***
Для меня нет ничего скучнее, чем уроки в этой школе. Нет, не то чтобы в других школах занятия приносили безудержное веселье, а только в нашей всё так запущенно, просто общество этих мажоров-ботаников меня вгоняло в сон, и у меня было только одно желание - побыстрее закончить этот год.
Досидеть бы последнюю алгебру и домой. Сегодня репетиций не было, Вика заболела, и мы решили сделать небольшой перерыв. С тех пор как Кирилл в нашей группе, у нас явно что-то поменялось. Он внес свой вклад, и это действительно заметно.
Кроме того, что он пел, Кира еще справлялся с гитарой, под моим руководством он неплохо овладел инструментом. Вообще, мне кажется, он работал за всех. Постоянно подкидывал различные идеи и новинки, разработал эскизы костюмов и постоянно задерживался после репетиций, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях. Кира старался, и мы все были довольны. Он очень напористый, оказывается. В нем есть многое от отца.
– Слушай, ты ничего не замечаешь странного? – шепотом спросил у меня Санька. По-моему, мы одни в этом классе ничего не догоняем в этой алгебре.
– Что ты имеешь в виду? – не понял я друга.
– Мне кажется, Кирилл очень поменялся, – тон Саши стал серьезным. – Как думаешь, с чего бы это?
– Я заметил, даже не знаю. Он перестал водить всяких девиц домой и ко мне не лезет с придирками и претензиями.
Кира изменился, и это было заметно всем вокруг. Брат стал непринужденней, веселее и доброжелательней. Раньше мы практически не общались, если не считать его хамства в мою сторону, но сейчас мы много времени начали проводить вместе, и это касалось не только наших репетиций.
Мне на миг вспомнилось наше детство, то недолгое скоротечное время, когда мы были братьями. Настоящими братьями, а не просто сожителями, соседями, которые враждуют уже много лет. Интересно, а Кира помнит всё это? Нет, конечно.
Это был самый ужасный период его жизни, дай Бог никогда никому такого не испытывать. Мне было больно за него, хотелось уберечь от мук, внести что-то светлое в его жизнь. Я видел глаза ангела, полные боли и нежелания жить на этой земле, помню как каждую ночь сидел возле его постели и молил Господа услышать голос брата, когда он не говорил.
Я не знал, что со мной происходит, но я понимал, что неспроста появился в его жизни, не зря я попал в эту семью, всё в жизни происходит не просто так, я должен был ему помочь, хотел этого больше всего в своей жизни. Но в один миг всё изменилось… Кира стал резким, вспыльчивым, он не разрешал больше к нему прикасаться, выгонял меня из его комнаты, в глазах ангела поселилась ненависть и презрение. В тот момент мне казалось, что я что-то утратил. Как я не пытался поговорить с братом, утешить его и разобраться – он просто устраивал скандал.
Со временем я смирился с его скверным характером, если человек такой, то его не изменить. Невозможно поменять человека, нереально. Я перестал реагировать на его издевательства. Я больше не перечил ему, не открывал рот и не велся на провокации брата. Но это только внешне, внутри же я очень страдал, мне безумно не хватало моего Киры, того мальчика, без которого я уже не мог.
Я всегда боялся Кирилла, он мог причинить мне ужасную боль. Я научился с ней жить и принял неизбежное, но теперь ее не было. Не было тех издевок, не было унижений с его стороны, вообще не было того придурка, что мешал мне спокойно существовать. Неужели ему самому надоела эта игра, которая причиняла всем столько боли.
Я так долго надеялся, что мы сможем стать такими, какими были в детстве – лучшими друзьями, лучшими братьями, людьми, которые понимают друг друга и всегда придут на помощь. Наконец, впервые за долгие годы, я смог вздохнуть с облегчением. Как мне не хватало его…
Я так задумался, что пропустил момент, когда меня Михалыч вызвал к доске.
– Максим, я конечно понимаю, что вам абсолютно безразлично образование, ведь для того, что бы на сцене головой потрясать особо ума не надо, но всё же я бы попросил немного уважения. Хотя бы для вида. Спасибо.
Опять эти нравоучения. Как они меня достали. Учитель алгебры наверняка проклинал тот день, когда мы основали «Бедлам». Ведь именно в тот день я распрощался с учебой раз и навсегда.
Звонок. О, эта ласковая трель, словно музыка для моих ушей. Жаль только что двойку я всё же успел схлопотать. Но даже эта мелочь не испортила мне настроения в преддверии домашнего сна, о котором я мечтал весь этот день.
– Макс, можно тебя на минуту?
Я удивленно повернул голову на голос и в дверях класса увидел Вову. Он был из параллели, так что явно зашел сюда по какой-то важной причине. Последние месяцы он меня избегал, после того случая мы ни разу нормально не поговорили. То в столовке у него пропадал резко аппетит, и он убегал, то был слишком занят с учебой, то спешил домой делать домашку.
– Ты? Я не ожидал уже, что ты со мной заговоришь, – Моя лыба стала шире некуда. Как я рад был его видеть. Мне казалось, я постепенно таю.
– Максим, ты меня прости, я не знаю, что на меня нашло в тот вечер, – опустил он голову и боялся мне смотреть в глаза, неужели он стыдился чего-то? – Я был весь на эмоциях, я не должен был…
– Стоп, – вскинул ладонь я и подошел ближе. Класс совсем опустел. – Я не виню тебя. Не стоит просить прощения. Я очень скучал, – тихо признался, мои пальцы невольно коснулись его шеи. Я сам себе удивляюсь, он такой притягательный. – Я не знаю, что со мной происходит. В последнее время всё так резко поменялось. – Моя рука теперь коснулась его черных волос, таких мягких, мое дыхание участилось. – Ну, посмотри же мне в глаза!
Я резко поднял его подбородок, в его синих глазах отчетливо читался испуг, но, судя по его сбивчивому дыханию, в тоже время и желание. Он хотел меня.
– Не нужно это повторять! – смотря мне в глаза, произнес он. – Я нормальный, Макс. Это меня не интересует.
– Так зачем же ты пришел? – держу его подбородок и не верю ни единому его слову. Он врёт, но глаза говорят правду. Он хочет того же, что и я сам.
– Я не знаю… Макс, я не знаю…
И он сам накрыл мои губы, первый. Меня будто током шандарахнуло от его действий. Мягкие податливые губы сводили с ума. Это уже не было так неправильно, как в первый раз, это было смирение с неизбежным. Мы желали друг друга, мы хотели одного и того же. Плевать на окружающий мир, плевать, что дверь не заперта…
– Максим, пошли домой вместе?
Плевать, если только в эту дверь не зашел твой брат.
Глава 4. Кира
Последний урок я просидел как на иголках, меня уже целую неделю беспокоит это чувство. Я решил, что обязательно должен извиниться перед Максимом. Я причинил ему столько боли за эти годы, что должен это сделать. Если, конечно же, он станет меня слушать. Но если даже и не станет, то я все равно добьюсь его внимания. Среди самых упрямых и усердных людей я наверняка занял бы первое место.
У Макса сейчас алгебра у Михалыча. Знаю, как он терпеть не может этот предмет. Хотя, он кроме музыки ничего не воспринимает. Ну, кто на что учился. У меня вообще свободная посещаемость всех занятий.Если который год подряд постоянно занимать первые места на различных конкурсах, то директриса пойдет на все уступки. Ну, если честно, не без учета того, кто мой папа и что он сделал для школы.
Я, в принципе, редко пользовался этим разрешением, учеба всегда давалась мне легко, без усилий, а посещать занятия я любил. Ведь фактически большая часть твоей жизни, пока ты школьник, проходит именно в стенах школы, многие ненавидят это заведение, а я люблю.
Да, я такой неправильный и странный, но круглосуточно сидел бы на занятиях. Они отвлекают меня от мыслей, роящихся в моей голове. Как-то Максим мне сказал, что у меня грустные глаза, и если бы не эта вечная ухмылка, то можно было бы подумать, что я глубоко ранимый человек. Помню, в тот день мы жутко поссорились. Вернее, я рвал и метал, а брат молча всё выслушивал. Он выдал эту фразу и, спокойно развернувшись, ушел. Я задумался, а он ведь прав. Никто никогда не понимал меня так, как Максим.
Макс наверняка видит перемены во мне. Я сам замечаю, что стал более открытым. Раньше я много времени проводил со своей «свитой», они тянулись ко мне, но мне это было не нужно. Они исполняли любой мой каприз, они могли сделать всё, что угодно, для получения статуса друга популярного парня, но никто из них не мог действовать на меня так, как действовал Максим.
Я уже много дней хочу с ним откровенно поговорить, но каждый раз меня что-то останавливало. А именно – страх. Я так редко был откровенен с людьми. Особенно с близкими. Я не помню, когда последний раз говорил слово «люблю». Хотя, нет, говорил… Я сказал это маме перед смертью. Хоть тогда я успел.
Я подошел к выходу из школы, толпа школьников радовалась окончанию рабочего дня и покидала стены здания. Я молча стоял и вглядывался во множество этих лиц, чтобы успеть перехватить среди них одного, самого родного, человека. Но Макса нигде не было. Странно, он один из первых выбегает и один из последних приходит на занятия. А вот и Саня, вообще-то они постоянно вместе, что-то тут неладное.
– Эй, Маркин! – крикнул я Сане, и тот обернулся в мою сторону. – Где мой брат?
– По-моему, он в классе задержался, сказал его не ждать, – пожал плечами Санёк. – Кстати, Вика болеет, может навестишь ее? Она будет рада твоему визиту.
Он как-то глупо улыбнулся после этих слов. Прикалывается?
– Еее… спасибо Маркин, я обязательно на днях заскочу к ней.
Ну, конечно же, я соврал. Хоть Кирилл Гладин и поменялся, но не до такой же степени, чтобы самому приходить к девушке. Это не входило в мое понимание. Если баба сама захочет – она даст знать. Нас, мужчин, в этом мире больше – мы и выбираем. Всё честно. Ну, я так считаю, может это и неправильно, но это моя логика.
Я летел по коридорам уже пустой школы и понимал, что еще пара секунд – и возможно моя жизнь изменится. Я наконец всё скажу брату, и мы вновь будем самыми близкими людьми, как когда-то в детстве. Двери класса открыты, что он там еще делает? Наверное, решил остаться в одиночестве и дописать, наконец, свою песню, над которой так долго мудрил.
Улыбаясь, я влетаю в кабинет.
– Максим, пошли домой вместе?
Я остановился как вкопанный в дверях, будто ноги приросли к полу, а в голове голос умоляюще повторял: «Дыши, только дыши». Губы слегка искривили ровную улыбку и дрогнули. Комок горечи подкатил к горлу, и я предательски не мог этого сделать. Я боялся только одного – на глазах у них позорно разреветься. Но не будет этого, никогда! Я сильный, я очень сильный. Я смогу это пережить. А пережить мне это придется не первый раз.
– Кир, что ты тут делаешь? – испуганный внезапностью моего появления, брат смотрел на меня с ужасом.
– Ты… ты не переживай, Макс, – дрожащим голосом выдавил я. Нет сил смотреть ему в глаза, я смотрел в пол. Мне стало так больно и неловко, как будто это не я их застал в неловком положении, а они меня. – Я никому… ты знаешь. Я никому…
Последняя волна горечи подошла к горлу, и я не удержался, резко развернувшись, стремительно вышел из кабинета и что есть мочи понесся по коридору. Я бежал, а слёзы лились по щекам, скатываясь горячими дорожками по коже. Я уже не мог себя сдерживать и просто отдался эмоциям, раздирающим душу. Я выбежал на задний двор школы, людей вокруг уже не было, и просто упал на колени. У меня не было никаких сил больше. Я просто кричал. Я не понимал себя, я был в бешенстве. Он предал меня снова! Как он мог так меня унизить? Он весь – всё для меня. Он – моя половина. Как же он этого не понимает…
…Я познал твои “черные” и “белые” мысли
и нет места оттенкам серого.
Я никогда не просил тебя соглашаться со мной,
Я молю тебя лишь остаться со мной…
Три часа ночи… кровать… настольная лампа, и я в полном дерьме. Как добрался до дома, я уже не помнил. Всё стало вдруг неважным, безразличным. Лежа на кровати, я перебирал случившееся в памяти за предыдущий день и никак не мог уяснить для себя всё, что чувствовал.
Киру дома я не обнаружил, родители сказали, что со школы он так и не явился. Телефон его тоже был «вне зоны», и меня это, честно говоря, пугало. Вариант, что он ночует у какой-то подруги, я исключил. Это было в стиле прошлого Кирилла, того, каким он был раньше, но не теперешнего. С недавних пор я стал замечать в нём то, чего не видел уже много лет – нежность и доверие. А возможно, и что-то еще.
Мне так противно от самого себя, я потерян. Я действовал абсолютно безрассудно. Чего я хотел, вкусить гейской любви? Откуда это во мне появилось, я не могу понять. Дело же вовсе не в Вове и моей тяге к нему. Ведь вовсе не к нему. За семнадцать лет жизни у меня были девушки, меня они не интересовали, никогда. Они, конечно, велись на меня и липли как мухи, когда узнавали из какой я семьи, но чаще, чем на одну ночь, они не оставались никогда. В этом мы с братом, кстати, похожи. Хотя я уже давно смирился с тем, какой я на самом деле, меня гложет эта ситуация.
Сначала мне казалось, что я болен и мне нет места ни в этой семье, ни в мире в целом. Я ненавидел себя за свою слабость, презирал. Это ужасное чувство, когда ты идешь по улице и навстречу идет шикарная девушка с отличной фигурой и миловидным личиком, а твой взгляд падает не на ее декольте, а на вот того парня на лавочке. Мне становилось страшно, мне дико было от самого себя. Почему все люди нормальные, а я не такой как все?
Потом я закрылся от всех. Я отгородился от внешнего мира, чтобы, не дай Господь, я не набросился на какого-нибудь мальчишку и не совершил глобальную ошибку в жизни. Я оборвал все контакты, их было немного, но теперь я остался абсолютно один. Но даже и такое мое решение не исцелило моего главного порока. Я всё так же заглядывался на парней и всё так же истязал себя изнутри. Через некоторое время в моей жизни появился настоящий друг – Сашка. Я противился его компании поначалу, я боялся того демона, что сидит во мне и только ждет того чтобы вырваться наружу, но он, как ни странно, спал. К Сане я испытывал исключительно дружескую любовь, она была настоящей, и этому я несказанно рад.
Но даже долгие годы дружбы и всевозможных жизненных проверок не заставили меня признаться другу в своей ориентации. Мы никогда такие темы не поднимали, и я очень боюсь его реакции. Хотя, по правде говоря, я не желаю это обсуждать. Это мой грех и искупить его могу только я один.
Позорно было понимать, что несмотря на долгие годы выдержки, я не устоял перед искушением, а потом еще и сразу же обломался. Вова – мечта любого гея, это так, у него идеальные внешние данные: черные волосы и светлые глаза, безумно притягательное сочетание, но я столько лет себя сдерживал, а тут не смог устоять.
Но дело далеко не в нём, и даже не во мне. Я знаю истинную причину моего срыва. И она живёт со мной уже примерно десять лет. Еще при первой моей встрече с Кирой, я проникся к этому мальчику самыми искренними чувствами. Маленький ребенок не выбирает сам, кого ему любить, он не смотрит на внешность человека, возраст и даже пол, он просто следует подсказкам сердца. Именно сердце руководит мной с тех самых пор. Я и теперь не различаю понятия мужчина и женщина, я и теперь не понимаю, что Кира – парень. Для меня он ангел и неисполнимая мечта одновременно.
Я уже давно научился бороться со своими эмоциями и чувствами к брату. Научился не реагировать на его выпады в мою сторону, я просто научился с ним жить. Конечно, боль от его ненависти ко мне никуда не исчезала, я всё так же болезненно воспринимал его обиды, но это было только внутри меня. Снаружи же мои эмоции вполне бы могли составить конкуренцию Кристен Стюарт.
Сил больше не оставалось, а сон всё не хотел меня успокоить. Я решил хоть чем-то себя занять и направился на кухню. Кирилла всё так же не было. Из-за него я не могу уснуть, ну где же он? А еще эта его странная реакция на увиденное. Я четко смог различить шок в его глазах. Шок был не от поцелуя парня с парнем, а именно от того, что я целую. Неважно кого, парня или девушку. Я узнал этот взгляд – он отобразил те эмоции на его лице, что были мне давно знакомы, когда Кира приводил в дом очередную шлюху. Это чувство ревности, никак иначе, его ни с чем не спутать.