Тамерлан, царь Персидский.
Халиф |
Амир } его сыновья.
Целебан |
Теридам, царь Алжирский.
Техелл, царь Фесский.
Оркан, царь Анатолийский.
Узумхазан, царь Марокканский.
Царь Трапезундский.
Царь Сирийский.
Царь Иерусалимский.
Царь Амадийский.
Газелл, наместник Бейрута.
Урибасса.
Сигизмунд, король мадьярский.
Фредерик |
} правители Буды и Богемии.
Болдуин |
Пердик, слуга Халифа.
Правитель Вавилона.
Максим.
Калапин, сын Баязида.
Альмеда, его тюремщик.
Врачи.
Комендант Басеоры.
Его сын.
Военачальник.
Вельможи, горожане, воины и т. д.
Зенократа, супруга Тамерлана.
Олимпия, жена коменданта Бассоры.
Турецкие наложницы.
АКТ I
СЦЕНА 1
Входят Оркан - царь Анатолийский, Газелл - наместник
Бейрута и Урибасса, в сопровождении свиты, барабанщиков
и трубачей.
Оркан
Мы, повелители восточных стран,
Поставленные сыном Баязида,
Великим и могучим Калапином,
Что ныне пленником живет в Египте,
Захваченный низкорожденным скифом,
Державшим в клетке и его отца,
Мы, землю Анатолии покинув,
Пришли сюда, к дунайским берегам,
И вот теперь с могучей ратью ждем
Могучего владыку Сигизмунда,
Чтоб с ним союз военный заключить.
Но стоит ли нам ждать христианина
Иль перейти Дунай и в бой вступить?
Газелл
Анатолийский царь! Нам нужен мир.
Насытились мы христианской кровью,
И есть у нас единый общий враг:
Надменный Тамерлан пятой победной
Персидские владения попрал
И Турцию грозится уничтожить.
Ему навстречу, государь, иди!
Урибасса
К тому же возглавляет Сигизмунд
Не только рать воинственных мадьяр:
Из христианских стран привел он ныне
Славян, ганноверцев и алеманов;
Их алебарды, пики, топоры
Помогут нам рассеять орды скифов.
Оркан
Когда б от самых северных широт
Гренландии, всегда одетой льдами,
Где властвует воинственное племя,
Десятки тысяч воинов пришли,
Свирепостью подобных Полифему,
И принесли с собой Европы мощь
Мы, турки, уничтожили бы их,
В кровавое болото превратив
Вот эти плодоносные поля.
Дунай, что катит волны к Трапезунду,
В своих багряных струях повлечет,
Как дар военный нашим землякам,
Безгласные тела врагов пророка,
И море Средиземное, куда
Течет Дунай, Кровавым морем станет,
И моряки Италии надменной
Увидят трупы этих христиан,
Течением прибитых к их судам.
Тогда Европа со спины быка
Сойдет, чтобы на вдовье одеянье
Сменить богатый праздничный наряд.
Газелл
Известно нам, властительный Оркан,
Что Тамерлан собрал свои войска,
Каир покинул и спешит на север
К Александрии, к рубежам турецким,
Надеясь нашей овладеть страной.
Как только будет договор подписан
С мадьяром Сигизмундом, мы должны
Все силы против Тамерлана бросить,
Что ныне к Анатолии идет.
Оркан
Ты прав, властитель славного Бейрута:
Коль дрогнет Анатолия моя,
Вся Турция немедля пошатнется.
Итак, даруем христианам мир!
Ганноверцам, славянам, алеманам
Не я, не Тамерлан великий страшен;
Страшна непобедимая Фортуна,
Которая его так вознесла.
Мы подняли албанцев, сицилийцев,
Арабов, греков, иудеев, мавров,
Анатолийцев и египтян смуглых,
Фракийцев, иллирийцев и вифинцев;
Нам с Сигизмундом справиться легко,
Но справимся ль мы с мощным Тамерланом?
Он воинов собрал со всей земли
От Фракии до берегов восточных
Далекой Индии, где Южный океан,
Беснуясь, бьется о пустынный берег,
Куда еще не приставал корабль.
За Тамерланом Азия встает,
От тропиков, где зноем пышет Рак,
До Амазонии под Козерогом;
За Тамерланом Африка встает
Вся Африка, вплоть до Архипелага.
Ты прав; даруем христианам мир.
Входят Сигизмунд, Фредерик, Болдуин со свитой,
барабанщиками и трубачами.
Сигизмунд
Оркан! Ты извещен через послов,
Что мы сегодня перешли Дунай;
Решай теперь, вступить ли нам в союз
Иль в смертный бой. Как завещал нам Рим,
Я обнаженный меч тебе вручаю.
Коль выберешь войну, взмахни клинком,
Коль мир - верни мне этот меч обратно:
Его в ножны вложу я в знак согласья.
Оркан
Стой, Сигизмунд! Ты помнишь ли, кто я?
Не я ли крепость Вены обстрелял
Так, что ее валы пустились в пляс,
Как будто бы заколебалась вдруг
Земли и неба вековая ось?
Ты помнишь дротиков железный ливень,
Гром выстрелов и сталь пернатых стрел,
Так густо падавших на горожан,
Что ты, тогда еще лишь Пфальцский граф,
С Богемским князем, с герцогом Австрийским,
Послали мне гонцов, чтоб на коленях
Униженно о мире умолять?
Ты помнишь, как перед моим шатром
Возы поставил золотых монет,
Где вычеканен царственный орел,
В когтях несущий громовержца стрелы?
И, помня это, хочешь ты войны?
Сигизмунд
Да, Вена вам сдалась, и там был я,
Тогда - пфальцграф, теперь - король мадьяров.
Мы не могли не сдаться вам. Но ныне,
Оркан, взгляни на воинство мое,
Что на равнине здесь расположилось:
Его единым взором не окинешь,
Оно как аравийские пески,
Когда глядишь с багдадской башни вниз,
Как океан пред взорами того,
Кто смотрит вдаль со снежных Апеннин!
Так неужели я паду так низко,
Что ныне заключу с тобой союз?
Газелл
Дозвольте мне прервать ваш спор, владыки:
Мы не за тем из Турции пришли,
Чтобы вступить с мадьярами в сраженье.
Обеим сторонам важнее мир!
Фредерик
Нас из Европы та же цель ведет.
Но, если вы желаете войны
Палатки свернуты, полки в строю:
Мы выступим, не дав вам сделать шаг.
Оркан
Готовы мы. Но если Сигизмунд
Пришел как друг, и слово держит он
Вот меч его: мы подтверждаем мир
На тех условиях, что намечали
Согласно предложению послов.
Сигизмунд
Я вкладываю меч в ножны. Дай руку;
Не обнажу его против тебя,
Не трону и союзников твоих;
Покуда жив, с тобою я в союзе.
Оркан
Пусть Сигизмунд обет свой подтвердит
Пред небесами и своим Христом.
Сигизмунд
Перед творцом, нам даровавшим жизнь,
Пред сыном господа и приснодевы,
Я, Сигизмунд, торжественно клянусь,
Что свой обет вовеки не нарушу.
Оркан
Перед пророком нашим Магометом,
Чей глас в святом коране нам звучит,
Чье благостное тело вместе с гробом
Над Меккою священной воспарило,
Клянусь, что не нарушу договор!
Его сейчас должны скрепить мы оба
Собственноручной подписью и клятвой,
И каждый пусть такой получит свиток,
В котором наш союз запечатлен.
Отныне, Сигизмунд, коль так случится,
Что на тебя осмелится напасть
Какой-нибудь властитель христианский,
Пошли тотчас мне весть, и я, Оркан,
Дунайский договор наш подтвержу,
И враг, дрожа, велит трубить отход:
Так всем народам в мире страшен я!
Сигизмунд
А если на тебя напасть решится
Какой-нибудь языческий владыка,
Знай: Сигизмунд пошлет тебе на помощь
Сто тысяч всадников, в бою отважных,
Державы нашей силу и оплот.
Оркан
Благодарю, но в грозный час войны
Малоазийцы, африканцы, греки
Идут за мной под барабанный бой.
Друзья, сейчас давайте пировать!
Я в Анатолию и Трапезунд
Отборные полки свои пошлю
И возвещу поход на Тамерлана.
Друг Сигизмунд, мадьярские князья!
Сегодня мы повеселимся вместе,
А завтра двинемся в обратный путь.
Уходят.
СЦЕНА 2
Входят Калапин и Альмеда - его тюремщик.
Калапин
Почтеннейший Альмеда, пожалей
Ты Калапина, сына Баязида:
Рожденный стать владыкою Востока,
У Тамерлана он живет в плену.
Альмеда
Мне жаль тебя, и я тебе желаю
Освобождения, но Тамерлан,
Владыка мой, чей смертоносен гнев,
Твоей свободе здесь кладет предел.
Калапин
О, если б мог я выразить в словах
Хоть часть того, что выполню на деле,
Ты согласился бы уйти со мной.
Альмеда
Нет, ни за что! Об этом не проси.
Калапин
Но выслушай, достойнейший Альмеда...
Альмеда
О господин, прошу тебя, молчи!
Калапин
Через Каир бежит...
Альмеда
Ни слова о побеге, господин!
Калапин
Дай досказать мне, добрый мой Альмеда.
Альмеда
Досказывай, хотя все это зря.
Калапин
Через Каир бежит к Александрии
Река Дарот. Турецкая галера
Из флота моего там ждет меня.
Приняв обоих нас к себе на борт,
Она немедленно поднимет парус
И, моря Средиземного достигнув,
Пройдя меж Кипром и скалистым Критом,
Нас принесет к моей родной земле.
Ты там увидишь, как толпа царей
Меня коленопреклоненно встретит,
Приветствуя мое освобожденье.
Любую из корон их золотых
Бери себе, она твоя отныне!
Дарю тебе я тысячу галер
С рабами христианскими на веслах:
От берегов Испании они
С той стороны пролива приведут
Наполненные золотом суда.
Прислуживать тебе гречанки будут,
Искусные и в танцах и в любви,
Божественно прекрасные, как Ио
Иль та, кого любил Пигмалион.
Нагие негры повлекут тебя
По городу в роскошной колеснице,
И лягут на твоем пути ковры,
И камни стен украсятся шелками,
Чтоб радовать властительный твой взор.
Твои паши в пурпурных одеяньях
Пред колесницей будут гарцевать,
И под ноги тебе они расстелют
Златой ковер, весь в дорогих каменьях,
Сверкающий, как дивный свод небес
В полночные часы, когда от нас
Спускается в край антиподов Феб...
Всего не в силах перечислить я.
Альмеда
А далеко ль галера, говоришь?
Калапин
Шагов пятьсот, почтеннейший Альмеда.
Альмеда
А если выследят твою галеру?
Калапин
В ущелье, меж береговым холмом
И низко нависающей скалою,
Она стоит, свернувши паруса,
Сокрытая от любопытных взоров.
Альмеда
Отлично. Но скажи, господин, ежели я отпущу тебя, сдержишь ли ты слово? Стану ли я царем в награду за мои старанья?
Калапин
Клянусь тебе турецкою державой,
Десницей Магомета я клянусь,
Получишь царство, станешь равен мне!
Альмеда
А я, Альмеда, тоже клятву дам:
Назначенный великим Тамерланом,
Я, тень твоя и неусыпный страж
Так ныне звание мое гласит,
Берусь тебя к галере проводить,
И пусть за нами он пошлет погоню,
Пусть отрядит хотя бы целый полк
Умру, но Калапина не предам!
Калапин
Благодарю тебя, мой друг Альмеда!
Не будем мешкать; время гонит нас.
Альмеда
Когда прикажешь. Твой слуга готов.
Калапин
Вперед! Прощай, проклятый Тамерлан!
Я отомщу тебе за смерть отца!
Уходят.
СЦЕНА 3
Входят Тамерлан, Зенократа и три их сына - Халиф,
Амир и Целебин - в сопровождении барабанщиков и
трубачей.
Тамерлан
Теперь, о Зенократа, око мира,
Лучами озаряющая звезды,
Ты, чей бодрящий взор пронзает мрак,
Хрустальную красу ему даруя,
Теперь в Ларисской отдохни долине,
Где Турция смыкается с Египтом,
Средь сыновей твоих, царей грядущих
И повелителей больших держав.
Зенократа
Когда, любимый, ты оставишь меч
И подвергать себя не будешь больше
Превратностям ожесточенных войн?
Тамерлан
Когда небесный свод прервет вращенье,
Когда земля, моих полков оплот,
Соприкоснется с месяцем двурогим
Не раньше, дорогая Зенократа.
Садись и отдыхай, моя царица.
Так. Вот она сидит, полна величья,
А сыновья, что драгоценней мне
Всех покоренных мной богатых царств,
С ней рядом сидя, смотрят ей в лицо.
Но нет в них той воинственности грозной,
Которая моим сынам пристала.
Смесь воздуха с водой! А это значит,
Что мало в них отваги и ума.
Их кудри белы и легки, как пух,
А быть должны как иглы дикобраза,
Черней смолы и жестки, словно сталь!
Видать, они не годны для войны:
Их пальцы словно созданы для лютни,
А руки - для любовных ласк на ложе.
Я б их считал приблудными щенками,
Когда б на свет их родила не ты,
Чье лоно знало только Тамерлана,
Зенократа
Не гневайся, они на мать похожи,
Но в час ристаний в них душа отца.
Вот этот милый мальчик, самый младший,
Недавно, сев на скифского коня,
Скакал по кругу и ловил перчатку,
Ее хватая на свое копье;