— Майя, — мой голос вышел низким и хриплым. — Почему ты не спишь?
Я переместил ее в своих объятиях, готовый загипнотизировать одним из ее триггеров Несколько лет назад я имплантировал несколько психических вирусов. Это был самый простой способ объяснить все. Человек может всю свою жизнь прожить с гипнотическими сообщениями или вирусами, встроенными в его подсознание, просто в ожидании кого-то настолько же опытного, как я, чтобы вмешаться и выстроить их или просто вызвать их. Я был лучшим в своем деле, поэтому, естественно, я оставил гарантии, эгоистично нуждаясь в защите своего имени, защите от смерти, так же, как и от смерти Майи.
История.
Повторялась.
И я не был уверен, что снова смогу спасти нас обоих.
Я открыл рот, чтобы начать транс, когда внезапно Майя прижалась к моим губам своими — такими горячими, голодными, отчаянными, открытыми. Пальцами запуталась в моих волосах, ногтями впиваясь в кожу головы. С агрессивностью буксира она практически свалила нас обоих с кресла на пол.
— Я хочу тебя, — прошептала она напротив моих губ, затем языком провела по моей нижней губе, прежде чем скользнуть им мне в рот, добавляя подходящее количество силы, чтобы свести меня с ума.
— Майя... — я попытался вырваться, хотя не хотел ничего больше, чем пройти через все эти чувства, которые ощущал на протяжении всех этих лет, когда скрывался в тени, наблюдал, выжидал. Сохранять свои эмоции под замком рядом с ней было чертовски больно. Временами казалось, что это невозможно. И сейчас это было опасно.
Майя перестала целовать меня и прижалась своим лбом к моему, ее губы двигались по моим, когда она говорила.
— С тобой я чувствую себя в безопасности.
Черт возьми.
Я закрыл глаза.
— Майя, ты выпила много вина, ты не понимаешь, что говоришь.
— Но я понимаю, — она начала двигаться на моих коленях так, что от этих движений я возбуждался еще больше. Я прикусил язык, чтобы не зарычать. Ее смех, чувственный и низкий, заставил каждый мой нерв вспыхнуть, а мускул напрячься.
— Я чувствую это, ты тоже хочешь меня.
— Какой мужчина не стал бы желать тебя?
Она повернулась ко мне спиной, ее попка находилась прямо напротив меня, в то время как она уперлась каблуками в пол и жестко двинулась ближе ко мне. Сиденье блокировало все пути отступления, и мое тело не хотело ничего больше, чем позволить ей тереться вверх и вниз, пока я больше не смогу это терпеть и не трахну ее или умру от желания.
— Пожалуйста... — Майя выгнулась назад напротив меня. — Ты так хорошо ощущаешься, заставляешь меня чувствовать себя так хорошо.
Я зашипел, когда она перестала двигаться и потянулась к пряжке моего ремня. Затем приподнял бедра, когда она вытаскивала кожаный ремень, вызывая эротическое взрывное трение между нашими телами. Майя снова потянула, вытягивая ремень из шлевок. В тот момент она все еще сидела на мне, делая все максимально хорошо, даже не глядя на свои руки.
— Ник... — она использовала мое прозвище. Только два человека называли меня так. Моя бабушка и Энди.
Моя мертвая подруга.
Печаль снова захлестнула меня.
Когда я перестал быть нормальным? А я хоть когда-нибудь был нормальным? Нормальный мужчина может взять женщину, о которой заботится, не сожалея об этом. Без вопросов, типа: будет ли это последним его решением, прежде чем кто-либо еще, о ком он заботится, умрет?
Майя становилась беспокойной у меня на коленях. Вино, смешанное с наркотиками, скорее всего, заставляло ее слететь с тормозов. При нормальных обстоятельствах я бы отнес ее в спальню или запер в ванной. Но мы были в самолете. Если только я не надену на нее парашют и не вытолкну, то у нас есть только один вариант. Единственная спальня, в которой я уже планировал забаррикадироваться.
— Давай, — я встал, она соскользнула с меня, почти растекаясь в лужу на полу, прежде чем я поднял ее на руки, и мы направились в спальню. Захлопнув за собой дверь, я осторожно положил ее на кровать.
Краснея, Майя подняла блузку и стянула ее через голову, бросая прямо мне в лицо, а затем откинулась на локти и приподняла грудь.
— Поцелуешь меня?
Она выглядела такой красивой.
А я был мужчиной.
Мужчиной, который хотел ее даже тогда, когда это было запрещено, и хотел до сих пор.
Я потянулся к ней.
— Как насчет того, чтобы заключить сделку?
— Игра? — она приподняла брови. — Я не относила тебя к такому типу мужчин.
— Просто давай скажем, что ты всегда относила меня к ним, — сказал я, стараясь слишком долго не задерживать взгляд на округлости ее груди.
— Я в деле, — Майя тихо рассмеялась. — Что за игра?
— Ты знаешь, как я люблю правила, — отрезал я. — И их только два.
— Всего два? — она прикусила нижнюю губу. — Хорошо, я слушаю.
— Первое правило... не произносить ни звука.
— Хорошо.
— Второе правило… — ухмыльнулся я, — первый закричавший проигрывает.
Майя понялась с кровати и встала на носочки. Ее губы касались моего уха, когда она прошептала:
— Это будешь ты.
ГЛАВА 23
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
~ Русская пословица
Майя
Я спала. Это должен был быть сон. Он был таким… агрессивным. Не было ничего нежного в том, как языком Ник скользнул по моей шее, как он оставил еще один теплый поцелуй чуть ниже уха.
— Сдаешься?
— Никогда, — я засмеялась, чувствуя себя более свободной, чем когда-либо за последние годы. Дело было не в вине, потому что вино не объясняло его отношение ко мне, то, как он держал меня в своих объятиях, словно я была самым прекрасным, с чем он сталкивался, и, одновременно, самым опасным.
Опьяненная силой, я отстранилась, когда он опустил голову, чтобы снова поцеловать меня.
— Моя очередь.
— О, Майя, — Николай мрачно усмехнулся. — Мы еще даже не начинали.
— Но…
Что-то в этом предложении заставило меня почувствовать электрический разряд, который пронесся сквозь меня, охлаждая, заставляя свернуться в его объятиях, когда образы крови замелькали на краю моего сознания. Я отпрянула.
— Майя? — нахмурился Николай. — С тобой все в порядке?
— Да, — кивнула я, в то время как страх снова струился по моей коже и кровь в венах стыла. — Прости, мне просто… показалось, что я вспомнила кое-что.
— Хм-м, может, тебе лучше лечь спать.
— Нет! — воскликнула я, отчаянно нуждаясь в интимности, которая, казалось, всегда была для меня недостижимой.
Почувствовав себя глупой, я закрыла рот, чтобы не выболтать еще большее количество правды о том, как я чувствовала себя, когда он был рядом. Каждое слово балансировало на кончике языка, готовое вот-вот сорваться. Это было чертовски трудно — пытаться удержать все внутри, а я всегда гордилась тем, что мне удавалось скрывать свои эмоции. Они делали меня уязвимой, а я не могла быть такой рядом со своим отцом, поэтому научилась искусству подавлять их.
— Ты знаешь… — Николай медленно начал расстегивать свою рубашку, и у меня во рту пересохло от открывающегося взору вида. Мое тело напряглось, когда я предположила, что будет дальше. Я не была уверена, хотелось ли мне смотреть на его губы и представлять все то, что он смог бы ими со мной сделать, или ждать, чтобы увидеть его без рубашки, полностью обнаженным для меня.
Рубашка упала на пол.
И у моего мозга возникли проблемы с воспроизведением каких-либо других мыслей, кроме как: «О, Господи, как? Как этот мужчина был создан?».
— Хм-м, не кричишь? — он шагнул вперед, а затем потянул меня в кольцо своих рук, и я прижала свои ладони к его рельефной теплой груди. — А я думал, что сброшенная рубашка заставит тебя произнести хотя бы звук.
— Близко, — я вдохнула его аромат, смешанный с электричеством. — Очень близко.
— Не все сразу, — он вздохнул, приближая свои губы к моим в медленном, дразнящем поцелуе, который был на вкус, как красное вино. Его язык был мягким, скользя по моему, пробуя и лаская его так, как я никогда не ощущала раньше. Мы как будто часами целовались. Может быть, это были минуты. Кто знает? Время будто замедлялось, а потом ускорялось, только чтобы замедлиться вновь.
Спиной я почувствовала мягкий матрац, в то время как Николай держал свое мускулистое тело над моим. Это было то, чего я хотела, — его, только его.
Почему я чувствовала себя так, словно всегда хотела его? Как будто всегда жаждала его?
Он наклонился, оставляя поцелуй на мочке моего уха, и прошептал:
— Сдайся.
Не в состоянии контролировать свой отклик, я тихонько захныкала, в то время как очень реалистичное воспоминание о его руках, касающихся моего тела, пронеслось в моей голове.
— Было бы удовольствием сломать тебя, — прошептал он. — Я бы хотел, чтобы ты так не боялась… ведь сначала придет боль.
— А потом? — это было чудом, что мой голос не дрожал.
— Только удовольствие, — его темный взгляд встретился с моим. — Я обещаю.
— Почему? — я дернула руками, связанными стяжкой. — Почему так?
— Единственный способ заглушить воспоминания того, что ты видела, это заставить тебя думать, что это была ты… вместо нее.
— Так, ты мучаешь меня… а потом…
— Я подарю тебе самое удивительное наслаждение, которое ты только испытывала.
— Это вообще законно? — попыталась я пошутить, чертовски хорошо понимая, что нужно бежать. Я до сих пор не могла видеть его лица, на нем была белая маска, словно он собирался пойти на карнавал или маскарад, но его глаза, его злые глаза резко контрастировали с белым цветом.
— Ничего из того, что я здесь делаю, не является законным. Но я могу пообещать тебе — ты останешься чистой… Ты должна остаться чистой.
— Чистой?
— Удовольствие — это нечто совершенно иное.
— Как мне называть тебя? — попыталась я сменить тему.
— Как пожелаешь.
— Мне нужно имя, — слезы уже высохли, страх постепенно рассеивался с осознанием того, что я выйду отсюда живой.
— Ник, — прошептал он. — Называй меня Ник.
Я вздохнула, опускаясь на кровать, моя голова чуть не столкнулась с головой Николая.
— Это был ты!
Его тело застыло напротив моего.
— Прости?
— Ты… Ты, ты… — выдавила я слова. — Я видела тебя или… — я чувствовала, как воспоминание вновь ускользает. — Я имею в виду человека, у него были темные глаза.
— Что он сделал? — спокойно спросил Николай. — Он сделал тебе больно?
— Да… сначала, но потом… — тепло наполнило все мое тело, столько тепла, что если бы он коснулся меня, я бы распалась на тысячи осколков и никогда вновь не стала бы цельной. — Он снова собрал меня воедино.
— Каким образом? — Николай сжал меня своими руками и перевернул так, что я оседлала его, а сам он оставлял легкие поцелуи на моем лбу.
— Он заставил… — я не могла вспомнить точно. — Он заставил меня забыть плохое.
— И?
Я зажмурилась.
— И заменил это хорошим.
— Я могу сделать лучше, — поклялся Николай низким голосом. — Позволь мне показать тебе?
Я кивнула, желая, чтобы воспоминания ушли. Раздражало то, что каждый раз, когда Николай прикасался ко мне, появлялось еще больше воспоминаний, а затем они исчезали, как будто это был какой-то сорт кайфа. Каждый раз, когда я моргала, то чувствовала все большую ясность. Пока Николай не прижался своими губами к моим, и малейший проблеск логики не покинул меня. Я была с ним… Я пробовала его… Хотела его. Поэтому я лежала в его руках, потому что в мире, полном страха и неуверенности, была только одна вещь, в которой я была уверена — Николай будет держать меня в безопасности. Он будет. И будет доставлять мне удовольствие. Откуда я знала это? Мое тело ответило само, когда Николай углубил поцелуй, затем просунул руки под мое тело и сжал ладонями мои ягодицы.
Он играл с моим телом как с музыкальным инструментом, мелодичной арфой, каждый палец дергал новую струну, каждая струна играла ноту, которая отправляла меня все дальше и дальше в забытье… Только чтобы остановиться и опустить назад.
— Давай, Майя, отпусти это для меня.
Отпустить значило… что-то большее. Но что?
— Отпусти, — прошептал он, углубляя поцелуй, и тогда я почувствовала тепло, так много тепла, прокатившегося по мне, и центр моей гравитации сместился. Мое тело упало назад. Медленно, как будто слой за слоем, секреты просто открывались перед моими глазами, затем Николай сделал знакомый жест головой, наклоняя ее в сторону, и поцеловал меня, прежде чем прошептать:
— А теперь спи…
Слух отключился, а глаза закрылись, когда голова коснулась чего-то мягкого.
И затем мой мир погрузился во тьму.
ГЛАВА 24
Самые опасные болезни — те, которые заставляют нас чувствовать себя здоровыми.
~ Расхожее выражение
Николай
Мои руки не перестали трястись. Прошло два часа, а мое тело все еще вероломно не подчинялось мне вместе с моим мозгом, убеждая меня, что все, что мне нужно, это разбудить ее и признаться.
Это звучало просто.
Это должно было быть просто.
Все, что мне нужно было сделать, это открыть рот и произнести слова. Слова, которые, я был уверен, разрушат любые дружеские или какие-либо другие отношения между нами. Что человек, о котором она мечтает, одновременно был ее героем и злодеем в одном флаконе. Джеккил был Хайдом, и наоборот. Мне не нужно было воздействовать на ее психику, чтобы знать, что произошло бы, если бы я внезапно надел одну из белых масок, развешанных в ее квартире. Я стратегически разместил их там, чтобы увидеть, смогли бы они спровоцировать что-нибудь или нет. Но, насколько я знал, для нее они являлись просто бутафорией, костюмами. Они не имели ничего общего с самыми важными двадцатью четырьмя часами в наших жизнях, и если все пройдет согласно моему плану, то никогда и не будут. Я проверил свои «Ролекс». В скором времени мы начнем снижаться в Чикаго. Я должен разбудить ее и сказать об этом.
Я потягивал вино, ожидая еще несколько минут. Я не был готов рассеять чары, зная, что в ту минуту, когда Майя откроет глаза, она будет помнить только то, что выпила вина и уснула. Всегда была вероятность того, что она могла вспомнить фрагменты, но я смог бы объяснить это ее грезами или кошмарами, выбирайте сами. Она не должна вспомнить, как я доставлял ей удовольствие.
И это подвело меня к черте гнева. Просто думать о том, что она не будет осознавать, что именно мой поцелуй заставил ее вспомнить и, в то же время, помог забыть. Что именно мои губы породили благословение, которое для нас обоих напоминало проклятие.
Самолет начал снижаться. Медленно двигаясь, я поднялся с кресла, поставив стакан на соседний стол, направился в хвост самолета и открыл дверь в спальню.
Она была такой, какой я ее оставил. Без блузки. Руки сложены под щекой, в то время как россыпь темных волос спадала ей на лицо, целуя ее губы, касаясь подбородка.
Черт.
Я колебался, не хотел нарушать момент блаженства, представляя, что она уснула от того, что мы занимались любовью, а не потому, что я ее заставил.
После того, как я ввел в нее наркотики.
Я наклонился и поцеловал ее в висок, прошептав на ухо:
— Просыпайся, спящая красавица.
Я дважды щелкнул пальцами и отступил назад, когда она пошевелилась. Со стоном моргнув, Майя открыла глаза и нахмурилась, глядя в мою сторону.
— Где я?
— В десяти километрах над землей, плюс-минус пара сотен метров, — сказал я сухим тоном. — Может, не будешь так налегать на вино в следующий раз?
Майя рывком села на кровати, потом посмотрела вниз и быстро укрыла себя одеялом.
— Разве я напилась?
— Ага, — я выдавил вежливую улыбку. — Ты помнишь... что-нибудь?
— О, нет! — Майя закрыла лицо руками. — Я... приставала к тебе?
— Определенно приставала, — сказал я, мягко посмеиваясь.
— Нет! — застонала Майя в одеяло и уткнулась в него лицом. — Скажи мне, я поцеловала тебя или просто... набросилась на тебя?