В Пергаме префект города устроил нам у городских ворот пышную встречу. Екиволий настаивал на том, чтобы нас поселили во дворце греческих царей, который был отдан в мое распоряжение, но префект дал понять, что в таком случае мне придется оплачивать все расходы по содержанию дворца. У ворот Пергама нас поджидал Оривасий. Он сделал вид, будто не знаком со мной, но тем не менее ему, как бывшему придворному, лестно оказать гостеприимство двоюродному брату императора, и Екиволий решил, что нам действительно будет удобнее принять приглашение Оривасия. В те времена Оривасий был намного богаче меня и часто выручал деньгами. Мы с ним были как братья.
С большим удовольствием Оривасий показывал нам свой родной город. Он знал, что я интересуюсь старинными храмами (хотя в те дни я еще не осознавал себя эллином), и несколько дней подряд мы бродили среди заброшенных храмов на Акрополе и на противоположном берегу реки Селина, которая течет через город. Уже тогда меня поразил унылый вид некогда священных зданий, которые теперь населяли только пауки и скорпионы. Один храм Асклепия еще поддерживался в пристойном виде, и то лишь потому, что Асклепион - центр интеллектуальной жизни города. Это целый комплекс зданий, обособленная территория, включающая в себя театр, библиотеку, гимнасий, портики, парк и, разумеется, сам круглый храм бога врачевания. Большинство этих зданий построено два столетия тому назад, в эпоху, когда архитектура достигла наивысшего расцвета.
В многочисленных проулках и внутренних двориках здесь всегда толпятся ученики. Учителя беседуют с ними, сидя в портиках, и у каждого есть свои последователи. К сожалению, когда мы подошли к портику, где обычно сидел Эдесий, его там не оказалось; нам объяснили, что он болен.
Что поделаешь? Как-никак ему уже за семьдесят, - сказал нам неряшливо одетый юноша, в котором легко можно было узнать неокиника. - Послушайте, а почему бы вам вместо этого не сходить на лекцию Прусия? Это просто высший класс, и вообще, Прусий - это же восходящая звезда философии! Сейчас я вас к нему отведу. - Но Оривасий с завидной твердостью вырвал нас из его объятий. Добродушно выругавшись, поклонник Прусия отстал, и мы повернули назад, на агору.
Это способ существования многих учеников, - объяснил мне его назойливость Оривасий. - Они вербуют новичков для своего учителя, а тот за это платит им с головы. - Обогнув старый театр, мы свернули в узкий переулок, и Оривасий указал нам на небольшой дом:
- Здесь живет Эдесий.
Я послал одного из моих телохранителей узнать, не примет ли меня хозяин дома. Нам пришлось долго ждать, прежде чем дверь отворилась и на пороге появилась толстая старуха с роскошной седой бородой и колючими усами. Она твердо заявила:
- К нему нельзя.
- А когда он сможет нас принять?
- Может, и никогда, - ответила она и захлопнула дверь.
- Это его жена, - рассмеялся Оривасий. - Как видите, очаровательная внешность не всегда свидетельствует о кротком нраве.
- Но я обязательно должен его увидеть.
- Ничего, мы это как-нибудь устроим. А пока я припас для тебя на вечер кое-что интересное.
Этим "кое-чем интересным" оказалась женщина-философ Сосипатра. Ей было тогда уже за сорок, но выглядела она значительно моложе - высокого роста, несколько полновата, но все еще свежа и прекрасна.
Как только мы переступили порог дома Сосипатры, она вышла нам навстречу и сразу же направилась ко мне со словами приветствия, хотя никто ей меня не представил.
- Добро пожаловать, благороднейший Юлиан, и ты, Екиволий. Оривасий, твой отец передает тебе привет.
Оривасий растерялся, и немудрено: ведь его отца уже три месяца как не было в живых! Однако Сосипатра говорила вполне серьезно.
- Я только что с ним беседовала. Он в полном здравии и находится в третьей дуге Гелиоса, под углом в сто восемьдесят градусов к свету. Он советует тебе продать усадьбу в Галатии - не ту, где кедровая роща, а другую, с каменным домом. Входи же, благороднейший принцепс. Сегодня ты хотел встретиться с Эдесием, но его жена не пустила тебя. Тем не менее через несколько дней мой старый друг тебя примет. Сейчас он нездоров, но скоро поправится. Святой человек! Ему еще отпущено четыре года жизни.
Слова Сосипатры потрясли меня до глубины души. Она крепко взяла меня за руку и повела в обеденный зал, стены которого были расписаны изображениями таинств Деметры. Для нас там были приготовлены ложа, а для Сосипатры кресло. Рабы помогли нам разуться, омыли ноги, и мы возлегли за стол.
- Вам известна прекрасная история об Эдесии и его отце? Нет? Она очень поучительна. Отец Эдесия был торговцем и хотел, чтобы сын пошел по его стопам, но сначала он отправил его учиться в Афины. Вернувшись, Эдесий заявил отцу, что не сможет заниматься торговлей, так как он предпочитает быть философом. В ярости отец выгнал Эдесия из дома с криком: "Ну, и какой тебе прок теперь от твоей философии?", на что тот ответил: "Она научила меня чтить отца, даже если он выгоняет меня из дому". С той минуты Эдесий с отцом стали добрыми друзьями.
Голос Сосипатры был так мелодичен, что даже Екиволий, который поначалу был против нашей встречи с ней, попал под ее чары. Рассказанная ею история тронула всех до слез. Сосипатра была настоящим кладезем мудрости, и нам выпало счастье к нему припасть.
Приск: Ты когда-нибудь встречался с этим монстром? Я как-то прожил у нее в доме целую неделю, и все это время она не умолкала ни на минуту. Даже Эдесий, который к ней благоволил (не иначе, он когда-то был ее любовником), считал ее невеждой, хотя открыто этого никогда не высказывал. Он-то, кстати, был прекрасным человеком: в конце концов, он мой учитель, а разве я не самый мудрый человек нашего времени, если не считать Либания?
Либаний: Это что, ирония?
Приск: И все же, хотя Сосипатру вряд ли можно назвать философом, ей нельзя отказать в даре прорицания. Даже я едва не уверовал в ее заклинания и пророчества, тем более что она обладала исключительным талантом лицедейства. Юлиан же поверил ей всецело и, по-моему, его роковое увлечение всей этой чепухой началось с того обеда.
Между прочим, один мой приятель как-то провел с нею ночь. Когда все было кончено, она, лежа на смятых простынях, потребовала, чтобы он воскурил ей фимиам, утверждая, что она, видите ли, богиня Афродита, сошедшая на землю к людям! Мой друг исполнил ее желание, но с той поры больше не делил с нею ложе.
Максим также считал Сосипатру прорицательницей. "Во всяком случае, - говорил он, - время от времени ее посещает дух Афродиты". Можно подумать, что она - постоялый двор! Я в ее обществе всегда скучал, и все же зачастую ее предсказания сбывались. Счастливые совпадения? Кто знает. Но неужели, если боги на самом деле существуют - в чем я лично сомневаюсь, - они точь-в-точь такие же болтуны и зануды, как Сосипатра?
Либаний: Как всегда, Приск впадает в крайность, и все же в том, что касается Сосипатры, я с ним согласен. Она действительно была излишне говорлива, но могу ли я ее за это упрекать, если только что мой старый друг заявил мне прямо в лицо, что своими речами я нагоняю тоску на всю Антиохию?
Юлиан Август
После обеда Сосипатра представила нам своих сыновей. Они были почти моими сверстниками. Двое из них позднее стали торговцами зерном, причем весьма нечистоплотными в делах. Сведения о судьбе третьего, Анатолия, дошли до меня совсем недавно. Несколько лет назад он стал жрецом в александрийском храме Сераписа. Когда по приказу епископа Георгия этот храм был разрушен, Анатолий влез на обломок его колонны и стоит там поныне, глядя на солнце и поворачиваясь вслед за ним. Как завидую я высокой духовности и чистоте его жизни! Но в тот вечер за ужином будущий святой предстал перед нами как вполне заурядный юноша, которого отличало только легкое заикание.
Когда сыновья Сосипатры удалились, она велела принести треножник и фимиам.
Ты желаешь узнать, что советуют тебе боги, по какому пути идти, кого избрать в учителя. - Она одарила меня ослепительной улыбкой.
Возьми меня к себе в ученики, - вырвалось у меня.
К огромному облегчению Екиволия, Сосипатра покачала головой:
- Мое будущее ведомо мне, и принцепсам в нем нет места. Мне хотелось бы иной судьбы, - мягко добавила она, и я тут же разделил участь многих учеников Сосипатры: влюбился в нее по уши.
Сосипатра воскурила на треножнике фимиам и закрыла глаза. Прошептав молитву, она стала тихим голосом молить Великую Богиню откликнуться. Комнату заполнил дым, от которого у меня заболела голова, а очертания предметов стали расплываться. Вдруг Сосипатра громко заговорила, ее голос изменился до неузнаваемости.
- Юлиан! - воскликнула Сосипатра. Я завороженно следил за ней; Сосипатра впала в забытье, из-под ее полуприкрытых век блестели белки - в нее вселился дух. - Мы возлюбили тебя, как ни одного из смертных, - вещала Сосипатра.
Я был в недоумении. "Кто это «мы»?" - пронеслось в голове. Наверное, боги, но за что? Я ведь сомневаюсь в самом их существовании, к тому же я галилеянин. Правда, я начал уже ставить под сомнение божественное происхождение Назарея, а значит, не был ни эллином, ни галилеянином, ни верующим, ни безбожником. Я застрял где-то посредине и ждал знамения. Так это оно?
- Ты отстроишь наши храмы. С тысяч алтарей к нам вознесется дым тысяч жертвоприношений. Твой удел - служение нам, а мы, в знак нашего особого расположения, наделяем тебя властью над всеми смертными.
- Нам не следует это слушать, - пробормотал Екиволий, боязливо поеживаясь. А голос невозмутимо продолжал:
Твой путь опасен, но мы будем оберегать тебя, как делали это с момента твоего появления на свет. В земной жизни тебя ждет великая слава, и ты погибнешь смертью героя от вражеской руки в далекой Фригии; твоя смерть будет легкой, без мучений. И тогда ты пребудешь с нами во веки веков рядом с тем Единым, которое дарует свет и к которому свет возвращается. О Юлиан, избранник наш… Отступник! - прохрипела вдруг Сосипатра; голос ее изменился. - Мерзкий нечестивец! Мы принесем тебе несчастье и ввергнем тебя в отчаяние. Тебя ждет смерть во Фригии, и твоей истерзанной душе не видать света - она будет низвергнута к нам, в кромешную тьму!
Сосипатра издала пронзительный вопль и забилась в кресле; руками она хваталась за горло, будто пытаясь разжать невидимую петлю. Из уст ее вылетали нечленораздельные звуки. Было ясно: духи добра и зла борются в ней. Но вот наконец добрые духи взяли верх, и она вновь успокоилась.
- Эфес, - произнесла она; голос снова стал мягким и ласковым. - В Эфесе тебе откроется путь к свету. Екиволий, в детстве ты зарыл три монеты в саду при доме твоего дяди в Сирмии. Одна из них была времен Септимия Севера. Эти монеты нашел садовник и потратил на свои нужды. Та, что отчеканена в царствование Севера, находится сейчас в одной из пергамских таверн. Оривасий, твой отец снова настаивает на том, чтобы ты продал усадьбу, но надеется, что ты не повторишь прошлогодней ошибки, когда ты сдал заливной луг в аренду соседу-сирийцу, а тот не захотел платить. Юлиан, остерегайся судьбы Галла. Помни… Гилария! - Тут Сосипатра замолчала и очнулась. Она устало пожаловалась на головную боль.
Виденное и слышанное потрясло всех нас, а меня в особенности. Сосипатра фактически предсказала мне императорский сан, а это означало государственную измену, ибо обращаться к оракулам и даже размышлять вслух о том, кто будет преемником императора, запрещено законом, так что тревога Екиволия, без сомнения, была вполне обоснованной.
Своих прорицаний Сосипатра не помнила, и мы пересказали ей, что предрекли ее устами какая-то богиня и злой дух. Она выслушала нас с большим интересом.
- Судя по всему, благороднейшего Юлиана ожидает большое будущее.
- Ну конечно, - заволновался Екиволий. - Он же верноподданный член императорской фамилии…
- Без сомнений! - рассмеялась Сосипатра. - Но больше об этом ни слова. - Потом она нахмурилась: - Не знаю, кто бы мог быть этот злой дух, а вот добрая богиня - это явно Кибела. Она твоя покровительница и мать всего сущего, а раз так - тебе следует ее чтить, такова ее воля.
- И к тому же Юлиану, по-видимому, следует избегать Фригии, - усмехнулся Оривасий.
Но Сосипатра отнеслась к этим словам всерьез.
- Да, Юлиану суждено принять славную смерть во Фригии, на поле брани. - Она повернулась ко мне. - Вот только не понимаю, что имела в виду богиня, когда упомянула твоего брата. А ты что-нибудь понял?
Я утвердительно кивнул, но объяснять не стал: от опасных мыслей у меня кружилась голова.
- Все остальное, по-моему, достаточно ясно, - продолжала Сосипатра. - Тебе суждено восстановить веру в истинных богов.
- А не поздновато ли? - вставил наконец слово Екиволий. - Кроме того, Юлиан ведь христианин, как и вся императорская семья. Как же он будет возрождать старую веру?
- А ты что скажешь? - Сосипатра прожгла меня взором своих больших черных глаз.
- Я беспомощно покачал головой:
- Не знаю. Я жду знамения.
- Возможно, это и было знамение. С тобой говорила сама Кибела!
- Кроме Кибелы там был кто-то еще, - напомнил Екиволий.
- Да, Другой всегда присутствует, - ответила Сосипатра, - но свет проникает повсюду. Как учит Макробий, солнце - это разум вселенной, пронизывающий весь мир и достигающий даже бездонных глубин Тартара.
- А при чем здесь Эфес? - не удержался я. Сосипатра пристально посмотрела на меня и ответила:
- В Эфесе живет Максим. Он ждет тебя с той самой минуты, как ты появился на свет. Екиволий заерзал:
- Не сомневаюсь, Максим был бы очень не прочь стать учителем наследника престола, но беда в том, что руководить образованием Юлиана пока что поручено мне. Меня назначил сам хранитель императорской опочивальни, и я совсем не жажду, чтобы мой ученик общался с этим колдуном, о котором идет такая дурная слава.
- Максим, по нашему мнению, - нечто большее, чем просто "колдун, о котором идет дурная слава", - ледяным тоном заметила Сосипатра. - К нему являются боги, и это истинная правда, но…
- В самом деле являются? - Я был потрясен.
- Трюки с актерами из театра, - пробормотал Оривасий. - Тщательно отрепетированные представления со световыми эффектами…
- Ай-яй-яй, Оривасий, от тебя я такого не ожидала! - улыбнулась Сосипатра. - Что бы на это сказал твой отец?
- Почем мне знать? С тех пор как он умер, ты с ним видишься чаще, чем я.
Сосипатра сделала вид, что не расслышала, и снова обратилась ко мне:
- Максим не обманщик, не то бы я давно его разоблачила. Конечно, некоторые сомневаются в его могуществе - так и должно быть, не следует ничего принимать на веру. И все же когда он беседует с богами…
- Он с ними беседует, а они-то ему отвечают? Вот в чем вопрос, - вставил Екиволий.
- В этом нет никаких сомнений. Как-то при мне в Эфесе несколько безбожников спросили Максима о том же, что и ты.
- Не верить Максиму еще не значит быть безбожником, - все больше раздражался Екиволий.
Сосипатра будто и не слышала:
- Максим пригласил нас ночью в храм Гекаты. Этот огромный храм уже много лет как заброшен. Если не считать бронзовой статуи богини, он совершенно пуст, так что у Максима не было никакой возможности… подготовить свое чудо заранее. - Она строго поглядела на Оривасия. - Когда все мы прибыли, Максим обратился к статуе и сказал: "Великая богиня, дай этим неверующим знамение твоей силы!" Минуту все было тихо, и вдруг бронзовые факелы в руках у статуи запылали.
- Петролеум, - бросил Оривасий.
- Я должен съездить в Эфес, - сказал я.
- Но это еще не все. Статуя улыбнулась нам, представляете, на бронзовом лице появилась улыбка! А затем Геката рассмеялась - в жизни не слыхала ничего подобного. Мы в ужасе бежали из храма, а вслед нам неслись громовые раскаты хохота - казалось, над нами смеется само небо.