— И что произойдет, маленькая убийца?
— Ты ёё хочешь?
Я хватаю Эви за шею и дергаю на себя, вжимаясь стояком в ее бедро.
— Не так, как я хочу тебя.
Эви сердито смотрит на меня, а я наклоняюсь, дразня ее рот языком. Ее губы приоткрываются, и я зубами прикусываю ее нижнюю губу, заставляя ее шумно выдохнуть.
— Чёртова Р ыжая, — она вырывается из моих объятий и срывает с меня полотенце, позволяя ему упасть на пол. — Чертова шлюха, — бормочет она. Я откидываюсь и приподнимаю бровь. — Ты не будешь с ней трахаться, — говорит она. — Ты мой, — она падает на колени и в и одним движением вбирает член в теплый рот.
Я опираюсь руками на барную стойку, а она держится за мои бедра.
— Черт, Эви! — Она заглатывает мой член настолько глубоко, что я чувствую, как упираюсь ей в горло, и, черт возьми, это потрясающе.
— Эзра? — Ах, черт! Какого хрена я впустил Джен в квартиру? А, да, это же разозлит Эви. Я скрещиваю руки на стойке впереди и наклоняюсь.
— Эй.
Эви сосёт сильнее и сильнее, двигая рукой по члену вверх и вниз. Дерьмо. Я с трудом заставляю себя не закатить глаза от удовольствия.
— Как ты себя чувствуешь?
Отлично. Сейчас? Она хочет поговорить об этом сейчас?
— Отлично, я, да. Хорошо, — мой голос замирает, когда Эви слегка проводит ногтями по моим яйцам. Я опускаю голову вниз, сжимая веки.
— Ты в порядке? — спрашивает Джен.
— Эмм… хм.
— Она твоя подружка? — ее голос дрожит, и Эви на секунду перестает двигаться. Из всех случаев в жизни, когда я должен был ответить на этот вопрос, это первый, когда сумасшедшая сучка, которую я люблю трахать, держит свои зубы в миллиметре от моего члена.
— Ну, она… — Язык Эви прижимается ко входу в уретру, и я в миллиметре от оргазма. — Все сложно, — задыхаюсь я. Следующее, что я чувствую, это как ее палец прижимается к моему анусу. Я сжимаю ягодицы, но она все равно протискивает в меня свой пальчик. Я бы сильно разозлился за такое своеволие, но, Срань Господня, в этот момент мои яйца взрываются, и я спускаю ей прямо в глотку.
Хлопаю ладонью по стойке и, прочистив горло, пытаюсь скрыть стон. Оргазм, волна за волной, растекается по телу, и я сжимаю кулаки, потому что Эви, мать ее, не унимается.
— С тобой точно все хорошо, Эзра? — спрашивает Джен.
Когда, наконец, оргазм ослабевает, мне удается переключиться на неё.
— Тебе лучше уйти, я позвоню. — Эви снова протискивает в меня палец, и я вздрагиваю. — Или нет, — я кашляю.
— О, хм… ладно, — Джен берет сумочку и собирается на выход, когда ее взгляд вдруг перемещается влево. Я вижу очень самодовольную Эви, которая утирает в этот момент уголок рта, глядя на Джен, как будто собирается её ударить. Не сказав ни слова, Джен уходит.
— Блять! — я поворачиваюсь к Эви, она выглядит, как тающее сливочное масло. Ноги онемели, и мне приходится держаться за стойку. — Моя задница! Серьезно?
Она пожимает плечами, затем поворачивается и выбегает из кухни.
Я бы бросился за ней, но ноги меня не держат.
— Некоторые вещи священны, Эви! — кричу я ей в след. — И мужской зад — одна из них!
Глава 31
Эви
Я стараюсь быть хорошей девочкой и никого не убивать. Эзра заставляет меня работать в баре по ночам, в то время, пока сам занимается бизнесом. Он сказал, что работа удержит меня от проблем, но он серьезно меня недооценивает, потому что мой внутренний демон все еще меня подначивает. Самое главное — это то, что порой, когда я наблюдаю за тем, как поднимается во сне его грудь, это подсказывает мне, как лучше его убить. Но я не могу этого сделать, потому что люблю его. Я не хочу убивать то, что люблю.
Мне удалось продержаться за стойкой бара три недели и не сорваться. Хотя пару недель назад Эзра меня довёл, я чувствовала острую жажду убить кого-нибудь, чтобы не убить его. Я думала, что смогу справиться с этим позывом, но в мире так много плохих людей, а Эзра не позволяет мне контролировать их численность.
Я не могу понять, как Джен смотрела на Эзру сегодня утром. Не могу избавиться от воспоминаний, как он трахал её у того проклятого окна. «И он все еще не трахал тебя перед этим самым окном, Эвелин».
— Сладкая, — зовет мужчина, отрывая меня от моих мыслей. — Где мое пиво?
— «Миллер», светлое? — переспрашиваю я, потянувшись к стакану.
— Его я заказывал в первый раз, тупая сука.
Моё лицо краснеет, и я сжимаю челюсти. С натянутой улыбкой киваю, отворачиваюсь от него и иду к крану. Мне потребовалось лишь быстрое, едва заметное движение рукой, чтобы открыть тайник в моем кольце и добавить яд в его стакан. Когда я поворачиваюсь, чтобы передать ему пиво, он понятия не имеет, что я что-то сделала с его заказом. Честно говоря, идея устроить меня в бар была лучшей из тех, что приходила Эзре в голову. Было легко расправляться со всеми этими отвратительными людьми. Сначала они пьют. Затем начинают чувствовать себя плохо и уходят. И, в конце концов, они умрут где-то далеко, в опасных кварталах или в вагоне метро. В этой части города часто находят передознувшихся наркотой или алкоголем.
Он касается своими пальцами моих, когда берет бокал.
— Ты очень красивая. Очень жаль, что ты не из местных шлюх. Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы засунуть член в твою узкую маленькую киску, — он подмигивает и делает глоток, прежде чем отойти от стойки.
Хотелось бы мне лично посмотреть, как он будет задыхаться перед смертью. Но я же хорошая девочка, поэтому не могу так поступить.
Через несколько минут толпа вокруг бара рассасывается, и я беру паузу, чтобы выйти в туалет. Пока я мыла руки, внезапно распахнулась дверь.
На пороге появляется мой недавний клиент, смеясь и бесцеремонно рассматривая мое тело. Не успев выключить воду, я быстро побежала к двери, но он уже захлопнул ее и закрыл на замок. Я отступила от него, мое сердце колотилось в груди, а он, пошатываясь, приблизился ко мне. Грязно улыбаясь, он хватает меня за волосы и толкает к стене. Он стонет, пока прижимает меня к грязной кафельной плитке уборной.
— Все женщины — шлюхи, — говорит он. — А это значит, что твоя киска — моя.
Я кричу, но он зажимает мне рот грязной ладонью. Я кусаю его за ладонь, мой рот наполняется тошнотворным вкусом пота и жира, но он не шевелится. Он хватает край моей юбки и задирает ее выше бедер. Я сопротивляюсь, пытаясь ударить ногами, но он меня так зажал, что я не могу двигаться. Его грубая рука залезла ко мне в трусики, и я попыталась сжать бедра.
— М-м-м, — хрипит он мне на ухо. — Я не против небольшой борьбы, сладкая. Мне нравятся строптивые шлюшки.
Меня душат рыдания, и мой разум впадает в истерику. Я слишком хорошо знаю, что ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Я слишком маленькая, слишком слабая, и этот человек возьмет то, что он хочет. Я сосредотачиваюсь на звуке текущей воды, которая все еще бежит в раковине, и пытаюсь представить себя в другом месте. Я стараюсь игнорировать его пальцы, толкающиеся и проникающие в меня, когда он стонет. Я возвращаюсь сознанием в то место, куда отправлялась, оказываясь наедине с Захарией. Онемело. Пусто. Бесполезно.
Мужчина давит предплечьем мне на горло, душа меня и удерживая тем самым на месте. Я знаю, почему это происходит. Потому что мое покаяние доставляет мне удовольствие. Когда меня бьет Эзра, мне это нравится, и, чтобы заслужить прощение, я должна страдать. Это мое наказание. Это моя боль.
Мужчина достает из кармана пачку денег и держит ее перед моим лицом.
— Шлюхи трахаются за деньги.
Он трясет пачкой денег и пальцами пытается открыть мне рот. Я сопротивляюсь. Крепко сжимаю губы, но он сильнее сдавливает горло. Я не могу дышать. Легкие горят, и я рефлекторно пытаюсь сделать вдох. Когда я это делаю, он засовывает мне в рот деньги, пальцами заталкивая их в горло. Я кашляю и давлюсь, выплевывая грязные купюры.
— Слишком хороша, чтобы взять у меня деньги? — смеётся он.
Я слышу, как кто-то пробует открыть дверь и громко колотит в неё, но замок не поддается. Мне никто не поможет. Ни мой отец. Ни полиция. Ни Бог. Я убедилась в этом много лет назад. Мужчина расстегивает ширинку, звук молнии кажется оглушительным. Стон, который он издаёт, вытаскивая член из штанов, заставляет мой желудок сжаться, сердце готово выскочить из груди. Я хочу умереть. Я бы лучше умерла, чем позволила этому человеку взять меня, но я беспомощна и слишком труслива.
Раздается сокрушительный удар. Металлические петли трещат, и дверь с грохотом падает на пол. Это произошло внезапно, неведомая сила отрывает от меня этого отвратительного мужика. Я валюсь на пол, не в состоянии удержаться на ногах. Огромное тело Эзры возвышается над мужчиной, он бьет его по лицу снова и снова. Он тащит его к раковине и бросает в нее головоц. Всё, о чем я могу думать, — это то, что его череп лежит словно на разделочной доске.
— Ты выбрал неправильную девушку, — спокойно говорит Эзра и вытаскивает из-за пояса пистолет, прикладывает ствол к затылку мужчины и нажимает на курок.
В моих ушах стоит звон от оглушительного выстрела. Я не могу перевести дыхание. Эзра смотрит на меня темным взглядом, его грудь вздымается. Одной рукой он все еще удерживает тело над раковиной, другая прижата к зеркалу, пистолет все еще в руке.
— Ты в порядке?
Мне следует что-нибудь сказать. Я знаю, что нужно, но что бы вы сказали первому человеку в вашей жизни, который вас спас? Человек, который спас тебя, когда даже Бог этого не сделал. «Может быть, Господь послал Эзру спасти тебя, Эвелин».
— Эви, — кричит он мне, и я вздрагиваю.
Слезы текут из глаз, сердце лихорадочно колотится в груди. Я должна сказать ему спасибо, мне нужно упасть на колени и преклониться. Но единственное, что стоит перед моими глазами, — это то, в каком положении он все еще удерживает тело этого отброса.
— Почему ты так его держишь? — спрашиваю я.
— Не хочу залить кровью весь туалет.
Я киваю, но не двигаюсь с места. Я смотрю на тело над раковиной. Я слышу, как капли крови стекают в канализацию, и мое зрение размывается. Я, наконец-то, для кого-то что-то значу в этом мире, настолько, чтобы он решил, что меня стоит спасать. Ярость, гнев, обладание. Все именно так, как любит Эзра. В этот момент меня охватывает осознание. Это самый значимый момент в моей жизни, и я хочу с головой окунуться в него. Я позволила слезам стекать по щекам, и я даже не пытаюсь их сдерживать. На этот раз я посвящаю свои слезы Эзре. Я слышу глухой стук, когда он бросает тело, и, не сказав ни слова, наклоняется и поднимает меня на руки, вытаскивая из туалета.
За разрушенным дверным проемом с невозмутимым видом стоит Джонти.
— Поставь дверь на место и закрой санузел, — приказывает Эзра. — И вызови чертовых уборщиков. Я ласково погладила ладонью рубашку Эзры и коснулась щекой его груди. Он — моя безопасность, моя гавань, мой спаситель. Он меня защитит.
Он другой.
Он исключительный.
Он мой.
И никто в мире больше не будет обладать тем, что есть у нас. Мы связаны грехом и кровью.
Я всегда буду его хорошей девочкой.
Глава 32
Эзра
Я расхаживаю из стороны в сторону перед сгорбившейся Эви. Дейв лежит рядом на диване, защищая её.
— Черт побери, Эви, ты позвала его в уборную, чтобы убить? И говори мне чертову правду, иначе будут последствия, и они тебе не понравятся.
Ее взгляд опущен вниз, на колени, одной рукой она поглаживала Дейва по спине.
— Нет… — вздыхает она, поднимая на меня глаза, по ее щекам текут слезы. — Он просто пошел за мной в туалет. Я никогда не прикоснусь к другому мужчине, Эзра. Никогда. Я никогда больше не откажусь от тебя. Я тебя люблю.
Любовь. Хотя я и ненавижу концепцию любви, я не могу не любить ее, потому что никакая боль в мире не обладает такой же силой или контролем как любовь.
— Неужели, маленькая убийца? — улыбаюсь я.
— Да, — её глаза проворно нашли мой взгляд и выдержали его.
— Хорошо.
Прошло уже два дня, а Эви все еще ходила за мной как побитая собака. Я ненавижу то, что он трогал ее, и мне хочется убивать его снова и снова.
Я иду в спальню проверить, как она. Эви лежит на кровати, подтянув к себе колени, и ласково треплет Дейва. Он уже почти не признает мой авторитет. Это животное быстро забывает о верности своему хозяину. Последние две ночи она провела здесь, а я — в клубе. Но один из моих ребят на всякий случай следит за квартирой. Не знаю, правильно ли держать около нее посторонних, но у меня не сто рук, и я не успеваю присматривать и за ней тоже.
Я сажусь на край кровати и смотрю на Эви. В подобных ситуациях я всегда теряюсь. Когда растешь в окружении шлюх, эта ситуация стандартна. Парни часто пытаются зайти слишком далеко, проводя время со шлюхой, думая, что, раз она продает себя, она играет честно. Дело в том, что никто не трахается за бесплатно, и парень, который притронулся к Эви, не первый, кому я должен был напомнить об этом. Но, в конце концов, это часть бизнеса. Если вы справляетесь, то двигаетесь дальше. Эви не справилась. И мне нужно вернуть назад мою маленькую убийцу.
— Ладно, хватит. Ты оказалась на месте шлюхи и почувствовала себя как шлюха. Ты должна пережить это, милая. Теперь подними задницу и прими душ, — я стаскиваю с неё одеяло, и Дэйв рычит. — Сегодня вечером ты идёшь в клуб. Мне нужно, чтобы кто-то работал в баре.
Она переворачивается на спину, ее взгляд безучастно изучает потолок. Дэйв понимает мои слова как приказ уйти.
— Я — скверна, я — грешница и искусительница. Я порчу хороших мужчин. Захария был прав. Я заслуживаю только плохого, что и происходит со мной, потому что я не хорошая девочка, Эзра. Я бы хотела быть хорошей, но я плохая, — она смотрит на меня. — Это случится снова, потому что я — блудница.
Какого черта происходит?
Я провожу рукой по своему лицу.
— Ты не шлюха, — с трудом выдавливаю я. — И кто такой, черт возьми, Захария?
Она всхлипывает и закрывает рот рукой, по ее вискам стекают слёзы.
Ревность для меня не характерна. Я беру женщин, ломаю их, имею их, как хочу, и бросаю. Эви отличается тем, что она — моя, и сама мысль, что кто-то прикасался к ней, вызывает у меня желание убить этого ублюдка. Я не знаю, что она делает со мной, но рядом с ней я теряю контроль над своей жизнью. Она не просто часть бизнеса, она — моё личное дело.
— Кто такой Захария?
Я хочу знать, кто, черт возьми, сказал ей, что она заслужила эту жизнь, что она не лучше шлюхи.
Она побледнела, взгляд стал отсутствующим.
— Мальчик, с которым я выросла, — шепчет она. Я усаживаюсь на её крошечную талию и склоняюсь над ней. Хватаю ее за подбородок и заставляю взглянуть на меня.
— И где этот мальчик сейчас, Эви? — мой голос остается ровным, несмотря на гнев, который кипит в груди.
— Я не знаю.
— Ну, — выдыхаю, — тот мальчишка ошибался. Дерьмо случается из-за чего угодно, а не потому что так кем-то задумано.
— Это моя вина, потому что я симпатичная. Не была бы я хорошенькой, он бы меня не захотел.
И что мне на это ответить?
— Эзра, — она садится, ее взгляд опускается на колени. Она глубоко вздыхает, и ее глаза поднимаются, наполняясь слезами. — Ты меня любишь?
Она же не может спрашивать серьезно? Я трогаю щетину на лице и смотрю на нее. В некотором смысле я забочусь об Эви. Я хочу ее, но я никогда не буду ее любить. Я просто не способен на это.
Я смотрю в её полные надежды глаза.
— Нет, — отвечаю я.
Её губы дрожат, и она кивает: — Потому что я плохой человек …
— Черт побери, Эви, — меня охватывает злость. — Нет, не из-за этого. Просто нет, и этому нет причин.
— Потому что я шлюха… — слезы оставляют дорожки на ее лице. Я ненавижу слезы, если только сам не являюсь их причиной. Никто другой не должен иметь возможность заставлять ее плакать. Только я. Ее слезы принадлежат мне.