Сладкая трава вьется белым дымом и улетает в высокие окна, сгорая на солнце.
— Давай, пиздуй с богом, — смеется Торстен, — развлекайся, жри их гнилые кишки, пока я горю на производстве.
И Дерек едет ругаться с поставщиками и возвращается домой совсем поздно.
— Где Микаэль, — спрашивает он у вышедшего ему навстречу омеги.
— Его в ванной наказывают, — шепчет тот, и Дерек скидывает ботинки и куртку сам, не дожидаясь его услуг.
Он проходит в ванную и, кусая губы, смотрит, как Торстен макает Микаэля головой в унитаз, стукая о надраенные до блеска края.
— Так как надо вешать рулончики, безмозглый ты бета, — спрашивает Торстен с улыбкой и спускает воду.
Микаель что-то беспомощно булькает.
— Не слышу.
— Чтобы разматывались снизу вверх, — плачет Микаэль, — прости, Торстен, пожалуйста, прости, не надо.
— Снимай штаны.
В ванную проскальзывает омега и протягивает Торстену железную линейку. Он держит ее на вытянутых руках, и узкие ладони его мелко дрожат.
— А, Дерек, ну как, удачно? — Торстен постукивает ребром линейки по пальцам и смотрит на путающегося в штанах Микаэля.
— Все отлично, они заплатят компенсацию, — отвечает Дерек и тоже смотрит на чужого бету, сводя брови.
Торстен воспитывает своих домашних каждый день, и бете всегда достается сильнее, чем омеге.
Чужой бета спит с Дереком почти каждую ночь и так похож на его собственного, что Дерек слушает сейчас его крики и почти ненавидит любимого вожака и брата. Он отворачивается и идет в гостиную, включает телевизор немного громче, чем обычно, и смотрит футбол.
Всего один раз он попросил брата быть помягче.
“Зачем ты так суров с ними, Торстен, они же и так послушные”.
“Потому и послушные”, — сказал тогда Торстен, они сидели на крыше лесопилки, смотрели на закат над лесом, курили одну самокрутку и пили из одной фляжки.
“Блядь, так нельзя же”, — поморщился Дерек.
“Ты указываешь мне, как жить и как мужей воспитывать?” — повернулся к нему Торстен и врезал по морде.
Они сцепились и покатились по лестнице, провалившись в люк на крыше.
В драке не было ничего особенного, они всю жизнь лупили друг друга. Но в тот же вечер Торстен избил до полусмерти Микаэля.
Микаэль был бетой и не мог обращаться, и раны его не проходили за несколько минут. Он не вставал с постели несколько дней и еще две недели едва ходил.
И каждую ночь он приходил к Дереку и просил его не прогонять.
“Мне не будет больно, если ты возьмешь меня, правда, позволь остаться с тобой”, — сказал он в первый раз
“Да к тебе страшно прикоснуться, какая ебля, озабоченный ты бета, — процедил Дерек, мучаясь виной за свое непрошенное заступничество. — К себе вали”.
Он хотел уже выставить Микаэля вон, но вдруг догадался спросить:
“Или к Торстену пойдешь?”
“Торстен велел… Я же уже поднялся”, — едва слышно ответил Микаэль.
“Тогда лучше со мной оставайся”.
Микаэль поцеловал тогда его руку, а Дерек больше никогда не говорил с Торстеном о его мужьях.
***
Всем известно, что от альф родятся только волки, пушистые злые щенки, лишь к трем-четырем годам обретающие второе, человеческое обличие. От бет омеги несли таких же омег и бет, маленьких беспомощных людей, не умеющих даже ползать.
— Никакая они тебе не стая, Дерек. Твоя стая — это мы, альфы-оборотни. А эти — просто дырки, ходячие безмозглые дырки и брюхи для вынашивания нашего потомства. И воспроизведения себе подобных,— говорит Торстен. — А ты хотел подохнуть из-за этих отбросов.
— Заткнись, не смей так говорить о моей семье, заткнись, — бессильно рычит Дерек и мечется на кровати. Его сильно погрызли в последней стычке, отравили волчьим ядом, и он слишком долго восстанавливается.
— Сам заткнись, — смеется Торстен и бьет его в раненый живот. — Подставился — терпи теперь.
— Неужели ты и про наших отцов скажешь так же? Если бы оборотни были другой расы, то где же тогда наши омеги, Торстен? Мы все одной крови и вышли из одного чрева.
Торстен снова смеется, а потом оборачивается зверем и вылизывает раны Дерека, помогая избавиться от яда.
— Ты совсем спятил с этими друидами, вожак, — Дерек перебирает черную шерсть зверя и вжимается в него лицом. — Что они наплели тебе? Что альфы пришли со звезд? Если и пришли, то никогда не вернемся назад, какая бы муть ни была написана в старых книгах. Небесные пути не прогнутся под нашими лапами.
Черный шелк исчезает из-под его ладоней, Торстен оборачивается человеком, горячим и гладким, и смотрит на него ярко-синими глазами.
— Ты тоже чуешь звездные пути, Дерек? Не каждый альфа может это.
— Тебе надо меньше травиться, Торстен, возможно, эта злоебучая трава и долбаные настойки с виски влияют и на альф тоже.
— И это мне говорит альфа, чуть не потерявший человеческое обличие полгода назад.
— Очевидно же — я знаю, о чем говорю, — улыбается Дерек и закрывает глаза.
Ему удается обратиться, и от этого становится лучше, и хочется спать.
Два огромных зверя, черный и белый, складывают морды друг на друга и засыпают, сплетясь так же, как они сплетались когда-то щенками.
***
— А ну иди сюда, сейчас испытаем подарочек. Рубит ли он волос в воздухе, — смеется Торстен, перекидывая новый топор в руках, и подзывает Микаэля к себе пальцем.
— Нет, не надо, — шепчет Микаэль и пятится, а гости смеются, напившись поганых друидских настоек вместо старого доброго виски.
— Оставь его, Торстен, давай еще за стаю, — зовет Дерек, ему вовсе не весело и не кажется, что Торстен шутит.
Глаза у любимого вожака и брата пустые и серые.
— Вот еще, — ухмыляется Торстен. — Иди сюда, кому сказано, бета тупой.
Микаэль вдруг разворачивается и убегает, совсем обезумев от страха.
На улице дождь и буря.
— Во стрекача дал, как заяц, — смеются альфы, — может, его затравить, а, вожак?
Торстен, все с той же застывшей улыбкой и топором в руках, выходит наружу и не спеша поднимается по широкой лестнице, ведущей на балкон второго этажа. Дерек идет за ним, и еще гости прутся следом.
Они видят как тонкая фигура Микаэля мечется по балкону, как неспешно к нему приближается Торстен. Дерек бежит наверх, задыхаясь от предчувствия смерти. Чужой бета скоро будет потерян для него так же, как полтора года назад он потерял своего.
— Нет, Торстен, — кричит он и бросается вперед, оборачиваясь зверем.
А Торстен вспрыгивает на перила, идет по ним, поигрывая топором, Микаэль кричит, прижимаясь к стене и закрываясь руками. Торстен смотрит в небо.
И оттуда бьет молния, и Торстен падает.
— Торстен, — Дерек приземляется рядом с братом и заглядывает в его глаза, теперь окончательно пустые. — Торстен, нет…
— Альфа погиб из-за беты, — зловеще роняет один из друидов.
— Да, казнить бету на площади, — шелестит другой друид.
— Погиб, погиб, — говорят альфы.
И подхватывают:
— Казнить на площади, пусть сдохнет в колодках!
— Заткнитесь! — встает Дерек. — Вожак не мог погибнуть из-за беты или молнии, его отравили друиды.
Дерек второй альфа стаи, но растерянные и озверевшие волки слушают его с трудом, они хватают друидов, те отбиваются, кого-то обжигает шокером, а одного друида разрывают на части.
— Всех бет-друидов в колодки, — говорит Дерек, — а альф убить.
В их доме идет настоящее сражение, рядом стреляют, один из волков с громким воем сгорает в друидском пламени.
Но здесь вся стая, и они побеждают.
Среди ночи Дерек возвращается домой и сидит около тела брата и смотрит в его стеклянные от смерти глаза. Может быть, брат не умер, может быть, он ступил мягкими волчьими лапами на звездную тропу другого мира, как хотел когда-то. Он просто оставил человеческий образ и ушел, и потому не обернулся волком после смерти, как все оборотни.
— Торстен, Торстен, — тихо плачет омега и сжимает тело мертвого альфы.
Дерек поднимает взгляд на вжавшегося в стену Микаэля.
— Я не виноват, Дерек, не виноват, — шепчет тот.
— Я знаю.
На следующий день они хоронят своих мертвецов, и омега все так же цепляется за гроб своего альфы и зовет его. Дерек вспоминает себя полтора года назад. Он был так же безумен, как этот маленький бледный омега сейчас.
— Что будешь делать с ними, Дерек, отдашь на круг? — спрашивает его Хольц, третий альфа стаи. Теперь второй, наверно.
Если сегодня ночью Дереку удастся доказать всем свое право быть вожаком.
— Не твое дело, Хольц, — говорит Дерек.
— По закону все равно на круг, — ухмыляется Хольц. — Даже если себе захочешь оставить. Я бы оставил, пожалуй. У Торстена губа не дура была, знал толк в сучках. Только с товарищами все равно поделиться надо сначала.
— Что блядь за законы такие.
— Ты слишком давно сбежал на восток, щенок, — рычит Хольц. — Ничего не знаешь, какой из тебя вожак.
— Сегодня ночью я сломаю тебе хребет, — обещает ему Дерек.
========== Часть третья ==========
— Передозировка. Волчий яд и чертова прорва тяжелых наркотиков, — морщится помощник шерифа и осторожно смотрит на Дерека. — Еще и молния эта… Как гнев богов. Вряд ли друиды так уж виноваты. Торстен знал, на что шел.
Никакие наркотики не могли принести вреда оборотню, если их не смешивать с волчьим ядом. Зачем Торстен делал это? Волчий яд разделяет ипостаси. Неужели и правда хотел весь перейти в форму зверя, как трепался неоднократно?
— Предлагаешь мне пойти и извиниться перед ними? — зло говорит Дерек. — Ебаные уроды пытались захватить власть, распространяя свои уродские идеи. На честную драку сил не хватало, так на мозги капали. Друиды заслужили подохнуть.
— Я просто хотел сказать — не стоит сейчас начинать войну, — отводит взгляд помощник шерифа. — Стая не готова.
— Я еще не вожак, а ты говоришь со мной о войне, — ухмыляется Дерек. — Насчет же готовности… посмотрим.
— Да, посмотри, пожалуйста.
Дерек берет стакан с виски у подошедшего Микаэля и обводит взглядом зал. Больше половины стаи явилось помянуть Торстена. А заодно засвидетельствовать свою преданность Дереку, и это практически победа. Это значит, что стая его хотела вожаком, что на кругу не будет подставы, и что ему останется только победить основного претендента. Хольца, которого он побеждал уже не раз во внутристайных стычках.
— Это будет не Хольц, — подходит к ним четвертый альфа. — Ребята говорят, против тебя выставят Ральфа.
Ральф был чудовищно сильным, но совершенно безмозглым волком.
— И что же, Ральф будет нашим вожаком, — волнуются стоящие рядом альфы. — Это же пиздец.
— Наверно, он потом сдастся Хольцу, — помощник шерифа оглядывается на Дерека.
— Какое бесчестье… — растерянно произносит кто-то.
И они все смотрят на Дерека.
— Боги идут с нами, — говорит Дерек, улыбаясь.
И взгляды альф снова становятся преданными: они ему верят.
Все расходятся отсыпаться перед ночью, а Дерек возвращается в зал и останавливается над вытирающим полы Микаэлем. Тот замирает, не поднимая головы.
— Вам есть куда идти, если я не вернусь? — спрашивает Дерек.
— Нет… альфы стаи должны будут позаботиться о нас. У вас же нет больше родичей в стае. Значит они все… позаботятся, — Микаэль встает и бледно улыбается.
— А как же ваши семьи, они далеко?
— Они не примут. Не станут нарушать обычай.
— Вокруг одни ебанаты, — цедит Дерек. Почему он не помнит никаких таких обычаев? Был слишком мелким и ничего не замечал, когда жил здесь? Или родной край так сильно изменился с тех пор, как он пятнадцатилетним подростком покинул его.
Он берет Микаэля за шею и толкает лицом в кресло. Гнев и боль клокочут в нем уже почти сутки, плавясь во что-то тяжелое и черное. И хоть на мгновение хочется забыть это, вылить на кого-то другого.
— Дерек, подожди, я не готов, — шепчет Микаэль совсем неслышно и стонет, когда ему начинают вставлять.
Но не смеет отстраниться, конечно же.
Дерек отталкивает его сам и уходит к себе.
“Безмозглые дырки. И тупые ебанаты, называющие себя альфами и смотрящие тебе в рот, — говорит тень в изголовье его кровати. — Рядом со мной нет никого, кроме тебя, брат”.
— Торстен, — он протягивает руку, словно пытаясь пропустить черную шерсть между пальцев, но сжимает лишь пустоту.
“Все было неправильно, Торстен, и волками мы были лучшими, чем людьми, — думает он и закрывает глаза. — Так жить нельзя. Я все исправлю”.
Во сне он бежит по залитому луной лесу, а черный зверь его ушедшего брата скользит рядом густой тенью.
Он распахивает глаза и привычно обнаруживает под боком Микаэля, голого и теплого.
— Мой развратный бета, — Дерек гладит его по члену и думает вдруг, что теперь Микаэль на самом деле его бета.
И больше никто не имеет права бить его и забирать когда вздумается.
— Я тебя люблю, Дерек, — Микаэль вжимается в него всем телом, утыкается лицом в шею и стискивает за плечи, — не оставляй меня. Мне так страшно.
— Все будет хорошо.
Дерек переворачивается и нависает над ним, гладит по животу и слегка возбужденному члену, запускает пальцы в податливую скользкую задницу. Микаэль себе туда чуть не полтюбика заливает всегда, волнуется о смазке, хоть Дерек его дырку каждую ночь разрабатывает.
— Мой хороший беточка, — шепчет Дерек, закидывает его ноги себе на плечи и засаживает сразу и на всю длину, выбивая жалобный стон.
Он некоторое время трахает Микаэля лицом к лицу, а потом отстраняется. Любуется его подрагивающими яичками, распяленной задницей и собственным, вламывающимся в нее членом. Микаэль похотливо виляет бедрами и облизывается, и Дерек снова ускоряется, склоняется над ним и целует.
“Роскошная у тебя дырень все-таки, крепенькая такая, сочная, вот-вот лопнет, беточка, сучечка моя, только моя”, — рычит он, кончая, его часто пробивает на подобный бред во время оргазма.
— Да… Твой… Только твой, Дерек, любимый… — соглашается Микаэль и тянется к нему за поцелуем.
***
Белый волк выходит на середину поляны и плавно перетекает в человека. Он ухмыляется, оглядывая собравшихся кругом зверей, волчий яд и сок горьких трав грохочут в его крови. Он видит, что его собственный зверь больше не в нем, тот стоит белой громадой рядом и в ярости роет лапой землю.
— Ну же, — говорит человек и прикрывает ярко-синие, со стеклянным блеском глаза, — кто осмелится бросить вызов.
Волки опускают морды под его взглядом и человек снова скалится, мучительная жажда сжигает его и разделенного с ним зверя, они снова хотят соединиться в одно целое. Но нельзя, сейчас нельзя, надо держать себя, и человеку и зверю кажется, что они держат друг друга за глотки.
Огромный серый с подпалинами волк выходит на середину круга и злобно рычит.
— Что? — говорит человек, — Низкоранговый альфа? Я раздавлю тебя голыми человеческими руками, Ральф.
Зрители в круге припадают на передние лапы и тоже рычат, зверь Ральфа так велик, что смотрит высокому человеку в глаза, стоя на четырех лапах.