========== Часть первая ==========
Огромный белый волк кружится на могиле между двух камней, тычется носом в выгравированные изображения и буквы. Волчье зрение не складывает буквы в слова, а отдельные насечки в изображения любимых лиц, но он помнит, что они лежат там, под этими камнями. Волк скребет лапой у могилы, а потом понимает, что до них не добраться, и поднимает морду, и воет от разрывающей боли в небо.
Во сне он видит огонь и тени врагов, он рвет их до крови и мечется под падающими балками, пытаясь прорваться к своей семье. Но он не успевает, враги задержали слишком сильно, и его маленькая семья гибнет. Его преданный бета и нежный омега, слабые люди, не умеющие менять облик, как альфы.
Белый волк вздрагивает и скулит во сне, а проснувшись, с завыванием носится по лесу и снова возвращается к могиле.
Там его уже ждут, смутно знакомые люди, волк пригибается к земле и крадется к ним с подветренной стороны, он хочет их вспомнить и не может. И с глухим рычанием прыгает на них.
Но его встречают дубинами, там тоже альфы, и они почуяли его приближение, услышали рык и набросились на него в ответ. Белый волк почти ничего не ел уже два месяца, он стал так слаб, что альфам даже не приходится менять облик, они скручивают его голыми человеческими руками. Бьют по голове, и он теряет сознание.
А приходит в себя уже человеком, в больничной палате, и человеческие воспоминания обрушиваются на него горящими балками, грозя раздавить. Он бессильно рычит, пытаясь уйти от них и стать волком, но его чем-то обкололи тут, и ничего не получается. А может быть, он теперь слишком слаб для волка, и тот покинул его.
Человек кричит и выгибается, его привязали к постели ремнями, приковали к этой форме, к этой памяти, к этой жизни.
— Не можешь обратиться, Дерек? Скоро бетой станешь так. Будешь моим беточкой, а?
В палату входит еще один человек, широкоплечий, синеглазый и светловолосый, но волк, проступающий сквозь его черты, черен и красноглаз.
Дерек смотрит на него и слабо улыбается, кошмар, только что грозивший раздавить его, расступается от присутствия черного волка. Дерек может дышать без боли, и он жадно втягивает воздух.
— Торстен, освободи меня, брат.
Черный волк скалится и расстегивает ремни. Дерек не может сейчас видеть человеческое лицо своего брата. Черный волк так силен, что даже в человеческой форме подавляет, и Дерек знает, что брат специально выпускает своего зверя, чтобы подчинить Дерека в момент слабости.
Но это только чтобы помочь, всю жизнь они с братом приходили друг другу на помощь.
Дерек зря уехал из родного города, там, на землях клана, враги бы не смогли достать его, там в трудную минуту брат был бы рядом. Он хрипло стонет и стискивает руку брата, тот в кожаных перчатках с обрезанными кончиками пальцев, словно собирался кого-то бить.
— Торстен, зачем меня поймали, я должен быть там, с ними. Скажи им, чтоб отпустили.
— Ты совсем ебанулся, Дерек, — злобно прерывает его Торстен, — озверел уже там. Скоро на людей бы начал бросаться. Еще пара дней — и сдох бы с пулей в башке.
— Ну и хорошо, — шепчет Дерек и получает кулаком по морде.
Он подскакивает с кровати и пытается врезать в ответ, и они падают на пол.
— Я тебе покажу, как подыхать, собачья ты отрыжка, дерьмо, сука ебаная, — рычит Торстен, и пудовые кулаки с каждым словом пробивают сопротивление Дерека. — Дохляк совсем стал, даже омега заебанный продержался бы дольше. Со мной будешь жить, ясно, псина?
Дерек молчит, его сознание снова уплывает от побоев.
***
Он снова бежит сквозь огонь и снова опаздывает и с криком просыпается.
— Заткнись уже, заебал своими воплями, — ухмыляется за рулем Торстен.
— Какого хуя ты меня приковал, — Дерек дергает наручники, его руки пристегнуты к потолку машины.
— Чтоб не дергался, — ржет Торстен, клыки у него ослепительно белые, а глаза синие, и черный зверь спит глубоко в них.
— Отпусти, сволочь ты.
— Заткнись.
Дерек в ярости бьется в своих оковах и отдирает ручку, к которой он пристегнут.
— Еще и машину мне сломал, вот же собака, — снова ржет Торстен.
— Расстегни наручники или сейчас по морде ими получишь, прямо за рулем, — Дерека трясет от бешенства.
— Потерпи, сейчас остановлюсь.
Дерек стискивает зубы и думает, что Торстен на его месте бы не угрожал, а сразу врезал. Именно поэтому Торстена никто не стал бы так привязывать, его упаковали бы полностью.
Они с Торстеном были близнецами в своих человеческих ипостасях, но волки их были просто братьями. И, хоть для бет и омег они были неотличимы, ни один альфа никогда не спутал бы их, как невозможно спутать день и ночь.
— Дом, милый дом, — говорит Торстен через несколько часов абсолютного молчания. — Узнаешь родное логово, Дерек?
Дерек кивает, родительское логово кажется странно изменившимся после нескольких лет отсутствия.
— Сейчас с сучечками своими тебя познакомлю, — смеется Торстен и делает щедрый жест рукой от сердца, — можешь и ебать, если что.
— Что, с какими еще?.. — Дерек ошарашенно замолкает, понимая, что Торстен говорит о своей семье так, о своих бете и омеге.
У дверей их встречают, омега опускается перед Торстеном на колени и снимает ботинки, а бета забирает его куртку. Торстен с кривой ухмылкой треплет их по волосам, и омега ежится под его рукой, а бета замирает.
— Помните Дерека? Прошу любить и жаловать, он поживет пока с нами.
Бета с омегой глядят на него широко распахнутыми глазами, и Дерек на мгновение прикрывает лицо рукой.
Семья брата так похожа на его собственную, недаром говорят, что близнецы выбирают похожих супругов, думает он. Только у Дерека они не были такими выдрессированными… И это сходство и различие отдаются знакомой глухой болью.
— Не знал, что ты стал таким традиционалистом, — Дерек ухмыляется так же криво, как и Торстен недавно.
— Традиции — наше все, — холодно замечает Торстен. — Спать будешь в своей старой комнате. Обед через полчаса.
Дерек поднимает брови, удивленный его тоном, но возмущение умирает в нем, не родившись: омежка брата подползает к нему на коленях и принимается расшнуровывать ботинки.
Это приятно, Дерек смотрит на худой затылок омеги, на светлый ежик волос, и чувствует удовольствие от робких прикосновений и покорной позы. Бета протягивает руку к его куртке:
— Позвольте…
Наверно, не так уж и плохи старые традиции, думает Дерек и слегка улыбается домашним брата:
— Спасибо.
В его старой комнате ничего не осталось от его вещей, из нее сделали гостевую. Дерек проводит пальцем по декоративному морскому рулю на стене, смотрит на картину с маяком и маленькую модель парусника на тумбочке. Садится на синее покрывало и чувствует себя лишним в этой жизни. Без присутствия брата все стремительно теряет смысл, в груди рождается вой, он хочет прийти на могилы и заснуть на холодном камне.
Он моет руки перед обедом, и из зеркала на него смотрит исхудавшая и избитая копия Торстена. Дерек отворачивается и зовет своего зверя. И на этот раз тот откликается, приходит на несколько мгновений и лижет его в лицо. Это все ненастоящее, конечно, это память играет злые шутки — его бета и омега целуют его в глаза, омега сидит на коленях, а бета рядом, что-то рассказывает, они смеются — да, вот что это было, а его зверь не может лизать в лицо, он всегда внутри.
Короткое обращение помогает избавиться от утренних синяков, и вниз Дерек спускается уже в боле-менее приличном виде. Обедают они вдвоем с братом, а бета с омегой смотрят на них, сидя рядом, и обслуживают. Торстен говорит о лесопилке, их семейном деле, и Дерек кивает — нет, конечно же он ничего не забыл и будет рад помогать брату.
Из родительского логова исчезло тепло, царившее при них, но это даже и к лучшему, думает Дерек, ведь ледяная атмосфера дома меньше всего напоминает ему теперь об его собственном, сгоревшем логове. И все же странно, где брат нахватался всего этого. Неужели в морском флоте, где он служил лет пять? Или за границей, где занимался вообще непонятно чем.
— Ты мне так и не представил этих прекрасных юношей, Торстен, — говорит Дерек, покачивая в руке стакан виски, и улыбается бете с омегой.
Те опускают глаза.
— А что их представлять, бета и омега, — ржет Торстен.
— Ебать… в смысле — весьма занятно, — ухмыляется Дерек.
Они треплются о старых знакомых, и Дереку становится весело, а виски разливается в крови горячей струей.
А потом Торстен наказывает в чем-то провинившегося омегу. Дерек не понимает даже — в чем. То ли поставил не туда что-то, то ли рассердил медлительностью.
Торстен бьет омегу по щеке, велит снять штаны и за шею наклоняет над столом. Бета вкладывает в его ладонь длинную деревянную ложку. Торстен несильно постукивает ею по голой заднице, нежной и круглой, как у всех омег. Тот вздрагивает от этих прикосновений всем телом и испуганно косится назад. Дерек не хочет присутствовать на этой воспитательной сцене, ему жалко омегу и тянет попросить брата прекратить это. Но, конечно же, он не вмешивается в их семейные дела. И почему-то не уходит. Пьет виски и смотрит, как Торстен впечатывает ложку в светлую кожу, оставляя круглые, наливающиеся красным следы. Как дергается и всхлипывает омега, прерывающимся голосом считая удары.
— Задницу, — говорит Торстен после десятого.
И омега заводит руки назад и раздвигает ягодицы, а Торстен гладит его по спине и животу, мнет съежившийся член.
— За что ты наказан?
— За то, что был ленив и неусерден….
— Из-за своего омежьего скудоумия и порочности, — Торстен аккуратно прикладывает ложку к дырке омеги, и тонкое личико того сводит страхом, а руки заметно дрожат.
— Из-за моего омежьего скудоумия и порочности, я буду стараться, Торстен, я обещаю…
— Хорошо, я буду снисходителен сегодня. Пять ударов, — говорит Торстен и лупит омегу прямо по дырке, придерживая второй рукой за член.
Омега изгибает спину и открывает рот в беззвучном плаче, наверное, Торстен не любит, когда кричат.
И Дерек встает и уходит к себе.
Он долго не может заснуть, лежит в постели и смотрит на звезды, светящие в слуховое окно. Звезды поют и кружатся после выпитого. А потом в комнату тихо стучится и проскальзывает бета.
— Чего тебе? — приподнимается Дерек.
— Торстен послал меня к вам, — шепчет тот, присаживаясь на край кровати.
Бета послушный и милый, а еще он похож на того, кто сейчас лежит в земле. На собственного бету Дерека.
— Вали отсюда.
Бета убегает, а Дерек закрывает глаза и слушает тишину и его присутствие. Бета не уходит, он сидит с той стороны двери.
— Что ты здесь торчишь?
— Позвольте мне остаться здесь, — бета прижимается лбом к его ноге, — я не помешаю… Альфа рассердится, если я… не угодил…
Дерек думает, что Торстен совсем охуел уже, и что надо будет обязательно с ним поговорить.
— Иди в постель.
Бета скидывает халат и забирается вместе с Дереком под одеяло. Он голый, гладкий и теплый, а язык у него горячий и такой старательный. Дерек перебирает мягкие волосы и держит его за шею, направляя в минете. Бета широко раскрывает рот, и Дерек тыкается головкой в нежное горло, потом подтягивает к себе наверх, целует соски и покусывает шею.
— Хороший, как тебя зовут?
— Микаэль.
— Микаэль… славный беточка, — шепчет Дерек и гладит его по спине и заднице.
Между ягодиц у Микаэля все скользко, и Дерек переворачивает его на живот, обводит пальцем темные следы побоев на его теле. Подкладывает подушку ему под бедра и разминает податливую дырку.
— Ты хорошо смазался, Микаэль?
— Да, хорошо, — Микаэль приподнимает задницу и разводит пошире бедра.
И тихо ахает, когда Дерек начинает ему вводить.
— Не бойся, я осторожно, — Дерек входит все глубже и глубже в подрагивающее под ним тело и застывает, засадив до конца.
Микаэль то сжимается, то расслабляется вокруг его члена и, наконец, обмякает.
— Привык?
— Д-да.
И Дерек начинает двигаться — сначала медленно, с оттяжкой, а потом ускоряясь. Микаэль коротко и прерывисто постанывает под ним, Дерек гладит его по спине и сжимает покрытые синяками ягодицы:
— Потерпи, мой хороший, я сейчас.
Он кончает и прижимает к себе всхлипывающего бету:
— Разве больно было?
— Нет, совсем немножко.
— Вот глупый, а чего ревешь тогда?
— Вы так с ним похожи… если бы вы были…
— Что? — спрашивает Дерек, не дождавшись продолжения.
— Ничего, простите.
Дерек закрывает глаза, ему кажется, что он дома, обнимает своего бету, а его омега побежал попить воды и вот-вот вернется.
— Разве похожи, — шепчет Дерек, проваливаясь в сон. — Как день и ночь.
— Да, — Микаэль вжимается в него скользкой попой, и Дереку лень разлепляться и вытираться.
— Знаешь считалку, Микаэль, — улыбается он и целует чужого бету в шею. — Раз, два, три, четыре, пять, черный волк ложится спать, белый волк идет гулять. Девять, восемь, семь, шесть, пять, черный волк охотится опять…
========== Часть вторая ==========
Белый волк скользит по лесу и сливается с лунными тенями. Чутье зверя улавливает движение состайников и терпкий запах несущейся спереди жертвы. Их стая загоняет лося, они уже окружили его и несутся рядом. Черный вожак прыгает и рвет лосю горло, и белый волк вместе со всеми впивается и грызет сладкую плоть.
Охота и пир закончились, вожак выходит на середину большой поляны, облизывает кровь с усов и поднимает морду к небу.
Белый рычит на волка, сидящего справа от вожака, и тот подскакивает и бросается на него. Вся стая смотрит на них и ухмыляется, свесив языки. Через пару минут рычащий клубок распадается, и белый волк держит своего противника за горло, а тот терпеливо демонстрирует покорность.
Белый занимает место поверженного противника, и, в свою очередь, послушно отворачивается, когда вожак щелкает зубами около его шеи.
Волкам не нужно пить вонючее виски, чтобы видеть, как танцуют звезды, и слышать песнь луны. Сердце каждого волка связано звучащей нитью со звездами, и они поют все громче и громче, и нитей становится все больше. Они превращаются в небесные пути и мосты, на них можно ступить мягкой лапой и уйти в другие миры, доступные лишь оборотням.
И белый волк тоже поет, и кровоточащие обрубки в его груди, два месяца сводившие его с ума, исцеляются и превращаются в светлые нити.
Издалека доносится песнь чужой стаи. “Враги”, поет вожак.
“Враги, враги”, откликаются враги.
И они мчатся друг другу навстречу, чтобы грызться на границе своих территорий.
***
— Ебаные поставщики, засунуть эти пилы им в то место, откуда они их высрали, — ругается Торстен, обходя новый цех.
Дерек ухмыляется, скручивая сигарету на бревне:
— Хочешь, я засуну? Хотя бы одну.