— Что тут неправильного можно делать? — обиженно посмотрел на меня Гошка. Он выглядел сконфуженным щенком, сразу захотелось потрепать его за ухом. Но я уже начинал злиться, что ничего не выходило. А ведь так близко подобрались!
— Не знаю. Дай, я сам.
Гошка удивлённо почесал подбородок и медленно кивнул, явно мало понимая, что я хочу сделать. Но план у меня уже был. Я заставил Гошку лечь, сам снова оседлал его бёдра и, прихватив чужой член, приподнялся, пытаясь самостоятельно насадиться. Первое что я понял — подготовил я себя плохо. Под любой член нормально, а вот под Гошкин — нет. И, честно говоря, становилось ясно, что продолжать сейчас — совершенно бессмысленно. Но я упорно пытался насаживаться, морщась от боли. В конце концов, чем я хуже этих порно-актёров? Гошка смотрел на меня во все глаза, ловил воздух ртом и наконец сказал:
— Может, не надо?
— Надо, — упёрто проговорил я. Член вошёл всего на несколько сантиметров. Совсем мало. Но он был таким толстым, что дискомфорт причинял ощутимый. И я заелозил, мышцы ног уже сводило, поэтому следовало начать хоть какое-то движение. Авось, и расслабиться смогу.
Гошка вцепился в обивку дивана, когда я начал мало-мальски двигаться, а потом совершенно неожиданно вздрогнул и на мгновение зажмурился. И я понял — всё, Гошка сдулся.
— Ты же обещал! — зашипел я, слезая с его коленей. Гошка виновато на меня посмотрел, потом стащил презерватив и как-то совсем аккуратно положил его на пол, словно носовой платок. Ещё б свернул и погладил.
Я бы фыркнул, но был в бешенстве. Мало того, что ничего не вышло, так ещё и Гошка, когда дело стало продвигаться, кончил.
— Скорострел, блин.
Гошка смотрел в пол, явно не желая это обсуждать, а меня почти колотило: от злости и от возбуждения, которое в этот раз я совсем не хотел снимать рукой.
— Ты помнишь наш уговор? — я схватил Гошку за подбородок и заставил посмотреть на себя. Гошка затряс головой и начал отодвигаться от меня по дивану. Я наседал. Без секса сегодня остаться в моих планах не было. — Помнишь, вижу, — улыбнулся я. — Ты ведь обещал. А обещания надо исполнять.
— Но я… — лицо Гошки исказила мученическая гримаса, но в этот раз меня не проняло.
— Что «я»? Это приятно, если знать, что делать. А я знаю.
Завалить Гошку на диван мне удалось, Гошка не то чтобы сопротивлялся, но особого воодушевления не испытывал. На его лице читались растерянность и желание сбежать. Я отчасти его понимал. В конце концов, сам-то я шёл на секс по доброй воле, а его, считай, заставлял. Да и первый раз… Не так стоило это делать. Гошка расслабиться не сможет, и в конечном итоге никто особого удовольствия не получит.
— Ладно, — я отстранился, — не бойся. Не буду же я тебя насиловать. А то ты ж мне и по морде дать можешь.
Гошка недоверчиво глянул на меня и кивнул, хотя, конечно, я нисколько не верил, что после всего произошедшего он действительно полезет в драку. Я вздохнул и кивнул на свой пах, где возбуждение вполне явственно проглядывалось.
— Мне-то теперь что с этим делать?
Гошка молчал, снова покраснев, а потом, когда я уже собрался натягивать джинсы обратно, накрыл мой член ладонью и несмело провёл по нему. Теперь пришла моя очередь удивляться, но ни в коем случае не сопротивляться. Гошка действовал неуверенно, осторожно и неловко. Ничего странного я в этом не видел, хотя подметил, что движения у него всё-таки привычные: рука скользила ритмично и с этого ритма не сбивалась. Практика сказывалась, видимо. Усмешку я не сдержал. Но уже в следующую секунду забыл обо всех мысленных подколках и, чуть прогнувшись в пояснице, подался бёдрами в чужую руку, чтобы наконец кончить.
В любом случае, чужая рука — лучше своей. А у Гошки продвижение вперёд. Поэтому в знак благодарности я притянул его к себе и поцеловал, но не так напористо, как до этого. Скорее, расслабленно и даже лениво. Такие поцелуи я себе позволял после хорошего секса, которым здесь и не пахло. Но Гошка откликнулся неожиданно резво, перехватил инициативу и даже углубил поцелуй сильнее.
Я думал об этом, когда Гошка уже ушёл — такой же смущённый, растрёпанный и переживающий из-за неудачи. Мои попытки сказать ему, что всё в порядке, что бывает, когда не получается, и что он совершенно не виноват в размерах своего члена и моих физических возможностях, на него не подействовали. И я махнул рукой. В конце концов, сегодня мы уже сделали большой шаг вперёд. А для Гошки, девственника и бывшего якобы натурала, так вообще прыжок вперёд. И следовало гордиться хотя бы этим.
Глава 10
— Ну что там, что? — Женька села на один из стульев, выставленных в ряд возле аудитории. Меня сразу окутало облаком духов, которыми Женька, кажется, облилась с головы до ног. В носу защипало, и я чихнул. Женька же поёрзала на стуле, поправила волосы и взглянула на дверь, из-за которой не было слышно ни одного звука. Создавалось впечатление, что это один большой массовый экзамен, потому что в коридоре толпилось много народа с разных групп. Кто-то уже успел пройти просмотр ролика, кто-то ещё только готовился, снимая напряжение разными способами.
Лёха, вон, курить постоянно бегал, а потом возвращался и нервничал ещё больше. И, честно говоря, я понимал такой мандраж. Пусть это не академический экзамен, но не менее важный. Сдашь его — свободен от сессии. Только вот с каждой минутой казалось, что даже в десятку лучших мы не попадём. Или сколько там роликов должны представить телевизионщикам?
— Ничего, — вместо меня ответил Гошка почему-то шёпотом. Он тоже нервничал: качался на стуле туда-сюда, постоянно хватался за меня, чтобы не упасть, и кусал губы. Это отвлекало меня лучше всего остального, потому я, не стесняясь, с Гошки глаз не спускал.
— Как — ничего? Через сколько мы пойдём-то?
— Через одну группу. Там филфак перед нами ещё, — буркнул я. — Чёрт, жаль Костика нет. Он бы презентацию забабахал. Если пройдём в десятку, надеюсь, он придёт, пусть с костылями, но он лучше нас сможет представить ролик.
— Лучше бы он сегодня пришёл, — вздохнул Гошка, с сомнением глядя на меня. И я его понимал: презентацию доверили мне, как самому болтливому и не особо боящегося аудитории слушателей, только вот я сам сомневался в своих силах. Одно дело оттарабанить выученный текст, совсем другое — отправиться его представлять, когда я сам сомневался в нашей победе. Мне удалось увидеть не только ролик рекламистов, но и пару других. И мы проигрывали по всем фронтам. Срочно требовался Костик.
Я пытался звонить ему, но Костик упрямо не брал трубку. Лёха тоже звонил, но Костик и его проигнорировал. И даже на сообщения о том, что дело касается не наших с ним отношений, а ролика, Костик не отреагировал.
— Это на него не похоже, — вздохнула Женька, разглядывая рядом стоящих «конкурентов». Я удивлённо взглянул на неё — мысли, что ли, читает? И уточнил на всякий случай:
— Ты про Костика?
— Про него, — кивнула Женька. — Не похоже на него. Раньше Костик спешил на помощь при первой возможности, даже если бы шею свернул, всё равно бы пришёл. А тут… Блин, это же реально важно. Что он выёживается? — Женька поморщилась и, достав телефон, быстро начала водить по экрану наманикюренным пальчиком. — Сейчас позвоню ему, а если не ответит, а мы не пройдём в десятку, сама приду к нему и вторую ногу сломаю.
— Тогда он точно не придёт нас презентовать телевизионщикам, — заметил Гошка.
— Придёт. Прикатим в инвалидной коляске, — фыркнула Женька, прикладывая телефон к уху. Я невольно напряг слух. Правда, не понимал, чего Женька хочет добиться — Костик-то всё равно не успеет к нашему заходу в аудиторию. Впрочем, наверное, поменяться можно с кем-то. Я огляделся, пока Женька вслушивалась в гудки. Но через полминуты она отложила телефон и поморщилась: — Зараза, не берёт. Точно вторую ногу сломаю. Козёл, — Женька надула и без того пухлые губы и мрачно уставилась в противоположную стену.
— Как вы мне не доверяете, — не удержался я.
Женька бросила на меня мрачный взгляд и уточнила:
— А сам-то ты себе доверяешь? Запорешь же всё. Заржёшь или ещё что-то в твоём духе, — она сморщила нос.
Я был вынужден с ней согласиться. Гошка как-то сочувствующе положил руку мне на плечо, и если в любой другой день это вызвало бы у меня приятное удовлетворение, то сейчас лишь раздражение — сочувствовать все горазды, а вот вызваться защищать проект никто не собирался, похоже. Зато потом, когда я провалюсь, будут меня же винить, что я не смог правильно подать информацию. Объективно говоря, ролик у нас не был самый худший, но он — так казалось мне — не особо выделялся среди остальных. Такой средненький, что до десятки точно не дотягивал. Поэтому так и переживал из-за общения с деканом, который отсеивал ролики вместе с остальными представителями «комиссии».
— Так, мы следующие, — Лёха взволнованно глянул на дверь, за который скрылись филологи, потом на меня и явно хотел что-то ещё сказать, но смолчал. На своё счастье, иначе я бы не выдержал, психанул и ушёл бы, наплевав на всё. Давление ощущалось слишком сильно. И противиться ему у меня не было возможности. Конечно, Гошка мне говорил, что ничего страшного, если мы проиграем. Сессия — не ад, но отвечать за судьбу целой группы для меня стало в новинку. Странно, что не все пришли сюда трястись и прожигать во мне дыры.
Я поднялся со стула, взял покрепче файл, где лежали флешка и пара листов, которые помогли бы мне с презентацией, и обвёл взглядом присутствующих:
— Ну, удачи пожелайте, что ли.
Женька встрепенулась, подскочила и притянула меня за плечи к себе, смачно поцеловав прямо в губы, оставив на них привкус и липкое ощущение от помады:
— Удачи, — излишне восторженным тоном проговорила она. Я нахмурился, вытер тыльной стороной ладони губы и бросил взгляд на Гошку. Вообще-то от его поцелуя я точно не отказался. Только вот вряд ли собравшиеся вокруг это оценят. Вряд ли сам Гошка это оценит. За прошедшие дни мы, конечно, сблизились. Даже в сексуальном плане он стал немного более раскрепощён, хоть до самого главного мы так и не смогли дойти. Но вот на людях Гошка держался нарочито обособленно и даже отчуждённо. Даже прикасаться к себе не давал, приходилось обходиться похлопываниями и ещё чем-то совершенно меня не устраивающим, но явно приходящимся по вкусу самому Гошке.
При этом, мы вроде как действительно встречались. Выбирались в кафешки, пару раз мне удалось затащить его в клуб, а ему меня в кино и на какой-то концерт местной рок-группы, игравшей, признаться, так отвратно, что уши вяли. Но со всем этим у меня так редко возникали мысли о сексе с кем-то другим, что я сам себе удивлялся. Нет, конечно, в том же клубе, видя какого-нибудь явно с «моего поля» парня, я загорался и провожал его взглядом, но потом видел перед собой Гошку и как-то всё само собой утихало. Не могу сказать, что это влюблённость, — так ведь называют подобные чувства? — но что-то в этом определённо было. И меня оно устраивало, потому что было новое, непривычное и совершено занимательное.
— Ни пуха, — Гошка улыбнулся и похлопал меня по плечу. Я едва сдержался от того, чтобы не поморщиться — этих похлопываний было слишком много, лучше б он вообще без них обходился.
— К чёрту, — выдохнул я, перехватил файл крепче, сжал его в руке и направился к кабинету. Внутри всё сжалось. Мне кажется, я так даже перед настоящими экзаменами не волновался. Там, в конце концов, от меня зависела только собственная судьба, а здесь целой группы.
Потянув ручку на себя, я вошёл внутрь аудитории и огляделся. На первом ряду сидели декан, Аллочка, ещё одна дивчина из деканата и философ, имени которого я не помнил, но в лицо знал прекрасно.
— О, Ерохин, — Аллочка вздёрнула нарисованные брови и внимательно меня оглядела, — неожиданно.
Ответить бы ей что-нибудь этакое, но пришлось смолчать, улыбнуться и пройти к тумбе, передав по пути флешку с роликом Ваньке, который учился на последнем курсе и помогал со всякой техникой на разных университетских мероприятиях.
Ванька что-то помудрил с компьютером, направил проектор, я развернулся, чтобы ещё раз оценить наше творение. Заиграла музыка из колонок, и на экране появилась Женька в своём сногсшибательном платье. Она призывно улыбалась в камеру и говорила выученный текст. Чёрт, что Женька вообще забыла в архитектуре? Ей бы реально на телеэкраны. Выглядела она, при всей моей предвзятости к ней, офигенно.
Аллочка с ректором покачивали головами, девица с деканата смотрела равнодушно, явно уже устав от такого потока информации, а философ сидел с непроницаемым лицом.
— Хорошо, — Аллочка, видимо, была их главным голосом, потому что другой причины, почему она постоянно говорила, а остальные нет, я не находил. — Ерохин, ну расскажи нам про то, что мы только увидели. Кстати, передай Смирновой, чтобы в университет в таком виде не вздумала прийти — мигом домой отправится.