— Пропусти.
Лайнен, самый скользкий и талантливый помощник. Я «купил» его на самой заре карьеры. Тратил все заработанное на мать и ему на взятки, зато это помогло мне пройти выше — он сливал мне информацию, к тому же, смог вытащить мать из дальнего сектора в столицу. Ведь когда мой драгоценный старший братец уехал, он бросил не только сопливого щенка, но и нашу мать. И, клянусь, если бы он забрал ее с собой, я бы простил его. Но раз уж нет... Сейчас матушка единовластная владетельница моего дома и никакие левые девки ей жизнь не испортят. Нет, может быть, будь моя пара тихой и вежливой девушкой, воспитанной оборотницей, может, они бы и поладили. Но с Тиль? Нет, мне слишком дорога мать. Слишком часто ее подводит слабое сердце. Никакие «истинные пары» не омрачат и не укоротят ее жизнь.
— С чем пришел? — спросил я пошедшего Лайнена.
— Поправка к закону, — он сел, не дожидаясь моего разрешения, — это уже данность. Необходимо скорректировать проекты.
— Отправить на пересмотр не выйдет?
— Увы, за продвижение поправки взялся кто-то очень и очень ловкий. А главное — продуманный. Завтра грянет гром, очередной слетевший с катушек оборотень искалечил свою пару. Девчонка оказалась полукровкой и не захотела расставаться со своим мужем. В итоге один труп и одна искалеченная девка. Оборотня взяли по горячим следам.
— От этой истинности одни проблемы, — я побарабанил по столу пальцами.
— Ученые считают, что истинных можно разлучить химически. Но это может ослабить нашу расу.
— Мы вышли из леса, Лайнен. Второй облик больше не нужен. Когда ты оборачивался последний раз?
Помощник пошло усмехнулся и, понизив голос, произнес:
— Я часто оборачиваюсь. У меня любовница с особыми вкусами.
— Человек или оборотень?
— Человек, — Лайнен развел руками, — оборотницы редко любят такие игры. Но в цепом я с тобой согласен. По делу я последний раз оборачивался в секторе. Охотился, чтобы выжить. Ты же меня поэтому выбрал — мы одинаковые. Просто ты хитрее и умнее.
— Верно. Как поживает твоя пара?
— Сидит на острове, я выкупил его и оставил ее там. Навещаю время от времени. Может, вскоре щенки появятся. Хотя есть у меня подозрение, что она как-то скидывает.
— Не смирилась?
— Рыдать уже перестала, — пожал плечами Лайнен. — Хорошо, что у нас не такая крепкая связь и мне не пришлось бросать свою Конфетку. Она хочет, чтобы я ее так называл. А мне-то что. Главное, чтобы теперь не спросила, как ее зовут.
Мы захохотали. Наверное, я ступил. Но Тиль не так просто увезти на остров. Увы, эта девка известна, ее станут искать. Что ж, слава проходит быстро. И как только ее звезда угаснет... Остров я ей покупать не стану, а вот дом куплю. Уже купил. Осталось только укрепить его, найти людей. Да, года за три справлюсь.
***
Тильса
Суббота выдалась невероятно тяжелой. Пришлось несколько раз съездить к Алеззи, творец желал выбрать фото на фоне которого мы оба будем сниматься во время выставки. Выбрали. Я уехала, но не успела добраться до дома, как он позвонил и попросил вернуться, чтобы выбрать еще раз.
Потом Вик меня обрадовал: в понедельник мать и сестра приедут в столицу. А им вдогонку петит судебный иск. Отец объявил себя инвалидом и требует алименты, ведь старший сын у него уже совершеннолетний. А если ребенок не может выплачивать алименты, то пусть это бремя берет на себя мать.
Вик на полном серьезе предложил нанять особого человека, который способен гарантированно убрать проблему. И, к своему стыду прежде чем отказаться, я размышляла целую минуту.
— Суд ты выиграешь, — бурчал Вик, — но убрать ублюдка надежней.
— Этот ублюдок — мой отец. Я не могу переступить через кровь.
В общем, не удивительно, что воскресным днем я чувствовала себя выжатой тряпкой и меньше всего хотела видеть Эверарда. Для кого-то альфа опора и поддержка, а для кого-то та самая соломинка, что вот-вот переломит хребет.
Но, тем не менее, договор есть договор. Да и, как я поняла, мы с Алеззи работаем на мою будущую свободу. Сенатор Адвизор выдвинул законопроект относящий полукровок и четвертькровок к людям, а не к оборотням. И это значит, что я смогу на законодательном уровне сказать Штерну «нет».
Хорошо, что со временем связь притупилась. Я с ужасом вспоминаю дни, когда рядом с ним растекалась лужицей расплавленного воска, как с восторгом внимала каждому его слову и с восхищением следила за каждым жестом и движением. Я ловила каждый взгляд, каждое мимолетное прикосновение и все истолковывала в пользу взаимной любви.
«Конечно, — думала я, — он видный оборотень. Он не может себе позволить никаких пятен на репутации». И я даже не замечала, что Эверард повторяет слова моего отца. Да вашу ж мать, я сама себя начала стыдиться. Хорошо еще, что Вик не замечал. Или не говорил, что замечает.
Теперь я вижу, что Эверард не лучший и не худший представитель альфьего племени. Авторитарный самец. Все должно быть только так, как он решит и никак иначе. Вот только все равно у меня возникает вопрос — а что раньше-то? Я ведь была самой тихой и покорной из всех волчиц, просто тряпкой под его ногами. Почему у нас не срослось? Он сам кого-то любил, что ли?
Мысли перескочили на более насущное: интересно, если я забеременею от него, он сможет отсудить у меня ребенка? По человеческой части законодательства дети остаются с матерью. По оборотнической — и мать, и ребенок принадлежат отцу. Глупо, конечно, так рисковать. Но... не зря же мы истинные? Наверняка малыш получится крепенький и здоровый?
— А это значит, что мне нужен свой бизнес, — процедила я вслух. — И собираться на свидание.
Через пару часов я уже привычным путем поднималась по ступеням к квартире. Внутри приятно пахло специями.
Разувшись, босиком прошла внутрь. Эверард сидел в кресле. Я села в соседнее и негромко произнесла:
— Здравствуй.
— Я купил мясо и специи, — обронил он.
— Готовить не буду, — покачала я головой. — Можем заказать доставку из ресторана.
Он медленно повернулся ко мне:
— Тебе сложно?
— Я просто не хочу
— Не хочешь готовить или не хочешь готовить для меня?
— Не хочу готовить для тебя, — уверенно произнесла я. — Не обессудь, но иногда я забываюсь и мне кажется, что мы нормальная семья. Особенно это ощущение усиливается, когда я стою на кухне. Приятная ненавязчивая музыка, хорошие продукты. Потом мы едим, потом идем в постель. А потом утро и ощущение, что мне нужно забрать деньги с прикроватного столика.
— Какие деньги?
— Которые мужчины платят женщинам за бурную ночь. Знаешь, ты можешь уже начинать думать о нашем будущем, — серьезно произнесла я. — Мне нужна определенность. Либо мы семья, либо нет.
— Хочешь стать хозяйкой в моем доме? — вскинул бровь Эверард.
— Ты знаешь, а вот это, на самом деле, самая главная проблема, — я решила быть откровенной. — У меня есть свой дом. Архитектор создал его с учетом всех моих пожеланий. То есть, проект был разработан с нуля. И мне в этом доме очень уютно. Я не могу представить себя ни в каком другом месте. Но самое главное, я не могу представить тебя в своем доме. Мне не нужно чужого, у меня есть свое. Вот только, как выясняется, своим я делиться не способна.
Помолчав, добавила:
— Вероятно, если ты решишь, что мы семья, мне придется походить к психологу, потому что сейчас идея пустить тебя к себе или съехать к тебе вызывает у меня панику
И мне впервые удалось пронаблюдать дивную картину под названием «Эверард Штерн не знает, что сказать».
Возможно, поэтому он молча встал, достал смартфон и заказал мои любимые суши. Признаюсь честно, я вот не могу назвать его излюбленных блюд. Пока я готовила, он ел то, что ставилось на стол. В прессе упоминались привычки нового главы корпорации Ади-тех, но я те статьи не читала.
Мы еще немного посмотрели TV, и наступило то самое время. Штерн одним движением вытащил меня из кресла, прижал к себе и впился поцелуем-укусом в сочленение плеча и шеи. В то самое место, где у семейных пар находится метка. В то самое место, где у меня иногда возникает засос. Но не метка. Нет.
Звериная страсть, напор, сипа, мощь и скорость — я не понимаю, как люди могут спать с оборотнями. Моему крепкому выносливому организму и то тяжело. А если представить на моем месте слабую, мягкую человеческую самочку... Воистину не понять.
Понедельник и вторник я занималась мелкими делами, которые едва не погребли меня под собой, что не помешало мне подстроить встречу нанятого адвоката и моей гордой, но несчастной матери. Адвокат по нотам сыграл благородного и отзывчивого человека. Нашел для нее жилье, «выбил» льготы и пенсию (все в один день, потому как все эти блага уже давно ее дожидались). Так что я жду звонка от мамы. И приглашения в гости. Надеюсь, я достаточно хорошо ее знаю.
А вот в среду я замучила Вика вопросами. Мне нужен бизнес, но я умею только сниматься. Значит, этот бизнес должен косвенно касаться моей работы. И, затираненный мною Вик, наконец нашел решение.
— «Кассандра», — буркнул мой агент, и щелчком пальцев подозвал официанта.
Мы опять сидели в том самом, любимом, кафе.
— Зачем нам этот умирающий журнал? — удивилась я.
— Затем, что ты купишь в нем пятьдесят один процент акций, — проворчал Вик. — И мы выведем его в первые строчки рейтинга.
— Как?
— Ты интересна людям, — Вик поправил модный узкий галстук. — Мы состряпаем журналистское расследование и обнаружим твоего таинственного возлюбленного.
— Решил продать тайну Штерна?
— Не продать, но намекнуть. Плюсом пойдет твой архив фотосессий с неопубликованными фото. У меня есть пара мальчиков-моделек, их век короток, но сейчас они на виду.
— Мы не так долго будем в центре сплетен, — я покачала головой. — Пока что да, я могу подбросить пару жареных фактов. Но потом — кто ж мне будет докладывать?
— «Кассандра» самый непопулярный сплетник столицы. Но если сменить название, например, на какой-нибудь «Beauty amazing news», то может получиться.
— А почему именно на старом языке?
— Увы, все менеджеры сходятся в одном: этот язык лучше всего продается. Так что в твоем новом журнале всего будет по чуть-чуть. Рецепты красоты, статьи о новинках косметики и сплетни. Можно добавить короткие любовные истории, государство за это платит. Если герои истинные. А когда раскрутишься, тебе будут платить за то, что ты будешь писать о косметике. То есть не ты, а твои подчиненные.
— Дашь мне Лайру? На время?
— Дам, — кивнул Вик. — Я наигрался.
Последнюю его фразу комментировать не стала.
— Открытие выставки назначено на субботу.
— Так быстро? А как же подготовительная работа, реклама? — поразилась я. — Никто же не придет!
— О нет, ожидается аншлаг. Прошла агрессивная реклама: «Выставка Алеззи! Только один день! Ее могут запретить!». И все в том же духе. Вы же уже выбрали фото, на фоне которых будете вещать?
— Мы еще и вещать будем? Обычно я стою молча, улыбаюсь и держу бокал с шампанским.
— Люди нашего заказчика готовят тексты. Твоя задача — выучить и рассказать. По итогам первого дня выставки тебе будут перечислены еще деньги.
— За риск?
— За исполнительность.
Мы посмеялись, пригубили отвратного кофе и разошлись. А дома меня ждали две вещи: костюм для открытия выставки и текст. Пробежав глазами предложенную речь, я передернулась и позвонила Вику.
— Только же разошлись, — проворчал мой друг.
— Я тебе текст скинула на почту. Посмотри. Я просто боюсь, что меня закопают.
Читал Вик в «прямом эфире». Похмыкивал, вздыхал и чем-то шуршал.
— Ты там шоколад лопаешь?
— Шоколад и секс — вот два главных источника гормона счастья. Секс у меня исключительно с работой и счастья не приносит. Вот, шоколадом пробавляюсь. Слушай, я не думаю, что тебя закопают.
— Я не думаю, что закопают и не закопают — разные вещи, — вздохнула и отключилась.
Остаток вечера читала речь. Весь четверг репетировала перед зеркалами и привыкала к новой одежде — мне прислали винтажное, длинное платье. К нему прилагались туфли на тонкой и высокой шпильке. Тут вынуждена признаться: мне привычней сниматься в такой обуви, не ходить.
Два падения на мягкий диван, и я перестала наступать на собственный подол. Хорошо еще, что никто не видел. Тихая вкрадчивая мелодия смартфона заставила вздрогнуть и замереть. На все входящие звонки стоит одна и та же, стандартная. И только мамин старый номер имеет свою... Неужели она решила мне позвонить? И сохранила тот номер, что был у нее раньше? В Секторе?
— Алло, слушаю, — хрипло выдавила я.
— Привет. Тебя ведь теперь Тиль зовут, верно?
— Мам, если хочешь, то можешь называть меня как раньше.
— Не хочу. Я ничего не хочу, как раньше, — тихо-тихо ответила мама. Она вообще говорила едва слышно. Возможно, потому что спал ребенок. Или потому что просто привыкла. — Спасибо тебе.
— Ой, да за что?
— Тиль, я живу достаточно давно, чтобы понимать: не бывает на свете таких совпадений, — грустно произнесла она. — Я думала вернуть свою девичью фамилию.
— Мам, тут я тебе не советчик.
— Придешь завтра в гости? — без перехода сказала она. — Знаешь, весь разговор было только ради этого. Или, знаешь, если не хочешь — я пойму. Я была плохой матерью.
— Ты была лучшей матерью. До завтра.
— Думаю, адрес тебе не нужен.
Я услышала тихое кряхтение и плач. Мама тут же попрощалась и отключилась. А я бросилась набирать смс.
«Где лучший детский магазин?»
«Без меня ты беспомощна. Через сорок минут за тобой заедет Брок».
«Зато ты—лучший, Вик».
Выпутавшись из платья и осторожно его убрав, я натянула джинсы и футболку. Собрав волосы в хвост, я до самого прихода Брока разыскивала кроссовки в тон. Не нашла. Пришлось надевать туфли.
«Спускайтесь».
Смс от Брока всегда отличаются крайней лаконичностью. Да он и сам предпочитает действовать, а не говорить. И смотреть. Он просто прожигает взглядом, будто подозревает в чем-то. Меня, если честно, в жар от него бросает. Но, вместе с тем, он само олицетворение спокойствия и надежности. Этакая скала в бушующем море.
— Возраст ребенка? — скупо бросил он и открыл передо мной дверь.
— Я бы спереди села. Так удобней,- невпопад ответила я.
— Хорошо.
— А, и ребенок совсем маленький. Еще даже голову не держит. А откуда ты знаешь, куда ехать?
— Господин Вик участвовал в благотворительной акции. Тогда многие крупные производители участвовали.
Разговор затих. Брок оплатил платную полосу, и я на полчаса зависла в смартфоне.
— И стоило садиться вперед? — поддел меня Брок.
— Я просто немного стесняюсь, — я пожала плечами.
— Мы знакомы семь лет.
— Да. Знаешь, у меня сестренка родилась. Ты поможешь мне выбрать для нее игрушки? И, наверное, кроватку. Я даже не знаю, в муниципальной квартире не самые лучшие вещи.
— Я племянникам брал авто-люльку. Она поет песни и укачивает детей. А еще, если младенец сделал свои дела, срабатывает сигнал. Классная вещь. Можно спокойно отойти на кухню или в ванную. Марша, сестра моя, счастлива была до одури.
Я тоже была счастлива. Носилась по магазину как угорелая. А следом за мной таскался Брок. Спокойный как удав, он вытаскивал из покупательской тележки лишние вещи. Да, вероятно идея купить трехколесный велосипед не самая здравая. Но... Но у меня прорва денег и есть племянница.