— Хорошая работа, Майя, написан ли адрес рядом с цифрами?
— Это... — ее дыхание стало учащаться. — Так темно.
— Не так быстро, Майя, помни, ты в безопасности, тебе не нужно посещать это место... Просто скажи мне, где оно находится.
— Так темно! — она крутанулась в кровати. — Я вхожу, не должна, но вхожу. Куда я вхожу? Здание выглядит заброшенным, но я все равно дергаю дверь. Вокруг меня темно, я дергаю первую дверь, вторую, третью, и вижу отцовский «Лексус», когда третья дверь открывается. Здесь странно пахнет.
— Майя, давай сфокусируемся на окружающей тебя обстановке, ты заметила что-нибудь приметное?
— Рыба, — ее зубы сжались. — Пахнет рыбой, и здесь доки позади здания, но ничего не строится, а может, уже слишком поздняя ночь. Я вхожу в дверь…
— Майя, почему бы тебе не сделать шаг назад… Не входи в дверь.
— Я должна! — кричит она. — Я должна войти!
— Нет, — я снова сел на кровать и схватил ее за руку, аккуратно нажимая на шрамы, надеясь, что ментально ее тело вспомнит физическую боль, которая последовала после того, когда она заходила внутрь того здания в прошлый раз.
— Пожалуйста! Пожалуйста, дай мне войти. Там кто-то есть, кто-то ранен.
Мои внутренности сжались.
— Я должна помочь ей, она кричит!
Майя вспомнила слишком многое. Я быстро поднял руку и попытался ее разбудить.
— Я дважды щелкну пальцами, и ты проснешься отдохнувшей…
Майя испустила леденящий душу крик, когда ее глаза внезапно открылись.
— Черт! — прокричал я, опуская ее руку. — Майя, сосредоточься, сфокусируйся на моем голосе, я помогу тебе. Я знаю, что это страшно.
— Здесь дети! — прокричала она. — Дети, я присматривала за ними однажды, я…
Ее тело задергалось в конвульсиях, глаза закатились.
— Майя! — закричал я прямо ей в ухо. — Два щелчка моих пальцев, и ты в безопасности, два щелчка, готова? — я сразу же щелкнул пальцами, чтобы вывести ее из транса.
Она сразу упала на меня.
Но не проснулась.
Чувство страха пронеслось по моему позвоночнику. Сломал ли я ее? Было ли это слишком? Провалился ли я в ее спасении? Нашем спасении?
— Черт побери, — я поцеловал ее в лоб. — Ты в безопасности, Майя, проснись.
Она открыла глаза и заморгала.
— Пить.
— Я принесу тебе воды, просто оставайся здесь.
Я бросился на кухню, наполнил стакан водой и поспешил назад. Когда она села, я дал ей стакан. С трясущимися руками она выпила воду, а затем отдала стакан обратно мне. Я поставил его на комод и случайно задел одну из белых масок. Не задумываясь, я поднял ее и встретился взглядом с Майей. Она издала такой дикий вопль, словно из глубин ада, зарезервированных для злодеев и монстров.
Для людей вроде меня.
Кто этого заслуживал.
ГЛАВА 39
Насильно мил не будешь.
~ Русская пословица
Майя
Я не могла перестать кричать. Звук, исходящий из моего рта, звучал ненормально, я теряла сознание, потому что внезапно у меня появились воспоминания о Николае, когда он причинял мне боль, воспоминания, где он снимал маску.
— Пожалуйста, — прошептал он и протянул ко мне руки. — Я могу все объяснить.
— Объяснить? — мои зубы стучали, и я обернула одеяло вокруг своего тела. — Объяснить, что ты сволочь? Что ты мучил меня, когда мне было шестнадцать? Маски... — я указала на маски, стоящие на комоде. — Ты сохранил трофеи? Ты собираешься убить меня?
Испуганная, с подступающей к горлу тошнотой, я попыталась встать с кровати, но мои ноги запутались в одеяле, отчего я упала на колени на пол. В груди возникла боль от попыток дышать. Я сказала, что люблю его! А он мой похититель!
Человек, который… заставил меня... забыть.
Все.
Всего этого было слишком много, воспоминания нахлынули, как будто кто-то открыл ящик Пандоры, боль в голове была настолько невыносимой, что в глазах двоилось.
— Ш-ш-ш, — Николай поднял руки, будто сдаваясь, и опустился на колени рядом со мной. — Это нормально — чувствовать боль после того, как подавленные воспоминания всплывают наружу.
— Не трогай меня! — вскрикнула я.
Шрамы на руках пульсировали. Как такое возможно?
Я начала чесать их.
— Нет, нет, Майя, — Николай схватил меня за руки. — Если ты сделаешь это, то навредишь себе. Твой мозг вновь переживает воспоминания... И пытается проявить что-то в настоящем, чтобы боль имела смысл. Но ничего нет, и... Ты, в конечном итоге, убьешь себя.
Он придержал мои руки за спиной.
Я извивалась и кричала, пока горячие слезы текли по моему лицу.
Побег. Мне надо сбежать. Мне нужно уйти.
Квартира была белой, она всегда была белой. Повсюду был белый цвет.
Маски.
Диван.
Желчь поднялась к горлу.
Прежде чем я успела ответить, Николай потянулся к шкафчику и вытащил шприц. Я ударила его, но он был слишком сильным.
— Не надо! Пожалуйста! — рыдала я. — Пожалуйста! Николай, если ты меня любишь, то не причинишь мне вреда!
Он прикрыл свои темные глаза, повернулся и воткнул иглу прямо мне в руку и нажал на поршень.
Зрение затуманилось. И это было странно, но в тот момент я не боялась того, что он со мной сделает. Нет, вместо этого мое сердце разбилось, потому что это означало, что Николай меня не любил.
* * *
Я была привязана к стулу. Он оставил по шесть порезов на каждой руке. Я посчитала. Боль была ужасной. Он сказал, что боль была одним из способов быстрого «промывания мозгов», потому что мысленно человек не думал, что справится с этим, хотя физически мог бы.
Я задавала много вопросов.
Он ответил на каждый.
— Почему ты это делаешь? — выдохнув, спросила я, когда Ник, наконец, оставил мою руку.
— Ты попала в автокатастрофу, — сказал он низким голосом. — И ты счастлива, что смогла выжить. Чувствуешь эти порезы? Они глубокие из-за разбитого лобового стекла.
— Нет, — я покачала головой. — Нет, ты сделал это! Я не хотела этого видеть! Я расскажу об этом отцу, я просто объясню ему, что не хотела.
— Из-за того, что ты видела, — проговорил Ник твердо, — твой отец не может тебе доверять и быть уверенным, что ты никому не расскажешь... Твои варианты: умереть или это, — он прижал ладонь к моим рукам, отчего кровь начала вытекать еще сильнее.
— Ты ударил меня.
— Нет, это был он, — печально сказал Ник. — Как твои руки?
— Потяжелели.
— Из-за удара во время аварии лобовое стекло разбилось и задело основные артерии, тебе повезло, что ты осталась живой.
— Ты уже это говорил.
— Повтори за мной, — проигнорировал он меня.
Я отказалась повторять.
Потом почувствовала, как он сильнее начал давить на мои предплечья.
— Повтори, Майя.
— Мне повезло остаться живой.
— Почему?
— Потому что стекло, — я нахмурилась. Почему мне казалось, что я переживаю то, чего не было? — Оно задело основные артерии.
— Здание, в которое ты врезалась, было пустым, слава Богу, — сказал он.
— Да.
Здание. Какое здание?
— Это был магазин мотоциклов, помнишь? Ты поехала, чтобы добраться до вечеринки в честь твоего дня рождения.
— Моего дня рождения, — я чувствовала подступающие слезы.
— С днем рождения, Майя.
Я чувствовала себя обезвоженной, усталой. Подождите, где я?
— Майя, — мои руки были чем-то обернуты, я думаю, что кровотечение прекратилось, — Ты помнишь, что случилось?
— Да… — я нахмурилась, глаза были закрыты повязкой, и я видела лишь проблеск движения под ней. Черные туфли и перекатывания назад-вперед, назад-вперед. Они были покрыты кровью. Моей?
— Я попала в аварию.
— И счастлива, что осталась живой, — произнесли мы в унисон.
— Тебе повезло, — прошептал Ник. — Хорошо, что твой отец нашел тебя. Когда он увидел случившееся, то очень беспокоился.
— Мой отец?
— Майя, как ты относишься к мороженому?
— А? — мой рот наполнился слюной. Я хотела чего-нибудь выпить и немного поесть. Почему меня никто не кормил? Почему у меня завязаны глаза?
— Мне оно нравится, — наконец ответила я.
— Мне тоже, — он вздохнул, как будто эта мысль опечалила его. — Сейчас я собираюсь снять с тебя повязку... Это поможет тебе почувствовать себя намного лучше.
— Я могу уйти?
Он заколебался.
— Еще нет, я хочу сделать тебе подарок. Помни, что ты почувствуешь себя намного лучше, как только повязка будет снята...
— Я почувствую себя намного лучше, — повторила я, затем потрясла своей затуманенной головой. — Ты сказал про подарок?
— Чтобы ты не помнила боль... Так что, когда ты будешь спать, тебе будет сниться свет.
Я кивнула, мое тело дрожало, но я не была уверена отчего — от страха или волнения.
— Я бы хотела этого.
— Кроме того, — он опустил мою голову, ослабив повязку, — ты прекрасно со всем справилась, поэтому заслуживаешь подарка. Ты была храброй, такой смелой. И я хочу вознаградить тебя за эту храбрость.
— Правда?
Повязка спала.
Его маска была белой, и выглядела так, будто была сделана для средневекового маскарада. Нос был удлинен, как минимум в десяти сантиметрах от его лица, опущен вниз, а рот открыт, чтобы я могла видеть его полные губы и ослепительную белозубую улыбку. Темно-карие глаза смотрели сквозь два больших отверстия, расположенных рядом с носом.
— Ты снимешь маску?
— Я не снимаю маску.
— Не можешь?
— Я этого не делаю, — произнес он, легко улыбаясь. — Для тебя с удовольствием, но не могу.
Мое тело было уставшим, невероятно тяжелым.
— Ты устала, — сказал он. — Ты проспала больше тридцати двух часов.
— Что? — я попыталась спрыгнуть из стула, но мое тело было слишком тяжелым, слишком уставшим и наполненным болью.
— Автокатастрофа, — заявил Ник, — оказалась крайне травматичной для твоего организма.
— Со мной все будет в порядке?
— Конечно. Я опытный хирург. Ты будешь в порядке, но важно, чтобы ты не спала в течение следующих двенадцати часов, на всякий случай, как думаешь, сможешь это сделать?
— Да, — я кивнула один, два, три раза? Каждый раз, когда я двигалась, он подражал моим движениям. Это было странно, как будто я смотрела в зеркало, хотя это было смешно. Мой мозг говорил мне, что это смешно, но почему-то это успокаивало меня, заставляло думать, что он был похож на меня. Я хотела посмотреть вниз, но меня остановили, прикоснувшись к подбородку кончиками пальцев.
— Я бы не... Из-за аварии ты потеряла много крови.
— Ладно, — прошептала я, загипнотизированная его темными глазами и тем, как его ресницы, казалось, простирались за пределы белой маски. Он был прекрасен, как падший ангел.
— Ты великолепна, ты это знаешь?
— Нет.
— И молода, — вздохнул он почти разочарованно.
— Мне шестнадцать... Я думаю.
— Помнишь свой шестнадцатый день рождения? Авария? В твоей новой машине…
— Мой отец сказал мне не водить, — я нахмурилась. — Но я сделала это, потому что хотела попасть на вечеринку.
— Конечно, ты хотела попасть на вечеринку. В конце концов, ты опаздывала.
Пальцами он ласкал мое лицо.
— Это приятно.
— Я рад.
— Ты продолжишь прикасаться ко мне?
Он словно колебался.
— Я обещал подарок... И удовольствие.
— Да, — прошептала я. — Да, — повторила я громче.
— Да, — повторил он. — Закрой глаза.
— Но…
— Я обещал тебе подарок.
— Хорошо…
— Но спать не нужно.
— Хорошо...
— Обещай мне, Майя, что не станешь спать...
— Я обещаю, — сказала я дрожащим голосом, закрыв глаза. Было бы невозможно заснуть, сидя на стуле.
— Мой подарок — это история.
— История? — я открыла глаза.
— Тс-с, разве ты не хочешь ее услышать?
— Да, — я хотела чего-нибудь, что могло бы отвлечь меня от пульсации в руках или от ощущения, словно кто-то сбросил на меня песок. — Прости.
— Никогда не извиняйся передо мной, Майя.
— Итак… — я покачала головой. — Хорошо.
— Хорошо, — он вздохнул и провел пальцами по моему лицу. — Ты прекрасна, молода, талантлива. Ты сможешь сделать со своей жизнью все, что захочешь. Ты мне веришь?
Я пожала плечами. Я всегда любила науку, но не получала достаточно хороших оценок, не то чтобы меня это волновало.
— Если бы ты могла сделать что-нибудь в мире, что бы это было?
— Я думаю… — я прикусила нижнюю губу, боль была настолько интенсивной, что мне пришлось потратить минуту и не забывать дышать. — Я думаю, что хотела бы помогать людям... Может быть, стать ветеринаром или врачом?
— Врачом, — сказал он. — Это тебе подходит.
— Ты думаешь? — никто никогда не пытался оценить мой жизненный выбор, по крайней мере, я помнила не так много, все казалось расплывчатым, я не могла сфокусироваться.
— Я знаю, — сказал он мягко, пальцами все еще касаясь моего лица, как будто я была драгоценной, желанной. — Закрой глаза.
Я закрыла их, когда почувствовала его щетинистую щеку. Тихо вздохнула, когда его губы коснулись моей шеи.
— Твои глаза все еще закрыты, Майя?
— Да, — я выдохнула, когда ощущение его губ на моей коже показалось самым замечательным в мире. — Да, мои глаза закрыты.
— Когда ты покинешь это место... ты почувствуешь себя решительной... Настолько решительной, что станешь упорно трудиться, получать хорошие оценки, учиться, доказывать всем, насколько ты умна. Ты веришь мне, Майя?
— Да, — по какой-то причине я верила. Он был единственной моей спасительной нитью в этом аду. Он дал мне воду. И перебинтовал мои руки. Он был... он был для меня всем сейчас, моей жизнью. — Я верю тебе.
— Люди будут пытаться остановить тебя, но ты продолжишь достигать своих целей... Даже твой отец будет пытаться отговорить тебя… и вот подарок, который я оставил для тебя — у него никогда не будет власти над тобой. Ты понимаешь?
— Власти?
— Твой отец, Александр Петров, никогда не будет владеть тобой, никогда не сможет сказать тебе, что делать. Ты не будешь ощущать страх при взгляде ему в глаза, только грусть, что он упускает замечательную дочь, которую мог бы узнать, если бы смотрел дальше своего собственного эгоизма. Подарок, который я оставляю тебе... это покой.
— Ник, я не чувствую покоя.
Он снова поцеловал меня в шею, а затем его теплые губы коснулись моего горячего рта. Я обняла его за шею, когда он поднял меня со стула в воздух. Мое тело болело, но он ощущался настолько хорошо, настолько тепло, а я внезапно замерзла, мои зубы стучали между поцелуями.
Он положил меня на диван и углубил поцелуй, затем провел руками по моим бедрам. Было так хорошо, что он прикасался к тем местам, которые болели, зная, что мне станет лучше. Мне показалось, что он пробормотал проклятие, когда провел руками вверх и вниз по моему животу. Это было больно.
— Сломаны ребра... Не от моей руки, Майя, я бы никогда не причинил тебе боль таким образом... На самом деле… — я закрыла глаза, опасаясь, что он исчезнет или покинет меня, если я открою их. — Каждый раз, когда ты будешь хрустеть суставами, будет означать, что ты вспоминаешь плохое, а не хорошее. Если ты хрустишь суставами пальцев, я хочу, чтобы ты обратила особое внимание на свое дыхание, затем сосчитала до пяти и постаралась сосредоточиться на своих целях, сосредоточиться на том, чтобы закончить школу, постаралась успокоиться и держаться подальше от своего отца.