— Давай сюда! Через несколько секунд Энджи стояла рядом.
— Тащи из машины отвертку или что-нибудь типа этого!
Можно конечно было и ножом вскрыть, да только нож жалко. Затупится, а поточить еще когда придется…
— Держи! — Энджи протягивала здоровенный ломик — это получше отвертки будет! Действительно…
— Я вскрываю дверь, ты меня прикрываешь. Смотри не пальни без дела. Там, скорее всего трупешник, но надо убедиться. А выстрелом внимание привлечем. Готова?
— Готова — Энджи отошла на пару шагов, вскинула автомат…
Подойдя к спальнику вплотную, я попытался найти место, куда бы можно было подсунуть ломик. Некуда. Сделано на совесть, блин. Разозлившись, я занес ломик, чтобы шарахнуть по тому месту, где должен быть замок…
— Подожди! — Энджи опустила автомат — дай я. У меня это лучше получится…
— Конечно, как же я забыл… Энджи подошла к двери, взглянула на нее мельком и повернулась ко мне.
— Тут дверь, похоже, только изнутри откроешь, так проще. Давай лучше переднюю дверь вскроем, так проще будет.
— Давай…
Энджи ловко закикув за спину автомат, перебралась по длинной подножке машины к передней пассажирской двери…
— Присядь! С дороги видно!
— Дорога же пустая…
— Сейчас пустая — через минуту кто-нибудь поедет. Не светись! Через несколько секунд тихо хряпнул замок.
— Осторожнее. Давай я.
— Если бы там кто-нибудь был, десять раз бы выстрелили — Энджи распахнула тяжелую дверь, сунулась внутрь — и через секунду спрыгнула, зажимая нос — фуууу… Ну и воняет там…
— А что, ФБР к запаху разлагающихся трупов непривычна — подколол я ее.
— Я не в отделе убийств работала! — отчеканила Энджи, отходя от машины. Из-за открытой двери запах усилился, его в полной мере чувствовал и я.
— Иди к машине… А лучше посмотри — что вез этот бедолага в кузове, может найдется чем поживиться. Только не светись, смотри чтоб тебя не подстрелили с дороги…
Держа в руках пистолет, осторожно подошел к кабине, глянул внутрь. Из пулевых пробоин и разрывов от ружейной картечи внутрь кабины и спального отсека Фрейтлайнера светило солнце, рассыпаясь причудливыми узорами. Навалившись на руль, в машине сидел водитель, голый по пояс — видимо кондиционер в такой жаре не помогал. С моей стороны на нем не было видно ни одного пулевого ранения, но это ничего не значило, стреляли в него явно со стороны дороги. Под воздействием жары он уже начал чернеть и раздуваться, запашок стоял не приведи господь. Преодолевая брезгливость, я снял винтовку и прислонил ее к переднему крылу машины, залез в кабину, стараясь вообще не дышать. Сунулся в бардачок, пошарил — единственная полезная вещь это нож типа Боуи из хорошей стали. Выбросил из кабины на землю, потом подберу. Глотнул немного насыщенного миазмами воздуха, стало аж дурно. Приблизившись к трупу, осторожно засунул руку в карман, молясь, чтобы бумажник был с этой стороны. И точно — рука нащупала толстый кожаный прямоугольник в кармане. Наружу я буквально выскочил, судорожно глотнул воздуха, в глазах уже мутилось. Блин, а ведь сейчас может стрелять придется… Открыл бумажник с добычей — неплохо. Наличка, на взгляд не меньше штуки. Owner-operators [54]заправляются на заправках, кушают в придорожных кафе, трахают придорожных шлюх — и на все это нужна наличка. Водительские права на имя Мика Гаскойна — неплохо, могут пригодиться. Мне — Мику Гаскойну уже никогда и ничего не пригодится. Спрятав добычу в карман, я начал примащивать винтовку на капоте, чтобы понять, наконец — что за хрень происходит впереди…
Как я уже говорил, Нью-Мексико — штат гор и прерий. В прериях видно за километры. Пристроив на капоте расстрелянного Фрейтлайнера винтовку, я медленно вел стволом, осматривая территорию, прилегающую к аэропорту «Двойной орел II». [55]
Сам по себе аэропорт располагался на плоской как стол равнине и был небольшим, как и сам Альбукерк. Да и какой может быть аэропорт в городе, где проживают чуть больше трехсот тысяч человек. Небольшое двухэтажное здание аэровокзала, обычная, не многоэтажная парковка для машин, четыре взлетно-посадочные полосы, ангары для самолетов. Аэропорт не был международным, использовался только для внутренних рейсов. И сейчас за него шел бой.
Нападавших было не так уж и много, человек тридцать — тридцать пять. Явно не военные, не полицейские — одеты по-разному, ярко — так одеваются мелкие бандиты. Из оружия… в оптику с такого расстояния рассмотреть оружие нападающих было сложно, но огонь велся из автоматических винтовок, были и дробовики. В общем — оружия у нападавших хватало.
Обороняющиеся засели в здании аэровокзала, отвечая оттуда редкими выстрелами, весь первый этаж был забаррикадирован составленным вплотную и сцепленным между собой транспортом, на втором этаже от больших стекол — витражей уже ничего не осталось, огонь велся из-за завалов различной мебели и багажа. Вообще видно было плохо, с такого то расстояния, больше километра.
— Алекс… — голос Энджи раздался над самым ухом.
— Что? — ответил я не отрываясь от винтовки.
— В кузове ничего интересного — какая то гребаная сантехника и больше ничего.
— Понятно. Давай, в темпе взглянь на карту, от аэропорта есть еще какая-нибудь дорога, кроме той по которой мы приехали? Энджи исчезла, секунд через тридцать появилась снова.
— Есть, на Рио-Ранчо.
Я немного подумал. В конце концов — чего я теряю… Хоть людям помогу, может они в благодарность объяснят мне, как форсировать эту проклятую реку…
— Тащи сюда пулемет.
— Я?
— Давай, давай, он не такой тяжелый, как кажется…
Снова шорох шагов по песку… Через минуту рядом тяжело брякнулся пулемет, коробка с лентами…
— Что еще, мой господин… Блин, не до шуток…
— Короче, секи поляну. Там впереди — до тридцати гавриков, наша задача — сделать, чтобы они решили отсюда свалить по скорому. Желательно не в нашем направлении. План такой — я начинаю работать по ним из Баррета, как только они оттуда снимутся — дело сделано. Если они рванут в нашу сторону — тогда нам придется хреново. Из пулемета стрелять умеешь?
— Никогда не пробовала… — скривилась Энджи.
— Все когда-то бывает в первый раз — утешил я ее — пока оборудуй позицию, прикройся колесом. Если попрут в нашу сторону — не стреляй пока не подъедут метров на триста, иначе не попадешь. Но если начала стрелять — стреляй, пока не завалишь, пока машина не взорвется. Или пока патроны не кончатся. Усекла?
— Усекла…
— Тогда начинаем…
Я прицелился. На таком расстоянии стрелять в человека, да еще и перемещающегося — только зря переводить патроны. Девять из десяти, что не попадешь. А вот автомобили — куда более реальная в данных условиях цель. Если удачно попадешь — автомобиль из баррикады превратится в пылающий костер. Да и вообще — вести бой, четко осознавая, что у тебя за спиной находится снайпер с мощной винтовкой, что в любой момент можно получить пулю в спину… Гораздо проще свалить и попытать удачи в другом месте и в другое время. А мне ничего другого и не было нужно. Если бы дорога была только одна — я бы поопасался, из за того, что бандиты попрут на прорыв через нас. Тридцать стволов, против трех — хреновая диспозиция. А так — пусть отваливают в сторону Рио-Ранчо, я не возражаю. С этими мыслями я выбрал первую цель — бензобак белого старого микроавтобуса «Шевроле-Экспресс» и нажал на спуск.
Раскатисто громыхнул выстрел, винтовка сильно отдала в плечо — и в километре от меня на кузове белого фургона появилась большая рваная дыра. Тонкой струйкой на землю потек бензин — значит, пробил таки бензобак.
Перестрелка не прекратилась совсем, но почти стихла. Грохот выстрела и подстреленный фургон увидели все, реакция была самая разная.
Те, кто был к фургону ближе всего, прекратили стрельбу и ничком бросились на землю, кто-то начал искать укрытия среди припаркованных машин — штурм основного знания аэропорта шел со стороны автостоянки, заполненной машинами. Понятно, кстати почему — когда началась катастрофа, многие рванули в аэропорт, чтобы улететь на частных самолетах. Улететь куда угодно. Тогда, видимо еще не понимали, что лететь некуда. По крайней мере, двоих, выбравших неудачные укрытия, тут же подстрелили из здания аэропорта.
Те, кто был от фургона подальше, выстрел тоже услышали. Часть тоже залегла за машины, но трое стреляя длинными очередями в мою сторону, бросились к стоящей рядом группе машин.
Они что, совсем идиоты??? Стреляют очередями, расстояние больше километра…
Из группы стоящих машин вырвался белый Форд-Эксплорер старой модели с выбитым передним стеклом, подпрыгивая на неровностях, рванул в нашу сторону. Один из бандитов, сидевший на переднем сидении, держал в вытянутых руках автомат, ведя шквальный огонь в нашу сторону. В темном салоне машины мерцал зловещий огонек автоматной очереди… И в самом деле, идиоты…
Прицелившись, я снова спустил курок. Через долю секунды, Эксплорер как будто споткнулся в своем беге. Капот буквально взлетел над моторным отсеком, поврежденным тяжелой пулей, закрывая обзор водителю, тот судорожно даванул на тормоз, машина дернулась и остановилась. Из пробитого радиатора в раскаленное небо ударил гейзер раскаленной воды и белого пара…
Через несколько секунд дверцы Эксплорера с двух сторон распахнулись и двое бандитов, оглядываясь и паля на бегу очередями, бросились под прикрытие машин. Со стороны аэропорта бандиты уже вели в нашу сторону заполошный, неприцельный огонь, пара пуль на излете с металлическим стуком врезалась в кабину грузовика, за которым мы укрывались. Не есть хорошо…
Переведя ствол винтовки чуть влево, я снова нажал на спуск. Привычная тяжелая отдача — и стоящий отдельно от других машин белый GMC, шикарный Юкон Денали вдруг взорвался. Взрыв машины на самом деле далек от того, что показывают по телевизору — просто сильный хлопок и в салоне машины показались языки яркого пламени. Удачно попал…
Последний выстрел деморализовал бандитов начисто — судорожно паля в разные стороны, падая на землю от меткого огня из здания, они бросились к своим машинам. Взревели сразу несколько моторов. В панике бандиты стремились свалить как можно быстрее, одна из машин сходу протаранила другую, но не остановилась и через несколько секунд бандитская колонна, поднимая столбы пыли, бездорожьем рванула в сторону Рио Ранчо, огрызаясь редким огнем из салонов машин. Свалили…
— Круто… — резко обернувшись, я увидел за спиной Мари, та смотрела на меня широко открытыми глазами, с явным восхищением в них. Зараза, во время перестрелки выбралась из машины. Решила посмотреть, блин…
— Ты здесь какого черта? — рыкнул я — давай в машину и сиди там как пришитая! Тебя тут только не хватало!
— Круто… — каким-то странным голосом повторила Мари, не двигаясь с места. Господи…
— Энджи!!! — адреналин бурлил в крови, голос мой в этот момент, наверное, походил на голос бабуина при спаривании, пот заливал лицо — убери ее отсюда в машину!! Чтоб вас! Сидите обе там и не высовывайтесь сюда!
Разобравшись с женским персоналом, я снова приник к прицелу. Бандитов видно не было, перед аэропортом чадил, потихоньку разгораясь, Юкон, чуть дальше в прерии с капотом, откинутым на отсутствующее лобовое стекло стоял искалеченный Эксплорер. Здание аэропорта мертво щерилось заваленными аэропортовской мебелью провалами окон, мрачно взирало на окружающий мир, сгорающий под палящими лучами солнца. Оттуда больше не стреляли — но мелькнувший в одном из проемов солнечный зайчик давал понять, что с той стороны кто-то тоже до рези в глазах всматривается через прицел в разбитый Фрейтлайнер у дороги, пытаясь понять, кто там засел и что от них можно ждать… Как установить контакт? Первые они явно не выйдут. Дураков нынче нема.
Положив винтовку, я выпрямился, показавшись из-за капота, умышленно задержался на несколько секунд. Пусть смотрят — все равно с такого расстояния не достанут. Поднял пулемет с коробом, который так и не пригодился, потащил к Хаммеру…
— У нас что-нибудь белое есть?
— В смысле?
— Ну, белое. Тряпка там или что-то в этом роде.
— У меня есть — Питер уже вылез из-под прицепа — у меня в машине тряпка какая-то есть, кажется, ей кузов протирали…
— Тащи!
Принесенную Питером тряпку я прикрутил к антенне Хаммера так, чтобы она походила на небольшой белый флажок. Закрепил так, чтобы не упала в дороге.
— Значит так. Я за рулем в первой машине, ты, Питер — во второй. Скорость — пятнадцать миль в час, не больше. Энджи — лезь вместе с Мари на заднее сидение.
— Я …
— Лезь! Я сказал! Пока не скажу — не высовывайтесь! Значит, задача наша — установить контакт с теми, кто сидит в здании аэропорта, именно установить контакт, а не перестреляться. Поэтому — ведем себя тихо и мирно. Ты, Пит — веди машину так, чтобы прикрываться корпусом моей от огня со стороны аэропорта.
— Понял.
— Тогда начинаем. Давай назад, я за винтовкой схожу и вернусь…
На переднем пассажирском сидении на всякий случай лежал МР7 с запасным магазином. Хоть что-то — схватил и стреляй. Хотя чем ближе мы приближались к расстрелянному зданию аэропорту, тем больше контроль над ситуацией переходил к тем, кто оборонялся в здании. Я не знал — кто они, сколько их, чем вооружены, где находятся. Они же прекрасно видели медленно катящиеся машины, видели и могли стрелять. Кажется, достаточно….
Я нажал на тормоз, Хаммер остановился примерно в двухстах метрах от здания. По нам не стреляли. Следом за Хаммером, прикрываясь его корпусом, остановился и РейнджРовер. Я взял рацию.
— Мотор не глуши, оружие под рукой!
— Понял…
Белая тряпка безжизненно обвисла на антенне. Надо было принимать решение и делать первый шаг…
Медленно, словно во сне я открыл дверцу машины. Выждав несколько секунд. Осторожно, просчитывая каждый шаг, вышел наружу, под палящее солнце, оружия у меня с собой не было вообще никакого, все оставил в машине. Со стороны аэропорта не было ни единого шевеления, но я кожей чувствовал, как несколько человек взяли меня на прицел. Это чувство, чувство когда в тебя целятся, хорошо развивалось в Ираке, после нескольких месяцев пребывания там. Кое-кто остался жив благодаря этому чувству. Кстати про Ирак…
Очень медленно, чтобы это не было истолковано, как попытка выхватить оружие и выстрелить, я поднял правую руку на уровень груди. Показал на себя указательным пальцем и тотчас поднял большой палец, сжав остальные в кулак. Таким жестом древние римляне выражали одобрение гладиаторам, оставляя их тем самым в живых. Если знак был другой — гладиаторов ждала смерть…
Сам по себе этот знак родился и получил распространение в Ираке во время второй кампании, наряду с некоторыми другими. Указать на себя пальцем и тотчас поднять большой палец. Жестово-символьная связь, означает «я свой!». Как я рассчитывал, среди защитников аэропорта найдется хоть один побывавший в Ираке военный или военный в отставке, который поймет, что этот знак означает.
Время тащилось медленно, секунда сменялась секундой. Пот тек по лбу, соль засыхала на губах, но я не рисковал даже поднять руку, чтобы вытереть лицо. Глупо получить случайную пулю из-за того, что у кого-то сдали нервы.
У одного из микроавтобусов, своим корпусом закрывавшего первый этаж аэропорта со скрипом и треском отъехала в сторону боковая дверь, наружу, навстречу мне под палящее солнце вышел человек. Лет сорока на вид, крепкий, коренастый, загорелый до черноты. Левую щеку и подбородок пересекал чудовищный шрам, терявшийся на шее. В руке он держал армейскую М16А2, держал на рукоятку для переноски. Спокойно и внимательно оглядывал меня. Его внимательный и жесткий взгляд точно щуп сапера втыкался в меня, в обе машины, в прерию за моей спиной, постоянно рассчитывая, оценивая, анализируя, ища опасность. Шел он неспешно, мягко и неслышно ступая по земле, такой шаг вырабатывается после службы в разведподразделениях армии.
Он остановился в пяти шагах от меня, блекло-голубые глаза еще раз неспешно осмотрели меня.
— Курт Штайнберг, ганнери-сержант. Корпус морской пехоты США. Так я и думал…
— Алекс Маршалл. Капитан, О3. [56]Первый батальон специальных операций «Дельта». На лице ганнери — сержанта ничего не отразилось.