— Со мной ничего. Я в полном порядке.
В самом деле. Жаркий секс с Адамом означает, что она перестанет быть сама себе хозяйкой, а об этом и речи быть не может. В ней разгорятся желания, а он? А он останется равнодушен. Ведь он уверен, что ее можно без труда заменить на другую красотку.
— Может, войдем внутрь? — предложила она. — Ты, наверное, хочешь о многом поговорить с Сару и…
— Оливия, тебе нужно общество?
Она посмотрела ему в лицо. Заметив в его карих глазах проблеск озорства и сочувствия, она поняла, что не в состоянии его обманывать.
— Что-то в этом роде. — Встряхнувшись, она улыбнулась: — Не хочу, чтобы снова вернулось непреодолимое влечение.
— Знаешь, детка, я тоже не хочу. Совершенно с тобой согласен. Внутри безопаснее, так что пойдем.
Оливия взяла пустой бокал и направилась к барной стойке. Под ногами приятно поскрипывал белый песок. Она поднялась по деревянным ступенькам, которые вели в крытый бар, и остановилась на пороге, потрясенная.
— Ух ты! — Внутри бар оказался настоящей меккой для любителей регги. Стены были увешаны плакатами; с потолка свисали флаги ярко-красного, желтого и зеленого цветов. Перед небольшой угловой сценой Оливия увидела картонную фигуру Боба Марли в натуральную величину. Столики, наполовину занятые посетителями, стояли на деревянном полу; гул голосов не заглушал музыки регги, льющейся из динамиков.
— Сару — фанат регги, — заметил Адам. — Слышала бы ты, как они с двоюродным братом играют! Они просто чудо.
— Эй, Адам! — окликнул его Сару из-за стойки. — Хочешь сыграть?
Адам замялся.
— Иди, — велела Оливия. Ей хотелось посмотреть, как Адам будет выглядеть, если выйдет из привычного образа. — Покажи, на что ты способен!
— Да, Адам, вперед! Покажи Оливии, что ты умеешь, — подбадривал Сару, когда Адам двинулся к сцене. — Знаешь, Оливия, Адам еще никогда не привозил сюда женщин. Ты первая. Такое событие надо отметить. Садись. Я принесу тебе пива. — Сару похлопал Адама по плечу. — А еще кое-кто споет нам за Марли.
Ей вдруг стало жарко. Он никогда еще не привозил сюда женщин? Правда, она оказалась здесь не просто так. Оливия смотрела, как Адам поднимается на сцену и садится за сдвоенные барабаны бонго. Он погладил их и негромко пробежал по ним пальцами. Сару и солист, который должен был петь за Марли, принялись о чем-то негромко совещаться. Затем из динамиков полилась одна из самых известных мелодий регги; барабаны идеально аккомпанировали голосу. Голос солиста оказался красивым, но глаза Оливии были прикованы к Адаму, и она снова испытала желание. На сцене он был в своей стихии. Его большие руки двигались так, словно он составлял с барабанами одно целое — как будто играл на бонго с рождения. Когда они с Сару подхватили припев, Оливия различила глубокий, мелодичный голос Адама, и по ее спине пробежали мурашки.
Она глотнула еще пива, заметив, что непроизвольно отстукивает ногой ритм на деревянном полу. Как и остальные посетители, Оливия покачивалась в такт музыке. Она наблюдала за Адамом, и сердце у нее билось все чаще; его сильные руки двигались стремительно, бедра прижимались к барабанам. Как он разгорячился! Оливии тоже стало жарко; изнутри поднимались волны желания.
Допев песню, «Марли» поклонился; публика требовала что-нибудь исполнить на бис. Сару встал.
— Кто-нибудь хочет попробовать?
К сцене подскочил таец, сидевший за соседним с Оливией столиком.
— Я спою, — вызвался он.
Сару снял гитару с полки за сценой.
— На сцену поднимается Элвис, — объявил он, передавая инструмент. — Оливия, хочешь сыграть на барабанах?
Оливия не сразу поняла, что он обращается к ней.
— Я? — удивилась она. — Хм… Спасибо, конечно, за доверие, но мне и здесь неплохо… У меня не слишком хорошо со слухом.
Но тут Адам оторвался от барабанов, поманил ее рукой, и ноги словно сами по себе понесли ее на сцену. В последний раз Оливия играла на барабане в двухлетнем возрасте — точнее, барабаном служила перевернутая сковородка. Однако она шла туда, где на краю сцены ее ждал Адам с призывно протянутой рукой.
Когда он обхватил ее кисть, Оливию как будто током дернуло.
Запрыгнув на сцену, Оливия огляделась. Бар был освещен красными, желтыми и зелеными бумажными фонариками; посетители негромко переговаривались, пока «Элвис» настраивал гитару. Сару отстучал импровизированное соло; навязчивый ритм подхватил ночной ветерок, проникавший в зал через открытые окна.
— Я и правда не умею… — начала Оливия.
— Тебе понравится, — обещал Адам. — Попробуй. Снежная королева на твоем месте непременно попробовала бы.
— Ха-ха, как смешно! — Оливия вздохнула и расправила плечи. В конце концов, когда еще у нее появится возможность сделать что-нибудь подобное? Она узнает нечто новое. И пусть она поступает безрассудно — рядом с Адамом ей отчего-то хочется забыть все правила.
— Ладно, попробую, — сказала она.
Следом за ним она подошла к барабанам, присела на низкий табурет и придвинула барабаны к себе, поставив их между бедер. Они были еще теплыми после Адама. Оливия вздрогнула, когда он сел на табурет за ее спиной; его грудь, словно каменная стена, прижалась к ее спине. С ее губ слетел странный звук, похожий одновременно на мяуканье и стон, когда его руки обвили ее талию, а его большие ладони накрыли ее руки.
— О-ох…
— Сядь на край, — тихо велел он; его дыхание щекотало ей ухо. — И расставь ноги под углом девяносто градусов, — и чуть насмешливо спросил: — Ты как?
И Оливия поняла, что сейчас растает.
— Я… отлично.
— Вот и хорошо. Поставь тот барабан, что побольше, под правое колено, а маленький сдвинь левее.
Если она сосредоточится на барабанах, а не на том, что он прижимается к ней всем телом, у нее все получится.
— Тебе удобно?
— Очень!
— Отлично. Это очень важно. Крепко зажми барабан ногами.
Он говорил негромко, с хрипотцой, и от его голоса у Оливии кружилась голова. Плотнее прижавшись к нему, она убедилась в том, что он тоже не остался равнодушен к их близости.
— Ты уверен, что имеешь в виду именно барабан? — прошептала она.
— Прекрасный вопрос, Оливия… А тебе сейчас чего больше хочется?
Когда нечто твердое уперлось ей в поясницу, она тяжело вздохнула. Пора спускаться с небес на землю. Они ведь договорились преодолеть влечение, так чем же сейчас занимается Адам? Наверное, так на него действует музыка регги… Кому-то придется сохранять голову на плечах. Скорее всего, ей.
— Барабаны, — хрипло ответила она. — Мы ведь сейчас о них говорим?
— Как скажешь, сладкая. — Он погладил ее по предплечьям, и все ее мысли сразу куда-то улетучились. — Значит, твоим пальчикам сейчас придется потрудиться.
— Вот что нужно делать, чтобы получился ритм. — Он ткнулся носом ей в щеку; их тела буквально сливались. «Вернись на землю! Сосредоточься!»
Сару подал знак, и «Элвис» взял первый аккорд.
— Слушай его, Оливия, — шептал Адам. — Не теряй ритма. Растворись в нем.
На секунду она прижалась к нему, и вдруг с ней что-то произошло. Она закрыла глаза и позволила себе отдаться ритму; ее поддерживали сильные руки Адама. Он двигался с ней в унисон; голова Оливии закружилась еще сильнее. Наконец «Элвис» исполнил припев в последний раз. Отзвуки его голоса отдавались от стен полутемного бара.
Послышались аплодисменты, и Оливия открыла глаза. Неожиданно для себя она поняла, что широко улыбается.
— Просто чудо, — прошептала она. Случившееся в самом деле было чудом. Радуясь близости Адама, она сделала что-то совершенно ей не свойственное.
— С этим ничто не сравнится, — согласился Адам.
Сару соскочил со сцены; они продолжали сидеть, прижавшись друг к другу. Оливии показалось, что они сидят так целую вечность. Наконец Адам выпустил ее и встал. Оливию слегка передернуло. От холода, уверяла она себя. От холода, а не от сожаления — ведь это нелепо.
Сердце по-прежнему билось учащенно, голова еще кружилась, как ей хотелось, чтобы их физическая близость не прерывалась! Не позволяя себе думать о дальнейшем, она встала и развернулась к нему, обхватила его руками за талию, привстала на цыпочки и прильнула к нему всем телом.
Глава 10
Адам заглянул в ее глаза. Она слегка разомкнула розовые губы… Устоять невозможно! Один-единственный поцелуй — это он может себе позволить. После того как она была так близко, когда они вместе растворились в музыке, — едва ли поцелуй будет слишком большой наградой.
— Знаешь, Адам… Сейчас я не отступлю.
Поцелуй — это одно; но Оливии явно нужно большее… Ура!
Каким-то чудом ему удалось справиться с собой, хотя очень хотелось схватить ее на руки, бегом вернуться в отель и уложить в постель. До того, как она передумает.
— Проклятье… — хрипло прошептал он.
Уже два раза их вот так уносило, и оба раза Оливия первая приходила в себя. Для такого поведения наверняка есть причины.
Если она готова сдаться сейчас, для нее происходящее очень важно. Но осложнения ни к чему ни ему, ни ей. Оливия очень уязвима и потому недоступна. Собрав всю свою силу воли, он мягко отстранился и расцепил ее руки:
— Оливия, это невозможно.
— Почему? — Она облизнула губы кончиком языка, ненадолго отвела взгляд в сторону, но потом снова посмотрела ему в лицо. — Я ведь вижу, ты хочешь того же самого.
— Не спорю. — При мысли о том, что его возбуждение снова ни к чему не приведет, ему стало не по себе. — Но мы договорились. Не будет взрыва — не придется собирать осколки. Ей-богу, сейчас мне больше всего хочется уложить тебя в постель. Но это неудачная мысль. Для нас обоих.
Он не имеет права поддерживать ее безумный порыв. С Оливией нельзя ограничиться страстным сексом, ужинами в дорогих ресторанах и украшениями. А большего он не хочет, потому что больше ничего не может ей предложить. Оливия прикусила губу, в ее глазах мелькнула боль. Потом она тряхнула головой и вырвалась.
— Дурацкое положение, — сказала она наконец, делано усмехнувшись.
— Вовсе не дурацкое, — возразил он. — Тебе нечего стыдиться, клянусь! Ну, пошли. Мы с тобой заслужили пиво, а после твоего блестящего исполнения многие завсегдатаи захотят нас угостить. Ну же, Оливия! Давай развлекаться.
На мгновение она замялась, а потом едва заметно кивнула. Они спустились со сцены и вернулись за столик; их уже ждали запотевшие бокалы с холодным пивом. Адам надеялся, что они сумеют остыть. Все его тело негодовало; он чувствовал себя обманутым.
— Твое здоровье. — Он поднял бокал. — За твое первое выступление на публике!
Они чокнулись.
— Скорее всего, и последнее.
— Почему?
— Как-то не представляю, что буду играть на барабанах, когда вернусь домой, — почти с сожалением ответила Оливия, хмурясь и отпивая еще глоток. — Хотя… наверное, я куплю диск. Как называется то, что сейчас звучит? На регги не похоже.
— Калипсо, — ответил Адам. — Афрокарибский стиль, голос народа. В прошлом тексты калипсо носили политический и злободневный характер. — Ему стало не по себе. Он говорил так высокопарно, как будто читал лекцию. Он вздохнул с облегчением, увидев, что к ним приближается Сару и несет еще пива.
— Вот, пожалуйста. За счет заведения. Оливия, ты замечательно выступила.
— Спасибо, Сару. Мне самой ужасно понравилось.
— На здоровье. Сейчас принесу вам еду. Карри с говядиной. Очень вкусно.
Как только он ушел, за их столиком повисло молчание. Адам ломал голову, подыскивая удобную тему для разговора, и барабанил пальцами по столешнице, а Оливия притопывала ногой по деревянному полу.
Осушив первый бокал, она придвинула к себе второй.
— Я кое-что придумала! Просто, чтобы заполнить пустоту в разговоре.
— Выкладывай!
— Давай сыграем в двадцать вопросов.
Ну и ну! Неужели до этого дошло? С девушками ему больше нравились игры в спальне. «Да, но Оливия — не твоя девушка. К тому же на спальню ты сам наложил запрет. Вот идиот!»
— Давай.
— Хорошо. Я первая! — Оливия задумалась, наморщив нос. — Какой твой любимый цвет?
Адам хмыкнул. «Смелее! Ничего сложного здесь нет, и не обязательно отвечать правду».
— Синий.
— Точно?
— Угу.
— Какой оттенок синего? Темно-синий? Ярко-синий? Бирюзовый? Цвет морской волны? Голубой?
— Хватит, хватит, я понял. Кстати, это уже дополнительный вопрос. Темно-синий.
Оливия покачала головой:
— Скучно, Мастерсон. Ты просто зануда!
Адам не припоминал случая, чтобы женщина называла его занудой.
— Твоя очередь, — сказала она.
— Где ты живешь?
Трудно поверить, что он этого не знает, но он не знал.
— В Бате. Мне там нравится. Переехала туда несколько лет назад; замечательный город. У него славное прошлое, а еще там роскошные магазины.
— А раньше где ты жила?
— То здесь, то там. Мы часто переезжали. Вот почему мне так хотелось где-нибудь обосноваться. Наверное, именно поэтому я так люблю свою квартиру. Она маленькая; я там не только живу, но и работаю. И потом, она моя, — оживилась Оливия. — Хочешь, покажу? — предложила она.
Адам кивнул:
— Буду рад.
Она передвинула стул и подсела к нему; Адам приготовился противостоять тому, что уже назвал про себя «эффектом Оливии».
— Вот здесь — что было. — Она положила на стол между ними планшет. — Когда я купила квартиру, там очень многое пришлось поменять.
Она не преувеличивала. Адам увидел обветшалые комнаты с плесенью на стенах. Сквозь протертый ковролин просвечивали голые доски; обои клочьями свисали со стен.
— А теперь посмотри, что стало! Здесь у меня рабочая зона.
Адам присвистнул, увидев, как преобразилась комната с эркером. Задуманная гостиной, она превратилась в полноценное офисное пространство. Белые стены украшали постеры с изображением исторических костюмов и сказочно красивые репродукции с видами Бата. Удобные и уютные мягкие кресла, диван с яркой обивкой окружали стол, на котором лежали журналы мод. Деревянный пол блестел; пестрые коврики радовали глаз. Во всем обнаруживался хороший вкус.
— Нравится? — просияла Оливия. — А это кухня.
Квартира по сравнению с его жилищем выглядела крошечной, зато она была гораздо уютнее. На полочке стояли кулинарные книги — кухни всех стран мира. Рядом красовались яркие расписные кружки и керамические банки с надписями «Чай», «Кофе», «Сахар».
— Готов поспорить, в твоем холодильнике все разложено по полочкам.
— Сейчас открою тебе тайну… — Она наклонилась так близко, что он заметил россыпь веснушек у нее на носу. — Я храню специи в алфавитном порядке.
— А у меня вообще нет специй, — ответил он, закрывая тему.
— Так нельзя! — слегка запинаясь, воскликнула она, отпивая очередной глоток. Прядь ее рыжеватых волос защекотала ему щеку.
— Эй! То, что у меня нет специй, — еще не преступление.
— Отныне преступление. Так повелела Снежная королева. — Она снова тряхнула головой, и Адам положил ладони на стол — от греха подальше.
— Серьезно, Адам, нельзя жить в номере отеля!
— Не просто в номере, а в пентхаусе, — напомнил он.
— Все равно, — отмахнулась она. — Главное, тебе никогда не приходится ничего делать по-настоящему.
— Например?
— Например, готовить. Убирать. Вытирать пыль.
Адам вскинул руки вверх:
— И это плохо, потому что?..
— Но ведь мы, обычные люди, должны заниматься такими делами каждый день. По-моему, тебе полезно было бы иногда вставать на четвереньки и драить пол в ванной.
Он не сдержался:
— Я сумею придумать, чем заняться, стоя на четвереньках… А ты?
Она вспыхнула, открыла было рот, и Адам неожиданно для себя расплылся в улыбке.
— Просто не верится, что ты это сказал. — Оливия усмехнулась и посмотрела в свой бокал. — Надо же… Пусто. Как это случилось?
— По-моему, ты все выпила. — Адам поднял голову. — А, вот и наш ужин!
— И еще пиво, — заметила Оливия и икнула. — Молодец Сару! — Она просияла, когда Сару поставил перед ними две дымящиеся тарелки. — Выглядит просто невероятно!
Сару широко улыбнулся:
— Спасибо, Оливия. Все свежее. Сегодня я сам ходил на рынок.