Вот так и жили своим маленьким мирком дед и бабушка, их безумная дочь и Лёнька. И скажи мальчику кто-нибудь, что это неправильно, он бы очень удивился – ведь бабушка с дедом его очень любят. И мама любит, просто не может этого сказать. И друзей у него много. И река с лесом. И толстолапые котята, которых с непохвальной регулярностью умудрялась рожать трёхцветная кошка Биссектриса. Котят дед с бабушкой не топили принципиально, всякий раз умудряясь пристроить в хорошие руки. Брали их охотно, ибо непутёвая мамаша во всём остальном была идеальна – была красивой и ласковой, прекрасно ловила крыс и мышей, не гадила в доме и была не по-кошачьи умна. Столь же высоким интеллектом отличалось всё её потомство, несмотря на то, кто из соседских котов был папашей. А ещё была старая конюшня с одной-единственной лошадью Ласточкой, пёс по кличке Батон – жуткая помесь кавказца и ньюфаундленда, с кучей разных, более незначительных кровей, была библиотека с её книжными сокровищами… Много чего было. Так что Лёнька искренне почитал себя счастливым. Но и его посетило горе. Главным горем его детства стала внезапная смерть Липы, которую не предвещало ничто. Просто легла вечером спать, а утром не проснулась. А за день до этого Липа потихоньку от бабки и деда сунула сыну странный кулон, похожий на косо срезанный кругляшок какого-то непонятного металла на витом кожаном шнурке и с дырочкой посередине, и жестом велела спрятать.
Лёнька неподдельно горевал по матери, но в себе не замкнулся и постепенно как-то отошёл и понял, что с этой потерей можно было жить. Он ещё был слишком мал, чтобы знать всю историю Липы, но кулон спрятал и постоянно навещал могилу матери, принося на неё живые цветы. А потом, чтобы как-то перебороть горе, снова взялся за учёбу.
Так и пошло – сначала начальная, а затем и основная школа были окончены на круглые пятёрки, отличником, победителем олимпиад по разным предметам и кучи грамот за активное участие в школьной жизни и спортивные соревнования. Встал вопрос: что делать дальше? Дедушка и бабушка прекрасно помнили печальную судьбу Липы и не хотели отпускать внука от себя. Но учиться в деревне ему было нечему, а такие способности не должны были пропадать… И тут подвернулся случай. Деревня Малые Сцуки стала почему-то модной у городских состоятельных дачников, они стали скупать дома у прежних хозяев, обещая старикам и тем, кто помоложе, квартиры в райцентре. И, что характерно, не обманывали.
Поэтому, когда в калитку Чагиных завернула бойкая дама в очках с плоским кожаным портфелем, обзывавшая сама себя словом «риэлтор», и предложила купить их дом вместе с участком, обещая за это двухкомнатную квартиру в райцентре, дед и бабушка посовещались и согласились. Очкастая риэлторша не обманула – и через месяц Чагины вселились в новенькую двушку в райцентре. Так всё и устроилось наилучшим образом.
Потом-то выяснилась причина аттракциона неслыханной щедрости – аккурат через Малые Сцуки должна была пройти трасса федерального назначения, и участки взлетели в цене просто неслыханно. Новые владельцы - подставные, действовавшие от имени той самой очкастой дамы – получили нехилый навар, но бабушка, узнав об этом от деда, только махнула рукой:
- Брось, Миша, всех денег с собой в могилу не утащишь. А нас всё-таки не обидели – и на квартиру денег хватило, и на мебель дешёвенькую, и на компьютер Лёньке. Там люди большие, не нам с ними бодаться…
Дед вздохнул, сознавая справедливость бабушкиных слов и сознавая, что мало что понимает во внезапно наступившей новой жизни, и на этом успокоился.
Лёнечка поступил по конкурсу на бесплатное место в лучшую городскую школу. Школа была частной, и учились в ней, в основном, дети людей состоятельных. Бабушка и дедушка очень боялись, что его будут обижать, однако у мальчика сложились неплохие отношения с одноклассниками. Лёнечка научился регулировать градус своего обаяния и мог добиться хорошего отношения от кого угодно. Так что заносчивые отпрыски местной элиты спокойно и даже по-дружески общались с деревенским парнишкой и даже пытались ему покровительствовать. От покровительства Лёнька умело ускользал – он уже успел понять, что в этой жизни никому не стоит быть обязанным, но хорошие отношения умудрялся сохранять со всеми.
К тому же к семнадцати годам он вытянулся и ещё больше похорошел. Глаза, казалось, стали ярче, двигался он с какой-то кошачьей грацией, нарастил мышцы благодаря регулярным занятиям в спортзале и плаванию, умел поддержать разговор на любую тему и сойти за своего в самой взыскательной компании. Учился Лёнька по-прежнему блестяще, учителя прочили ему высокие баллы по ЕГЭ и беспрепятственное поступление в университет одной из двух столиц. Казалось, Лёню Чагина ждёт прекрасное будущее, а его стариков – спокойная старость.
Но в один, чёрный для стариков, вечер Лёнька не вернулся домой с подготовительных курсов…
========== Глава 1. Злая сказка начинается ==========
Внимание, пока не бечено!
Во всём был виноват преподаватель математики по прозвищу Игрек. Точнее, звали его Игорь Николаевич, в школе он работал третий год, сразу после того, как окончил педагогический университет в Питере и, несмотря на малый педагогический опыт, был подлинным фанатом своего дела и даже не обращал внимания на заинтересованные взгляды старшеклассниц, ибо был очень даже не урод… Именно он вёл занятия на подготовительных курсах, которые посещал Лёнька. Обычно у Лёни Чагина не было проблем с усвоением материала, но в этот день что-то пошло не так, и зловредный препод не отпустил его, пока не добился результата. Лёнька глянул на часы… и схватился за голову. Он давно уже должен быть дома, если он задерживался и не предупреждал об этом, старики начинали волноваться. Лёнька бы позвонил, и предупредил, да вот беда – накануне он поставил мобильник на зарядку, а собираясь на учёбу – благополучно забыл.
Так что он торопливо накинул куртку и помчался домой, надеясь, что успеет на маршрутку. Однако закон подлости проявил себя во всей красе – маршрутка благополучно ушла за минуту до того, как Лёнька добежал до остановки, а следующая ожидалась не ранее, чем через полчаса. Ждать полчаса Лёнька не собирался и побежал домой пешком. Он знал короткую дорогу через парк, хотя после наступления ночи там обычно никто не появлялся. Однако выхода не было, волновать близких Лёнька не хотел и, несмотря на то, что уже почти стемнело, решительно углубился в тёмную парковую аллею. По тому же, безотказно действующему закону подлости, большинство фонарей в парке не горело. Но Лёнька парк знал хорошо и решил, что просто быстро пробежит по центральной аллее, повернув в нужном месте направо. Там была вытоптанная тропинка, ведущая к парковой ограде, в которой неведомые умельцы согнули два прута таким образом, что кто-нибудь не слишком толстый вполне мог протиснуться. А протиснувшись, можно было оказаться на другой тропинке, которая вела прямиком к Лёнькиному дому.
Ленька быстрым шагом шёл по парковой аллее, высматривая заветную тропинку. Парк был совершенно пуст, и постепенно где-то внутри у Лёньки стало возникать странное гнетущее чувство, требующее повернуть назад, на безопасную освещённую улицу и дождаться пропахшей разнообразной смесью ароматов предыдущих пассажиров маршрутки . Однако Лёнька это чувство придушил на корню : не маленький, да и в парке пусто – чего бояться-то? Но всё равно было неуютно, и он ускорил шаг.
Некоторое время спустя он, наконец, разглядел заветную тропинку и вздохнул с облегчением. Но именно в этот момент откуда-то из-за ближайшего дерева выступил на тропинку высокий стройный парень. Парень, как парень, он не выглядел опасным – светловолосый, голубоглазый, в джинсах и рубашке с коротким рукавом. Парень улыбнулся ласково и сказал:
- Ну, здравствуй. Вот я тебя и дождался. Такой случай раз в несколько лет бывает.
Лёнька встал, как вкопанный, его неожиданно прошиб холодный пот. Зима на дворе, даже в куртке холодновато, а этот псих стоит в одной рубашке и улыбается. Откуда он здесь вообще взялся? Да и улыбка парня не внушала доверия. Лёньке она показалась оскалом голодной акулы, нежданно-негаданно разглядевшей вкусного аквалангиста.
С психами не спорят и не вступают в задушевные беседы, если этого можно избежать, посему Лёнька развернулся и помчался обратно – туда, к безопасному свету уличных фонарей и пропахшей дешёвыми сигаретами водителя-дагестанца маршрутке.
Однако далеко он не убежал. Псих неожиданно возник прямо перед опешившим парнем, выставил обе руки вперёд и коротко приказал:
- Стоять!
Стоять Лёнька как раз и не собирался, он хотел обогнуть психа и бежать дальше, а всякими непонятными штучками заморачиваться дома – в тепле и безопасности, но ноги в один миг стали тяжёлыми, как бетонные глыбы. Он рыпнулся раз, другой, даже сумел сделать шаг вперёд, но на большее сил уже не было, и парень неподвижно замер, с удивлением глядя на своего пленителя.
Светловолосый же обошёл неспособного двинуться парнишку по кругу, чуть опустив голову и разглядывая его с нехорошим прищуром – словно мясо на рынке, а затем изрёк:
- Что ж, это лучше, чем я ожидал. К тому же, другого варианта под рукой нет. Я забираю тебя.
- Что? – возмутился Лёнька. – Куда? Ты кто такой, вообще? И вообще – я никуда с тобой не пойду!
- Молчи, Осквернённый! Ты раб, грязь под ногами! Ты принадлежишь мне! И замолчи – я не желаю слушать тех глупостей, которые извергает твой грязный язык! Ты нам нужен – и ты пойдёшь со мной! – голос незнакомца стал чуть более эмоциональным, в нём добавилось угрозы, он словно давил, вынуждая подчиниться. Это вызывало в юноше глухой, отчаянный протест, и он не мог не возмутиться.
- Ну уж… - начал Лёнька, готовясь высказать этому придурку всё, что думает о таких, как он ненормальных психах, но тот щёлкнул пальцами, и горло Лёньки сдавило – словно замкнулся на нём невидимый ошейник.
- Я же сказал – заткнись! – прошипел незнакомец. – Иначе, будет ещё больнее!
Лёнька всё же попробовал возмутиться ещё раз и даже открыл было рот, но тут его скрутило такой болью, что предыдущая показалась парнишке лёгкой щекоткой. Он замолчал, лихорадочно соображая, что делать. В мгновение ока вспомнилась ему и мать, и странные намёки-недомолвки деревенских бабулек… Но картинка не складывалась.
Между тем, светловолосый незнакомец коротко приказал:
- Иди туда! Нам пора, действие амулета ослабевает!
И тело Лёньки, не слушаясь его самого, покорно развернулось и пошло в заданном направлении - прямо в заросли облетевшего шиповника, кое-где покрытого ещё красными мёрзлыми ягодами. Внутри парня что-то вопило о том, что делать этого нельзя, нельзя, ни в коем случае, иначе - беда, но все усилия привели только к тому, что шаги его слегка замедлились. Но и этим злобный незнакомец был недоволен:
- Ты смеешь ещё сопротивляться, Осквернённый! Поторопись, иначе я оторву тебе голову, а потом приставлю назад и ты станешь безмозглой куклой, выполняющей любой приказ!
И что-то в его тоне заставило Лёньку поверить в то, что он говорит чистую правду. Да и сил сопротивляться больше не было. Он медленно побрёл прямо в заросли шиповника, ожидая, что сейчас острые шипы оцарапают кожу. Но неожиданно стена кустарника расступилась перед ним, и оба – и Лёнька, и незнакомец оказались на какой-то странной, идеально круглой полянке. На ней совсем не было снега – только жёлтая прошлогодняя трава, неестественно хрустящая под ногами, как пергаментная бумага. В центре поляны находился кусок странно покорёженного синеватого металла, напоминавший абстрактную скульптуру. Именно к нему подтолкнул Лёньку незнакомец:
- Встань там, Осквернённый!
Лёнька пошатнулся, сделал несколько шагов вперёд и замер. А незнакомец, встав рядом с ним, достал что-то из кармана и приложил к непонятной скульптуре. В ответ она загудела, завибрировала, окуталась голубым туманом, который заполнил всё пространство вокруг. Лёнька инстинктивно задержал дыхание, но холодный голубой туман, казалось проникал под кожу, в нос, в лёгкие… И скоро в мире не осталось ничего кроме холодного голубого сияния.
***
Лёнька проснулся и, не открывая глаз, подумал: «Приснится ж такое… Меньше надо фантастики и фэнтэзи разных глотать - вот и не будет всякая ерунда мерещиться…»
Но он никак не мог себя заставить открыть глаза, мысленно убеждая себя, что он дома, конечно же дома, с ним не могло случиться ничего плохого, он просто перенервничал вчера, когда бежал через безлюдный парк – вот и приснилась ерунда. А сейчас пора уже вставать в школу, их класс сегодня дежурный, и вообще – бабушка уже приготовила завтрак, и дед успел проснуться, и если он, Лёнька, сейчас не встанет – непременно заглянет в комнату и пробасит хорошо поставленным голосом, в котором сквозит нарочитая строгость и глубокая любовь к внуку:
- Леонид! Опаздывать изволите! Ох уж эта молодёжь, у всех ветер в голове!
И всё разрешится, жизнь станет такой же ясной и простой, как прежде.
Но глаза открыть было почему-то страшно. Наверное, потому, что Лёнька осознал, что лежит на чём-то плотном, и одеяла на нём нет, и подушки нет под головой, и не доносится привычных утренних звуков и запахов – бормотания радио «Маяк», скрипа кухонной двери, тяжёлых шагов деда, запахов овсяной каши, омлета и свежезаваренного чая… Ничего не было. Вокруг царила тишина. Практически ничем не нарушаемая. А глаза всё не хотели открываться… Впору было бить себя по щекам и охать: «Соберись, тряпка!»
Но Лёнька, почитавший во всём умеренность, счёл это перебором и усилием воли заставил себя открыть глаза. Серый серебристый потолок, с проступавшими балками, похожими на рёбра огромного кита, был ничуть не похож на оклеенный голубыми обоями с облаками и парящими в них чайками потолок его спальни. Похоже, это всё-таки был не сон.
Лёнька рывком сел и стал щипать себя за руку, надеясь проснуться. А когда боль отрезвила его, ещё раз огляделся и истерически расхохотался. В общем, было отчего, хотя ничего особо страшного вокруг вроде бы не наблюдалось.
Серебристый потолок переходил в серебристые же стены, украшенные странной росписью, напоминавшей одновременно арабскую вязь и скандинавские руны. Роспись была чёрного, красного и золотистого цвета. «Прямо Хохлома…» - пришло в голову Лёньке, хотя на Хохлому, это, конечно не походило нисколечки. Кроме того, было в этой росписи что-то странное, что-то тревожащее… Но что – Лёнька пока понять не мог. Во всём остальном комната являла собой образец стиля под названием «минимализм» - об этом стиле рассказывала в гимназии на уроках искусства строгая Маргарита Михайловна – серое прямоугольное ложе, обтянутое фиолетовой кожей, на котором и лежал парнишка, два обтянутых такой же кожей куба – видимо, сиденья, откидной столик у стены… и всё.
Лёнька сглотнул. Куда он попал? Неужели это совсем? Навсегда? И этот странный парень – он кто? Маньяк? Опять вспомнилась мать. Лёнька знал, что с ней произошла в юности какая-то ужасная история, что-то вроде похищения, а потом появился на свет он. И то, узнал он это из посторонних разговоров, не предназначенных для его ушей, дед и бабушка о причинах душевной болезни матери молчали вмёртвую, на вопросы отделывались отговорками, а дед однажды обмолвился, что снаряд дважды не попадает в одну воронку, прижал к себе внука и улыбнулся, но улыбка вышла какая-то болезненная, кривая.
Неужели, снаряд всё-таки попал, и его, Лёньку, настигло что-то или кто-то из прошлого матери? Думать об этом не хотелось, страх накатывал волнами, Лёнька отчаянно боролся с собой, не давая страху овладеть им. Он был очень умным мальчиком и многое понимал прекрасно, но… Во всей его предыдущей жизни не было ничего, что могло бы подготовить к подобной ситуации. Любимый внук, лучший ученик в школе, просто хороший мальчик. Даже с одноклассниками серьёзных ссор не было, они не то, чтобы сторонились его, но словно внутренне понимали, что Лёнька – птица не их полёта. Возможно, его начали бы дразнить и бить, но к блаженненькой Липе в деревне относились хорошо, и к её сыну – тоже. К тому же, Лёнька не задирал нос и не строил из себя «ботана» - списать давал всем желающим, при случае мог и напроказить немного – он чётко видел края и проказы никогда не доходили до чего-то серьёзного. Плюс природное обаяние, которым парнишка рано научился пользоваться на полную катушку. В общем, кулаки применять приходилось, но очень редко, к тому же Лёнька считал, что любой конфликт можно разрешить словесно, если ты, конечно, не полный болван, а твой оппонент - не упёртый псих с манией величия. Но сейчас, похоже, был не тот случай, и как быть дальше было совершенно непонятно.