— А возможно, и нет, — ухмыляясь, ответил другой. — Она очень горяченькая для клыкастой.
Раньше, в прошлом, я бы сжалась от страха, а его слова вызвали бы лавину жутких воспоминаний о перенесенном насилии. Но теперь меня заботил лишь Виктор.
— А ты попробуй, мудак, — прорычала я тому, кто похотливо пялился меня. — Клянусь богом, я вырву твое гребаное горло. — Я оскалилась, с удовлетворением наблюдая, как он отшатнулся.
— Черт возьми, Лекс, — пробормотал он, удерживая меня за руку. — Эта клыкастая шлюха жесткая штучка.
— Она злющая, верно, — хмыкнул другой. — Возможно, поэтому она ему понравилась. Возможно, она классно работает ртом.
— С такими клыками? Она откусит твой член, чувак.
Я почти не прислушивалась к их разговору. Смотрела на Виктора, ощущая вместе с ним каждый удар серебряного кнута, оставлявшего полосы на его широких обнаженных плечах и спине. Слушая, как он сдавленно вскрикивал от боли… видя, как он изменялся?
Я с изумлением наблюдала за ним, думая, что это мне мерещилось в лунном свете. Но нет, он определенно оборачивался и вовсе не в волка. Казалось, он становился всё больше и больше, всё мускулистей и мускулистей. Я видела со стороны его напряженное лицо, то, насколько сильно он зажмурился. Похоже, он что-то шептал себе под нос. Но что?
Ли-Энн, явно упивающаяся экзекуцией, этого не замечала. Даже если бы и заметила, её не сильно беспокоило происходящее с Виктором. Она продолжала со всей силы стегать его кнутом, хотя мне казалось, что тридцать ударов давно миновали. Наконец, тяжело дыша, она отступила.
— Он не кричит, — прошипела она, явно недовольная результатами своего труда. — Снимите с него рубашку, мальчики. У меня не получается хорошенько его отхлестать.
— Нет! — взревел Виктор.
Он открыл глаза, и я увидела, что они светились, но не обычным золотом волка. Нет, они оказались кроваво-красными, а его лицо выглядело как-то не так. Оно тоже менялось. Это было очень жуткое зрелище, но, похоже, Ли-Энн снова ничего не заметила.
— Сорвите с него рубашку! — потребовала она. — Давайте посмотрим, смогу ли я заставить его умолять о пощаде!
— Нет! — ахнула я. — Разве ты не видишь, что с ним что-то происходит? Прекрати, остановись сейчас же.
— Единственное, что с ним случилось, это ты, гребаная клыкастая сучка, — прорычала она и замахнулась на меня кнутом.
Я вовремя уклонилась, а зазубренные серебряные наконечники полоснули по лицу оборотня, удерживающего меня. Он дернулся и отшатнулся, отпустив мою руку.
— Дерьмо! — прорычал он, прижав руку к щеке и злобно глядя на Ли-Энн. — Это чертовски больно. Что это, черт возьми, за хрень? Она как будто…
Но его прервали все возрастающие крики собравшихся вокруг валуна оборотней. Я неуверенно оглянулась на них, но они все в ужасе пялились на Виктора. Они тыкали в него пальцем и отступали с явным страхом на лицах.
— Проклятый! Он проклятый! — закричал один из них, и его тут же поддержала вся стая.
— Проклятый! Среди нас проклятый!
Я посмотрела на Виктора, оборотни, удерживающие его, выполнили приказ Ли-Энн и полностью сорвали с него рубашку. На его пояснице виднелась метка размером с бейсбольный мяч, полыхающая тем же ярко-красным светом, что и его глаза. Метка оказалась исписана каким-то незнакомым языком, я на мгновение прикрыла глаза, и странные письмена навеки отложились в моем сознании.
Альфа стаи Уэйнрайт увидел странную светящуюся метку одновременно со мной. Он широко распахнул глаза, шагнул вперед, схватил Ли-Энн за руку и отдернул её.
— Нет! — запротестовала она, пытаясь вернуться к Виктору. — Я ещё не закончила, папочка! Я наказала его недостаточно.
— Он проклятый, Ли-Энн! Ради бога, остановись. Пошли! — Он потащил прочь свою дочь, которая, казалось, единственная из всей стаи не понимала, что от Виктора сейчас лучше держаться подальше.
— Альфа стаи… — голос Виктора напоминал тихое животное рычание. Это не похоже на него, вовсе нет. Даже в волчьей форме его голос был другим. Что, черт возьми, происходило?
— Мы сожалеем. — Уэйнрайт отступал, волоча за собой сопротивляющуюся дочь. — Мы не знали, Виктор. Клянусь, теперь мы оставим вас в покое. — Он взглянул на всё ещё удерживающих Виктора оборотней. — Отпустите его. Все отпустите его и валите отсюда.
Оборотням, удерживающим Виктора, не нужно было повторять дважды. Они осторожно отступали назад, очевидно, прикидывая на какое безопасное расстояние отойти, прежде чем сбежать.
Державшие меня оборотни тоже мгновенно испарились, впрочем, как и вся остальная толпа зевак. Они исчезли в окружающем поляну подлеске, ловко петляя среди деревьев, оставив после себя лишь вонь мокрой псины.
Наконец-то, мы с Виктором остались наедине. Мы молча стояли одни на большом плоском камне. Я не могла оторвать от него взгляда, задаваясь вопросом, что происходит, и в кого он превратился.
Кем бы он ни стал, мне всё равно. В лунном свете кровь, стекающая по его спине и плечам, казалась черной. Достигнув светящейся метки внизу спины, кровь зашипела и испарилась, словно вода, попавшая на горячую сковородку или противень. От этого зрелища я задрожала, он пострадал из-за меня, и я должна его исцелить.
— Виктор, — тихо позвала я, подходя к нему.
Он выставил вперед руку, пытаясь остановить меня.
— Нет. Держись подальше. — Его голос всё ещё был грубым, резким, хриплым, не животным или человеческим, а какой-то странной их смесью. Его лицо увеличилось, скулы и лоб расплылись, лунный свет отражался бликами от его увеличившихся клыков. С ним происходило что-то абсолютно неправильное, он выглядел пугающе, словно какой-то монстр из кошмара. Но я не позволила себе испугаться.
— Не могу, — ответила я, надеясь, что мой голос дрожал не слишком сильно. — Ты… тебе больно, я должна исцелить тебя.
— Не надо, Тейлор. — Он посмотрел на меня, его глаза полыхали багрянцем. — Не трогай меня. Кнут… думаю, он заговоренный. Я сейчас опасен. Могу причинить тебе боль.
— Нет, ты не сможешь, — ответила я с абсолютной уверенностью. Независимо от формы, Виктор никогда не навредит мне, я была в этом уверена. Мне просто нужно преодолеть страх перед этой его пугающей внешностью и вспомнить, что под ней скрывался милый замечательный парень. — Просто, позволь мне взглянуть на твою спину, — сказала я, пытаясь действовать профессионально.
— Нет, — возразил он, но не шелохнулся, когда я подошла ближе. Он сжал в кулаки большие руки и напрягся. Вся его поза говорила о том, что он готов убежать от меня, но не мог заставить себя сделать это. Как будто что-то во мне удерживало Виктора не месте против его воли. — Нет, — он едва слышно застонал, и глубоко вздохнул от порыва овевающего нас ветра. Почуял ли он меня?
Затем я обратила внимание на его раны, и все вопросы мгновенно выветрились из головы. Он пациент, страдающий от боли, тот, кого мне предстояло вылечить.
— Боже, твоя бедная спина, — прошептала я. Серебряный кнут действительно исполосовал его кожу. На меня нахлынула волна гнева, и я поняла, если бы передо мной сейчас оказалась Ли-Энн, я бы отделала её лицо в кровавое месиво.
— Просто оставь меня, — прорычал Виктор. — Это небезопасно. Пусть заживет… само по себе.
— Почему? — сказала я. — Почему ты мне не сказал? Что всё это значит? — Я слегка провела подушечками пальцев по красной метке на его спине. Мои пальцы обожгло, как будто я прикоснулась к живому огню.
Виктор зашипел и внезапно повернулся. Он схватил меня за руку, до боли в костях сжав запястье.
— Не надо, — прошипел он, сверкнув красным взглядом. — Никогда, черт возьми, не трогай меня там, поняла?
— Нет, — прошипела я в ответ. — Нет, я не поняла. Что с тобой происходит, Виктор, и не говори, что это лунная болезнь. Что это за чертово проклятье, о котором они все кричали?
— Тебе не нужно этого знать. — Он отпустил мою руку и глубоко вздохнул. — Просто… просто держись от меня подальше.
— Нет, не буду! — Я снова шагнула к нему, прежде чем он смог остановить меня. — Пока не исцелю твою спину, если я этого не сделаю, у тебя навсегда останутся шрамы.
— Ты не можешь, — возразил он, пытаясь отвернуться.
Но я крепко вцепилась руками в его широкие обнаженные плечи и изящно, словно танцор, развернулась вместе с ним. — Я не позволю тебе мучиться от ран, полученных из-за меня, — сказала я ему. Склонилась вперед и провела языком по его израненной окровавленной спине.
— Нет! — Виктор запоздало отшатнулся от меня.
Я попробовала его кровь с ярко выраженным привкусом серебра от ранившего его кнута и чем-то ещё. Там было нечто странное и возбуждающее, оно словно яд мгновенно подействовало на меня.
— Ох, — ахнула я и, отпустив его плечи, шагнула назад. — О боже, что?..
— Тейлор? Детка? — Виктор быстро обернулся, подхватил меня прежде, чем я упала, в его кроваво-красных глазах светилось беспокойство. — Ты не должна была этого делать, я не должен был подпускать тебя к себе.
— Это… я не… не могу… — Я не могла вспомнить, что хотела сказать. Я думала лишь о том, насколько чертовски привлекательно пах Виктор — его теплый, мужской аромат, смесь мускуса, меха и кожи оказался таким пряным, таким соблазнительным. И его страсть, которую я явно ощущала, оказалась под стать моей.
На меня, лишив спокойствия, полыхающей кометой нахлынул жар, воспламеняя всё тело. Мои соски напряглись, лепестки лона увлажнились, клитор запульсировал от страсти. Я ощущала пустоту… такую пустоту… хотела, чтобы он меня заполнил.
Внезапно мое сознание заполонили образы того, как мы оба трахаемся. Нет, не трахаемся. Я видела, как Виктор срывает с меня платье и в клочья разрывает трусики, прижимает голой спиной к холодному валуну, раздвигает бедра, обнажая мои складочки. Я видела, как он дюйм за толстым дюймом толкнулся в лоно огромным членом, вторгаясь, овладевая, полностью и навсегда делая меня своей. Затем он снова и снова врывался в меня, трахал, изливаясь спермой, делая меня своей…
Глаза Виктора расширились, и я поняла, каким-то образом мое видение передалось ему, возможно, потому что в нас циркулировал один и тот же яд.
— Нет, — выдохнул он, удерживая меня на руках. — Нет, я бы никогда… ты знаешь, детка. Я поклялся никогда не причинять тебе вреда.
— Ты не навредишь мне, — возразила я, вцепившись в широкие плечи и притягивая его ближе. Хреновые воспоминания о Селесте и Родерике, обо всем том ужасе, что я пережила, испарились. Все прошлые издевательства сгорели дотла в поглотившем меня пламени страсти. — Пожалуйста, Виктор, — умоляла я. — Я хочу… мне нужно…
— Нет. — Он резко вскинул меня на плечо. — Нет, не буду. Мы сейчас доставим тебя домой, где ты окажешься в безопасности. А затем… затем я вернусь и закончу обращение. Я больше не могу его сдерживать.
Я извивалась в жесткой хватке Виктора, нуждаясь в нем настолько сильно, что едва могла это выдержать. Я должна ощутить его внутри себя, должна почувствовать, как он трахает меня, оплодотворяет прямо сейчас!
— Виктор, — простонала я, покачиваясь от шаткой походки продирающегося через подлесок, несущего меня на плече Виктора.
Он зловеще молчал, а передо мной мельтешила его окровавленная спина. Где-то в глубине подсознания я понимала, что не должна этого делать, но не могла не хотеть снова попробовать его отравленной крови. Серебро обожгло рот, язык онемел, но у этого яда оказалось очень странное возбуждающее послевкусие. Оно обжигало низ моего живота, распаляя страсть.
«Продолжай, продолжай, — прошептал опаляющий голос в моем сознании. — Сделай это, ты знаешь, чего хочешь. Вероятно, он даже не заметит».
Я не должна… это лишь усугубит ситуацию…
Но даже думая об этом, я продолжала обводить языком окровавленные следы от кнута, исцеляя Виктора, несмотря на то что вкусная отравленная кровь словно жидким огнем обжигала горло.
К тому времени как мы вернулись домой, я почти обезумела, и пути назад не было. Он должен меня оплодотворить… иначе я умру.
Глава 21
Виктор
Стоило мне закинуть Тейлор на плечо, она начала сопротивляться, словно дикая кошка, умоляя и всхлипывая, но я заставил себя её игнорировать. Возможно, кнут оказался обработан зельем похоти, что повлияло на нас обоих. Понятия не имел, зачем Ли-Энн сделала это, возможно, намеревалась соблазнить меня, как только зелье подействует. Я осознавал, что в процессе экзекуции кнут почему-то пробудил во мне проклятие, не говоря уже о том, что усилил у Тейлор течку.
Кстати о течке, с каждым ударом ног Тейлор по мне я чувствовал, как её аромат усилился. От этого мой член заныл, я жаждал погрузиться в неё по самые яйца и трахать до тех пор, пока не заполню своей спермой, покрою моим ароматом, чтобы ни один мужчина в радиусе ста миль не посмел когда-либо снова к ней приблизиться.
Я изо всех сил подавлял в себе страсть к ней так, как собственное проклятие. Я спокоен, я сосредоточен, я один, повторял я про себя, стремительно передвигаясь по лесу с Тейлор на плече. Я спокоен, я сосредоточен, я один.
Я не мог позволить себе превратиться рядом с ней в зверя — это слишком чертовски опасно. В своей промежуточной форме я не осознавал, что делал, не так как в форме волка. И был намного сильнее. Я мог вырвать её руки и ноги и обнаружить это лишь на следующий день, проснувшись в луже её крови.
«Если ты не собираешься обращаться, тогда трахни её… оплодотвори, — прошептал в моей голове похотливый голос. Хриплый голос, отравленный токсином, текущем в моей крови, призывал либо подраться, либо потрахаться. Обернуться или оплодотворить. — Она хочет этого, — снова прошептал в моей голове похотливый голос. — Она умоляет об этом, так почему бы не удовлетворить её мольбу?»
Я не стану! Я не сделаю это с ней! Она сейчас обезумела. Если я сделаю это сейчас, то проснувшись завтра, она возненавидит меня, тогда я потеряю её навсегда.
Я знал, что это правда. Стоило мне вспомнить, как она рыдала и кричала в ту первую ночь, когда я рассказал, что течка для неё означала. Воспоминания, как она умоляла не делать ей больно и рыдала, навечно отложились в моей памяти. После всего, что ей довелось пережить в рабстве у этой сучки Селесты, Тейлор, возможно, никогда снова не захочет заниматься любовью. И уж точно не захочет, чтобы её трахнул озабоченный проклятый, который не мог контролировать собственные позывы.
Поэтому я проигнорировал боль в собственных яйцах и продолжал упрямо шагать к дому. Зайдя в дом, я с недоверием взглянул на часы. Как так много дерьма могло случиться за такой короткий промежуток времени? Ещё даже не наступила полночь, а луна не вошла в полную силу.
Именно тогда я понял то, чего не заметил раньше, погруженный в собственные мысли.
Тейлор облизывала меня.
Она теплым маленьким язычком прослеживала чувственный узор по исполосованной коже моей спины. Кроме того, остановившись, я заметил, что болит спина уже не так сильно. Фактически, кроме всё ещё обжигающе пульсирующей метки, следы от проклятого кнута больше не болели.
— О, нет… — выпалил я и поспешил в ванную. — Тейлор, детка, что ты наделала?
Не отпуская её, я обернулся перед зеркалом, осмотрел спину. И поежился от увиденного — исполосованная кнутом окровавленная кожа оказалась практически исцелена — сейчас она была такой же гладкой и загорелой, как всегда, только всё ещё местами испачканной в крови. На самом деле кровь осталась только на губах Тейлор. Она посмотрела на меня в зеркало одурманенным взглядом и облизнулась.