— У оборотней есть легенда про истинную пару. Сказочка, конечно, — со смешком прошептал Мэт. — Но многие в нее верят. Говорят, что встретить истинную пару — удача, распознать ее — счастье.
— А ты веришь?
— В то, что любовь может возникнуть только от того, что твоя пара пахнет как-то по-особенному? Нет конечно. Страсть, похоть, желание — да, любовь — нет. Для меня нужно намного больше, чем будоражащий кровь запах.
— А как понять, что это любовь?
— А демоны его знают. Я многих хотел, у меня много волчат, но ни с кем я не хотел стариться вместе.
— Я думал, волки создают одну пару и навсегда. — Рэй почувствовал, как проваливается в сон, и ответ Мэтью прозвучал уже на грани сна и яви.
— Так и есть, лисенок. Так и есть…
— Не уходи, — успел шепнуть он и заснул.
Ему снился Фердинанд, который плясал на столе со свечами в руках, а Мэтью хлопал в ладоши и притопывал ногой, и даже во сне Рэю было больно от того, что оборотень не обращает на него внимания. А потом он увидел комнату с высоким арочным потолком, посреди нее стояло несколько гробов. У одного из них сидел в кресле Лоренцо и пил кровь из высокого хрустального бокала.
— Сегодня ты задержался, мальчик мой, — ласково улыбнулся он, вставая навстречу и протягивая к Рэю руки. — Тебе очень идет этот наряд.
Рэй недоуменно посмотрел вниз. Белоснежная рубашка с пышным кружевным жабо и широкими рукавами, узкие кожаные брюки и отчего-то босые ноги. Что за наваждение?
— Это ведь сон?
— А это как тебе захочется, моя душа. Только скажи, и это может стать явью.
Рэй отрицательно покачал головой.
— Я не прощу тебя, Лоренцо.
Вампир взял его за руку, и Рэй почувствовал, как по коже пополз холод. Он хотел выдернуть руку, но Лоренцо держал крепко.
— Простишь, маленький упрямый репортер. Ты уже простил.
Его глаза оказались совсем рядом, и Рэй понял, что не может двигаться. Тело парализовало ледяным холодом и страхом, глаза вампира сияли, словно далекие звезды — голубым мерцающим холодом, гипнотизировали, заставляли покоряться. И только в том месте, где должен быть зрачок, полыхало алое пламя.
— Эт-то сон, это просто сон. Ты ненастоящий… — прошептал Рэй.
Он зачаровано смотрел в мерцающие алым зрачки и падал… падал… падал…
"Какой странный сон", — подумал Рэй, потягиваясь и щурясь на полыхающий за окном закат. Правильно мать говорила, не стоит засыпать, когда солнце садится. Но он так устал — вся эта подготовка к поездке в столицу, суета, сборы, нервы. Вот и…
Он не успел додумать, как дверь в спальню открылась с таким родным и знакомым скрипом, и на всю комнату запахло свежезаваренным чаем, яблочным вареньем и жасмином.
— Ма… — начал Рэй, но тут же осекся.
Вместо матери на пороге показался мужчина. Тот самый, которого Рэй только что видел во сне, только без звездного холода, адского пламени и прочих спецэффектов. Нормальный живой человек, разве что неестественно красивый — и почти раздетый. В одних штанах и босиком. В руках он держал жасминовые ветки.
— Ты проснулся, котенок, — улыбнулся он. На левой щеке от улыбки образовалась маленькая ямочка, и весь он словно засветился: любовью, заботой, лаской.
Рей невольно улыбнулся в ответ и потянулся к нему — дотронуться, вдохнуть его запах. Где-то в закоулках сознания царапало сомнение, словно Рэй забыл что-то очень важное и никак не вспомнит, но он отогнал странное ощущение. Было слишком хорошо, чтобы сомневаться. К тому же… к тому же штаны мужчины… как же его зовут? Почему Рэй не помнит, где и когда они познакомились?..
— Тебе опять снилась всякая ерунда? — понимающие спросил он… Лоренцо?.. — Не волнуйся ни о чем, мой хитрый лисенок, все будет хорошо.
На миг показалось, что в его глазах мелькнул тот же гипнотический холод, что и во сне, но лишь на миг. От его голоса, такого теплого и обволакивающего, веяло нежностью, и по всему телу разливалась жаркая истома. А жасмин пах просто одуряюще сладко.
Рей на миг зажмурился от удовольствия: Лоренцо умеет быть таким трогательным. Даже жасмин принес, помнит, что Рэй любит запах; заботится, хочет…
— Я хочу тебя, лисенок, — Лоренцо сел на кровать, уложил жасминовые ветки на подушку: справа, слева, над головой Рея, а один цветок вложил в его губы, едва коснувшись кожи подушечкой пальца. — Ты очень красивый.
Его лицо оказалось совсем близко — совершенное, словно вылепленное великим скульптором, и темные глаза в обрамлении длинных ресниц так и манили утонуть, раствориться в них, отдаться — целиком, до самозабвения.
Рея обдало жаром, невероятно захотелось коснуться его — Лоренцо, какое красивое имя, — и попробовать на вкус его губы. Почему-то казалось, они должны пахнуть яблочным вареньем.
— Лоренцо, — он счастливо улыбнулся: да, его имя на языке — нежно и сладко, и прохладно, и…
Он почти дотянулся до губ Лоренцо, почти поцеловал его, когда рядом что-то — кто-то? — зарычало и зашевелилось.
Глаза Лоренцо опасно блеснули, он повернул голову — и Рэй тоже, едва сдержавшись, чтобы не выматериться: у него стоит до звона в яйцах, а тут какие-то подарочки в его собственной постели.
Из-под одеяла показался… Мэтью? Сна ни в одном глазу, собран, насторожен, готов… защищать? Или что-то еще? Рэй точно знал, что они знакомы, причем давно знакомы, и их связывает что-то важное. Более важное, чем рука Мэта на его животе (разве она тут была? Почему Рэй ее почувствовал только сейчас?) и нога между его ног. Голых ног. Они что, любовники? Но почему Рэй этого не помнит? Он досадливо дернул плечом: опять какие-то странные мысли. У него слишком хорошо стоит, чтобы думать обо всем этом.
— И ты тут, мой верный волк, — хмыкнул Лоренцо.
— Разумеется, мастер, — Мэтью погладил Рея по животу и сдернул с него одеяло.
Рэй на миг задохнулся — и от прикосновения прохладного воздуха, и от собственной беззащитной и бесстыдной наготы под взглядами сразу двух мужчин. Он машинально попробовал поймать одеяло, но Лоренцо отвел его руки, поцеловал оба запястья и поднял над головой. Кривовато улыбнулся, бросил короткий взгляд на Мэтью — и тот накрыл его запястья ладонью. Не сжимая, но крепко удерживая.
Сомкнуть ноги у Рэя тоже не вышло, правую надежно держал между своих ног Мэтью.
А Лоренцо не спеша огладил его руки, плечи, шею… на мгновение остановил пальцы там, где отчаянно пульсировала вена, и спустился ниже — ключицы, грудь. Он рассматривал и изучал Рэя, и Рэй физически чувствовал его взгляд — так же ясно и горячо, как обнаженное, мощное тело Мэтью, прижимающееся к нему сбоку. Так же, как твердый член Мэтью, обжигающий его ягодицу.
Боги, как ему стыдно. И как горячо. Он никогда раньше не занимался сексом с мужчиной, не хотел мужчину, а сейчас… что с ним такое? Он не должен…
Едва заметно поморщившись, Лоренцо склонился и поцеловал его. Все лишние мысли (Рэй почему-то точно знал, что все мысли сейчас — лишние) вылетели из головы, оставив лишь властное, безумно сладкое и необходимое касание губ, рук…
Кровать тихо скрипнула и прогнулась под весом Лоренцо, когда тот лег рядом и просунул ногу между ног Рэя, раздвигая их сильнее, лаская внутреннюю поверхность бедра своим бедром.
Все еще в штанах.
От ощущения шершавой ткани, трущейся о голую кожу и не касающейся напряженного, безумно чувствительного члена, Рэю хотелось кричать — и он не мог понять, чего хочет больше: кричать "трахни меня наконец" или убить обоих — и Мэтью, и Лоренцо. Потому он просто застонал, отвечая на поцелуй, впуская язык Лоренцо в свой рот, переплетаясь с ним — и чувствуя, как его пальцы сжимают сосок, и тут же груди касаются еще одни губы, и Мэтью рисует языком по коже влажную дорожку, прикусывает второй сосок, а рука Лоренцо… Рэй вскрикнул, когда твердая ладонь накрыла его член. Лоренцо тут же укусил его за губу и сразу зализал укус, продолжая легко гладить ствол, обводить пальцем обнаженную головку.
Демоны бы их обоих подрали. Что они делают? Рэй — нормальный, он не занимается сексом с мужчинами. Он не хочет…
Лоренцо приподнял бедра, не разрывая поцелуя, зашуршала ткань — и к Рэю прижалось второе обнаженное тело. Второй член. Такой же горячий и твердый. От мысли, что они оба могут оказаться в нем, Рэя затопила волна паники, замелькали какие-то страшные, отвратительные картинки. Но их тут же прогнал тихий голос Мэтью:
— Я не дам тебя в обиду, мой малыш. Все хорошо.
Хорошо? Ладно. Раз Мэт так говорит, значит, в самом деле хорошо.
Он расслабился, снова ответил на поцелуй Лоренцо. Да, он верил Мэтью. И Лоренцо тоже — они оба не хотят причинить ему боль, надо только не думать, не думать о…
— Посмотри на меня, лисенок, — велел Лоренцо, оторвавшись от его губ.
Рэй распахнул глаза, не в силах… нет, не желая противиться приказу. И утонул — в темной, пылающей бездне вампирских глаз.
— Смотри на меня, мой маленький. Откройся мне, доверься, — бархатный голос проникал в Рэя, растекался щекотными пузырьками от шампанского по венам, касался самых потаенных уголков тела и души. Рэю хотелось одновременно и слушать его, покоряясь ему, и бежать в ужасе.
Но за его спиной был Мэтью. Он держал Рэя, не позволяя струсить, и обещал: все будет хорошо, я не дам тебя в обиду.
И Рэй смотрел в глаза Лоренцо, шел ему навстречу — и чувствовал, как их все теснее скрепляет незримая нить, все крепче их связь…
Рэй не понял, как и когда Лоренцо переместился, только почувствовал прикосновение чего-то шелкового и горячего к своим ягодицам, раскрылся ему навстречу — и вскрикнул от невероятно яркого и сладкого ощущения: его заполнили, взяли, одновременно членом в зад — и член в ладонь, его хотят и любят, он нужен, необходим, в нем сейчас бьется сердце Лоренцо — а в Лоренцо течет кровь Рэя… Толчками, стонами, единым движением они соединяются в одно целое… вот сейчас, сейчас он взлетит…
До оргазма оставались считанные мгновения, когда его член остался в болезненном одиночестве, а в заду стало пусто. Рэй недоуменно открыл глаза, попытался потянуться за любовником — и осознал, что его запястья по-прежнему сжимает Мэтью, лежащий рядом, а Лоренцо нависает сверху, опираясь на локти.
— Сладкий лисенок, — довольно шепнул Лоренцо и, наклонившись, легко укусил Рэя за плечо.
Рэй вздрогнул и повернул голову к Мэту: желтые волчьи глаза горели вожделением, сам он в нетерпении терся о бедро Рэя и скалился на Лоренцо. Как будто добычу делят, мелькнула мысль — и тут же пропала, потому что Лоренцо тихо засмеялся и вздернул Рэя за плечи, заставляя сесть… нет, не на постель — а на Мэтью. Тот послушно перевернулся на спину, потянул Рэя на себя — жестко, голодно. Насадил на свой член, огромный и скользкий. Рэй вскрикнул и зажмурился, когда эта дубина растянула его, вошла на всю длину…
Мэт был еще больше Лоренцо, и Рэю показалось, что он достал ему до самого горла. Нанизал на себя, как жука на булавку. Но почему-то это было совсем не больно, а наоборот — сладко, сумасшедше сладко, не хватало лишь самой малости…
Ладони на члене. Да. Вот так. Вот так.
— Двигайся, лисенок, мой красавчик, — шепнул Лоренцо, обнимающий его сзади, и сильно ущипнул оба соска. От резкой боли Рэй сжался, еще острее ощутив внутри себя каменный волчий член.
А Лоренцо снова дернул за соски, вжался напряженным членом в ягодицы Рея, намекая, что тоже не против присоединиться к Мэтью…
Мэт резко сел, прижав к себе Рэя и схватив за плечо Лоренцо.
— Порвешь же мальчишку, — прорычал низко и хрипло; от его рыка что-то внутри Рея задрожало, расплавилось, растеклось по всему телу сладкой волной истомы, запульсировало в члене, прижатом к животу волка.
Вместо ответа Лоренцо засмеялся, безумно и жестко, как залаял, и запустил руку в волосы Мэта, потянул его к себе — и поцеловал.
Зажатый между ними Рэй чуть не кончил, так это было странно, неправильно и сладко. Секс — почти драка, и он — как добыча, приз. Отвратительно, неправильно, но… безумно, до судорог горячо и возбуждающе.
Его чуть привел в себя сильный шлепок по ягодицам. Больно, обидно и унизительно — но почему-то от этой боли и унижения Рэй еще острее почувствовал член Мэта внутри себя — именно так, как нужно, с нажимом на то самое местечко внутри, от которого по всему телу расходятся волны наслаждения; и немыслимо нежное, правильное касание ладони оборотня к своему члену.
— Не уплывай, лисенок, еще рано, — насмешливо велел Лоренцо, схватил его за волосы и оттянул назад. — Я знал, что тебе понравится.
Рэй только застонал, дар членораздельной речи он потерял… давно потерял, и демоны с ним. И с глупым желанием сопротивляться — те же демоны. То, что с ним делают эти двое, немыслимо прекрасно. Только еще немного потереться членом о ладонь Мэта, и…
— Повернись, лисенок, — попросил Мэт.
Рэй не слишком понял, куда повернуться, зачем повернуться, просто послушался его рук. Их обоих, Мэта и Лоренцо. Позволил поставить себя на четвереньки, потерся лицом о руки Лоренцо, о его бедро, и в голос застонал, когда Мэт снова вошел в него — так, сзади, было еще глубже, еще полнее… да, хорошо…
— Всего-то и надо, что позволить себе получить удовольствие, а, Лис? — горячо шепнул ему на ухо Лоренцо.
Рэй согласно простонал — да. Сейчас он на что угодно готов был сказать "да", лишь бы ощущать это, это… он не знал, как это назвать. Слов не было, мыслей не было, только чистое животное удовольствие и жажда, нестерпимая жажда.
Шелковый, влажный член ткнулся ему в губы, властная рука сжала волосы.
— Хочешь взять меня в рот, лисенок? — искушающий, ласкающий душу голос звучал в его голове, звучал повсюду, и Рэй снова хотел ответить: да. Но оказалось достаточно всего лишь открыть рот и впустить в себя нежную плоть.
Они входили в него оба, с двух сторон, в едином ритме, и с каждым толчком наслаждение росло, ширилось, заполняло его всего — пока не выплеснулось, как рождественский фейерверк, оставив Рея в свободном падении.
Опустошенного.
Счастливого.
Целиком и полностью удовлетворенного.
Его, не имеющего сил даже открыть глаза, уложили на сбившиеся простыни. Его ласкали и целовали. Ему обещали, что все будет хорошо — и что в следующий раз будет еще лучше.
Рей почти готов был согласиться, что он принадлежит им обоим, что он — тень, эхо…
— Ты мое сердце, лисенок, — сказали ему и положили его руку на влажную горячую грудь, так, чтобы он ощутил биение сердца.
Правда, он уже не разобрал, чье сердце билось в его ладони, Лоренцо или Мэтью. И, честно сказать, ему уже было все равно.
Он спал.
А утром Рэй ничего не помнил. Лишь удивился, откуда на столике букет жасмина и отчего так ноет тело, словно он вчера занимался силовыми упражнениями?
Окончательно он проснулся он от легкого прикосновения пальцев к щеке.
— Вставай, лисенок, завтрак на столе.
Свежий ухмыляющийся Мэтью вызвал только одно желание — запустить в него чем-нибудь тяжелым. Рэй натянул на голову одеяло.
— Вставай, иначе я принесу воду прямо сюда.
В этом он не сомневалась. Этот волк сможет. Притащит таз воды и выльет его в постель. Рэй высунул нос из-под одеяла и приоткрыл глаза, втягивая аромат свежей выпечки и кофе.
Мэтью стоял в дверях и улыбался, но в его настороженных желтых глазах Рэй увидел еще что-то. Напряжение? Сожаление? Вину? Да ну. Показалось.
— Жду завтракать. Потом я отвезу тебя на работу, ты сдашь отчет, и мы поедем в стаю. В полдень похороны Вайсс. Вопросы? Нет? Отлично. Десять минут. Твоя одежда в ванной. Ее почистили, отгладили и привели в приличный вид.
— Так точно, папочка, — промямлил Рэй и зевнул. Как же не хотелось вставать.
— Рэй, — парень поднял лохматую голову, — я не люблю повторять. Будь умницей, не зли папочку.
Когда зевающий заспанный Рэй вышел в большую комнату, Мэтью уже пил кофе. Зал под ними тонул во тьме, ни одного посетителя. Часы на стене показывали пятнадцать минут шестого.