Но я не собираюсь дуться на его попытки заставить меня почувствовать себя идиоткой. Моя броня прогибается, но выдерживает удар.
– Ладно, развлекайся дальше. А я пойду на выпускной бал с Мэнни. Правда же, Мэнни? – И я пинаю ножку стула парня, сидящего передо мной, привлекая внимание этого эмокида.
Мэнни Кортес вздрагивает, но продолжает смотреть вперед, не обращая на нас внимания.
Трей с приятелем вовсю хохочут, но теперь поводом для смеха становится бедный парень, и я довольна, что отвлекла от себя их внимание.
Но есть и другие чувства: ощущение вины, отвращение к себе, жалость к Мэнни и укол совести из-за того, что я сейчас его использовала…
Зато я отвлекла и насмешила Трея, и теперь Мэнни и весь стыд, что я чувствую, не имеют никакого значения. Я смотрю на ситуацию свысока. Стыд никуда не делся. Но это как наблюдать за муравьями с самолета. Я в облаках, чересчур высоко, чтобы меня волновало то, что происходит на земле.
– Да, Мэнни, ты идешь на выпускной с этой девушкой? – насмехается Трей, пиная его стул, как это только что сделала я. – А? А? – Потом он поворачивается ко мне. – Не-а, я даже не уверен, что он предпочитает девушек.
Я выдавливаю из себя слабую улыбку, качаю головой и надеюсь, что сейчас он наконец замолчит. Мэнни сыграл свою роль, цель достигнута. Я не хочу, чтобы ему досталось.
В Мэнни сорок килограммов максимум, его волосы такие черные, что отливают синевой, а лицо настолько гладкое и бледное, что в определенной одежде он легко сойдет за девушку. Подводка, черный лак для ногтей, узкие джинсы, грязные потрескавшиеся кеды «конверс»… Все как по учебнику.
Мы с ним ходим в одну школу еще со времен детского сада, и у меня до сих пор хранится ластик в форме сердечка, который он подарил мне на День святого Валентина во втором классе. Я была единственной, кому он вообще хоть что-то подарил. Никто об этом не знает, и даже Миша не в курсе, почему я так трепетно храню ластик-сердечко.
Я поднимаю глаза и вижу, что он сидит на своем месте и молчит. Под черной футболкой он весь напрягся, но не двигается с места, склонив голову, и, наверно, надеется, что больше никто ничего не скажет. А может, думает, что если будет сидеть тихо и неподвижно, то снова сможет стать невидимым для всех. Мне знакомо это чувство.
Но что-то в груди слева неприятно ноет, и я бросаю взгляд на новенького парня. Он все еще смотрит прямо перед собой, но теперь нахмурил брови и напрягся, как будто злится на что-то.
– Нет, серьезно, – обращается ко мне Трей, и я с неохотой снова поворачиваюсь к нему. – Выпускной бал. Я приеду за тобой в шесть. Лимузин, ужин, мы заедем на танцы… И ты моя на всю ночь.
Я киваю, едва слушая, что он там говорит.
– Ладно, давайте начинать, – мисс Тилл выходит из лаборантской и ставит на стол органайзер с канцелярскими принадлежностями.
Она опускает экран, выключает свет, и я снова кошусь влево, наблюдая, как новенький, насупившись, смотрит вперед. Интересно, его официально приняли? У него есть расписание? Он, вообще, собирается представиться учителю? Я уже начинаю сомневаться, настоящий ли он, но сдерживаюсь, хоть и ловлю себя на желании протянуть руку и дотронуться до него. Я что, единственная, кто заметил, что он вошел в класс?
Мисс Тилл начинает приводить примеры рисования прямыми линиями, а я тем временем замечаю, что Трей оторвал кусочек бумаги от страницы в моем альбоме.
– Мэнни, – шепчет он, сворачивая бумажку в шарик и кидая комочек размером с горошину прямо в голову Кортесу. – Эй, Мэнни, мода на эмо давно прошла, чувак. Или твоему парню нравится, как ты выглядишь? – Трей и его друг тихонько хихикают, но Мэнни сидит как изваяние.
Трей сворачивает еще один шарик, и чувство вины начинает глодать меня сильнее, чем раньше.
– Эй, мужик. – Трей бросает в Мэнни бумажный шарик, тот ударяется о черные волосы и скатывается на пол. – Мне нравится твоя подводка. Одолжишь ее моей девушке?
Краем глаза я замечаю движение слева и вижу, что ладонь новенького на парте сжалась в кулак.
Трей кидает еще одну бумажку, на этот раз сильнее.
– Ты хоть не забыл, где у тебя член, педик?
Я вздрагиваю. Господи.
В мгновение ока новенький встает из-за парты и хватает стул Мэнни за спинку. Я завороженно смотрю, как он перетаскивает стул вместе с Мэнни и ставит так, чтобы самому оказаться между нами и эмокидом. Потом быстро подходит к старому месту Мэнни, забирает его тетрадь и коробку карандашей и кладет на стол перед своим новым соседом по парте.
Мое сердце начинает бешено колотиться. Я сильно сжимаю зубы, стараясь скрыть потрясение. О боже.
Все ученики поворачивают головы в нашу сторону, чтобы следить за развитием событий, а новенький тем временем успевает плюхнуться обратно на свое место, ни слова не сказав и не удостоив никого даже взглядом. Он по-прежнему зол. Мэнни тяжело дышит, все его тело вытянулось по струнке от того, что только что произошло, а Трей с другом молча и пристально смотрят на новенького парня.
– Наверное, педиков тянет друг к другу, – едва слышно шепчет Трей.
Я краем глаза смотрю на новенького. Он наверняка все слышал. Но он спокоен как танк. Только мышцы рук напряжены, а зубы плотно сжаты.
Он ясно дает нам понять, что мы его разозлили. Никто никогда так не делает. Никто никогда не бросает мне вызов.
Трей больше ничего не говорит, и оставшуюся часть урока класс время от времени оборачивается на нас, пока учительница молчит. Я пытаюсь сконцентрировать внимание на ее указаниях, но у меня не получается. Я чувствую, что он рядом, и хочу смотреть на него. Кто он, черт возьми, такой?
И тут вдруг меня осеняет. Старый склад. Твою мать.
Моргнув, я снова кошусь в его сторону. Да это же тот самый парень, с которым я фотографировалась на квесте несколько месяцев назад. У меня в телефоне до сих пор хранятся наши с ним фотографии.
Интересно, он меня помнит?
Это так странно. Я так и не опубликовала наши фото на странице, где нужно было их запостить. Распрощавшись с ним и его другом, я потом всю оставшуюся ночь искала его глазами в толпе, но так и не нашла. Стоило мне отойти от него, как он словно исчез.
Мисс Тилл заканчивает объяснение, и я провожу остаток урока, озираясь и рисуя какую-то бессмыслицу. До этого я целую неделю работала над одним проектом, но сейчас им не занимаюсь, потому что не хочу, чтобы его видел Трей.
Это мой самый любимый урок, но на нем я чувствую себя беззащитнее всего. Искусство – не мое призвание, хотя мне доставляет удовольствие что-то делать своими руками и заниматься творчеством, хоть на уроке, хоть в автомастерской. И я не провела бы пять месяцев в комнате с двадцатью ребятами, каждый из которых только и ждет удобного случая, чтобы заглянуть мне под чирлидерскую юбку просто так.
Я здесь не ради этого. Я делаю рисунок для Миши. Создаю обложку его первого альбома в качестве сюрприза на выпускной. Нет, он не обязан ее использовать, я этого не жду. Но, думаю, это его поразит, подбодрит, добавит мотивации.
Конечно, я не хочу, чтобы Трей видел обложку или задавал вопросы о ней. Он просто посмеется над тем, что я действительно люблю.
Никто не знает о Мише Лейре, даже Лайла. Он мой, и это очень сложно описать словами… Даже пробовать не хочу.
К тому же, если я никому не расскажу, он не станет настоящим. И мне будет не так больно, когда я его потеряю.
А я его потеряю, если еще не потеряла. Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
– Это он, – шепчет Тен мне на ухо, прежде чем сесть за обеденный стол со мной, Лайлой и Мел. – Тот самый парень, что разрисовывает стены школы.
Он поворачивает голову, протискиваясь между нами, смотрит поверх моей тетради с домашней работой по математике и поворачивается, приглашая проследить за его взглядом.
Новенький сидит за круглым столом в одиночестве. Ноги вытянуты и перекрещены, руки сложены на груди. С шеи свисают черные провода наушников, на лице все то же недовольное выражение, что я видела сегодня утром. Он сосредоточенно смотрит на столешницу перед собой.
Я сдерживаю улыбку. Значит, он все-таки настоящий. Тен тоже его видит.
А потом мой взгляд падает на его правую руку. Она вся покрыта татуировками. В животе начинают порхать бабочки.
Я не заметила этого утром.
Может, потому, что сидела с другой стороны от него. Я не понимаю, что изображено на татуировках, но точно могу сказать, что в рисунок вплетен текст. Оглядев помещение, я замечаю, что многие смотрят на него так же, как и я. Любопытные взгляды исподлобья, тихий шепот…
Отвернувшись, я касаюсь бумаги карандашом и заканчиваю задание, которое получила сегодня утром, чтобы не тратить на него время вечером.
– Думаешь, это он тайком пробирается в школу? Почему ты так считаешь?
– Ну взгляни на него. По нему тюрьма плачет.
– Да, это достойный аргумент, – саркастично замечаю я, продолжая писать.
Честно говоря, он выглядит не так уж плохо. Немного грязный, немного злой, но это не значит, что он преступник.
Я снова оборачиваюсь и смотрю на него, на секунду задерживая взгляд на лице… Твердый подбородок, уверенный взгляд темных глаз, изгиб линии носа и форма бровей, создающая ощущение, что он вечно чем-то недоволен… Он скорее похож на парня, который ответит кулаками на твой «привет», чем на человека, что исписывает текстами песен школьные стены.
И вдруг он поднимает глаза. Куда же он смотрит?
В сторону Трея. Тот что-то говорит директору Берроуз, когда она проходит мимо. Новенький за ними наблюдает.
– Он новичок? – спрашивает сидящая напротив меня Лайла, и я понимаю, что она его заметила. – На вид очень даже. Как его зовут?
– Мейсен Лоран, – отвечает Тен.
Я ничего не могу с этим поделать. Я повторяю про себя его имя, ищу его в памяти. Значит, именно это имя он не дал своему другу назвать мне тогда, на складе?
– Он был со мной утром на уроке физики, – объясняет Тен.
– И на моем первом уроке тоже, – добавляю я, переворачивая страницу в тетради и записывая условие следующей задачи. – Но он ничего не говорил.
– Что ты о нем знаешь? – спрашивает Лайла.
Я пожимаю плечами, не поднимая глаз.
– Ничего. Мне все равно.
С обеих сторон от Лайлы к нам за стол садятся Трей и Джей Ди и начинают жадно вгрызаться в свои сэндвичи.
– Привет, детка.
Трей прижимает ломтик жареной картошки к моему закрытому рту. Я выхватываю картошку и бросаю через плечо. Слышу, как они с Джей Ди смеются, и продолжаю делать домашку.
– Не думаю, что он вообще хоть с кем-нибудь разговаривал.
– Мистер Клайн задал ему вопрос по физике, а он просто промолчал.
– Кто? – спрашивает Джей Ди.
– Мейсен Лоран, – Тен показывает на новенького. – Он сегодня первый день.
– Интересно, как он проникает в школу по ночам, – вполголоса добавляет Лайла.
Я роняю карандаш на стол и поднимаю глаза, непонимающе глядя на нее.
– Не надо его обвинять, пока не знаешь наверняка, что именно он устраивает этот вандализм. Мы пока ничего не знаем. Кроме того, он сегодня в школе первый день. А стены разрисовывают уже больше месяца.
Я не хочу, чтобы его напрасно в чем-то обвинили.
– Ладно, – огрызается Лайла, закатив глаза и отправляя в рот ложку салата. – Интересно, как тот парень по ночам проникает в школу?
– Понятия не имею, – отвечает Тен. – Честно говоря, я вообще не думаю, что он выходит из школы. Тот, кто пишет на стенах, я имею в виду. Думаю, он остается в школе с вечера.
Джей Ди снова откусывает гамбургер.
– Зачем ему это делать?
– Потому что как еще можно обойти сигнализацию? – аргументирует Тен. – Подумай об этом. Двери школы открыты допоздна: занятия по плаванию в бассейне, факультативы, тренировки у спортивных команд, репетиторство… Он может уйти после уроков, поесть или что-то еще поделать и вернуться до того, как в девять вечера школу закроют. И тогда у него есть вся ночь. Может, он даже здесь живет. Атаки случаются практически каждый день, в конце концов.
Я дописываю решение последнего уравнения, медленно водя карандашом по бумаге. Интересное замечание. Как еще кто-то может обойти сигнализацию, если не прячется и не ждет, пока двери запрут?
Или если у него нет ключей и кода отключения сигнализации?
– У нас в школе нет бездомных детей, – подмечаю я. – Думаю, мы об этом знали бы. Наша школа, в конце концов, не огромная.
– Все, как ты и сказала, – реагирует Лайла. – Он только что появился, так что мы еще ничего о нем не знаем. – Я вижу, что она смотрит поверх моей головы, и точно знаю, на кого. – Он мог уже целый месяц здесь ошиваться, не начиная учиться, и никто бы об этом не узнал.
– Кидаешься камнями в новичка в грязной одежде, у которого нет друзей? – парирую я. – Какие у него могут быть мотивы портить школьные стены? Ой, подождите. Я забыла. Мне же нет до этого дела.
И я снова склоняюсь над домашним заданием, вывожу заголовок и продолжаю:
– Мейсен Лоран не живет в школе. И не портит стены, шкафчики или что-либо еще. Он – новенький, ты – интриганка, и мне скучно продолжать этот разговор.
– Мы можем узнать, кто он такой, – встревает Трей. – Я могу пробраться в кабинет мачехи, посмотреть его личное дело и узнать, где он живет.
– О да, – соглашается Джей Ди.
Их зловещий тон меня нервирует. Трею все сходит с рук, думаю, не без участия его приемной мамочки – директора.
Я закрываю учебник и тетрадь и кладу их друг на друга.
– И какой мне интерес это делать? – улыбается Трей.
– А чего ты хочешь? Назови цену.
Я опираюсь локтями на стол и поворачиваю голову, оглядываясь на Мейсена Лорана. Его невозмутимость сбивает с толку. Он ведет себя так, будто вокруг никого не существует.
Все суетятся, проходят мимо, голоса летают над его столом, вот слева от него кто-то рассмеялся, а справа уронили поднос, а он сидит словно в коконе. Снаружи идет жизнь, но ничто не нарушает спокойствия внутри.
Однако я чувствую, он в курсе всего, что происходит вокруг, хоть и никак не реагирует. Он знает все. По моим плечам пробегает холодок.
Я поворачиваюсь к Трею и делаю глубокий вдох, избавляясь от неприятного ощущения.
– Ты мне доверяешь?
– Нет, но я готов слегка приспустить поводок.
Джей Ди смеется, а я встаю из-за стола и задвигаю стул.
– Куда ты собралась? – спрашивает Лайла.
Я разворачиваюсь на месте и иду в сторону Мейсена, отвечая через плечо:
– Хочу услышать, как он разговаривает.
Подойдя к его столу, круглому, на четырех человек, в дальней части зала, я присаживаюсь на край и опираюсь руками на столешницу по бокам от себя.
Мои бедра оказываются перед его глазами, и он медленно поднимает взгляд вверх по моему телу и останавливается на лице.
Я слышу звуки барабанов и гитары из его наушников, но он продолжает сидеть на месте, только складка между бровями становится глубже.
Я протягиваю руки и аккуратно вынимаю из его ушей наушники, оглядываясь через плечо на друзей, которые внимательно наблюдают за происходящим.
– Они думают, ты бездомный, – говорю я, снова поворачиваясь к нему и замечая, как он переводит глаза с них на меня. – Но ты ничего не ешь и ничего не говоришь. Я думаю, ты привидение.
Я одариваю его озорной улыбкой, выпускаю из рук наушники и кладу руку ему на грудь. Его тепло моментально проходит через мою руку, и внутри все переворачивается.
– Ладно, забей, – добавляю я, продолжая монолог. – Сейчас я слышу сердцебиение. И оно ускоряется.
Мейсен просто смотрит на меня, будто чего-то ждет. Может, хочет, чтобы я исчезла, но пока не отталкивает.
Я убираю ладонь с его груди и снова облокачиваюсь на стол.
– Знаешь, а ведь я тебя помню. Ты был на том квесте в феврале. На складе в Тандер-Бей.
Он все еще не отвечает, и я начинаю переживать, не перепутала ли я чего. Тот парень на вечеринке не был многословным, но, по крайней мере, под конец вел себя дружелюбно. Как можно заигрывать с кем-то, кто сидит с отрешенным видом и не реагирует?