3.08.
Цепочка следов упрямо вела вперед. Прошедший, кто бы он ни был, петлять не думал. Зато Андрея пошатывало. Колено не то чтобы огнем горело, но довольно вяло предупреждало, что скоро окончательно перестанет сгибаться. Андрей плелся впереди, сознавая, что являет собой не самый достойный пример для Отделения. Но остальным было еще хуже. Замыкающему Генке приходилось то подбадривать старика, то поднимать снова и снова валящуюся на песок Таисию. За спиной командира похрипывала Мариэтта, – судя по отсутствующему взгляду и механическим шагам, когда девчонка свалится, так просто ее поднять не получится. Дохлый номер этот поиск, пора поворачивать. Солнце висит на одном месте как приклеенное. Сумерек и облаков здесь, похоже, не бывает. Уже сейчас неизвестно, удастся ли вернуться к «базовому лагерю». Хоть бы дуновение какое в воздухе ощутилось…
Дуновения отсутствовали в принципе. По большому счету, легко поверить, что и воздуха здесь нет. Выжарился воздух. Нет, нужно поворачивать. Вот и следы, эти безликие ямки, стали чаще. Должно быть, устал парень. Зачем мучается? Ведь не присел ни разу, плетется как заводной.
Недоучкастудент уже никуда не плелся. Лежал на едва заметном подъеме среди бесчисленных плоских барханов.
Андрей с трудом оторвал взгляд от того, что осталось от А. М. Попова, глянул на часы:
– 3.37. Тело обнаружено лежащим в спокойной позе. Следов борьбы не обнаружено, – начальник Отделения прокашлялся и с облегчением узнал собственный голос. – Что ж, коллеги, зрелище печальное, но всетаки позвольте вас поздравить. Мы его нашли. Алексей Валентинович, доставайте фотоаппаратуру, запечатлейте место и тело для отчета.
Грузный растратчик с несчастным видом принялся копаться в рюкзаке. Бабы попадали на песок – у обеих не оставалось сил ужасаться трупу. Таисия отвернулась и натянула шарф ниже на глаза. Мариэтта, плюхнувшаяся «потурецки», уставилась на мертвеца и прохрипела очевидную глупость:
– Чего это? Мы опоздали, так?
– Как ни прискорбно. Полагаю, искусственное дыхание делать бессмысленно. – Андрей кивнул Генке – пора было собирать носилки.
– Он здесь сто лет лежит, – убежденно заявила Мариэтта.
– Жара, обычное дело. – Лишний раз смотреть на бывшего студента Андрею не хотелось. Просто костяк, обтянутый сухим пергаментом кожи. Ноги в джинсах чуть согнуты, растоптанные, лишенные шнурков кроссовки полны песка. Руки свободно раскинуты, в иссохших пальцах правой зажат окурок сигареты.
– Он, между прочим, перед тем как откинуться, косячок дотянул, – прокомментировала неугомонная Мариэтта.
– Косяк так косяк. Сейчас Алексей Валентинович заснимет во всех ракурсах, аналитики разберутся, чего он в такую жару дымить вздумал, – заметил Андрей, возясь с упрямыми защелками мудреных швейцарских носилок.
– Кажется, с фотоаппаратом чтото не то, – неуверенно сказал Алексей Валентинович, – батарея «ноль» показывает. Но я заряжал утром.
– Я тоже фото проверял, – откликнулся Генка.
– Развлекаетесь с вверенной техникой, вот она и отказывает в нужный момент, – пробурчал Андрей, разматывая бесконечный спецпакет шуршащего «зеркального» термопластика.
– Что вы к этой фигне электронной пристали? – подала хрипатый голос Мариэтта, продолжающая бестрепетно разглядывать труп. – В фотике таймер и календарь, а здесь время подругому течет. Вы че, еще не врубились? Посмотрите на Андрейку – он же старше любого тутанхамона. Столетия здесь выветривался.
– Экспертиза покажет. Капчага, хватит болтать. Давай помогай… с упаковкой. Я вижу, ты покойников не слишком боишься.
Девица глянула снизу вверх, приподняла крутую, то ли подщипанную, то ли подбритую бровь:
– Значит, только что осознали мою циничность, гражданин начальник? К вашему сведению, покойников я боюсь. Только не всех. Да не таращитесь на меня так, уже встаю.
Андрей и Генка приподняли высушенное тело, Мариэтта действительно без особого содрогания принялась натягивать мешок, Алексей Валентинович не слишком толково ей помогал. Наконец ноги в древних кроссовках исчезли в мешке, и девица затянула горловину специальным шнуром.
– По крайней мере, он легкий, – не слишком уверенно сказал Генка.
– Зато ноги у меня совершенно свинцовые, – мрачно заметил Алексей Валентинович. – Честно говоря, не думал я на старости лет…
– Чего уж там про старость, – Мариэтта некрасиво усмехнулась растрескавшимися губами. – Нам старости не видать – до нее уже не добредем.
– Отставить чушь пороть, – оборвал девчонку Андрей. – Собираемся. Генка, лопату и остальное лишнее, включая запасные батареи к «тоонкам», оставляем под мою ответственность. Рюкзак один собираем – силы будут нужны.
– Конечноконечно, я сейчас, Таисию приободрю. – Алексей Валентинович тяжело зашагал к лежащей даме, присел над ней, повернувшись спиной к остальным спутникам.
– Помоему, он последнюю воду досасывает, козлина старая, – прохрипела наблюдательная Мариэтта.
– Его право, – холодно сказал Андрей. – Его личная фляга, и бить старику морду нет прямого повода. К следующему выходу сделаем выводы. А ты, Капчага, лучше бы портки натянула – колени уже красные.
– Тото, я смотрю, вы свой взор генеральский с моих конечностей не сводите, – обрадовалась бывшая осквернительница могил.
– Угомонись, Маня, – одернул подружку Генка. – Нам еще идти и идти. Помоги со шмотками.
Первой, как ни странно, отправилась в путь Таисия. Встала и, не говоря ни слова, поплелась по натоптанному следу. Генка и Алексей Валентинович, назначенные в первую смену носильщиков, подхватили ношу с блестящим свертком. Андрей, поправляя на плече рюкзак, оглядел испещренный следами песок и горку оставленного снаряжения.
– Вы тестерто оставили или с собой потащите? – невзначай спросила Мариэтта, пристраивая на импровизированном поясе доверенный начальством чехол с фотоаппаратом. – Здорово вы нас купили. Индикатор экстполя, значит?
– Я Генке язык укорочу, – пробурчал Андрей.
– Вот абзац, да я сама догадалась. У меня отец тестерами торговал. Они хоть и попроще были, но узнать можно.
– С отцомто что?
– Да ничего. – Мариэтта дернула узкими плечами. – Живет гдето. У него еще трое детей, посопливее такой дуры, как я. Да вы чего всталито? Смотрите, как ваша Таисия вжучила к хате. Не догоним.
4.28.
Легкий… еще бы. Андрей яростно ненавидел покойного тезку. Не мог, гад, сдохнуть почеловечески гденибудь дома. Башку в нормальной пьяной драке подставить или под машину угодить. Мало ли народу сейчас гибнет? Или жил бы себе счастливо на худой конец, студентик незадачливый.
Обрезиненные рукоятки носилок вырывались из рук. Казалось, Генка нарочно с ноги сбивается. Ничего подобного – это ты сам, гражданин начальник, на правое копыто припадаешь и парня мучаешь. На Генку, между прочим, вся надежда. Остальные уже в ауте. А Геннадий Иванович, даром что носилки и прицеп в виде хромого начальника волочет, так еще и боевой порядок возглавляет. Геройский Генка, потом зеркальный сверток и Андрей, за ними ничего не соображающий Алексей Валентинович – этого шатало так, что иной раз метра на три из цепочки вываливался. За растратчиком плыла Таисия. Именно что плыла – глаза закрыты, в движениях жутковатая легкостьневесомость. Впрочем, хоть у когото невесомость. Жаль, стоило мадам запнуться за неровность бархана, Таисия бессловесно валилась на песок, и вернуть ее на ноги стоило нечеловеческих усилий. Заключала черепашью процессию Мариэтта – сил подтянуть лямки чужого рюкзака у нее не имелось, отчего ноша похлопывала девицу по заднице в оранжевых трусишках. Ноги то разъезжались, то норовили подогнуться, заставляя Мариэтту пьяновато пританцовывать. Кажется, девчонка еще и разговаривала сама с собой – когда удавалось заставить себя оглянуться, Андрей замечал, как девица вяло жестикулирует, обращаясь к бесконечному песку.
Нет, Андрейка, умирал бы ты дома. Ну что в тебе, сушеном, может быть такого тяжелого? Или это носилки садистские? Нужно отказываться от швейцарского оборудования. Хорошо им там, в прохладных Альпах.
– Стойте. Да стойте же!
За спиной каркали и каркали. Это Мариэтта. Андрей с огромным трудом оглянулся – девчонка нагнулась, тянула за шиворот и за руку повалившуюся на песок Таисию. Забавно, худосочный пупс с мочалкой на голове дергает потасканную барбистарьевщицу.
– Генка, стой. Опять повалилась.
По инерции прошагали еще шагов двадцать. Уронили носилки.
– Хорошо хоть мертвяк не обижается, – с трудом выговорил Генка.
Андрей только зубами заскрежетал – шагать в постоянном ритме было еще можно, но разворачиваться… В колене скрипело сразу несколько раскаленных шестерен.
Мимо, раскачиваясь, прошагал Алексей Валентинович. Этот не останавливался. Не помощник, просто потная одуревшая жертва обстоятельств. Ладно.
Вернулись до баб. Мариэтта злобно и, видимо, сама не замечая слез, плакала. По щекам, в корке сто раз размокшего и вновь засохшего грима, тянулись скупые капли. Девчонка дергала Таисию за костистое запястье – там уже краснели свежие царапины. Дама морщилась, но глаз не открывала. Длинный золотистый локон выпал изпод шарфа, струился по песку, похожий на столетнюю, иссохшую до прозрачной шелковистости змейку.
– Ну, взяли…
Поставили на ноги, но тетка тут же осела назад. Еще раз – хрен, ну не желает мадам вертикально стоять.
Генка грубо выругался. Никто не отреагировал, только Таисия вновь поморщилась, как будто ее очередной раз за руку дернули.
– Давай ее поставим да проведем чутьчуть. Пусть ритм почувствует, – борясь с накатывающей безнадежностью, предложил Андрей.
Поставили, провели. Подогнула ноги, повисла бескостным мешком. Зараза. Андрей и сам не устоял, сел на песок. Генка подумал и плюхнулся рядом. Мариэтта тут же полулегла на свою торбу из кордура.
Генка поскреб облупившийся нос и сказал:
– Сергеич, мы двоих волочить не сможем.
Начальник молча смотрел на него. Понятно, двоих не осилить. Собственно, и одного, пожалуй, уже не донести. Да и выбор так себе: мумия и живая женщина. В женщине воды лишней многовато. Тяжелее она раза в три. И тащить ее абсолютно не хочется. Гуманизм очень правильная вещь, когда ты уверен, что сам в порядке. А если спасать и себя самого желания и сил не имеется? Только вы, Андрей Сергеевич, здесь старший. И еще вы из Старых. Приказ был – найти и эвакуировать Попова A. M. Прежде всего задание. Ну, еще нужно и должно члена команды до базы доставить. Хотя какой она член… совсем даже наоборот. Черт! «Изловчимся какнибудь», как говорил один знакомый прораб, специалист по работам широкого профиля. Отличный мужик, он бы из этого швейцарского дерьма, что носилками именуются, живо чтонибудь дельное соорудил…
– Иванов, Капчага, к носилкам. Встали. Пошли.
Даже сквозь косметический абстракционизм на лице Мариэтты проступил ужас. У Генки рожа тоже вытянулась. Не ждали столь радикального решения. А у нас, в ФСПП, все повзрослому.
– Встали, говорю. Мы никого не бросаем. В аптечке имеется тонизирующее средство. Сильнодействующее. Препарат, конечно, резковатый, но… В общем, эффект первой фазы действия вам лучше не видеть. Через пару минут Таисия Викторовна вас догонит и перегонит. Марш к носилкам, говорю!
Пошли. Не очень уверенно, но пошли. Генка на ходу пытался совладать с лямками рюкзака.
– Таисия Викторовна, у меня препарат действительно имеется. Но мне кажется, он вам не поможет. – Андрей сдвинул под рубашкой кобуру, щелкнул кнопкой. Ресницы женщины дрогнули. Чуткая, зараза. И интуиция отличная.
– Вы меня простите, – проникновенным голосом продолжил Андрей, – ФСПП организация закрытая, со своими жесткими порядками и предрассудками. Мало ли вы куда выйдете, когда отлежитесь. Вы не беспокойтесь, семью я лично извещу, все оформим…
– Так нельзя, – тихо, но отчетливо молвила женщина.
– Вы мне выбора не оставляете, – печально объяснил Андрей. – Вас, в смысле тело, эвакуируют только через тричетыре дня. Вы же понимаете, как тогда будете выглядеть. А если вы вдруг выйдете самостоятельно и куданибудь не туда попадете? Это работа. Мы же не в богадельне, если говорить прямо.
– Так нельзя, нельзя, это негуманно, – упрямо шептала Таисия.
– Мне очень трудно будет это сделать, – признался Андрей. – Вы женщина интересная, изящная, тонкой души. В молодости возле вас, должно быть, поклонники просто в толпы сбивались.
– Я и сейчас еще ничего, – испуганно сказала дама, не открывая глаз.
– Кто спорит. Меня, правда, всю жизнь больше дамы рубенсовского типа впечатляли, но лично вас мне будет искренне жаль. Вы на меня зла не держите, – Андрей кончиками пальцев погладил рукоять «ТТ». – Я просто старый солдат. Приказы выполняю пунктуально.
– Хам вы! Сапог кирзовый, а не солдат. Спасатель падали, убийца чекистский. – Таисия резко вскочила на ноги, Андрей даже отшатнулся.
Высокая женщина быстро уходила по цепочке следов, вслед почти растаявшей в солнечном сиянии тяжелой фигуре Алексея Валентиновича. Прошагала мимо носилок – молодое поколение с некоторой опаской глянуло вслед.
Андрей, кряхтя и отряхиваясь, встал – взбодрившаяся Таисия, когда взбрыкнула, порядком осыпала начальника песком.
– Могу спорить – знаю, что за допинг, – сказал Генка.
– Да я ничего медицинского и достать не успел. Сказала, что отдохнула, и вперед. Брезгует она пользоваться брутальными армейскими препаратами, – пояснил Андрей, берясь за проклятые носилки.
– Еще один тестер впариваете? – Мариэтта попыталась ухмыльнуться. – Вот уж абзац. Тетенька хотела прокатиться, место нашего тутанхамона занять, а вы ее пуганули. Интересно, чем именно?
– Сказал, что Валентиныч первым душевую кабину займет. Как известно, шерсть с поддона он за собой из принципиальных соображений не смывает.
Заулыбались.
– Ну, студент, если отдохнул, так поехали, – Генка дружески кивнул сияющему свертку.
4.56.
– Нет, сдохну щас. – Руки у Генки дрожали – он с трудом выпрямлял защелку носилок. Соскользнувшая с дорогой и ненадежной конструкции серебристая «куколка» лежала у ног эвакуационной команды, молчала. Кажется, с сочувствием.
– Кто ж так делает, суки? – с тоской прохрипел Генка, пытаясь вернуть предательское крепление носилок на место.
– Не нервничай, – пробормотал Андрей. – Выйдем домой, я командировку в Швейцарию выбью. Набьем морду герру конструктору.
– А выйдем? – Генка с опаской посмотрел вперед – фигуры Алексея Валентиновича и белокурой страдалицы маячили в отдалении. Брели на расстоянии шагов тридцати друг от друга. Не вместе, но скованные одной целью.
– Скованные одной цепью, связанные одной целью, – задумчиво просипела Мариэтта.
Андрей посмотрел на нее со слабым изумлением. Значит, не только у дураков мысли сходятся, но и у агентов ФСПП. Хотя в чем разница?
– Генка, ты бы их догнал. Они торкнутся, а мы здесь останемся, – прошептала Мариэтта.
– Никуда они не денутся, – сказал Андрей. – Они уверены, что волшебный индикатор у меня. Подождут, гонщики херовы.
– Они боятся, – упрямо возразила Мариэтта. – Они очень хотят вернуться домой. Торкнутся и попадут неведомо куда. Так им, лузерам, и надо, только мыто здесь закукуем.
– Уверена, что они без нас никак? – поинтересовался Генка, ковыряясь неудобным мультитулом – единственным инструментом, оставшимся в наличии у Отделения.
– Есть у меня предчувствие, – прохрипела девица и, отводя с лица серые лохмы, глянула на начальника: – Дойдем – я прямо в буфет. Хоть отчисляйте, хоть что делайте, фанты выпью, сколько в меня влезет. Нет, даже больше.
– Там разберемся, – Андрей не был уверен, что вообще сумеет встать. – Генка, клади эту херню на песок, я ногами придавлю, а ты защелкнешь.
Общими усилиями удалось надеть крепление. Носилки, хоть и кособокие, приняли свой скорбный груз. Андрей, сдерживая стон, выпрямился, вместе с Генкой подняли ношу. Ох, будто годами в паре мертвецов таскали.
Мариэтта с рюкзаком за плечами поплелась рядом. Неожиданно сказала:
– Вы мне одну ручку уступите. Удобнее будет.