– Я застал тебя врасплох.
– Я этого хотела. Как хороший секс, который у нас был, мог заставить меня потерять уважение к тебе? Я не мужчина. Я не теряю уважение только потому, что кто-то переспал со мной из-за плохого вкуса. Я считаю это одним из приятных моментов в общем-то. Я уважаю тебя за то, что ты меня трахнул.
– Я думаю об этом иногда. О той ночи.
Когда их глаза встретились, наступил напряженный момент, и они отвели взгляды.
Искры положила руку на грудь Яну, в области сердца.
– Добро пожаловать в клуб, – поздравила она. Она похлопала его по груди и опустила руку. – Я лучше пойду, пока не сделала и не сказала что-то глупое. Я это умею. Например, инцидент с твоим грузовиком или то, как я заварила твои ящики.
– Постой. Ты что? – Он побежал к столу. Все ящики открывались.
– Заставила тебя понервничать, – сказала она.
Ян опустил голову и захлопнул ящик так сильно, что загремели ручки и карандаши.
– Ты – зло, – сообщил он.
– Просто вношу сложности, – исправила она. – Мне пора, босс. То есть, бывший босс. Приятной жизни.
Она спрыгнула с его стола и направилась к двери.
– Какие у тебя сейчас планы? – поинтересовался он.
– Обед в «Скайвей», – ответила она. – Кловер говорит, у них там подают жареные трюфели.
– Нет, я имею в виду, что ты знаешь, что у нас нет работы до пятого января. Твое заявление об уходе через две недели бессмысленно, потому что тебе не придется работать в этом месяце в любом случае. Ты у Кловер начинаешь на следующей неделе?
– Кловер закроется до марта, и я не нужна ей раньше января. Я собираюсь хорошо провести остаток месяца. Сейчас ведь декабрь, помнишь? Печь рождественское печенье, украшать рождественское печенье, есть рождественское печенье, намылить, смыть, повторить. В общем, есть печенье – это то, что я делаю весь месяц. И лепка. А ты?
– Никакого печенья. Работа, – сказал он. – Я купил новый дом. Новый старый дом.
– Круто. Где?
– В Говермент Кэмп. Старый горнолыжный шале.
– Ого. Тебе, наверное, нравится снег?
– Обожаю. Мы уже подняли два фута. Отличный вид из новой кухни.
– Звучит здорово.
– Это все требует ремонта. Я провожу все время, ремонтируя что-нибудь.
– Требующий ремонта шале все еще остается шале, босс. Говоришь так, будто купил подержанный «Ролекс» или юзанный частный самолет.
– Хорошо. Ты выиграла. Я избалованный ребенок и всегда таким буду. Я не заслуживаю того, что у меня есть, но я пытаюсь стать таким, понятно? Поэтому я не стал спать с тобой дальше, потому что, когда кто-то дает тебе власть над кем-то, ты его не используешь. И нравится тебе это или нет, у меня была власть над тобой. Больше, чем ты можешь себе представить.
– Что это значит?
– Ничего, – произнес он быстро. – Я просто говорю, что в моей власти нанимать и увольнять. Мне не стоит спать с тем, кого я могу уволить. Я сделал это ради тебя.
– Что ж, спасибо тебе большое, что бросил меня. Это очень по-рыцарски. Удачи в ремонте шале в этом декабре. Тебе нужно что-нибудь приварить?
– Пару вещей.
– Почисти металл. Ацетон в помощь. А если у тебя его нет, то можешь взять в долг мое средство для снятия лака.
Она посмотрела на него в последний раз, возможно, самый последний и ушла. Она подняла голову и держала спину прямо, когда спускалась в общий бежевый холл по общим бежевым коврам к парковке. Все ушли. Ничего удивительного. Последний день работы перед праздниками, и все сбежали, как только смогли.
Единственная машина во дворе – новый черный «Субару» Яна, который, она была уверена, он купил, потому что не мог смотреть на свою старую машину, не представляя себе гайки, которые она приварила к его бамперу. Она направилась к своему красному «Форд рейнджеру» 98 года, который видал лучшие дни, и пыталась убедить себя, что рада своему уходу. И она была рада. Она была в восторге от своей новой работы. Кловер Грин была самой доброй, дружелюбной женщиной, которую она знала, и у нее была странная зеленоволосая девушка-подросток, работавшая помощником менеджера – и такие люди ей нравились. Сама теплица была как прекрасно ухоженный Райский Сад. Куда бы Искра ни глянула, она видела вдохновение для своих металлических скульптур. Отличные люди, безопасное место, хорошее расположение, хорошая оплата, хорошая выгода и топливо для своего искусства. Так что, да, она была в восторге от своей новой работы.
Но.
Но... Ян.
Не только потому, что он хорош в постели. А он был хорош. Она помнила все слишком хорошо, что он был страстным, сильным, чувственным, властным, доминирующим, – все, чего она хотела от мужчины. Первый поцелуй был электрическим. Второй опьяняющим. К третьему она бы продала ему душу, лишь бы он оказался в ней до самого утра, но он не просил ее душу, только каждый кусочек ее тела, который она дарила ему часами. Когда она легла с ним в постель в ту ночь, она была уже наполовину влюблена. А когда утром она уходила, то уже была влюблена целиком.
А потом он ее бросил.
Шесть месяцев назад. Ей следовало уже забыть об этом, но сердце не было таким же твердым, как репутация. Самое худшее? Ян был прав, бросив ее. Они оба потеряли голову после напитков, которые развязали им языки, и они признали, что нравятся друг другу. Но у Яна была своя компания, и в ней были правила – хорошие правила – которые запрещали мужчине, который подписывал чеки, спать с женщиной, которая на него работает.
Она вытащила ключи из кармана куртки и вставила в замок.
– Искра? Подожди.
Она обернулась и увидела, как к ней через парковку идет Ян. Он был одет в черное пальто, и в костюме от Тома Форда он был больше похож на трейдера с Уолл-Стрит, чем на вице-президента и управляющего компании «Эшер Констракшен». Ян рассказал ей, что начинал с уборки строительных площадок у своего отца двадцать лет назад. А потом он уехал в колледж, вернулся домой и стал прокладывать себе дорогу самым трудным путем: изучая все подробности работы в компании. Если бы сейчас он просто был парнем из команды, возможно, это сработало бы. Теперь же, когда она смотрела на него, она видела мужчину с деньгами, властью и престижем, мужчину не ее круга.
– Что? – спросила она, опираясь на дверь грузовика.
Он встал напротив, лицом к лицу, но в глаза не смотрел. Он уставился влево, туда, где над верхушками деревьев высился вулкан Худ.
– Ян? – произнесла она, когда стало казаться, что он хочет продержать ее на холоде весь день.
– Мне нужна твоя помощь кое в чем, – сказал он.
– Должно быть, это трудно, – заметила она. – Просить о помощи.
– Нелегко.
– В чем тебе нужна моя помощь?
– Проект в моем новом доме. Довольно деликатная работа. Я не доверяю себе.
– Что за проект?
– В доме есть камин из железа и камня. Он был там, когда я его купил. Но экран камина разваливается. Он красивый, в оригинальном стиле. Может быть, ты смогла бы приехать и посмотреть на него сегодня?
– Прямо сегодня?
– А ты занята?
– А ты будешь ревновать, если да? – спросила она.
– Да, у тебя засос на шее, который ты пыталась спрятать под воротником. Не то, чтобы я заметил.
– Но ты заметил.
– Да, – вздохнул он. – Я заметил. Кто счастливчик? Или счастливица?
– Вы не знакомы. Старый друг из школы, который вернулся в город месяц назад. Мы вновь объединились. И разъединились.
– Не сложилось?
– Тебя это заботит?
– Да, – сказал он. Он так легко сказал это. Просто «да», будто хотел сказать, «очевидно, заботит».
Она покачала головой, но не из-за Яна, а из-за своей глупости, решив, что может сложиться что-то важное с придурком, с которым она встречалась неделю.
– Он был милым, он был умным, он хорошо целовался и думал, что мое искусство великолепно. Но спустя пару недель он сказал, что не может. Он не может встречаться с профессиональным сварщиком, когда сам работает кассиром в банке. Его друзья будут припоминать ему это до конца жизни. Он просто не может встречаться с женщиной, неважно, насколько горячей, это его слова, не мои, но в которой больше мужского, чем в нем самом. Я сказала, что все хорошо. Я тоже не хочу встречаться с мужчиной, в котором мужского меньше, чем во мне. Он сказал мне пару приятных слов и ушел. Скатертью дорожка ему и его бедному маленькому эго.
– Тебе стоит прекратить встречаться с людьми статусом ниже тебя.
– Я спала с тобой.
– Именно это я и имею в виду.
Она засмеялась.
– Ты милый, – сказала она. – Лучше бы ты не был таким.
– Это проклятие. – Он улыбнулся ей. – Знаешь, могла сказать тому парню, что больше не будешь профессиональным сварщиком.
– Могла бы, ага. Но это неважно. Я не могу спать с парнем, которого не уважаю. Мужчина, который не может уважать женщину, которая занимается предположительно «мужской работой», так же не будет уважать женщину, которая занимается «женской работой». Я рада, что все закончилось до того, как стало серьезно.
– О нас ты думаешь то же самое? Рада, что кончилось до того, как стало серьезно?
– Все было серьезно уже до того, как ты меня поцеловал, Ян.
– Я не знал. Я не мог представить, что ты... Мне никогда не приходило в голову, что у тебя есть ко мне чувства, – признался он. – Кроме влечения. Его я заметил.
– Ты выглядишь замечательно в костюмах, как, впрочем, и без них, и это о чем-то говорит.
– Позволь пригласить тебя куда-нибудь, – предложил он. – На ужин. Потом можешь вернуться домой и помочь мне с камином. Мы просто сходим куда-нибудь. Будет весело. Все будет обычно. Мы можем закончить наши дела на хорошей ноте вместо того, чтобы чувствовать себя хреново по поводу того, что случилось.
– Или не случилось.
– Или не случилось, да.
– Я тебе хотя бы нравлюсь? – спросила она. – Как человек, имею в виду. Я тебя оскорбляю, я приварила гайки к твоей машине, я пугаю новичков и зарабатываю восемнадцать долларов в час, в то время как ты зарабатываешь восемнадцать долларов в минуту.
– Папа зарабатывает восемнадцать долларов в минуту. Я организовываю шестизначные цифры. Знаешь ли, у меня оклад. Я не владею компанией, я ей всего лишь управляю. Если я напортачу, у меня будут проблемы или меня уволят, как и любого другого, кто работает на моего отца.
– Только любой другой не является сыном сенатора, который однажды унаследует семейный бизнес, и, неважно, как сильно он напортачит.
– Отец – государственный сенатор.
– А твое шале – это развалина.
На мгновение они замолчали. Она понимала, что он ждал от нее немного гибкости, сказать «да» по поводу ужина, согласиться закончить все на хорошей ноте вместо этого... чем бы это ни было... на этой странной болезненной ноте.
– Я буду скучать, – произнес он. – Я честен с тобой.
– Я оскорбляю тебя. Часто.
– Кто-то ведь должен, правда? – усмехнулся он. – Все остальные мне лгут.
– Черт, это правда, – согласилась она.
– Пожалуйста? Проведи со мной вечер. Посмотри на камин и скажи, можно ли его отремонтировать. А потом можем пойти в пивную. Я угощаю. Благодарность за твою помощь. Мы можем притвориться друзьями на один вечер, ладно? И тогда, может, потом нам уже не надо будет притворяться?
– Почему ты не хочешь быть моим другом?
– Ты носишь сварочный аппарат в рюкзаке и мне пришлось заплатить пятьсот долларов, чтобы убрать те чертовы яйца с бампера, – сообщил он, наконец, встречаясь с ней взглядом. И первое, что она заметила, это его глаза, такие ярко-голубые, что можно было понять, какого они цвета из другого конца комнаты, другого конца мира. – Конечно, я хочу быть твоим другом. Это безопаснее, чем быть твоим врагом.
Ей пришлось улыбнуться после такого признания.
– Пожалуйста, Искра. Один ужин в честь извинений. Я даже заплачу.
Ян был сильным и умным, и это много для нее значило, что ему не стыдно немного унизиться. Настоящий мужчина. Он не боялся ее, даже если шутил, что боится. Вот почему ей не стоило этого делать, разговаривать с ним, думать об этом. Она уже много о нем думала. Он уже ломал ее и мог сломать снова. Ей абсолютно точно не стоит больше проводить время наедине с ним, если только она не хочет, чтобы ей стало больно, и, Бог знает, она не хотела этого. Ей до сих пор больно.
– Пойду возьму горелку, – сказала она. – Но тебе лучше выполнить обещание насчет пива, иначе я заварю тебе не только камин.
– Ты сексуальна, когда угрожаешь моим гениталиям, – признался он.
Она похлопала его по плечу.
– Расскажи мне о том, чего я не знаю.
Глава 2
Ян смотрел, как Искра возвращается в офис за оборудованием. Какого черта, о чем он вообще думает? Он думал о том, что не забыл Искру, вот о чем он думал. Ему нужно забыть, как это быть с ней. Ему, правда, нужно забыть, как это быть с ней.
И под ней.
И вокруг нее.
И в ней. Ему нужно это больше всего.
– Жалок, Эшер. Ты просто жалок, – пробормотал он себе под нос, пока рылся в карманах пальто в поисках ключей. Просить крохи у этой женщины, когда ему хотелось пировать. Но он так сильно все испортил, что понимал, что она никогда не ослабит защиту. Недостаточно, чтобы дать ему хотя бы надежду. И точно не ее любовь, хотя именно этого он хотел. Ничто другое не подойдет. И он понимал, что все кончено, точно кончено.
У него появилась надежда, когда она приварила металл к его бамперу. Только женщина, у которой к нему сильные чувства, могла подшутить так над ним. Но после этого - ничего. Даже молчание было лучше, чем то, как она с ним обращалась. Она вела себя с ним так же, как и с любым другим – с примесью черного юмора и крайнего презрения. А он не хотел, чтобы она вела себя с ним так же, как и с другими. Он хотел быть особенным. Но это была Вероника Искра Реддинг, и, если бы за умение заставлять мужчин чувствовать себя ничтожествами давали деньги, она бы поехала домой с миллионом долларов и новой машиной.
И сегодня она увольняется. Что означает, что он, скорее всего, никогда ее больше не увидит, если только не сделает что-то поспешное, радикальное и глупое, как, например, попросит ее помочь ему с ремонтом в доме и надеяться на еще немного времени с ней. Может быть, он сможет уговорить ее его простить. Может быть, он мог уговорить ее провести с ним ночь. А, может, смог бы уговорить ее сварить металлические крылья и слетать к солнцу. Он слишком много думал. В отличие от него Искра уже встречалась с другими. Он не ходил на свидания после первой их ночи. Почему?
Потому что ему нравились женщины, и он не хотел быть ублюдком по отношению к ним, а только ублюдок мог пойти на свидание с одной женщиной, а думать о другой. О женщине с панковскими розовыми волосами, идеальным лицом и телом, которое подходило ему так, что он считал, что она создана для него. Она носила свободные брюки и майки, которые открывали ее сильные плечи и тату на бицепсах. Она надевала видавший всякое бомбер каждый день, неважно какой была погода. Из коричневой кожи, не черной, потому что Искре не хотелось казаться крутой – она была крутой. Слишком крутой для него.
Но все еще… ему стоит попробовать еще раз, или он будет сожалеть об этом всю жизнь.
Искра появилась из офиса с огромной армейской сумкой через плечо. Будь это любая другая женщина, он бы просто взял у нее сумку и понес. Но он уже понял, что с Искрой этот номер не пройдет. Ее бесило не то, что он понесет ее вещи и станет джентльменом. Она не хотела, чтобы трогали ее инструменты.
– Поедешь со мной? – спросил он. – Моя машина проедет по снегу лучше твоей.
– У меня есть цепи, – ответила она. – Это не первая моя зима, помнишь? – Она открыла дверь своего грузовика и положила сумку на водительское сидение.
– Мой новый дом нелегко найти, поэтому следуй за мной. Если потеряешься, звони.
– Я не потеряюсь, – заверила она, закрывая пассажирскую дверь. – Показывай, Макбаф.
– В смысле Макбет? – уточнил он.
Она посмотрела на него, вздернув бровь, и хлопнула водительской дверью. Возможно, обсуждать сейчас «Полное Собрание Сочинений Шекспира» не стоит.
– Ты идиот, Эшер, – сказал он себе.
Ян сел за руль своего «Аутбека» и выехал с парковки на шоссе двадцать шесть. Его строительная компания располагалась в нескольких милях от Портленда, в Сенди, а Говермент Кемп в добрых тридцати милях на восток, прямо у заснеженной горы. В начале поездки температура была около четырех градусов, но сильного мороза не было. Но как только они поднялись, температура начала падать. Через двадцать миль она опустилась до трех градусов, а затем до минус одного, согласно табло на приборной панели.