После душу отравит пакостная муть, после он со стыдом ощупает себя и вынесет приговор – так тебе, предатель, и надо. А сейчас косолапый, волосатый, гнусавый Рысь помог ему укротить зверя, посадил на цепь. Обеспечил отсрочку на несколько часов.
– Как тебя зовут? – Игер посмотрел на всласть поимевшего его наёмника. Рысь жмурился, довольный, смущённый. – По поводу службы – подумаю. За остальное спасибо.
– Бёф я, вроде сказал уже. Слышишь, господин, дерево трещит? – Рысь тревожно покосился в окно, на остывающие угольки в печке. – Мороз лютует. Что за хрень на нас свалилась, не знаешь?
Угу, по мнению линейных, высшие обязаны знать всё; Сид так не считал, чем и привлёк. Он даже на Сида злиться перестал, Бёф и его член впрямь волшебные, удобно держать поблизости. Игер перелез через своего трахальщика, подобрал измятое покрывало. В серых сумерках добрался до ящиков с одеждой, чувствуя, как в тело возвращается бодрость.
– Из какого клана? – Игер нашёл чистые, сухие штаны, вытащил, встряхнул. Где-то ещё запасная куртка завалялась. – Поедем, проверим станцию. Ты поведёшь.
– Из Берилла, господин, – Бёф с готовностью приподнялся на лежанке, – я Димме соврал, что из Свинца, а то вроде напрашиваюсь.
Не будет тебе, Бёф, службы, а мне удобств. Раскрыть их с Сидом секрет может линейный любого клана или вовсе человек, но брать бывшего прислужника Берилла...
Над крышей зашумело, звук двигателя вторгся в шорохи бурана и рокот волн, и Игер поспешно натянул носки и ботинки, набросил куртку и кинулся к двери. Распахнул её, ловя ноздрями свежий, пьянящий шквал – что-то юное, шальное рождалось из истомы грубых соитий, будто он снова дома и никого не предавал. Ему всего двадцать четыре, всё впереди, и если Сид набрался храбрости высунуться из подполья, куда они себя загнали, то берилловая кровь не отстанет.
Большой десантный кар снижался, поднимая белые смерчи, в темноте оранжевой тревогой горели бортовые огни. «Акуна» помахала им ручкой, это Игер понял до того, как спрыгнувший с водительского сидения Димма добежал до крыльца. Редкие теперь снежинки таяли от дыхания, чистая круглая луна стояла над скованным морозом Клётом, в чёрно-белой тишине неслышно подступала ледяная смерть. Здорово и весело, и будет ещё веселей.
– «Акуна», господин!
Димма заметно вымотался, хмурые складки прорезали лоб. Свет вырубился два часа назад, только подавленный животным инстинктом разум мог подсунуть обман про оборванные провода.
– Защитная система отказала, – Димма уставился ему за спину, сглотнул, – здравствуй, Бёф. Со мной техники, они расскажут. Едем, господин Игер.
Игер принял из рук Бёфа свитер, переоделся прямо на крыльце, нимало не заботясь, что подумает Ворон о посетителе любимого босса. Холод покалывал пальцы, щипал губы, значит, температура сильно упала, люди, должно быть, околевают.
Техники тряслись на сидениях, кутались в пластиковые плащи, ничего теплее, видно, не нашлось. Димма вёл кар, Бёф, на правах уже нанятого, устроился позади, а Игер подсел к техникам, кривившимся завистливо и испуганно.
– Система отключила потребителей, едва мороз повредил изоляцию. Мы пытались запустить, – пробасил седой кургузый дядька, – но подъёмники, как вы догадываетесь, не работают. Связи нет, дистанционно не получится… подготовили вам документацию, ничто иное от нас не зависит.
– Надо запустить вручную, – поддакнул второй, тоже низенький, но тощий, и забормотал что-то о сгоревших вчистую нижних датчиках чрезмерно пугливой защиты, о дублирующем рычаге на верхушке башни, – иначе все передохнем. Ну и космопорт…
– Топливные баки, господин, – никогда Игер не слышал в голосе Диммы такого напряжения. Ворон славился выдержкой. – Топливо хранится при определённых градусах, давлении и прочем. «Акуна» подвела, скоро рванёт. И на каре туда не подобраться, ограждения мешают.
Почему он, свергая Колло, мысли не допускал о трухлявом, древнем, как исчезнувшие города Европы, хозяйстве? Частный космопорт, без резервов и нормального снабжения, перевалочный пункт пиратства, контрабанды и незаконной эмиграции, отслужившая срок станция, и за всем этим дерьмом – люди. Тысячи людей, и они замерзают, а самые умные знают про топливо и ждут взрыва.
Игер поёрзал на сидении, поморщился. Боль и усталость ничего сейчас не значили, в нём кипела радость, хотя Сайдор, вероятно, назвал бы его состояние гормональным кризисом.
– Я поднимусь на башню и запущу систему, – Димма говорил спокойно, лишь подрагивали пальцы, сжатые на рукоятках управления, – ты мне поможешь, господин.
– Замолчи, Близнецов ради! – В задницу документацию, Игер и без неё сообразил, что необходимо сделать и чем это грозит. – Не лезь в герои.
– Мой сын наполовину человек, – Димма обернулся к нему, с вызовом задрал подбородок, – он замерзает в сраной школе, и баки вот-вот разнесут Клёт.
– Ну да, и детки твоего дружка-человека, – съязвил Игер, – мы можем бросить хренов Клёт хоть сейчас. В машину поместимся, к утру будем на Штормовых островах, там новая станция, никаких взрывов.
Техники задохнулись, влипли в сидения, у кургузого дядьки по виску поползла препротивная капля. Димма молчал, закусив губу, и кар сбился с курса, нырнув в белёсое облако.
– Знаешь, в клане нам твердили, что дети общие, – наконец негромко пробормотал Ворон и выровнял машину, – на Домерге до меня не доходило, зато здесь дошло. На Клёте, из-за Пауля. Мы не дома, Игер Спана, и я себя не стыжусь. И тебе не советую.
Мёртвые башни «Акуны» подпирали аспидно-чёрное небо, ломали строй далёких равнодушных огоньков и немного напоминали отцовский замок Айторе, пусть и рисунок созвездий был другим, и строения невысокими. Игер передёрнулся от сравнения и первым ступил в сугробы. К кару, загребая ногами снег, двинулась целая толпа. Толстый крикливый владелец космопорта, техники, бесполезные доброхоты, и конечно, психованный инженер. Пауль Хейг походил на сосульку, дрожал, пытаясь спрятать кулаки в короткие рукава рваной кофты, на веках набрякли синяки, из носа текло, но глаза сияли по-прежнему. Задорной, упёртой яростью.
– Я тебя в третий раз одеваю, – Игер впихнул в покрасневшие от холода руки куртку, – предупреждаю: не вздумай орать.
Инженер кивнул, без звука напялил куртку и вдруг коснулся кобуры на поясе. Правильно он взял Бёфа с собой и ещё в пути приказал держать местных под прицелом.
– Что, пристрелишь меня, если не полезу? – осведомился Игер, с удивлением подметив пар от дыхания. – Не проще ли забрать детей и уехать с нами?
– Пошёл ты, Спана, – огрызнулся инженер, – я сам полезу, да толку от меня немного. Наверху гораздо холодней, и потом, когда систему включат, будет секунда на то, чтобы дожать рычаг и убраться. Изоляция перемёрзла, током наверняка шарахнет. Но удирать я не собираюсь. Жил на Клёте и умру с ним.
Димма стоял рядом и колебался. Игер наблюдал за обоими с отстранённым любопытством, прикидывая, до чего докатятся Ворон и его дружок. Он уже решил: в каре, а скорее всего, на базе, пока ладони Бёфа оглаживали грудь и живот и с каждым толчком в тело бил разряд, какой «Акуне» и не снился. Хватить сидеть пришибленным насекомым под метлой, рыдать над ошибками и потерями, хватит! Пора дать пинка и Сиду Леттере, и своей вине. Клёт, спасённый им Клёт, прекрасно поможет на старте, отец бы одобрил.
– Не поеду, – отрубил Димма, – возьми в кар Юргена, господин, и мотай отсюда.
– До чего вы предсказуемы, парни, – пропел Игер и протянул руку к напирающей, голосящей толпе: – Разойтись! Убирайтесь все, кроме техников! Бёф, Димма, гоните их прочь.
Владелец космопорта упирался, валился в снег, пытаясь уцепиться за опоры станции, но его уволокли Бёф с Паулем. Надо отдать инженеру должное, он сообразил быстрее Диммы. Ворон глазел на него, точно на выкатившееся из-за туч солнце, а Игер отобрал перчатки у техника, закрепил на бёдрах и поясе обвязку из ремней, похлопал себя по коленям.
– Во мне кровь берилловая, Дим, – Игер подмигнул прислужнику, земные ужимки иногда кстати, – ты там, наверху, загнёшься, а я управлюсь.
Инженер вернулся, остановился около, закашлялся надрывно и долго вытирал рот. Потом протянул футляр с инструментами, принялся было объяснять, но Игер оборвал.
– Я читал документы «Акуны» однажды, вполне достаточно, – он закрепил футляр на поясном ремне, заправил свитер в штаны, – не всю память пропил.
Они улыбнулись кисло, будто покойнику, а он, верно, тысячи лет не чувствовал себя настолько живым. Игер успел забыть летящее счастье движений, когда тело подчиняется абсолютно и между тобой и целью не встанет ничто. То, что они с Сидом натворили, изуродовало его, исковеркало, и сейчас болезнь отступала, возвращая ему самого себя.
– Вот что, вы оба. Есть дело. – Прежний Игер Спана, сын Алари, наследник Берилла, обошёлся бы без просьб, но и просить было не за кого. – У меня ребёнок в интернате, недалеко от Рошшуар.
Инженера шатнуло, Димма отвёл глаза. Догадывался, ящер хитрый. Игер взял Ворона за запястье, прижал к собственному, психотехника отозвалась ликующей дрожью.
– В данных номер и код счёта, на нём мои деньги. – Ночь морозная, ясная, идеально для подвигов и признаний. – Не слезу с башни, переведёте на счёт Радека Айторе. Он не спросит от кого – маленький и со мной не знаком.
– Ребёнок? Ребёнок, ты сказал? – инженер, понятно, тут же завёлся. – Не навещал, не привозил сюда… как так можно, если ты его выносил?
– Я его не вынашивал, – Игер перекинул смотанные ремни через плечо, – не торчите под опорами, идиоты.
Лестница уходила вверх, к платформе, за которой начинался крутой подъем, уже без всяких ступенек, только скобы, ненадёжные, обледеневшие. Игер невольно коснулся ремней, при удаче он на них повиснет, не повезёт – снимут обгоревший труп.
По лестнице он поднялся быстро, взобрался на платформу, посмотрел на погребённое в сугробах побережье. Ни единого проблеска света, утробно дышит близкое море, набирая мощь для бега наперегонки со льдом. Внизу белели запрокинутые лица: Бёф, другие Рыси, Димма, Пауль, здешние никчёмные создания, ради которых он тащится под звёздный покров. Мои парни, мой Клёт. Точнее, станет его, основой новой партии. И он не будет по-плебейски врать, сочиняя сказки о возвращении на Домерге, разве совсем чуть-чуть. Лицемерить отлично удавалось Сиду, а он потребует от «двух А» расширения прав белых и домергиан, гарантий и, дубинку Бёфа им в глотку, ответа за выкрутасы с климатом. С иска Cоюзу и начнёт. Игер присвистнул, передразнивая ветер, и поставил ботинок на первую скобу.
****
Пока Клёт отбивали у стужи, Олив раздобыла стол, и теперь на нём спал Масик в компании младшего сына торговки Лайлы. Стены школы дырявы, словно решето, по полу нещадно дует, с потолка капает, в углах намёрз лёд, но это ничего. Напряжение в сети восстановилось, отогреемся. Пауль дёрнулся, вспомнив, как истошно закричал Масик, когда вырубился свет, как застыло в груди от понимания – они обречены. Взрыв в хранилищах топлива неминуем, оставалось хватать, кого сможешь, и бежать, и ведь далеко не убежишь.
Между прочим, Лайла и другие, посланные на поиски обогревателей в посёлке у рудника, до сих пор не вернулись. Нужно предупредить Спану. Он глотнёт чего-нибудь горячего, посидит немного и пойдёт на мороз. Пауль опустился на край стола, заткнул рот кулаком, заглушая кашель. Горло болело, колотил озноб, но остальные, кажется, не простудились. Лукас и Юрген спали на матрасе из водорослей, обнявшись, будто братья, Масик причмокивал и посапывал, Олив, до бровей закутанная в материнский платок, дремала у стены. Димма развалился прямо на полу, сунув под голову скомканный, насквозь мокрый комбинезон. На домергианине короткие, до колен, штаны, рубаха, какие носят стражники, ворот расстёгнут – дрыхнуть полуголым при минус тридцати снаружи мог лишь бог, ну или чёрт, без разницы. Расу господ создавали для покорения космоса, колонизации открытых планет, и счастье, высшее счастье мира в том, что штампованные красавцы всё же были людьми.
Пауль налил соевого концентрата из канистры, поставил кружку на обогреватель, присел около Диммы на корточки. Хлопали двери, хныкали дети, ругался не желавший уходить из тепла на улицу рудокоп, через комнату что-то орали друг другу собиравшиеся на дежурство, за хлипкой стенкой грохотали двигатели застрявших в сугробах машин, а его спасённое чужаками семейство видело сны. Пауль протянул руку, коснулся ключей щеки Диммы, провёл пальцем по крыльям породистого носа. Он хотел сказать: «Спасибо, что не бросил нас в аду, спасибо, что ты вообще существуешь и выбрал меня, нас выбрал, чужак, инопланетник, и если то была не любовь, то её вовсе изобрели дураки». Сказать, пусть спящему, потому как наяву подобного не произносят, по крайней мере, на побережье Клёт. Кашель продрал его до пустого желудка, и Пауль обессилено хлопнулся на грязный пол.
– Что, моя смена? – Димма проснулся сразу, будто по внутренней команде. – Ты чего?
– Кашляю, – соврал Пауль и потёр слипшиеся ресницы. – Спана велел тебя разбудить. Он думает обшарить на каре и по земле береговую линию, наверняка есть те, кому сюда не добраться.
– Ну, это уже чересчур, – возмутился домергианин. Он сел, придирчиво оглядел замурзанного Юргена и принялся натягивать комбинезон. – Нас только пятеро, да Бёф в придачу, остальные снаружи долго не выдерживают. Всех здешних не вытащишь.
Пауль решил позже разобраться с мотивами вдруг переменившегося домергианского начальника. Если спаситель поднимет плату за ток, они пободаются, а пока Спана волок их разношерстное сборище за шиворот, и ему никто не смел возражать. Юрген завозился на матрасе, приоткрыл глаза, но отец махнул ему рукой, приказывая не вставать, и мальчишка вновь забрался под одну из пожертвованных Спаной курток.
– Жаль, твой сын не… – Пауль подыскивал слова, – не такой, как ты. Он мёрзнет, и в темноте плохо видел.
– Юр полукровка, – пожал плечами ничуть не расстроенный Димма, – кое-какие рефлексы у него в норме, на Земле большего не требуется.
– Судя по последним дням, очень даже требуется, – вздохнул Пауль, – в море лёд, урожай погиб. Будет голод.
– Не плачь, – домергианин прихватил его за ворот свитера, притянул к себе, тронул губами скулу, отстранился медленно. – Я правильно делаю? Странный обычай, только вирусы разносить.
Пауль приметил в усмешке лукавство и не стал говорить, что, согласно клётским воззрениям, двое мужчин публично не обжимаются. Поганые условности едва не разрушили ему жизнь, убили Алекса и его жену, и не пошли бы они подальше, вместе с полусотней других запретов. Он наклонился к Димме, шепнул: «Правильно!» – и поцеловал всерьёз, вталкивая язык, слизывая вкус чёртовой лимонной водки, сигарет и дыма. Нету у него вирусов, простудился, вот и всё.