— Ясно…
До этого самого момента Харуюки не был уверен в том, была ли эта «учитель», о которой она говорила, той самой Курасаки Фуко. Но эти слова окончательно убедили его. Фуко, по словам Черноснежки, обладала «самой чистой положительной Инкарнацией», другими словами, она сильнее всех бёрст линкеров верила в силу надежды, уз и любви. И такие слова могли принадлежать только ей.
Выходит, что на прошлых каникулах, когда Рин подрабатывала в больнице официанткой, она случайно облила холодной водой именно Курасаки Фуко. Фуко действительно жила где-то в районе Сугинами или Сибуи, а в больницу могла зайти ради обследования, связанного с тем, что её ноги были кибернетическими протезами.
Окончательно поверив ей, Харуюки кивнул. Рин продолжала смотреть прямо в его глаза.
В её серых глазах вновь начали собираться слезы. Они быстро стали слишком велики для своего веса и начали капать на щёки Харуюки.
— Почему?..
— Э?.. — не понимая, что происходит, Харуюки вновь окаменел.
Лицо Рин скривилось от плача, и она спросила его:
— Почему ты не ата-ковал ме… ня? Я… напа-ла на тебя потому, что не боялась того, что ты кинешься на меня и уничтожишь. Я надеялась, что ты растерзаешь меня, и я смогу принять на себя хоть малую часть тех чувств, что сокрыты в Броне Бедствия… но…
От её слов у Харуюки спёрло дыхание.
И действительно, перед тем, как вызвать его на дуэль, Рин сказала, что уничтожит Броню и примет на себя его ярость и ненависть. И бой действительно мог пойти по такому пути… Броню таким образом уничтожить, быть может, и не удалось бы, но Харуюки вполне мог взбеситься и обрушить всю свою силу на Рин.
Но сразу после начала битвы Аш Роллер перехватил инициативу фразой «как ты смеешь притрагиваться к моей сестре?!», и с тех пор у «зверя» просто не было времени как-то проявить себя. Конечно, их диалог содержал гораздо больше криков, чем хотелось бы Харуюки, но, если подумать, без них не обходился ещё ни один из бесконечных боёв Аша против Кроу…
— Я… не могу уничтожить тебя, — произнёс Харуюки, улыбнулся и покачал головой.
— Э?..
— Ведь Аш… мой очень дорогой… друг.
Харуюки старался выбирать слова очень тщательно, но Рин лишь опустила взгляд и со слезами на глазах повторила:
— Друг…
Харуюки ощутил, что она явно была недовольна ответом, и поспешил добавить:
— И-именно. Очень дорогой. И поэтому, даже если я полностью… стану Хром Дизастером и попаду под власть Брони… — Харуюки отчаянно выдавливал из себя слова, противоречащие своим собственным мыслям. — Я ни за что… не попытаюсь растерзать Аша. Он… мне нравится.
И тут…
Из очей Рин слёзы хлынули с двойной силой, но выглядели они совсем не так, как раньше.
Словно пытаясь догнать оброненные капли, она опустила голову и коснулась щеки Харуюки. Тот услышал у своего уха её жаркое дыхание, а затем полились слова:
— Я… так счастлива. Я боялась, что когда расскажу тебе, кто я… ты решишь, что я ненормальная. Но хоть я и состою в другом Легионе… хоть и постоянно сражаюсь с тобой и в дуэлях, и в битвах за территорию… мне не верится… что ты сказал мне… такие слова…
Тепло от крепко прижимающегося к нему тела и сладкий запах в очередной раз выбили из Харуюки дух.
Всё, на что хватило остатков его сознания — это на мысль: «Ну всё, в следующий раз Аш меня точно убьёт». Потому что то, что он вдруг поднял правую руку и едва не положил её на спину Рин, иначе как потерей контроля над телом было не объяснить…
— Можешь… повторить те слова, что ты сейчас сказал?
Эти слова, произнесённые в его ухо, заставили его остановить руку. Он тут же прокрутил свою память и хрипло произнёс:
— Э-э… Аш — мой очень дорогой друг.
— Нет, дальше.
— И поэтому, я ни за что не раню его…
— Нет, дальше.
— Он мне…
Тук-тук.
Вдруг послышались два отчётливых звука.
Харуюки, всё ещё не в силах сфокусировать глаза, медленно перевёл взгляд выше.
В поле зрения попала задняя дверь и её окно. Стекло обладало изменяемой тонировкой, и Харуюки был уверен, что ещё несколько минут назад оно было настроено на максимальную блокировку света. Но сейчас окно было совершенно прозрачным.
А с другой стороны виднелась длинноволосая улыбающаяся девушка.
Убрав от окна палец, которым она стучала в него, девушка провела рукой по виртуальному окну, и раздался тихий звук открывающегося дверного замка. Дверь тут же открылась, и девушка подалась вперёд, поместив свою голову точно над головой Харуюки, и ещё раз широко улыбнулась ему.
— Я рада, что мы снова встретились, Ворон-сан.
И от этих слов лежащая на Харуюки Рин отчётливо вздрогнула.
Харуюки тоже остолбенел и нервно улыбнулся в ответ. Продолжая смотреть на девушку, главного офицера Легиона Нега Небьюлас, «Железную Длань» Скай Рейкер, Куросаки Фуко, он смог лишь кое-как выдавить из себя:
— А... д... да... я тоже... рад.
«Всё хорошо, всё нормально, срываться и бежать ещё рано! В конце концов, Кусакабе Рин, несмотря на всю ту лесть, которой она меня парализовала, сделала это именно потому, что Фуко приказала ей остановить меня любой ценой. Мне нужно просто объяснить ей, что текущая ситуация возникла из-за того, что она выполняла её приказ. Короче говоря, она поймёт. Да, поймёт», — быстро раздумывал Харуюки, забыв о том, что с самого начала он именно что «сорвался и сбежал» от своего Легиона.
Но вслед за этим...
Слева от Фуко выглянуло лицо Тиюри и окинуло взглядом происходящее.
Харуюки начало казаться, что вокруг неё начал разгораться красный Оверрей, поэтому он решил перевести взгляд на окно напротив и начать продумывать план отступления. Но в том окне он увидел стоящую со сложенными на груди руками фигуру командира Легиона, и её вид заставил его окончательно застыть на месте.
Левая дверь автомобиля звучно открылась. Черноснежка, как и Фуко, засунула голову внутрь машины и со своей знаменитой ледяной улыбкой на лице прошептала:
— Мы вам не помешали, Харуюки?
В ответ на это Харуюки, обладавший, пожалуй, самой молниеносной реакцией среди всех бёрст линкеров, быстро подумал над тем, что должен сказать, и, в конце концов, ответил следующим образом:
— В-вы не так поняли.
Глава 6
Итак, они снова оказались в зале квартиры Харуюки, на двадцать третьем этаже здания. Время: 19 часов 40 минут.
Сегодня, 20 июня 2047 года ровно в 7 часов вечера началась «операция по спасению из Имперского Замка», и с момента её начала не прошло и часа. Но с точки зрения Харуюки за это время успело произойти столько всего, что хватило бы на несколько дней.
Они сбежали из Замка и сошлись в яростной битве с Судзаку.
Он отправился на поиски Аш Роллера и нашёл его. Затем призвал Броню и устроил бойню.
Далее он повстречался с двумя аватарами из Грейт Волла. Сразился с ними...
Харуюки тихонько сидел в уголке дивана, прокручивая в голове сегодняшние события, но вдруг перед глазами появилась чашка кофе и послышалось: «На».
— С-спасибо... — поблагодарил он Тиюри за кофе и поднёс кружку горячего напитка к губам.
Он попробовал отпить, и тут...
— А-а-а-а, горячо!
Его язык обожгло так, словно какой-то аватар применил против него магматическую атаку, и Харуюки вскрикнул. Но Тиюри уселась напротив него и с совершенно невинным видом продолжила пить свой кофе, произнеся лишь краткое:
— Ой. Извини, заигралась.
Похоже, что всем остальным достался кофе нормальной температуры, а вот кружку Харуюки она предварительно засунула в микроволновку. Но этот достаточно злобный розыгрыш вызвал лишь смущённую усмешку Такуму. Черноснежка, Фуко и даже Утай не отреагировали на сцену никак, даже не оторвавшись от своих чашек.
Но они вели себя так не потому, что Харуюки запер их дома и сбежал, и уж тем более не потому, что он призвал Броню Бедствия.
Причиной тому был седьмой человек в этой комнате, девушка, сидевшая слева от Харуюки и боязливо державшаяся за его футболку, готовая в любой момент заплакать. Она вообще не отпускала его футболку ни на секунду — ни когда Фуко стаскивала её с Харуюки, ни когда ехала в лифте на двадцать третий этаж, ни когда усаживалась на диван.
Если бы эта девушка была Красной Королевой Кодзуки Юнико, Черноснежка моментально бы прокричала что-то в духе «Да как ты смеешь, немедленно отпусти!» и, пожалуй, перешла бы после этого к рукоприкладству. Но поскольку в этот раз возле Харуюки сидела трусливая на вид девочка, то и дело шмыгающая носом, даже Чёрная Королева не могла перейти к решительным действиям.
Повисла напряжённая тишина, разбавляемая лишь тем, как Харуюки отчаянно обдувал свою кружку.
Наконец, Тиюри поставила свою чашку на стол, приложила пальцы к вискам и, начав массировать их, медленно протянула:
— Та-а-а-а-ак... я всё ещё не понимаю... вернее, не могу понять происходящего... — подняв голову, она посмотрела чуть левее Харуюки, точно на ту девочку, что сидела возле него. — Ты... действительно Аш Роллер? Тот самый? Который постоянно хохочет, кричит «я мега-кру-у-ут» и ездит на мотоцикле с ракетами? Тот самый Аш Роллер?
Чем дальше Тиюри говорила, тем сильнее она акцентировала каждое слово. В ответ на её вопросы Кусакабе Рин, истинное тело Аш Роллера, послушно кивнула.
Она уже успела снять серый нейролинкер своего брата, сменив его на пастельно-зелёный, а значит, уже не должна помнить своей битвы с Харуюки. Но она всё равно прекрасно понимала, кем была в Ускоренном Мире и как вела себя там (или, по крайней мере, как вёл себя её брат), поэтому в её глазах вновь появились слёзы, и она принялась тонким голосом извиняться:
— А-а... я прошу... прощения за то, что так много грубила вам в том ми-ре.
— Д-да ладно тебе извиняться... я во время дуэлей сама чего только не говорю...
Харуюки и Такуму тут же закивали, за что немедленно получили от Тиюри испепеляющий взгляд, заставивший их застыть на месте.
— Просто... как бы это сказать, я впервые вижу, чтобы между кем-то здесь и там была настолько огромная разница. Я вообще не знала, что девушке может достаться аватар мужского пола...
После этих слов Харуюки быстро переглянулся с сидевшей справа от него на отдельном диванчике Фуко.
Тиюри никто не рассказывал о том, что именно случилось с Рин. Про неё, про её брата, про два нейролинкера и так далее знала лишь она сама, Харуюки и её «родитель» Фуко. Во взгляде Фуко однозначно читалось «однажды мы обо всём расскажем им, но не сейчас», и поэтому Харуюки сказал:
— Ну ведь бёрст линкеров больше тысячи. Естественно, периодически среди них попадаются всяческие исключения.
В ответ он получил от Тиюри ещё один недовольный взгляд, который она быстро отвела и произнесла:
— Вот уж действительно. Глядишь, так мы дойдём и до людей, нерешительных и робких в реальном мире, которые в Ускоренном становятся уверенными и громят врагов одного за другим!
— А.
Словесная атака застала Харуюки врасплох, заставив его вжать голову в плечи. Кофе его успел остыть до приемлемой температуры, и он потянулся к нему, начав раздумывать. Его план побега с последующим уничтожением своего аватара провалился. То, что его успели поймать, следовало просто признать и, как минимум, извиниться за случившееся. И сейчас было самое время для этого.
Харуюки поставил кружку кофе на стеклянный стол, глубоко вдохнул, выпрямился и обвёл всех легионеров Нега Небьюласа взглядом — Черноснежку, что сидела левее всех, Тиюри и Такуму напротив него, разместившуюся правее всех Фуко и сидящую точно справа от него Утай. Затем он низко склонил голову и сказал:
— Я... хочу принести глубокие извинения за то, что произошло. Я понимаю, что вы не простите меня, как бы я ни извинялся, но...
— Харуюки, ты уверен, что понимаешь, почему именно мы... почему именно я злюсь на тебя? — прозвучал хладнокровный голос молчавшей всё это время Черноснежки.
Королева, управлявшая Легионом, сцепила вместе пальцы рук, лежавших на коленях, устремила взгляд своих чёрных глаз на Харуюки и добавила:
— Вовсе не за то, что ты призвал Броню Бедствия и выпустил на свободу запечатанного Хром Дизастера. Все мы понимаем, что ты не мог не попытаться спасти столь дорогого тебе друга. Но... ты не послушал наших слов, отмахнулся от наших рук и попытался наказать себя за это сам. Если... если бы твой план удался, и ты бы сгинул вместе с Бронёй где-то на задворках неограниченного поля...
На мгновение голос Черноснежки дрогнул, а Харуюки ощутил в глубине своей груди комок эмоций, заставивший его рефлекторно сжать правой рукой ткань своей футболки.
Черноснежка медленно моргнула. Когда она разомкнула веки, её глаза заблестели чуть ярче. Она продолжала смотреть ими на Харуюки и тихо говорить:
— Ты... действительно думал, что мы смогли бы продолжить сражаться без тебя? Ты никогда не бросал никого из нас: ни Тиюри, попавшую в плен Даск Тейкера, ни Такуму, заражённого ISS комплектом, ни Фуко, едва не отбросившую свою мечту о небесах, ни Утай, запечатанную на алтаре Судзаку... ни меня, два года скрывавшуюся на дне локальной сети. Ты действительно думаешь, что мы после всего этого сможем забыть о тебе и жить дальше?!
Её голос становился всё громче, а к концу превратился в клинок, пронзающий сердце Харуюки. Но боль этой раны, начавшая наполнять его грудь, была похожа не на холодный порез, а на сладкий, невыносимо тёплый зуд.
Харуюки прикусил губу, низко склонил голову, но всё же подавил в себе желание припасть к мягкости этого наказания.
— Прос... ти... — вновь извинился он дрожащим голосом и тут же продолжил, — Но... но... но ведь и Элементы Старого Нега Небьюласа, и ты, Черноснежка, однажды... два с половиной года назад... пытались защитить ваш Легион, пожертвовав собой. Вы сами заперли себя на алтарях Четырёх Богов, чтобы дать сбежать остальным легионерам, не так ли?.. И я подумал... что теперь это время... пришло и для меня. Если вы останетесь со мной, вас всех объявят преступниками... и я хочу избежать этого любой ценой.
— Что ты несёшь, Хару?! Не ты ли вчера говорил мне о том, что чем страдать в одиночестве, лучше попросить руки помощи у своих друзей... — начал восклицать Такуму, но Тиюри резко одёрнула его левой рукой.
Подруга детства, совсем недавно пытавшаяся испепелить его взглядом, теперь смотрела на Харуюки нежно, словно подталкивая в спину и подбадривая. Он вновь принялся говорить:
— Прости, Таку... когда я только что сражался с Ашем... то есть, с Кусакабе, в кабельной дуэли, я тоже вспоминал об этом... — он вновь перевёл взгляд на Черноснежку. — Но затем, в конце боя, Аш сказал мне, что если я собираюсь пойти на неограниченное поле, дойти до каких-то безлюдных земель и исчезнуть там, то он пойдёт вместе со мной. И тогда я... осознал кое-что. Когда кто-то теряет все очки в Ускоренном Мире и лишается программы, воспоминания об Ускоренном Мире теряет лишь этот человек... другими словами, э-э...
Харуюки изо всех сил пытался сформулировать важную истину, которую успел осознать, но словарный запас подошёл к концу, и он так и застыл с разинутым ртом.
Но тут с правой стороны послышался мягкий, нежный голос, перехвативший фразу Харуюки. Говорила Фуко.
— Другими словами, «смерть бёрст линкера» не затрагивает его самого. Дело в том, что он даже не будет помнить того, что был бёрст линкером, что встречался с кем-то в Ускоренном Мире, что о чём-то думал и к чему-то стремился. Умирает... тот человек, который жил в сердцах тех, кто знал его или её. Его друзья, товарищи и возлюбленные будут вынуждены жить с этой «смертью» в своих сердцах под ускоренным почти до бесконечности временем...
— Да... — Харуюки медленно кивнул и вновь перехватил речь, — Именно так. И тогда я понял... что в Ускоренном Мире вообще нет возможности «прекратить своё существование». Я мог бы потерять все очки в укромном уголке, сражаясь против Энеми... но в этот миг на самом деле я умру лишь внутри дорогих мне людей... и моя смерть оставит в них рану, шрам, который никогда не заживёт...