- Ты не пойдёшь,- отрезал Виктор.
- В смысле?- не понял Антон, в недоумении хлопнув глазами.
- Здесь останешься, будешь охранять лагерь, я с Аликом пойду.
- Ты не прав,- Антон угрожающе суживает глаза.
- В армии служил?
- Причём тут это,- обескуражено произносит он,- ну да, служил, до университета.
- Тогда это приказ.
- Приказ?!
- Да,- Виктор отворачивается, вся эта байда с выяснениями ему порядком надоела.
Лодку затягивают к палаткам, люди вооружаются ножами и топорами. Виктор, как
ни в чём не бывало, спокойно раздаёт указания, теперь ему никто не перечит, все
ощущают его силу и власть, да и призадумались над словами Викентия Петровича о его
решении присягнуть. Люди интуитивно понимают, панибратски отношения друг с другом
могут лишь помешать в условиях, когда за тобой кто-то охотится, как жизнь нужен вожак, вождь, царь, генеральный секретарь, президент … да какая разница как его можно
назвать, главное, чтобы он был за всё в ответе и принимал правильные решения.
Виктор устало присаживается к костру, автомат укладывает под правую руку, а под
левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижимает женщину к себе. Она едва не
замурлыкала от этой ласки, обвивает его руками, жарко дышит и слегка улыбается.
- Устала?- целует её в губы.
- Она мгновенно отвечает, слегка отстраняется, серьёзно смотрит в глаза:- Испугалась.
Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало … батюшка молодец.
- Профи,- кивает Виктор.
- Как дальше будет?- Нина вновь забирается ему под плечо.
- Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать
нельзя, если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе
рабами сделают.
- С этим вряд ли батюшка согласится,- опускает взгляд Нина.
Виктор некоторое время молчит, затем уверенно говорит:- Викентий? Да он первый
в морду даст!
- Не по-божески как-то.
- Кто сказал?- в удивлении поднимает бровь Виктор.
- В Библии иначе написано.
- Вспомнила,- улыбнулся мужчина.
- Я о ней сейчас часто вспоминаю,- вздыхает женщина.
- Насколько мне известно, самоубийство – смертный грех. А сидеть, сложа руки и не
брыкаться, когда тебя поволокут на бойню – это самое настоящее самоубийство,
преступление перед богом. Нет греха в том, что спасая себя и близких, приходится давить
тварей.
- Так всё таки пойдёшь завтра … то есть уже сегодня?- в словах женщины мелькает страх.
- Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём
разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить, словно мощный маховик стронулся с
места, раскрутится – не остановишь, перемелет зубцами в труху.
- Ты мой маховик,- Нина украдкой оглядывается и впивается в его губы страстным
поцелуем.
Виктор отвечает, но к своему удивлению чувствует пустоту в душе, словно в
преддверии смерти. Это сочетание страсти и страха вскружило голову, он встаёт, рывком
поднимает женщину:- У нас есть ещё один час,- шепнул он дрожа.
Нина неожиданно всхлипывает:- Мне кажется, тебя ждёт … - она не договаривает, лишь
слёзы жемчугом скатились с лица.
- Пустые страхи,- говорит Виктор, но мрачнеет, его интуиция, сволочь этакая, словно
ледяными пальцами обхватывает сердце. В любой другой момент он послушался бы её, но
сейчас нет никакой возможности, за ним стоят люди, желающие мщения.
В неуклюжем доме, который он выстроил собственными руками, так уютно и
хорошо, а рядом с ним любимая женщина. Она отдаётся ему со страстью молодой
любовницы, а в глазах преданность жены.
Сквозь щели, изображающие окна, проникает серость рассвета. Виктор открывает
глаза, пора. Как тягостно уходить, здесь тепло и спокойно, а Нина спит, такая нежная и
трогательная. Виктор берёт автомат, щупает ножны, они пустые. Нож придавлен телом
женщины, вероятно, он выпал, когда они были в объятиях. Нет, будить её он не будет, сил
нет, впрочем, автомата вполне достаточно.
Вздрагивая от сырости, Виктор бежит к палаткам. Горит костёр, мужчины не спят,
ему протягивают поджаренного голубя.
- Доброе утро,- здоровается он, присаживается, с аппетитом ест, тонкие косточки голубя
хрустят на зубах, сочное мясо придаёт уверенность и даже интуиция уползает глубоко в
сознание и лишь в глубине холодит сердце.
Подходит хмурый Алик, придерживая панаму у левого глаза.
- Кто это тебя?- узрев хороший синяк под глазом, удивляется Виктор.
- Так,- неопределённо произносит он.
- Аньку с Игнатом не поделили,- хихикнул Антон.
- Я ему тоже вмазал,- со злостью выпалил Алик.- Чего это он на чужих женщин
заглядывается!
- Да, конечно, вмазал, если бы я не подоспел, он тебе как курёнку шею отвинтил бы,-
хохотнул Антон.- А крепкий мужик, Игнат, а борода, какая, Анька явно в его бороду
влюбилась, вот отрастишь такую, и у тебя шанс появится,- язвит его друг.
- Не хорошо это,- сурово двинул бровями Павел Сергеевич,- надо всё по интеллигентному
решать. А вы как считаете?- в упор обращается он к Виктору.
- Я?- отрывается от голубя мужчина.- Тоже в драку полез. Свою женщину в жизнь не
отдал бы.
Алик опускает взгляд, хмурится ещё сильнее, козлиная бородка обвисает, затем
задорно вздёргивается:- Ничего, Анька всё равно будет со мной … запуталась девка.
- Верно, со многими путается,- не к месту вякнул Антон и едва увернулся от хлёсткого
удара.
- Э нет,- на этот раз резко противится Виктор,- у нас не детский сад. Всё, Алик, пора,- он
встаёт, швыряет в огонь обглоданные косточки.- Павел Сергеевич, организуйте охрану
лагеря, Игната с Сашей отправьте на лодке за брёвнами, пусть хоть сколько привезут. А
ты,- Виктор останавливает взгляд на Викентии Петровиче,- сигнальные ловушки поставь.
Караби яйла просыпается. На свинцовом море с опаской пробегают акварельные
блики от порозовевшего горизонта, потянуло свежим ветром, бежит рябь, отбрасывая
медные отблески. Далеко в море показывается знакомое стадо касаток, в последнее время
они часто подплывают к побережью, где-то в увязнувших в море скалах, расположились
морские котики. Вода несколько прогрелась и сейчас в неё можно по пояс погружаться, без риска отморозить себе пятки. Конечно, море всё равно холодное, ближе к семнадцати, но не одиннадцать, как это было месяц назад. Всё равно Виктор вздрагивает, когда, зачерпнув воды, резко обливает голову, пытаясь прогнать сонную вялость – результат
бессонной ночи. Алик тоже умывается, с удовольствием фыркает, встряхивает козлиной
бородкой, утирается панамой, давно потерявшей первоначальную форму, жизнерадостно
улыбается, ослепляя мир, синим фингалом:- Хорошая водичка, бодрящая, искупаться бы, да идти надо,- Алик проверяет остроту ножа, сбривая волоски на руке, всовывает в
ножны, с завистью смотрит на автомат.
- Касатки что-то волнуются,- раздувая ноздри, Виктор смотрит вдаль.
Алик подходит к нему, тожё смотрит, тень набегает на лицо:- Там лодка …
перевёрнутая.
- Да,- соглашается Виктор.
- Вдруг там люди?- всполошился Алик.
- Их сейчас там нет,- Виктор морщится, словно от боли, ему нравятся эти морские звери, но человек их обидел, он вспоминает слова Ани, говорившее, что по касаткам стреляли из
пистолета, а они злопамятные – не простят.
- Может, лодку спустим?
- Чтоб они и нашу перевернули.
- Откуда она здесь появилась?- задумался Алик.
- Сейчас в море много островов … с какого-нибудь из них.
- Значит и людей много?- в надежде у Алика разгораются глаза.
- Не думаю что много, но однозначно есть,- кивает Виктор.- Четырдаг над водой, Карадаг, Ангарский перевал, Демерджи, Ай-Петри …
- Красивые места, дикие,- кивает Алик,- но жрать там нечего.
- Захотят, найдут,- жёстко отвечает Виктор.
Он последний раз глянул на резвящихся касаток и сворачивает с берега вглубь
холмов и скал. По берегу идти нельзя, мигом засекут, необходимо выбрать такой путь, где
нет постов и ловушек. Очень волнует Идар, даже больше Вагиза. Виктор уверен, главарь
зеков недолго будет хозяином этих мест, автомат его козырь, но его можно и отобрать.
Для Идара это дело времени, если конечно он действительно был офицером ГРУ.
Интуиция, сигнализирующая об опасности и некоторое время выжигающая
сознание, трансформируется в адреналин и теперь бодрит кровь, вызывая возбуждение, похожее на радость. Хочется быстрее подойти к Чёрному монастырю, но разум не лишён
холодного рассудка и приходится обходить удобные тропы, забираясь на кручи, рискуя
сорваться, но выхода нет, Виктор знает – их ждут. Как бы их перехитрить? Где бы найти
такое место, откуда можно расстрелять людоедов и избавиться от одной из проблем? А
затем можно будет вплотную заняться Идаром Сергеевичем. Виктор знает, им будет тесно
на этой земле, кому-то придётся уйти.
К Чёрному монастырю мужчины подходят с тыла, взбираются на соседнюю сопку
и замерли за туром. Пещера отсюда не видна, её заслоняют деревья и многочисленные
скалы, но дым от костра ощущается, он вновь тягучий и сладковатый.
- Твари,- судорожно вдыхает Алик, он догадался, кого сейчас готовят на огне.
- Придётся ниже спуститься, отсюда нам до них не дотянуться. Вот что,- Виктор передаёт
автомат Алику,- я пойду на разведку, а ты, если что, меня прикроешь.
- Давай лучше я схожу.
- Нет,- качнул головой Виктор.
Алик помялся немного, вздыхает:- Я с автомата ни разу не стрелял. Давай ты меня
будешь прикрывать, а я всё разведаю.
Виктор задумался, вроде напарник прав, но, так не хочется им рисковать, горячий
он очень, ей богу влипнет в неприятность:- Нет, ты меня будешь прикрывать. Вот, смотри, это снимается предохранитель, здесь переключаются режимы стрельбы. А стрелять легко, нажимаешь на курок и поднимаешь ствол выше этих деревьев, чтобы меня не задеть. Под
шумок я вырвусь … если попаду в засаду.
- Все же,- Алик пытается его остановить.
- Тебе с Анькой ещё надо разобраться,- хмыкает Виктор и ободряюще хлопает по плечу.
Он скатывается вниз, замирает между камней, прислушивается к птицам. Они
щебечут, в воздух не взлетают, значит, пока их никто не вспугнул, можно пробежаться до
лесочка. Ещё один рывок, вот он замирает у корявого дерева, оглядывается через плечо.
Какая досада, обломок от скалы заслоняет сопку, где притаился Алик. Ладно, вроде тихо, Виктор ползёт к заросшему низкорослым лесом склону. Камень вырывается из-под ноги, с
шелестом скатывается вниз, Виктор вжимается в землю, неприятно дрожат руки, щупает
пояс, натыкается на пустые ножны, застывает в оцепенении, как же он забыл про него! Но
никто не выскакивает, Виктор немного успокаивается, слегка отдышался, спускается
ниже. Запах от костра сбивает дыхание, тошнота подкатывается к горлу. Странно, птицы
молчат. Виктор крутит шеей, вслушивается в малейший шум, вроде слышит мужской
говор. Неужели людоеды все собрались у костра? Да быть того не может, наверняка где-то
есть засада. Но где? Так … вон на том возвышении вполне возможно есть
наблюдательный пункт, за теми камнями – тоже есть вероятность. Ага, если протиснуться
в щель между этими скалами, можно скрыться из сектора обзора.
Он протискивается в узкую щель, пугая жирных мокриц и наглых сороконожек,
ползёт, словно червяк, выбирается с другой стороны склона, выглядывает и мгновенно
замечает костёр и сидящих рядом зеков. На краю их лагеря он видит человека в куртке
Олега. Он привязан к дереву и явно живой.
Людоеды расположились достаточно далеко от несчастного. Очень даже возможно
подобраться к лаборанту не привлекая внимания. Затем по этой щели можно уйти. От
возбуждения Виктора сотрясает дрожь, плотно сжимая губы, выбирается из укрытия.
Какая удача, людоедов заслоняют разлапистые кусты! Виктор почти приблизился к
лаборанту.
«Вот он, нудный Олег Васильевич, вытащу его отсюда в лагере морду набью»,- эти мысли
сладко туманят мозг. Главное, чтобы тот не заорал от неожиданности.
Лаборант елозит под деревом, пытаясь освободить верёвки. Странно, крови
невидно. Виктор на мгновение останавливается, но отбрасывает из головы «глупую»
мысль, тихонько зовёт:- Олег, это я, не кричи, сейчас я тебя развяжу.
Лаборант напрягается, шапка сползает с головы, верёвки сами собой развязываются
и Виктор встречается с торжествующим взглядом Репы:- Кореша, я его поймал!- орёт он
благим матом.
Виктор мертвеет, ноги немеют, но зарычав словно зверь, бросается прочь. Его бьют
прикладом автомата. Вспышка, мир меркнет: «Как бездарно», – мелькает напоследок
мысль.
Его окатывают водой:- Так вот ты какой, залётный,- звучит хриплый голос Вагиза.-
Очнулся? Это хорошо, поговорим, нам есть что перетереть.
Виктор с трудом открывает глаза. Его переволокли к костру, у которого с
безучастным видом сидит тот, которого Вагиз назвал поваром, он подкидывает дрова, ворошит палкой угли и всё так же жуёт. На корточках сидят Репа и Бурый, весело
скалятся, шестёрка яростно вращает глазами, всё порывается двинуть ногой, но получает
крепкий подзатыльник от Вагиза. Сам он перекинул автомат через плечо и внимательно
смотрит в глаза Виктору, с задумчивым видом трогает чёрную бороду.
- Человек, ты Вована и Хмару замочил. Знаешь, что тебе за это будет? Сизый, хватит
жрать!- неожиданно взрывается Вагиз, но повар не реагирует.- Вот так всегда,- смягчается
Вагиз,- всегда жрёт, ни на что не реагирует. Настрадался пацан, его менты полгода
прессовали, высох весь, вот теперь отъедается, благо мяса сейчас в избытке.
Виктор с трудом сдерживает рвотные позывы, он видит, как Сизый объедает
человеческие пальцы.
- Вован и Хмара правильными ворами были, но даже дело не в этом, все мы под богом
ходим,- Вагиз крестится и это смотрится столь дико, что у Виктора округляются глаза.-
Что зенки вылупил? Ну да, я верую в бога, без этого никак нельзя … без покаяния.
Покаешься, и так на душе легче становится, весь мир цветными красками наливается.
Знаешь,- Вагиз присаживается рядом,- а мы тебя не будем убивать, ты автомат принеси.
Чужая ведь вещь, а воровать не хорошо,- с укором качает он головой.
Виктор молчит, в голове с трудом ворочаются мысли, словно увязли в тягучем
гудроне, выхода нет, как глупо, а сколько планов на будущее было.
- Не хочешь разговаривать?- мягко произносит чернобородый.- Зря, скоро петь будешь
как пташка. Мы тебя живьём кушать будем … отрежем часть тела, запечём на угольках, пока рук и ног не останется, «самоваром» станешь. Отгадай загадку. Без рук и ног, а
пыхтит громко.
Зеки по достоинству оценили шутку, разражались как взбесившиеся лошади, даже
Сизый очнулся, повёл совиными глазами, обжог взглядом Виктора и вновь объедает
человеческие пальцы.
- Вы не люди,- помертвев, произносит Виктор.
- Люди, не люди, заладил!- Вагиз вскакивает, сдёргивает с плеча автомат, прицеливается, но неожиданно отшвыривает его далеко в сторону.- А сам то, замочил двух человек!
Витёк, двинь меж рёбер, да так, чтоб с хрустом,- обращается он к шестёрке.
Виктор едва успевает выдохнуть воздух из лёгких, сильный удар едва не ломает
рёбра, второй целит в лицо, заслоняется локтями. Витёк заходится и не может
остановиться, он дёргается словно в экстазе, с остервенением нанося удары.
В голове словно рвутся снаряды, вспышки слепят внутреннее зрение, появляется
чёрный шар и Виктор теряет сознание.
Холодная вода приводит его в чувства, голова как чугунный котёл, губы разбиты, с