– Анечка, – голос у мамы был ласковый и спокойный, но Аня вдруг затряслась мелкой дрожью и с трудом понимала, что ей говорят, – дочка, папа попал в аварию. Он жив, но он в больнице. Угрозы его жизни нет. – Аня слышит, как мама изо всех сил старается придать своему голосу убедительность. – Но я думаю, тебе лучше приехать, ему будет приятно.
Комната кружилась и кружилась, руки тряслись, и в ушах стоял тонкий пронзительный звон. Аня задыхалась. Мама, почувствовав неладное, заторопилась:
– Дочка, успокойся, я всегда говорю только правду, угрозы нет…
Она вдруг куда-то пропала, и Аня закричала в трубку:
– Мама, мама, я не слышу!
– Извини, Аня, – голос мамы опять появился в телефоне, – папа хочет поговорить с тобой.
– Здравствуй, девочка! – Голос отца был глуховат, но вполне тверд. – Я уговаривал мать, чтобы она не звонила тебе, но она настояла. Правда, мы не забыли о разнице во времени. Не пугайся, дочка, со мной все будет в порядке. Но ты лучше приезжай, а то я в больнице, а мама дома одна, все ей повеселее будет.
Аня болезненно прислушивалась к интонациям отца, потом трубку снова взяла мама, и к ноткам ее голоса Аня тоже прислушивалась, отвечая и нервничая. Конечно, она сегодня же выезжает, нет, даже вылетает самолетом, да, конечно, она сообщит и рейс, и время. Нет, она уже не волнуется, поскольку услышала голос папы, конечно, она не будет нервничать… и, конечно, все будет хорошо. Закончив разговор, Аня взглянула на часы. Шесть утра. Юлька, стоявшая рядом и встревоженно ловившая обрывки фраз, обняла Аню и повела ее на кухню.
– Расскажи подробно, – попросила она, – а то я не все уловила.
Пока Анечка рассказывала, Юлька поставила чайник, нарезала хлеб, достала колбасу и сыр, накрыла на стол. Они быстро позавтракали, не замечая этого.
– Надо узнать, когда первый автобус на Симферополь, чтобы мне успеть. – Машинально Аня уже начала собирать вещи. – Юлька, позвони, пожалуйста.
Автобус уходил в одиннадцать тридцать. Юля позвонила на работу, предупредила, что придет после обеда, и, услышав, что проснулась бабушка Катя, пошла «подготавливать» ее к неожиданному Аниному отъезду. Аня присела на кровать. Вещи в основном уже были уложены в сумку, может, и не слишком удобно и аккуратно, но все вместилось, а это сейчас было главным. Несмотря на потрясение, голова ее работала четко. Она проверила документы, пересчитала деньги, поставила на зарядку телефон. Львенок озорно подмигнул ей. «Я не могу так уехать, – неожиданно подумала Аня, – я люблю его, и он ничем меня не обидел». Она взглянула на часы – почти восемь. Он еще должен быть дома. Аня быстро оделась и, заглянув к Юльке, разговаривавшей с бабушкой, сказала, что вернется через час.
Антон уже был почти готов к выходу на работу. Сегодня он встал раньше обычного и собрался как-то быстро. Мама, увидев его, обутого и сидевшего в кухне, удивленно спросила, все ли в порядке.
– Да, мам, просто рановато еще выходить, – Антон улыбнулся, – посиди со мной.
Вчера они проговорили до часу ночи. Как благодарен был Антон, что мамины слезы, которых она не могла сдержать, узнав, что он решил ехать, эти мамины слезы были благословляющими. Что отец поддержал его, как обычно немногословно: «Молодец, сынок, смелость города берет». Он все им рассказал. И про Аню, и про его чувство, и про их ссору, и про то, что все равно не отступит. Родители знали, что Егор зовет Антона работать в фирму, где трудится и сам, что проблему с жильем можно решить: если он пройдет испытательный срок, то фирма оплатит расходы по съему квартиры. Они обсудили все. Оставался только вопрос о сроках, но это нужно решать уже с Егором.
– Мам, ты как спала? – Антон старается проявить заботу, он чувствует себя немного виноватым.
– Ничего, сынок, нормально, – мама улыбается, – я на ночь потом валерьяночки приняла…
Осторожный, даже испуганный, звонок удивил. Антон пошел открывать, а мама остановилась в коридоре, пытаясь разглядеть за широкими плечами сына, кто пришел и почему Антон стоит молча, никого не впускает, но и не закрывает дверь. Когда молчаливое стояние стало затягиваться, женщина не выдержала:
– В чем дело, сынок? Кто там?
Сынок сделал шаг в сторону и повернулся к матери. На пороге стояла очень красивая девушка с заплаканными глазами.
– Здравствуйте, Анечка! – Мама Антона подошла к ней и, приобняв за плечи, повела на кухню. – Почему вы плакали? Что случилось?
И Аня заплакала снова.
Солнце припекало. В здании автовокзала дышать было совсем нечем, а на улице рядом с вокзалом не было даже намека на тень. Раскидистые деревья на обочине дороги отстояли довольно далеко от посадочной площадки, поэтому молодые люди, боясь пропустить отъезд автобуса, томились на солнцепеке. Аня уже успела еще раз позвонить маме и услышала, что папа чувствует себя неплохо, «правда, доченька, правда, неплохо». Наконец объявили посадку. Аня еще раз обняла и поцеловала расстроенную Юльку, крепко обняла Егора, прижавшись лбом на несколько секунд к его плечу, и повернулась к Антону. Все слова уже были сказаны. Сильные руки Антона сжали ее плечи, он заглянул ей в глаза, молча поцеловал и, развернув, легко подтолкнул ее к автобусу. Аня вошла в полутемный салон автобуса, предъявила билет водителю и села на свое место. Сквозь затемненное окно она видела, как Егор, Юлька и Антон стоят около автобуса и улыбаются ей. По губам видно, что они говорят: «Не грусти, целую, до встречи» – и другие обязательные, ничего не значащие и такие важные слова. Вдруг она видит, как Антон резко срывается с места и бежит в автобус, что-то говорит водителю, и тот, улыбнувшись, кивает: «Проходи». Антон подходит к Ане.
– Две недели, – шепчет он ей на ухо и целует, – максимум две недели. И мы будем вместе.
Поцелуй. Взгляд. Долгий взгляд. И он уходит. Автобус медленно выруливает с площадки. Юлька отчаянно машет руками, Егор тоже машет рукой и слегка приподнимает пальцем кончик своего носа: выше нос, мол. Антон стоит, засунув руки в карманы, и тяжело смотрит вслед уходящему автобусу.
Через несколько часов Аня будет дома. Водитель отца встретит ее в аэропорту и сразу повезет в больницу. Там ее, испуганную неизвестностью и измотанную перелетом, заставят надеть белый хрусткий халат и поведут по длинным коридорам, переходам и лестницам, пока, вконец уставшую, уже почти ничего не чувствующую, ее не встретит мама. И они сразу пойдут в палату к отцу. И только тогда Аня наконец поверит, что с отцом все будет хорошо, что действительно он чувствует себя неплохо, что его жизни ничто не угрожает. И она будет снова плакать, а родители будут гладить ее по голове, плечам, щеке, и все встанет наконец на свои места.
А молодые люди, проводив Аню, еще какое-то время постоят около вокзала, потом Юлька скажет, что пора на работу. Парни проводят ее, а потом Егор, хлопнув друга по плечу, произнесет: «Не грусти, братан, пока ты отрабатываешь здесь положенное время, я уже решу вопрос в Москве».
– Когда ты уезжаешь? – Антон серьезен и как-то чересчур спокоен. Только Егора, знающего своего друга, не обманешь: он представляет, что творится у Антона внутри.
– Дня через два. – Егор прищуривается. – Ты же понимаешь, что я сначала поеду к родителям, но через две недели я буду в Москве. Все будет нормально, я же договаривался. Даже не сомневайся.
Потом, просто для того, чтобы успокоить друга, Егор достает телефон и звонит своему непосредственному начальнику. Антон с благодарностью слушает их разговор, из которого понятно, что все в силе и Антона на работу возьмут. А сейчас Антону придется еще выдержать неприятный разговор со своим начальством, которое будет в шоке, когда он подаст заявление на увольнение.
Расставшись с Антоном, Егор медленно идет по набережной. Он много сделал для своих друзей: проводил и как мог успокоил Аню, утешил и поддержал Юльку, позвонил в Москву и практически решил проблему с Антоном. На сегодня для них он сделал все. Теперь он должен решить свою проблему. Егор взглянул на часы: шел второй час. Он успеет зайти домой, принять душ, переодеться и даже поесть. Успеет.
Около пяти часов Егор сидел на скамейке возле «Дачи Стамбула». Летнее кафе, расположенное неподалеку, начало потихоньку заполняться, тихо играла музыка, и было не очень жарко. После пяти двери музея стали по одному выпускать сотрудников, спешивших домой. Егор ждал. Татьяна вышла в половине шестого. Тоненькая маленькая фигурка как будто просочилась сквозь огромные тяжелые двери, легко сбежала по ступенькам и, увидев Егора, остановилась.
– Здравствуйте! – Егор поднялся со скамейки и подошел к ней. – Я пришел сказать, что Аня уехала.
– Что-то случилось? – Испуганный взгляд и съежившиеся плечики девушки вызвали острое желание защитить ее.
– У нее отец попал в аварию, ничего страшного, но она все равно поехала.
– Конечно, правильно, – тут же отреагировала Таня. – Она полетела самолетом?
– Да, самолетом. Вечером обещала позвонить, как там дела.
Они помолчали. Потом Егор спросил:
– Вас ждет кто-нибудь дома?
Девушка недоуменно подняла глаза. Егор смутился.
– Я имею в виду, что, может, мы пойдем погуляем немного?
– Да, то есть нет… – Таня вдруг засмеялась. – Нет, никто не ждет, да, пойдем погуляем. Я так давно не была на набережной…
– Почему?
– Не знаю.
Теперь засмеялся Егор:
– Тогда вперед!
Пройдя сквозь кованые ворота «Дачи Стамбула», они оказались на набережной. Поток отдыхающих, редкий и немногочисленный в начале, ближе к центру быстро пополнялся вливающимися в него людьми. Яркая разноголосая толпа увлекала, поднимала настроение и завораживала. И Егор вдруг испугался, что в этой массе народа его прозрачная хрупкая спутница растворится, исчезнет или растает, как Снегурочка, поэтому он сразу взял ее за руку. И больше не отпускал.
Они шли в толпе, крепко держась за руки, и разговаривали так, как будто давно знакомы. Они рассматривали картины, выставленные вдоль всей набережной, угадывали, что изображено у импрессионистов, и оценивали, натурально ли море у маринистов, похож ли портрет, нарисованный уличным художником, на оригинал, сидящий тут же на раскладном стульчике, искали произведения, понравившиеся им обоим, и с радостью находили их. Они катались на карусели, ели мороженое и бросали монетки уличным музыкантам. И долго сидели около фонтана, в такт мелодии выбрасывающего вверх огромные разноцветные водяные столбы, которые рассыпались вокруг маленькими прохладными огоньками. Они слушали музыку южного города, где сливались в удивительной гармонии детские восторженные крики, смех молодых людей и спокойные голоса пожилых пар, где звенящие мелодии кафе не мешали негромкому перебору уличных гитаристов и где все перекрывалось волшебным голосом моря – ритмичным шумом прибоя.
Около подъезда Таниного дома они остановились. Удивительный вечер подходил к концу, но расставаться не хотелось, и Егор потянул Таню к лавочке. Она послушно опустилась рядом с ним. Во внезапно повисшей тишине отчетливо застрекотали цикады. Егор держал Таню за руку и осторожно, почти машинально поглаживал ее пальцы. Потом вдруг сказал, даже не глядя на девушку:
– Таня, выходи за меня замуж.
Сказал и посмотрел ей в глаза. Он не просчитывал варианты ответов, не готовил достойных фраз на возможные ее слова «мы знакомы второй день», он просто посмотрел ей в глаза. Таня, не отводя взгляда, сказала задумчиво, как будто рассуждая:
– Вместе жить – не на карусели кататься…
– Да.
И это его короткое «да», без цветистых слов и красивых обещаний, сыграло свою роль.
– Я согласна.
Возможно, ей не следовало давать ответ так сразу и так просто, мама потом скажет, что это просто неприлично, знакомые скажут, что она сумасшедшая, подруги скажут, что она пошла в первые протянутые руки. Ей все равно. Задохнувшийся, счастливый и не верящий своему счастью Егор – вот доказательство, что она не сумасшедшая.
– Но у меня украинское гражданство, – неожиданно говорит Таня, – а ты россиянин.
– Решим, – улыбается Егор, – не волнуйся. Завтра с утра к твоим родителям, потом в ЗАГС и за билетами.
– За билетами? – Таня смотрит доверчиво и чуть удивленно.
– Конечно. Мы уезжаем через два дня. Успеешь уволиться и собраться? Сначала поедем к моим родителям, потом в Москву.
Егор говорит быстро, по-деловому, без пауз и эмоций. Таня смотрит на него и отчетливо понимает, что он жутко нервничает. «Почему он так нервничает? – думает она, почти не вслушиваясь в его скороговорку. – Может быть, он и сам не ожидал такого поворота событий? И не знает, что ему делать дальше? Или знает, но…» Она улыбается и перебивает Егора:
– И еще я совсем не умею целоваться.
Егор замолкает на полуслове и после секундного замешательства произносит с неподражаемой интонацией, почти с той же, с какой говорил про гражданство:
– Решим, не волнуйся.
Следующие два дня пролетели сумасшедшей каруселью. Мама Татьяны, услышав о решении дочери, чуть не потеряла сознание, отец отпаивал ее какими-то каплями, качал головой и молчал. Но младший брат Тани, которому недавно исполнилось четырнадцать лет, почему-то сразу проникся к Егору симпатией и ломающимся баском убеждал мать, заливавшуюся слезами: «Да чего, ма, нормально все будет, она приезжать будет, перестань плакать, я же с тобой остаюсь». Отец хмыкал, но неожиданно поддержал сына: «Перестань плакать, мать, не в армию провожаешь и не в Америку, куда не доедешь. Решила – пусть едет. Дочка у нас не дурочка и в людях разбирается». – «Да что ж так быстро-то? – причитала мама. – Не по-людски!» Егор все это время молчал. Он по-прежнему держал Таню за руку, словно боясь потерять ее. Ему все время казалось, что стоит отпустить ее, как она растворится в воздухе, и окажется, что все это был только сон. Так они и сидели, взявшись за руки, – серьезные, немного виноватые, но решительные. Немного успокоившись, родители стали задавать вопросы – где жить будут, работает ли Егор и где будет работать Танюша? Конкретные немногословные ответы Егора, кажется, произвели впечатление не только на отца, одобрительно поглядывавшего на жениха, но и на мать, поскольку она перестала плакать и в конце концов предложила выпить чаю. Самый трудный вопрос был решен. Потом Егор позвонил своим родителям. О чем он беседовал с ними, Таня не слышала, но закончил он разговор быстро и, выйдя из кабинки, сказал: «Они нас ждут». В подробности он не вдавался, а Таня не рискнула спрашивать.
Антон долго и удивленно молчал, рассматривая Таню. Потом пожал руку Егору:
– Ну ты даешь, поздравляю! А Аня знает уже?
– Да, я ей позвонил только что. – Егор улыбается. – С вами не знаешь, как сказать, чтобы вы не успели друг друга предупредить.
Егор все время улыбается и все время держит Таню за руку. Он не отпускает ее ни на минуту. Так они и ходят везде вместе, держась за руки, как малыши, – и за билетами, и в ЗАГС, и к Тане на работу. Оказалось, что у Антона много хороших знакомых, и когда он рассказывает своим знакомым романтическую историю друга, билеты появляются сами собой, и в ЗАГСе, оказывается, можно обойтись без проволочек и зарегистрироваться хоть сегодня, хоть завтра. «Сегодня, – решил Егор, – но через пятнадцать минут». Не выпуская Таниной руки и кивнув Антону, мол, подожди нас здесь, он выбежал на улицу. Таня едва поспевала за ним. Цветочный магазин, в который Егор привел Таню, располагался совсем рядом. Через десять минут Таня вышла из него с огромным букетом нежных розовых роз. Женщина, ожидавшая их в ЗАГСе, рассмеялась и от души поздравила их. В музее сотрудники, увидев Танюшу с огромным розовым букетом, удивились такому неожиданному повороту в Таниной судьбе, и хоть и пожалели, что уходит такая хорошая сотрудница, но препятствий чинить не стали. Быстро все оформили и пожелали счастья. К вечеру у Тани начала кружиться голова от такого огромного количества событий. И когда они пришли к ней домой, она почти без сил опустилась на диван.
– Егор, мы уезжаем завтра или послезавтра? – Она смеется. – Я что-то запуталась в днях.