- Уже иду к мониторам, Ярослав Игоревич. Глеб?
- Я наружу, - ответил Глеб, вставая и направляясь к раковине мыть руки.
Они ушли, я тоже уже хотел побыстрее вернуться в свою комнату.
- Извини, Руслан, что так получилось, - повинился Ярослав. – Я хотел отправить сегодня строителей пораньше, но их главный сказал, что они уже заканчивают и сдают бассейн, так что сам понимаешь…
- Дык, нет проблем, Ярослав Игоревич! - заверил Руслан. - Поверьте, ребята не в обиде, мы на вас тут разве что не молимся.
Сидящий за торцом стола Рен тихо фыркнул. Руслан тут же глянул на него:
- Ты тоже не рассиживайся, племянничек, давай посуду собирай, нужно помыть и готовить ужин.
Я пошел мыть руки, Ярослав тоже встал.
- Руслан, еще раз с днем рождения, всего хорошего тебе, - сказал я уже от двери.
- Спасибо, Никита. Сегодня ужин попозже будет.
- Сомневаюсь, что в меня влезет еще хоть кусочек, - я похлопал себя по животу.
- А ты не сомневайся, - засмеялся подошедший Ярослав и, положив мне руку на плечи, вывел из комнаты. – Пойду работу проверю, сколько им там осталось…
Даже будучи навеселе, я почувствовал себя неловко, возможно, из-за утреннего инцидента, потому что в принципе я допускал мысль, что друзья могут обниматься по пьяни, но все равно, поведя плечами, освободился от руки Яра.
- Я тебе неприятен? – спросил вдруг Ярослав.
И как тут ответишь? Сказать – неприятен, – обидишь, да и неправда это, сказать – приятен, – неправильно поймет, да и кто вообще такое говорит мужику? Я пожал плечами, пусть сам толкует, как хочет.
У себя в комнате я, скинув обувь, просто упал на постель и мгновенно заснул, проснулся через пару часов – вино и арбуз просились наружу. Бабушка всегда говорила, что нельзя спать на закате солнца, иначе будешь себя плохо чувствовать. Было семь вечера, и солнце еще не село, хотя уже спускались сумерки, и я побрел в ванную, чувствуя, что мог бы проспать до утра. Сделав свои дела и умывшись холодной водой, я вспомнил про подарок Рурсусу и, сунув его в карман, решил проверить архив.
К моему бескрайнему удивлению, в библиотеке обнаружился Флорентий, вальяжно развалившийся в кресле, без хорька, но зато медитирующий на наполовину опорожненную полуторалитровую бутылку вина, явно стащенную у Руслана.
- Что ты тут делаешь? – возмутился я такой бесцеремонности в святом для меня месте.
- А, - поднял на меня покрасневшие глаза Рен, - явился!
Я поднял брови: то, что я пришел сюда, это как раз совсем неудивительно, но вот с чего Рен тут напивается – это вопрос.
- Явился, - повторил Рен еще более ядовитым тоном, - и посмотрите, какой чистенький, невинный, словно не он пару часов назад устроил порно за столом из поедания арбуза!
Я широко распахнул глаза и покраснел, Господи, что он несет?
- Что? Какое порно?! Ты что говоришь? Я ничего не устраивал! Ты напился!
- А как еще назвать это твое облизывание рук чуть не до локтей?
У меня волоски на загривке дыбом встали, а внутри похолодело - неужели все видели, как я невоспитанно ел арбуз?
- Тебе мало, что Ярослав на тебя слюнями исходит, тебе ж нужно перед всеми хвостом крутить! Я уже целый месяц обхаживаю Глеба, глазки ему строю, но только он обратит на меня внимание, как появляется Никита, - с сарказмом продолжил Рен, а меня закоротило: я нравлюсь Ярославу, он исходит по мне слюнями, серьезно, что ли? Рен, очевидно, совершенно не так истолковал выражение моего лица, так как с пафосом воскликнул: - Да, я гей! Что, не нравится моя ориентация?
Я молчал, пытаясь уложить и систематизировать в своей голове полученную информацию, у меня происходила перезагрузка сознания, переоценка ценностей, в частности, понятны стали слова Леры насчет Флорентия, брошенные с таким пренебрежением. Педик – это же уничижительное название гомосексуалиста? И понятно, почему Рен считал меня дебилом.
Но Ярослав… Я вспомнил его взгляды, прикосновения, которые мне казались случайными, его постоянную заботу обо мне, его слова. Сейчас все это представилось мне совсем в другом свете, я почувствовал, что ноги меня перестают держать, и быстренько сел в кресло по другую сторону столика, пока не упал.
- Так значит, - медленно произнес я, - Ярослав сегодня поцеловал меня не просто со встречей? Или у вас принято целоваться со знакомыми парнями? – пытливо глядя на Рена, уточнил я.
У него приоткрылся изумленно рот и округлились глаза:
- Ярослав поцеловал тебя?!
- Ну да, - смутился я, - утром в аэропорту.
Может, не стоило это говорить?
Рен все так же неверяще смотрел на меня.
- То есть тебя не смущает, что я гей? – несколько истерично уточнил он.
- А я тут при чем? – удивился я. – Как будто ты единственный гомосексуалист в мире! Сколько людей известных – геи: Элтон Джон или Рикки Мартин, к примеру, да и, наверное, половина Голливуда. Или ты считаешь себя таким уникальным?
Рен только глазами захлопал, я же вошел в раж, мне только дай на исторические темы поговорить.
- Да будет тебе известно, - продолжил я, - первые упоминания о гомосексуализме появились в письменных источниках еще во втором тысячелетии до нашей эры в Древнем Египте.
- И что, они одобрялись обществом? – с легким удивлением поинтересовался Рен.
- В основном преследовались, - усмехнулся я, - хотя провинция Фуцзянь в восемнадцатом веке прославилась народной ритуализацией однополых браков между мужчинами, а у кельтов и германцев это вообще было обыденной вещью. Так же, как в Древнем Риме или Греции, хотя в Риме однополые отношения и считались нормой, но все равно там присутствовала куча заморочек, в Греции же, особенно в Спарте, Фивах или на Крите, гомосексуальные связи были институционализированы: в Спарте, например, каждому подростку просто полагалось иметь «поклонника». Древние критские законы приветствовали «сожительство мужчин с мужчинами», причиной этого, по мнению Аристотеля, была необходимость контроля над рождаемостью. Да вспомни хотя бы Александра Великого! – разошелся я. – Он и не скрывал, что его возлюбленный - его близкий друг и советник Гефестион, а после его смерти им стал фаворит Багой.
- Ага, - вяло пробормотал Флорентий, - я смотрел фильм.
- Ну и еще есть куча мифов и легенд, но… - но глядя на приунывшую физиономию Флорентия, я передумал их рассказывать.
Я замолчал, и сразу же полезли мысли о Ярославе: возможно ли, чтобы я ему нравился в том самом смысле? Он ведь, раз уж ему не нравятся девушки, хотя одно другого не исключает, мог выбрать кого-то более подходящего, и это я не о материальном состоянии, а о внешности. Вон, тот же Глеб намного больше ему подходит - высокий, яркий, накачанный, настоящий образчик мужественности, а что я – серая мышь в очках, ни ростом не вышел, ни мускулатурой. Как такой может нравиться? Пусть и лицо у меня достаточно симпатичное, но сколько таких симпатичных он встречает каждый день, в том числе в своем кругу. И Глеб… С чего Флорентий решил, что ему я тоже нравлюсь? Нет, может, поначалу он и проявлял ко мне интерес, да только я не понял, и в итоге у нас сложились совершенно дружеские отношения. Хотя, возможно, Глеб заботился обо мне как старший брат, но не более того.
- Странно, - озвучил я свои сомненья, - как я мог понравиться Ярославу на фоне Глеба?
- Конечно, как же ты мог понравиться? - с пьяной злостью сказал Рен. - Ты ж весь такой… неземной, - мне показалось, что он, скорее, имел в виду что-то нецензурное, - возвышенный… Я, блин, из кожи лезу, чтобы заинтересовать Глеба, а тебе достаточно просто рядом находиться, можно даже молча!
Я вытаращился на него, ничего не понимая:
- Вся разница между нами: я уже закончил университет, а ты еще учишься.
Он долго, как-то неверяще смотрел на меня, качая головой:
- Вот и я о том… Ты даже не осознаешь, какой ты. И дело не в этих дурацких ямочках на щеках, не в улыбке, от которой ноги подгибаются, не в голубых глазах, слишком красивых для парня, а в том, что исходит от тебя, - он неопределенно покрутил рукой.
Рен так меня описывал, словно я был какой-то кинозвездой, мне аж неловко стало, тем более что я вовсе не считал себя каким-то необыкновенным, скорее – наоборот.
Он еще отхлебнул вина и бесцеремонно поинтересовался:
- Так что, раз, как я посмотрю, ты так легко отнесся ко всей этой мутотени, будешь встречаться с Ярославом?
Я сглотнул, о Господи, я о таком вообще даже помыслить не мог, но, как ни странно, не чувствовал в себе никакого отторжения.
- А что тут сложного? – парировал я. – Нравится же человек, а не пол.
- Угу, угу, - пьяно покивал Флорентий. – И?..
Я не знал, что сказать, да и не считал, что должен с ним обсуждать свою личную жизнь, Рен же, не дождавшись ответа, начал расхваливать Ярослава как заправская сваха.
- А че? Мужик – супер: богатый, красивый, молодой! Что тебе еще нужно?
- Именно поэтому, я думаю, он мне и не подойдет, - решил отомстить я Флорентию за все гадости, что он мне наговорил за время знакомства, - Глеб в этом плане намного перспективнее, и к тому же с ним мы равны, никто не сможет упрекнуть меня в меркантильности.
- Глеб?! – поперхнулся Рен. – Да ты! Да как ты смеешь?! Он мой!
- Чего это? Думаю, это ему решать, - я, смеясь, встал и пошел к выходу из библиотеки.
К моему удивлению, возле открытой двери библиотеки, подпирая плечами стену, стоял очень злой Ярослав, очевидно, слышавший весь разговор. Я успел только поднять брови, как он схватил меня за руку и, притянув к себе, рассерженно прошипел в лицо:
- Выбрал, значит? Все взвесил и выбрал, не меркантильный наш.
- Да, выбрал, - улыбаясь ответил я, глядя в его злые глаза.
Он рыкнул и впился мне в губы поцелуем, я обвил руками его шею и прикрыл глаза. Он целовал меня так отчаянно, крепко и с такой страстью, что мои губы сразу занемели, видно, с непривычки, я не вырывался, наоборот, прижался к нему сильнее, его язык, скользя по моим губам, пытался проникнуть в мой рот, и я приоткрыл его, впуская. Я почувствовал вкус кофе и мятной жвачки и улыбнулся прямо в поцелуй. Яр ощутил движение моих губ и отстранился, не отпуская меня, глядя серьезно и встревоженно:
- Тебе нравится Глеб?
- Ох, Яр, - улыбнулся я, - включи же логику! Флорентий – не мой исповедник и даже не друг, так с чего я буду говорить ему правду? К тому же, мне хотелось поддразнить его.
Ярослав быстро захлопал своими густыми черными ресницами и сглотнул:
- Так ты соврал?
- Пошутил, - уточнил я, - или, скорее, подшутил.
- Но я только несколько часов назад спрашивал, нравлюсь ли тебе, и ты промолчал.
- Ты мне, конечно же, нравился, но не мог я такое сказать.
- Почему? – возмутился Яр.
- Ну как «почему»? – я положил голову ему на плечо и водил носом по шее.
Шея пахла замечательно: чистотой, свежестью и чуть-чуть парфюмом, а может, это был гель для душа. Ярослав шумно вздохнул и поежился:
- Щекотно.
Я согласно угукнул и подул на шею, Яр засмеялся и отстранил меня, держа за руку:
- Нам нужно поговорить, но вообще-то я шел за тобой, чтобы позвать на ужин.
- Я не хочу есть.
- Попьешь чаю с тортом, ребята ждут.
- Надо Рена тоже взять.
- Я за ним пришлю Глеба, - улыбнулся Ярослав.
Мы вышли из дома, держась за руки, и я спросил:
- А рабочие?
- Рабочие уехали, не волнуйся, - хмыкнул Яр, но тут же серьезно посмотрел на меня: - Никита, ты встречался раньше с парнем?
- Что?! Нет! Да я даже с девчонкой не встречался! – возмущенно воскликнул я и тут же осекся, заметив самодовольное выражение лица Ярослава.
- Значит, я буду первым во всех смыслах, - удовлетворенно заметил он.
- Я б так не радовался на твоем месте, - осадил я его, - я все еще могу выбрать Глеба.
Ярослав остановился и прижал меня к себе одной рукой, другой снимая очки, он убрал их к себе в карман и погладил пальцами меня по щеке, нежно-нежно.
- Не шути так, - тихо попросил он.
- А я и не шучу, - так же тихо ответил я, от его обеспокоенности внутри меня разлилось приятное тепло.