Антитеррор 2020 - Коротич Мила 17 стр.


Третий сержант Ковальский и раньше так думал, а теперь убеждался с каждой минутой все больше и больше. Собственно, гауптвахты как таковой на грузопассажирском «Фридрихе Дюрренматте» вообще не было предусмотрено, и в качестве нее использовался пустой хозяйственный отсек площадью примерно два метра на два. В углу этого отсека и сидел сейчас третий сержант, предаваясь печали и безделью.

Перед ним стоял пластиковый пузырь с водой, рядом с ним лежал пульт вызова — на случай, если Ковальскому понадобится в туалет. Правда, этим развлечением просили особенно не злоупотреблять, потому что дежурному только и было забот, что водить арестованного по нужде.

Ничего страшного третий сержант не сделал. Проник на пассажирскую палубу, напился в баре, подрался с какими-то напомаженными хлыщами, с виду педиками. Разумеется, ни первого, ни второго, ни третьего ему делать не разрешалось, и капитан Линн со вздохом вынес решение: трое суток гауптвахты, по суткам за каждое правонарушение, плюс затем ежедневные наряды до самого прибытия на Ганимед. Излишнее, видите ли, проявление агрессии. За такое могли припаять и посильнее, так что Ковальскому негоже было сетовать, но он не мог удержаться.

Особенно обидной штукой выглядели наряды, потому что служба у Ковальского была непыльная — стрелок кормовой надстройки. Третий сержант любил это, наверное, самое уединенное место на корабле. Кормовая надстройка возвышалась над почти километровой тушей «Фридриха Дюрренматта», и Ковальский мог видеть сверху практически весь корабль, удобно устроившись в кресле за турелью лазерных пушек. Это настраивало на лирический лад — сияющий космолет, звезды и туманности в бескрайней черноте… А наряды предполагали собой тяжкий и неблагодарный труд на камбузе или на ассенизационно-регенерационных установках.

Третий сержант даже не задумывался о том, кто сменил его на время наказания в стрелковой капсуле. Вполне вероятно, что она вообще пустовала — межпланетные рейсы сроду не подвергались нападениям, потому схема боевых дежурств частенько перекраивалась капитанами кораблей на свое усмотрение, а уж временная потеря какого-то стрелка жалкой лазерной установки и подавно не играла роли.

Два дня Ковальский спал. На жестком металлическом полу отсека это было весьма неудобно, но третий сержант пристроил себе под голову пузырь с водой и выспался. Кормили три раза в день, но прегадко — консервами из аварийного НЗ, который все равно собирались списывать по прибытии на Ганимед. «Кстати, — подумал Ковальский, глядя на часы, — что-то они запаздывают с завтраком».

И нажал на кнопку пульта.

Спустя четверть часа никто так и не пришел. Ковальский тревожно заметался по своему узилищу, стуча кулаками в гулкие стенки. Потом устал, попил водички. Прошла еще четверть часа, еще полчаса… Третий сержант несколько раз нажимал на кнопку, а потом плюнул и сел на нее, чтобы сигнал шел постоянно.

Черта с два — никто не появился.

— Слушайте! — закричал Ковальский, надеясь, что отсек оборудован микрофоном. — Вы что там, совсем охренели?! Тут, между прочим, живой человек сидит!

— А чего ты сидишь-то здесь, живой человек? — послышался незнакомый голос.

Третий сержант резко обернулся и увидел, что дверь гауптвахты открыта, а в проеме стоит бородатый человек со штурмовой винтовкой наперевес и приветливо смотрит на Ковальского.

— Ты еще что за хрен? — довольно грубо спросил третий сержант. — И что ты делаешь на корабле с оружием?

— Меня зовут Штирнер. Макс Штирнер, — ответил бородач. — Ас оружием я потому, что мы захватили ваш корабль.

2

Штирнер оказался, в общем-то, сносным малым. Пока он вел третьего сержанта на пассажирскую палубу, то вкратце объяснил, что представляет анархо-террористическую группировку «Черный крест», которая и захватила «Фридриха Дюрренматта». Судя по всему, Штирнер плохо разбирался в космических и военных вопросах, но Ковальский понял, что к лайнеру анархисты подцепились на небольшом кораблике, подав ложный сигнал SOS.

— Эти обалдуи даже не успели среагировать, они-то поперлись к нам навстречу с аптечками и носилками, — веселился Штирнер, шагая позади третьего сержанта по коридору и подталкивая его в спину стволом винтовки. — Нескольких мы пристрелили — иначе нельзя, не будет должного эффекта. Остальных согнали в банкетный зал, никто даже не сопротивлялся, только полицейские. Пришлось и этих прикончить. А ты вроде военный, судя по форме?

— Стрелок-сержант, — не стал оспаривать очевидное Ковальский.

— А почему не на месте? Мы ваших вызвали туда же, в банкетный — наставили на капитана пистолет, он и дал приказ. Парни еще удивлялись — мол, чего это нас на пассажирскую палубу кличут.

Штирнер захихикал.

— Я под замком сидел.

— Что натворил?

— Нажрался, подрался с пассажирами.

— С чего это? — поинтересовался Штирнер, и третий сержант снова ответил чистую правду:

— Бог его ведает. А чего они?

— Из тебя выйдет толк, парень, — убежденно произнес Штирнер. — Видишь, внятный повод набить лицо буржуям нашел без труда.

Ковальский хмыкнул, но ничего не сказал.

Штирнер привел его в банкетный зал. Туда в самом деле согнали всех обитателей «Дюрренматта» — от капитана Линна до последнего пассажира из эконом-класса. Они сидели, кто за столиками, кто прямо на полу, и выглядели крайне озадаченными. Третий сержант прекрасно их понимал — о захвате террористами межпланетного рейсового лайнера никто и слыхом не слыхивал. Стрелки вроде Ковальского полагались на подобных кораблях по инструкциям черт знает какого года, и расстреливать им приходилось в крайнем случае космический мусор или астероиды, да и теми в основном занимались роботы. Что касаемо полиции, то эти ребята занимались внутренними проблемами — утихомиривали драки между пассажирами, склоки среди команды, растаскивали по каютам пьяниц из баров и ресторанов, а также жрали пончики в кафетерии. Оружие полицейским полагалось, но хранилось в сейфе, в оружейной комнате; для повседневных забот вполне хватало шокеров.

Поэтому захват «Фридриха Дюрренматта» и произошел молниеносно. Капитан Линн не мог отказать терпящему бедствие кораблю — раз. Он никак не ожидал, что вместо благодарных спасенных на нем окажутся вооруженные террористы — два. Никто не давал капитану инструкций, что же делать в случае, если на лайнер нападут террористы, потому что такую возможность вообще никто никогда не рассматривал в Единой Компании Межпланетных Перевозок — три. Можно было назвать еще четыре, пять, шесть…

Штирнер пихнул третьего сержанта к стоявшим кучкой военным. На «Дюрренматте» таковых насчитывалось двенадцать — стрелки, техники и помощник Линна по обороне лейтенант Сметерс. Теоретически на любом лайнере такого класса находился еще офицер службы безопасности, который тоже относился к военным, но кто из экипажа им является, не знал даже капитан. А Ковальский был уверен лишь в одном — что это не он сам.

— Что за фигня?! — вполголоса спросил техник кормовой надстройки Андерсон. — Это какое-то шоу?

— Непохоже, — покачал головой третий сержант. — Этот бородатый сказал, что они нескольких убили. Кстати, кого?

— Откуда мне знать. Я вообще спал, когда меня растолкали и выволокли из каюты. Да знаю я эти штучки: заранее предупредили, кому надо притвориться мертвым… А вместо крови есть такие специальные мешочки с краской, которые взрываются.

Андерсон хотел добавить что-то еще в пользу своей версии насчет шоу, но один из террористов разубедил его самым простым способом — врезал по зубам прикладом. Техник с воплем схватился за лицо и, пуская сквозь пальцы кровавые слюни, прошамкал:

— Да это вше по правде!

Третий сержант мудро промолчал.

Несколько террористов тем временем вскарабкались на рояль. Низенький толстяк в черном берете набекрень громко провозгласил:

— Слушайте, пассажиры помпезного корабля! Я — команданте Фридман! А сейчас с вами будет говорить Ландстрейчер, руководитель группировки «Черный крест»!

Ландстрейчер оказалась сухопарой женщиной неопределенного возраста с некрасивым лошадиным лицом. «Неудивительно, — подумал Ковальский, — что ее понесло по кривой дорожке; еще бы, с такой-то рожей!»

— Все, что я скажу, я скажу только один раз, — объявила Ландстрейчер хорошо поставленным голосом профессионального оратора. — Мы захватили корабль, и с этого момента он полностью принадлежит нам. Все претензии на него Единой Компании Межпланетных Перевозок и прочих эксплуататорских структур объявляются ничтожными. В случае изъявления протеста со стороны членов экипажа и пассажиров мы будем принимать крайние меры. Если кто-то не согласен, прошу — перед смертью он имеет право на последнее слово.

Черта с два кто-нибудь чего-нибудь сказал, ясное дело.

— Отрадно, — заключила Ландстрейчер, свысока оглядев притихший зал. — Вас поместят в отделении эконом-класса — это будет тесно, но так удобнее вас контролировать. Для богатеньких это окажется полезным знакомством с жизнью простейших, а для простейших, которые смиренно привыкли нести свое ярмо, и вовсе будет обычным делом. Еду и питье мы обеспечим. Теперь, если у кого-то имеются вопросы по существу, я на них отвечу. Наказания за это не последует.

— У меня вопрос, — поднял руку капитан Линн. Старик в белоснежном кителе с золотыми нашивками смотрелся куда солиднее лошадиной террористки, разве что портил дело разбитый нос.

— Да, капитан.

— Насколько я знаю, террористы обычно предъявляют требования. Что хотите потребовать вы?

— Разумный вопрос, — согласилась Ландстрейчер. — Мы ничего не станем требовать.

— То есть?! — не понял капитан. — Вы захватили грузопассажирский лайнер и ничего не станете требовать взамен?

— Капитан, вы давно на внутренних линиях? — поинтересовалась террористка.

— Сорок три года, без малого, — сказал Линн. — Какое это имеет отношение к…

— И сколько раз за это время совершались захваты космических кораблей? — перебила его Ландстрейчер.

— Я о таком не слыхал, — развел руками капитан и оглянулся вокруг, словно призывая присутствующих в свидетели.

— Так зачем же нам еще чего-то требовать?! — победно воскликнула Ландстрейчер. — Сам факт уже делает нас героями! Но не волнуйтесь, мы будем играть по правилам, которые были написаны за сотни лет истории нашими соратниками. Мы выдвинем требования.

— Вы же сказали, что ничего не собираетесь требовать, — осторожно уточнил капитан.

— Вот именно! Мы потребуем выполнить наши условия, не выдвигая их. И будем каждый день казнить несколько человек, когда власти не смогут наши условия выполнить, ибо нельзя выполнить условия, которые не выдвинуты. Представьте, как заболят головы у этих толстозадых чиновников из правительства! Они будут бросаться во все стороны, выпускать на свободу преступников, снижать налоги, провозглашать гражданские свободы, надеясь, что рано или поздно попадут в точку. Потому что требования террористов принято исполнять, а ЕКМП попросту разорится, если на ее кораблях никто никуда не полетит из страха оказаться в плену.

— Они пришлют сюда крейсер, — неуверенно сказал капитан.

— На здоровье. И собьют собственный лайнер? Они не сделают этого хотя бы из жадности. Штурмом нас не взять, да и кто бы этим занялся? Земля не воевала в космосе никогда и ни с кем. Генералы размякли и обабились, спецназовцы в основном играют в нарды между несложными физическими упражнениями. Огромный корабль, на котором есть военные и полиция, мы захватили легче, чем отняли бы карамельку у ребенка. Поэтому я с удовольствием буду наблюдать, как корчится правительство, пытаясь сохранить и лицо, и деньги, и заложников.

— Вы сумасшедшая, — пробормотал Линн.

— А вот это уже оскорбление, капитан. А я обещала не карать только за вопросы.

С этими словами Ландстрейчер подняла руку с большим серебристым лазерным метателем, и голова капитана превратилась в разлетевшийся по сторонам пепельный шар.

3

Ковальского поместили в четырехместную каюту эконом-класса вместе с еще семью бедолагами. Трое из них были члены экипажа, четверо — пассажиры.

— Спать можете по очереди или в обнимку, — шутливо сказал водворивший их в каюту здоровяк, которого звали Роккер. После этого он запер дверь снаружи.

— Твою мать, — сказал жирный неповоротливый кок Чарли. — Я только в книжках про такое читал. Они что, всерьез?

— Спроси у Дэвиса, — буркнул помощник навигатора Сноу. — Я видел, как он валялся весь в крови, с дырками по всему телу.

Дэвисом звали одного из корабельных врачей; видимо, он попал в число первых жертв, встречая в шлюзе «пострадавших» с якобы терпящего бедствие корабля. Уточнять третий сержант не стал, сообщив:

— Я, пожалуй, посплю. Разбудите, если принесут пожрать.

И он в самом деле уснул и спал до тех пор, пока не принесли пожрать. Как ни печально, это были все те же консервы из аварийного НЗ, потому что камбуз не работал, а кок сидел рядом с Ковальским.

— Это невозможно есть, — нервничал один из пассажиров, видимо, из VIP-класса, поддевая пластиковой вилкой непонятные волокна из распечатанного контейнера. — Какая-то дрянь!

Пожав плечами, кок, только что закончивший со своей порцией, взял у него контейнер и принялся есть, вздыхая и хлюпая соусом. Опешивший пассажир не нашелся, что сказать, но тихо сидеть тоже не мог и через некоторое время принялся выдвигать свои варианты развития событий.

— Нас непременно освободят, — вещал он с уверенностью. — Здесь столько уважаемых людей! На Ганимед летел новый директор рудной добычи мистер Гинзбург! Да и вообще, эти люди должны понять, что вся их затея — бессмыслица!

— Все так думали, — сказал Сноу. — Потому, собственно, мы здесь и сидим. Раньше их вроде бы уничтожали, пока какие-то умники не сочинили меморандум.

— Что за меморандум? — поинтересовался третий сержант.

— Я одно время занимался историей, пока не пошел на курсы навигации, — объяснил Сноу. — Лучше бы не ходил, сидел бы сейчас в кабинете и листал какой-нибудь пыльный трактат… Так вот, одно время от террористов буквально прохода не было. Их держали в узде, ловили по всему свету, а если удавалось поймать, то спуску не давали. Шлепнуть террориста считалось у тогдашних военных высшим шиком.

— И что же?

— Да то, что операции по освобождению заложников иногда заканчивались гибелью этих самых заложников. Не всех, но тем не менее. Борцы за всевозможные права не могли пройти мимо и тут же подняли бучу — дескать, не проще ли выполнять требования террористов, лишь бы заложники были живы? К тому же у террористов тоже есть права, которые следует уважать, и они порой вовсе не террористы, а совсем даже борцы за эти самые права, пусть даже, с точки зрения нормального человека, это вовсе и не права никакие, а совсем даже… Тьфу, — сказал помощник навигатора, запутавшись в своих «вовсе» и «совсем». — Ну, короче, вы поняли. Требования террористов стали выполнять. Правда, заложников они отпускали целыми и невредимыми далеко не всегда, но это никого не волновало — права-то соблюдались, жертв стало поменьше.

— И что потом? — спросил Ковальский, поедая безвкусное месиво.

— А потом терроризм сошел на нет сам по себе. Потому что в большинстве случаев требования были совсем ни при чем. Терроризм существовал ради терроризма, как любой бизнес существует ради бизнеса, а не для того, чтобы, скажем, накормить людей повкуснее или там одеть потеплее.

— Ну так и хорошо, — сказал Ковальский. — Получается, эти парни сделали все правильно.

— Вроде бы да, — уныло согласился помощник навигатора. — Но к чему это привело, мы видим. «Хочешь мира — готовься к войне», — сказал какой-то умный человек черт знает сколько лет назад. Кстати, я уверен, вздумай некие инопланетяне вторгнуться к нам в Солнечную систему, они захватят ее точно так же, как эта скотина со своей бандой — нашего «Дюрренматта». Мы не умеем воевать. Мы не умеем бороться с терроризмом. И то, что его не было, не значит, что он исчез навсегда. Если с болезнью не бороться, если к ней не готовиться, она рано или поздно вернется.

Назад Дальше