Инструкций по эксплуатации и боевому применению торпеды 65–76 должно быть две: первая — заводская, вторая — флотская. Заводской инструкции на борту не обнаружено.
Специалисты Северного флота такую инструкцию не разрабатывали. Почему? Ответа на этот вопрос следствие не дало.
Для выталкивания торпеды любого типа из трубы торпедного аппарата необходим сжатый воздух, который подается из резервуара воздуха высокого давления (ВВД). Кроме выталкивания торпеды из торпедного аппарата в перекисно-водородных торпедах ВВД по системе трубопроводов поступает в торпеду и служит средством перемещения компонентов топлива внутри торпеды. В торпеде имеется пусковое устройство, своеобразный стартер, выражаясь автомобильным языком. Это устройство состоит из небольших резервуаров, из которых на первом этапе, сразу после выхода торпеды из торпедного аппарата, с помощью ВВД компоненты горючего поступают в камеру сгорания и лишь затем подаются из основных резервуаров. Чтобы исключить самопроизвольное возгорание окислителя, система трубопроводов подачи воздуха должна быть обезжирена и очищена от пыли и органических масел. Очевидно, трубопроводы очистке не подвергались.
Напомню, что перекисные торпеды экипажами «Курска» не использовались никогда. В материалах уголовного дела присутствует акт проверки и обезжиривания трубопроводов технического воздуха АПЛ «Курск» от 1 5 декабря 1 999 года, но подписи членов комиссии и командира подводной лодки поддельные.
В одном из сохранившихся вахтенных журналов, найденных при осмотре поднятого со дна «Курска», обнаружена запись Иванова-Павлова: «11 августа 2000 года 15 часов 50 минут. Произвели замер давления (роста) в резервуаре окислителя за 12 часов. Давление возросло до 1 кг/см. Произвели подбивку ВВД в воздушный резервуар до 200 кг/см».
Валерий Рязанцев пишет в своей книге:
«…Во-первых, эта информация относится к перекисной практической торпеде 65–76 ПВ. Во-вторых, состояние окислителя этой торпеды длительное время, с 3 по 11 августа 2000 года, было в норме и не вызывало у личного состава каких-либо опасений. В-третьих, в перекисной практической торпеде через неплотности воздушной магистрали имелись микропротечки воздуха высокого давления. Это не является аварийной ситуацией. В торпедах (боевых и практических) пополнение воздуха высокого давления является обычной технологической операцией. Как автомобилисты перед рейсом проверяют давление в колесах автомобиля, так торпедисты перед стрельбой проверяют давление ВВД в воздушном резервуаре торпеды. При необходимости воздух в торпеде пополняют.
Делается это просто. В горловину торпеды вставляется специальная колонка, открывается запирающий воздушный клапан, и через корабельную систему технического воздуха в торпеду нагнетается воздух до нужного давления. Эта технологическая операция проводится с разрешения командира подводной лодки. В обнаруженной вахтенной документации не зафиксировано разрешение командира АПЛ на пополнение ВВД. Не зафиксировано также и время открытия-закрытия запирающего воздушного клапана в торпеде 65–76 ПВ. Имеется запись только о том, что происходила такая работа, как набивка воздуха в воздушный резервуар торпеды до требуемого давления».
Запись в журнале произведена Ивановым-Павловым в тот момент, когда практическая торпеда должна была находиться на стеллаже. Следовательно, химические процессы, которые привели к первому взрыву, начались в торпеде после ее загрузки в торпедный аппарат № 4.
Каждая торпеда имеет несколько степеней защиты, но мы не будем касаться защиты боевых торпед. Наша «толстушка» имеет два предохранительных устройства для несанкционированного запуска двигателя. Запирающийся воздушный клапан, который может открываться на стеллаже, служит только для подкачки ВВД.
Следующая степень защиты — курковой воздушный кран. Предварительно предохранение снимается перед загрузкой торпеды в аппарат торпедистами БЧ-3, затем ВВД подается на курковой воздушный кран, а окончательно предохранение снимается механическим срабатыванием курка через специальный зацеп в момент выхода торпеды из торпедного аппарата. После этого ВВД подается в резервуары окислителя и горючего, вытесняя их в камеру сгорания.
Еще раз подчеркну: никаких данных о нештатных ситуациях на борту корабля в то время, когда практическая торпеда калибра 650 мм находилась на стеллаже, зафиксировано не было. Ни записи, ни показания приборов, снятые после подъема «Курска», не дают материала для построения такой версии. Перед катастрофой аппаратура комплексной системы управления техническими средствами «Сталь» функционировала в режиме нахождения АПЛ в перископном положении. В ограждении выдвижных устройств перископы и антенны были выдвинуты. АПЛ шла на перископной глубине со скоростью около 6 узлов (11 км/час). Это означает, что экипаж проводил поиск и коррекцию цели для торпедной атаки.
Эксперты, исследовавшие природу взрывов, смоделировали несколько вариантов, по которым могли развиваться события в торпедном аппарате № 4.
Утечка пероксида водорода происходила через микротрещины, которые были либо заводским браком, либо появились в результате неправильного хранения, либо образовались при загрузке торпеды. Не исключена утечка окислителя через резиновые прокладки, которые из-за длительной эксплуатации сверх срока годности потеряли свою эластичность. Таким образом, излишки пероксида водорода под давлением начали вытекать в трубу торпедного аппарата.
Наиболее вероятно, и здесь я разделяю позицию вице-адмирала Валерия Рязанцева, процесс начался именно в пусковом баллоне после помещения торпеды в торпедный аппарат. Пуск ВВД начался с загрузки торпеды в аппарат. В пусковом баллоне из-за необезжиренного воздуха началось бурное разложение перекиси водорода с выделением теплоты и быстрым нарастанием давления. Просроченный сигнализатор давления СТ-4, скорее всего, не сработал. Поэтому на командном пункте о возникновении нештатной ситуации в 1-м отсеке могли не знать. В противном случае опытный командир Геннадий Лячин немедленно отдал бы приказ на отстрел торпеды.
А может, он и отдал, но его не успели выполнить. Версия о том, что Лячин связывался со штабом Северного флота по поводу «проблемной» торпеды, была весьма популярной. Подогревала ее информация о поднятых на «Курске» выдвижных устройствах.
В Интернете на сайте Американского географического общества (American Geophysical Union) появилось следующее сообщение: «…it had radioed for permission to fire ordnance just before the first explosion». К сожалению, по непонятным причинам ответ на свои запросы в Американское географическое общество об источнике этих сведений я так и не получил. Если и был радиоперехват, то его могла осуществить Военно-морская разведка США (Office of Naval Intelligence).
Однако спецслужбы любого государства в переписку не вступают. Не скрою, я обладаю сведениями о том, что на Северном флоте подчистили документы еще до того, как правительственная комиссия Клебанова приступила к работе. Нужны подтверждения, которых пока нет. В любом случае, если такое произошло, то рано или поздно оно станет достоянием общества.
Сомневаюсь, что, получив доклад о проблемах в торпеде, Лячин стал бы связываться с командованием флота, он имел право произвести отстрел проблемной торпеды самостоятельно.
После изучения фрагментов злополучной торпеды на обтекателе ее головной части были обнаружены следы удара о внешнюю (наружную) крышку торпедного аппарата. Это означает, что катастрофа произошла в тот момент, когда крышка была закрыта, а открывается она непосредственно перед выстрелом. Наличие повреждения на головной части торпеды подтверждает мое предположение о том, что первый взрыв не нарушил герметичность корабля. Это объясняется тем, что при нахождении «Курска» на перископной глубине торпедные аппараты находились на глубине 16–20 метров, следовательно, кроме гидравлических сил, удерживающих внешнюю крышку торпедного аппарата в закрытом состоянии, на нее оказывала давление в 1,5–2 атмосферы вода. С учетом того, что люк межотсечной переборки между 1-м и 2-м отсеками был открыт, сила первого взрыва была направлена от носа к корме вдоль диаметральной плоскости корабля. Кроме того, повреждение головной части торпеды исключает версию о взрыве торпеды в момент стрельбы.
Никаких признаков тревоги или попыток противодействия развитию катастрофы при осмотре АПЛ зафиксировано не было. Все члены экипажа находились на своих местах, согласно боевому расписанию.
Фрагменты торпеды подняли со дна Баренцева моря, но металлические осколки пережили два взрыва и пожар, поэтому установить, в каком точно месте торпеда «слезилась», оказалось невозможно. Ученые не исключают, что струйка окислителя сначала вытекла на настил отсека и загорелась, а затем пламя обратным ходом перекинулось в торпедный аппарат, где и произошел взрыв.
При осмотре следователи обнаружили заднюю крышку торпедного аппарата, которую взрывной волной закинуло в чрево корабля. По проводу задней крышки торпедного аппарата Устинов в своей книге пишет:
«Аварийная, как считается, торпеда находилась в трубе аппарата в штатном режиме. То есть задняя крышка была задраена. Взрыв топливной смеси внутри аппарата выбил эту крышку, и она, словно ядро, пролетев расстояние в десяток метров, буквально вварилась в переборку между первым и вторым отсеками. Крышка эта стала своего рода роковой печатью, открыв тайну которой можно раскрыть и тайну гибели „Курска“. Но вся загадка заключается в том, что этого не должно было случиться!»
Да не так это было, господин генеральный прокурор! Кремальера на задней крышке торпедного аппарата была недовернута на два часа. Как можно писать книгу по предмету, с которым совершенно не знаком?
В беседах с Артуром Егиевым мы много раз обсуждали варианты развития событий. Их могло быть два. Торпедисты могли просто не докрутить в связи с тем, что началась неконтролируемая ситуация с вытеканием пероксида водорода. Но более вероятной представляется другая причина: моряки поняли, что с торпедой происходит что-то неладное, и решили визуально проверить ее состояние. Как только они начали отворачивать кремальеру, чуть ослабив жим крышки, огонь, сорвав ее, под огромным давлением вырвался из аппарата в 1-й отсек.
Вот как описывает первый взрыв Игорь Спасский:
«Протечки перекиси, попадая в кольцевой зазор (пространство между корпусом торпеды и корпусом торпедного аппарата), в основном концентрируются в этом районе в нижней части аппарата и могут вызывать возгорание смазки, капроновых направляющих дорожек и лакокрасочного покрытия торпеды. Естественно, при этом происходит повышение температуры с распространением ее в верхнюю часть кольцевого зазора. При исследовании поднятого со дна моря фрагмента верхней части корпуса торпеды, идентифицированного как фрагмент отсека перекиси водорода, на его внешней поверхности выявлены следы температурного воздействия величиной 450–500 градусов… При давлении в 22 атмосферы срабатывает предохранительный клапан, и продукты разложения перекиси (газожидкая фракция), в основном кислород, попадая в зону горения, усиливают данный процесс…
Корпус резервуара, имея хорошую пластичность материала, раздувается до очертаний внутренней поверхности торпедного аппарата (как показали исследования, отсек с окислителем был действительно раздут. — Б.К.), и при давлении около 140 атмосфер происходит разрушение переборок резервуара. Фрагменты разрушенной носовой переборки буквально выстреливаются в носовой отсек торпеды, разрушают хранилище керосина и 80-литровую воздушную емкость с давлением 200 атмосфер. Происходит очень эффективное смешение керосина, кислорода и воздуха (все эти компоненты представлены в достаточно больших количествах), причем все это протекает в герметичном объеме корпуса торпеды, что в итоге вызывает так называемый тепловой взрыв…
Взрыв полностью разрушил торпедный аппарат № 4 и часть носовой оконечности лодки в этом районе. Фрагменты торпеды, торпедного аппарата и конструкции носовой оконечности найдены на дне на расстоянии около 70 метров за кормой лежавшей на грунте погибшей подлодки, то есть в районе взрыва. Одновременно воздействие взрыва, направленное в сторону кормы, привело к разрушению казенной части торпедного аппарата. Фрагменты конструкций вместе с частью элементов большой торпеды со скоростью около 200 метров в секунду, разрушая все на своем пути, достигли переборки между первым и вторым отсеками, где впоследствии и были найдены. Летящая масса металла (около 3 тонн) однозначно разрушила аналогичную боевую торпеду 650-го калибра, лежавшую на ее пути на стеллаже, что привело к выбросу из этой торпеды в отсек полного объема перекиси водорода и керосина. Боевой заряд торпеды разрушился, но не сдетонировал.
Через разрушенную часть торпедного аппарата в первый отсек взрывом было выброшено большое количество газообразного кислорода (продукт разложения перекиси водорода) и керосина в дисперсном состоянии. Одновременно через это разрушение в отсек хлынула вода».
Я долго размышлял над этим вариантом развития событий: почему моряки, вместо того чтобы отстрелить торпеду, решили открыть крышку аппарата, что привело к роковым последствиям. Выскажу предположение. У Артура Хейли есть прекрасный роман «Аэропорт». В книге на трагическом примере наглядно разъяснено, чем отличается психология военного летчика от гражданского. В одной из глав диспетчер, слишком поздно заметивший опасное сближение двух самолетов, дал команду одному пилоту отклониться влево, другому — вправо. Летчик в погонах немедленно выполнил команду, а штатский начал озираться по сторонам, пытаясь понять, чем вызван столь поспешный приказ. В результате промедления произошло столкновение. То же самое могло случиться в последние секунды перед первым сейсмическим событием: возможно, моряки стали обсуждать, что случилось, почему и как, и стереотип «есть опасность — отстрели торпеду» не сработал.
Самый реальный вариант говорит о том, что подводники 1-го и 2-го отсеков погибли при первом взрыве. Это был тот самый первый взрыв, который в 11:28 зафиксировала сейсмическая станция в Норвегии. Ерофеев пишет:
«Очевидно каждому подводнику, что причиной катастрофы явился взрыв торпеды. Причина этого взрыва пока не установлена. Возможно, здесь была и ошибка личного состава. Вероятнее всего, что это именно так и было. Но мало кому известно, что при проектировании комплексов оружия должны быть обеспечены как минимум три степени защиты. Раньше их называли „поправкой на дурака“. Не думаю, что при выполнении этого условия мог произойти взрыв, даже в результате ошибки экипажа или при столкновении субмарины с другим объектом, на чем настойчиво настаивало командование флота. Хотелось бы, чтобы результаты работы комиссии были предельно объективными, а выводы позволили конкретно определить комплекс мер по недопущению подобных трагедий.
Кроме того, данное событие могло произойти только при недостаточном контроле над состоянием перекисно-водородной торпеды в трубе торпедного аппарата. В этом, несомненно, просматриваются недостатки как в обучении личного состава, так и в воспитании его ответственности при выполнении Инструкции по эксплуатации данного вида торпеды. Как говорится — утрачено чувство опасности. Хотя, к слову сказать, система контроля над состоянием этого оружия устарела за более чем 40-летний срок его эксплуатации. Стыдно признаться не только читателю, но и нашим партнерам, и даже воинам африканских стран, что наши подводники до недавнего времени оценивали безопасность торпеды по визуальному подсчету количества пузырьков, стравленных из торпеды в единицу времени. Неужели конструкторы торпедного оружия не понимают, что рано или поздно такой контроль закончится трагедией? Справедливости ради следует сказать, что на последних лодках, в том числе и на „Курске“, данная система контроля за состоянием перекисных торпед была усовершенствована. Она позволяет оценивать их безопасность даже из центрального поста ПЛ, но при этом контроль ведется только за основным баком окислителя, пусковой же бак продолжает оставаться бесконтрольным. Кроме того, Инструкцией по эксплуатации этих торпед разрешено (т. е. гарантирована безопасность торпеды) хранение их в течение трех часов без подключения системы контроля».