Харуюки всё ещё ощущал на себе строгий взгляд Черноснежки. Но если речь свою он начал, глядя на неё лишь украдкой, то теперь он уверенно смотрел ей в глаза и изливал свои самые сокровенные чувства:
— И поэтому... я уже не считаю, что моя собственная смерть... действительно что-либо решит. Я понял, что вас это ранит так же, как и моё окончательное превращение в Дизастера, после которого я начну истреблять вас. Но... но всё же... — он крепко сжал кулаки и упёр их в колени. — Наверное... нет, я на 99% уверен, что пробудившуюся во мне Броню Бедствия уже невозможно уничтожить к воскресенью, к Конференции Семи Королей. Когда я сражался вместе с ней на неограниченном поле, я понял, что Броня уже окончательно слилась с Сильвер Кроу в единое целое... и не только. Я... возможно, Броня уже начала действовать и на моё сознание. Поэтому... я...
Он начал ощущать, как в глазах сидящих около него людей появляется изумление. И тогда Харуюки рассказал им, что именно ощутил незадолго до того, как его отключили от поля, когда он уже решил бесцельно бродить на пару со «зверем».
— Я... уже не хочу убивать его с помощью какого-то внешнего вмешательства. Я уже начал думать, что если он должен сгинуть... то я хочу исчезнуть вместе с ним.
Харуюки вновь свесил голову и прикусил губу.
Но тут Синомия Утай, сидевшая справа от него вплотную, вдруг задала в чате мягко сформулированный вопрос:
«UI> Арита-сан. Когда ты произносишь слово «он», ты подразумеваешь под ним Броню как объект? Или же что-то, кого-то ещё?..»
— Дело в том...
На мгновение Харуюки засомневался, но затем всё же решился.
Он рассказал им о том, что в Броне Бедствия живут два сознания. Внутри её изначальной формы, Судьбы, живёт таинственная девушка-аватар в броне шафранового цвета. Внутри же Бедствия, внутри брони искажённой судьбы, живёт инстинкт битвы — «зверь».
— Девушку видела и Тию, и она может подтвердить, что она мне не привиделась во сне, — сказал Харуюки, и Тиюри тут же кивнула.
— Ага... когда мы с Хару и Таккуном отправились в мир центрального сервера Брейн Бёрста... не знаю, можно ли это назвать сном... но я могу подтвердить, что та девочка нам однозначно не приснилась. Она знала многие вещи, о которых мы с Хару не имели никакого понятия, и рассказала о них нам.
— Хм-м... сознание бёрст линкера, живущее в объекте... или же объект, обретающий своего рода разум. С учётом того, что Броня умеет влиять на сознание того, кто её носит, звучит весьма правдоподобно... — задумчиво прошептала Черноснежка, а затем вновь устремила на Харуюки серьёзный, пронзительный взгляд. — Харуюки. Так кого из них ты не хочешь убивать? Неизвестного аватара женского пола, помогшего тебе и направившего тебя... или же того зверя, что гонит тебя в бой?
— Обоих... хотя, наверное... зверя я не хочу убивать ещё больше, — прошептал Харуюки, опуская взгляд. — Та девушка желает полного уничтожения Брони, она хочет, чтобы цикл Бедствия, продолжающийся в Ускоренном Мире такое долгое время, наконец, прекратился. Она ни капли не жалеет о том, что, когда это случится, она погибнет вместе с броней. Что же до зверя... он желает уничтожить всех бёрст линкеров, кроме себя. Конечно же, я считаю, что это немыслимо. Но... если посмотреть на его желание через призму нашего разговора о «смерти бёрст линкера»... выходит, что каждая смерть, каждое изгнание из Ускоренного Мира будет отпечатываться в его собственном сознании. Если он действительно останется последним бёрст линкером Ускоренного Мира... смерть и гибель тысячи бёрст линкеров лягут на него. Другими словами... исчезнувшие бёрст линкеры останутся жить в его воспоминаниях. Но если так, то зачем... для чего он...
На сжатые кулаки одна за одной упали две капли. Как только он понял, что это были его собственные слезы, Харуюки тут же попытался вытереть свои глаза правой рукой.
Но за две секунды до этого с места сорвалась Черноснежка. Ещё раньше потянулась к коробке с салфетками Тиюри. Ещё за мгновение до неё в карман за платком полезла Утай, но по скорости реакции всех их обошла сидевшая слева от Харуюки девушка, всё это время лишь шмыгавшая носом. Кусакабе Рин потянулась рукавом вязаной рубашки цвета слоновой кости к щеке Харуюки, вытерев слезу, а затем тонким голосом сказала:
— Одиночество... невыносимая вещь. Никто... не должен умирать в одиночес-тве.
— А-а... ага, э-э...
Естественно, эти слова заставили Харуюки застыть на месте, но одновременно с ним замерли Черноснежка, Тиюри и Утай. В комнате послышался мягкий голос Фуко:
— Рин?
Её голос заставил Кусакабе Рин немедленно отпрянуть, но при этом она вновь ухватилась за футболку Харуюки, словно это было для неё отчего-то важно.
Черноснежка, до сих пор не до конца оправившаяся от случившегося, вернулась на своё место, кратко прокашлялась и продолжила:
— Харуюки... ты говоришь, что на твои чувства могло повлиять психическое вмешательство Брони Бедствия... но я так не думаю. Потому что твои слова... это слова именно того Ариты Харуюки, которого я знаю...
Тиюри, Утай, Такуму и Фуко дружно кивнули.
— И именно поэтому я не верю в то, что шансов на очищение тебя от Брони уже нет. Харуюки... дай мне... дай нам шанс попробовать сделать это.
«Очищение».
Скорее всего, под этим словом они понимали особую способность Пылающей Жрицы Ардор Мейден, Синомии Утай, с помощью которой она попытается испепелить Броню Бедствия вместе со «зверем».
Никаких сомнений в силе её Инкарнации у Харуюки уже не осталось, ведь он видел, как она похоронила охранявшего дворец Имперского Замка рыцаря в огромном озере лавы. Вполне возможно, она сможет очистить Броню Бедствия своим огнём даже после того, как та полностью сольётся с Сильвер Кроу. В конце концов, они именно для того потратили столько усилий и спасли Ардор Мейден от Судзаку, чтобы попытаться провести это очищение.
Но Харуюки уже не был уверен, что это единственное правильное решение.
Он всё ещё не мог вспомнить всех подробностей, но знал, что давным-давно, на заре Ускоренного Мира, случилось чудовищно трагичное событие, в котором были замешаны та самая шафрановая девушка, похожий на Харуюки металлический аватар и чёрный пластинчатый аватар, представившийся Блэк Вайсом, вице-президентом Общества Исследования Ускорения. В результате этого события металлический аватар впал в такое глубокое отчаяние, что соединил воедино Артефакт «THE DESTINY» и клинок «STAR CASTER», создав этим самым Броню Бедствия, «THE DISASTER».
«Зверь» был своего рода разумом Брони, и он всегда болезненно реагировал на любые воспоминания о том событии. Однажды ему даже удалось вызвать этим Оверфлоу в реальном мире, переполнив Харуюки негативными эмоциями. Это доказывало, что именно то событие является корнем всех тех бедствий, которые впоследствии обрушивались на Ускоренный Мир. Харуюки не знал, действительно ли он мог уничтожить Броню и зверя, не узнав... не вспомнив того, что именно тогда произошло.
Конечно, попытка вспомнить неизвестное ему прошлое, попытка проникнуть глубоко в воспоминания Брони встретит с её стороны отпор настолько ожесточённый, что все прошлые вмешательства покажутся мелочью. Броня перейдёт от «слияния» к «овладеванию»... другими словами, Харуюки как человек может полностью исчезнуть. Возможно, все эти сомнения уже сами по себе являются доказательством того, что Броня начала влиять на его разум...
Харуюки продолжал сидеть с опущенной головой и прикусив губу. На его правую руку мягко легла протянувшаяся маленькая левая ручка. Вместе с этим в чате полились розовые буквы, набираемые правой рукой:
«UI> Арита-сан. Настоящая сила очищения, которой я владею, не имеет ничего общего с той разрушительной Инкарнацией четвёртого квадранта, что ты видел в Замке.»
— Э?.. То есть... — спросил он её вслух.
Синомия Утай мягко улыбнулась и ответила:
«UI> Этот процесс не включает в себя ни единой атаки. Он не уничтожает ни дуэльного аватара, ни Усиливающее Снаряжение, ни Энеми... ничего. Мой огонь уничтожает, так сказать, «узы». Он выборочно уничтожает всё, что связывает паразита с тем, на ком он живёт. Он лишь отделяет паразитирующий объект.
— Отделяет... не уничтожая, — повторил попугаем Харуюки, но затем тут же покачал головой. — Но... если так, то даже в случае успеха Броня Бедствия лишь запечатается в карте... ведь так? Кому бы мы ни вручили карту... в какой магазин бы ни продали, даже если бы мы решили утопить её в океане... уверен, она вновь найдёт себе очередного хозяина. Черноснежка... карты ведь...
С этими словами он посмотрел на Черноснежку, и та кивнула в ответ на незаданный вопрос.
— Да... все без исключения карты неуязвимы. Самый надёжный способ уничтожить карту, который мне известен — скормить её какому-нибудь Легендарному Энеми... и даже этот способ нельзя назвать таким уж надёжным...
В комнате, освещаемой тусклым оранжевым светом, повисла тяжёлая тишина.
Через какое-то время её нарушил тихий звук — сработало установленное точно на восемь часов напоминание.
До возвращения матери Харуюки ещё оставалось время, но остальным членам Легиона, особенно Утай, уже пора было собираться домой. Пусть даже на их Легион обрушились тяжелейшие вопросы, это не отменяло того факта, что в реальности все они были лишь школьниками, связанными по рукам и ногам всяческими ограничениями.
Конечно, они могли прямо сейчас погрузиться на неограниченное нейтральное поле и продолжить разговор там, и даже воспользоваться этим случаем, чтобы попробовать «очищение» Ардор Мейден. Но и здесь всё было не так просто. В прошлый раз Харуюки покинул поле аварийным способом — из его шеи выдернули кабель — и поэтому следующее погружение отправило бы его не к дому, а на крышу далёкой башни Роппонги Хилз. Конечно, он оказался бы совсем рядом с порталом, через который мог бы вернуться обратно, но кто знает, что могло случиться, если бы Броня начала воздействовать на него сразу после погружения...
Главный офицер их Легиона, Фуко, судя по всему, решила так же, и потому тихо сказала:
— Пожалуй... продолжим завтра. Нам ещё нужно безопасно сбросить местоположение Ворон-сана...
Незадолго до того, как попытался сбежать, Харуюки уже успел рассказать им, что на момент отключения находился на вершине Роппонги Хиллз. На самом деле он опустил множество важных подробностей, но его голова сейчас была слишком перегружена, чтобы он мог спокойно вспомнить случившееся. На вершине башни ему повстречались двое — Зелёный Король Грин Гранде и третий офицер Зелёного Легиона (третий из «Шести Бастионов») Айрон Паунд. Харуюки понимал, что ему нужно тщательно прокрутить в голове их разговор и освежить память, что потребовало бы немало времени.
Черноснежка услышала слова Фуко, обвела собравшихся взглядом, а затем достойным командира легиона голосом произнесла:
— Сегодняшний день ознаменовался важным шагом для нас, для Нега Небьюласа. Сегодня нам удалось спасти одного из бывших Элементов, Ардор Мейден, из заточения на алтаре Четырёх Богов, что считалось невозможным. Вслед за этим возникли непредвиденные обстоятельства... — с этими словами она вновь окинула взглядом цеплявшуюся за футболку Харуюки Кусакабе Рин, после чего прокашлялась и продолжила, — Все мы прекрасно понимаем, что усилия Сильвер Кроу внесли значительный вклад в успех сегодняшней операции. Поэтому, Харуюки, теперь наш черёд постараться ради тебя. Мы понимаем твои сомнения и твой страх... но, прошу тебя, дай нам хоть один шанс.
Черноснежка повторила произнесённые ей недавно слова с совершенной искренностью в своём взгляде. Вслед за ней сдвинулась маленькая фигура в белом платье справа от Харуюки. Синомия Утай кивнула головой, качнув при этом хвостиком на голове, а затем уверенно взмахнула в воздухе пальцами.
«UI> Арита-сан. Ты нужен нам. То, что я смогла вернуться в Нега Небьюлас после двух с половиной лет, проведённых в бесконечном истреблении — целиком и полностью твоя заслуга. И я сейчас сижу здесь именно потому, что хочу разрубить те узы, что связывают тебя с Бедствием. Прошу тебя, дай мне шанс исполнить то, что я должна.»
Закончив печатать, она крепко прижала свои маленькие ручки к груди. Фуко, Тиюри и Такуму одновременно кивнули. Кусакабе Рин слегка дёрнула Харуюки за футболку.
На мгновение Харуюки вздрогнул от бушевавшего внутри него конфликта.
Попытка «очищения» означала, что ему придётся вновь погрузится на неограниченное нейтральное поле вместе со своими друзьями. В худшем случае, это могло привести к тому, что Броня внезапно захватит его разум, и он без лишних слов нападёт на них. Конечно, даже будучи Хром Дизастером, он не сможет одолеть Чёрную Королеву Блэк Лотос вместе с её Нега Небьюласом, но в таком случае Черноснежке придётся обезвредить Харуюки... и возможно, что и изгнать его из этого мира Ударом Возмездия.
«Что угодно, только не это», — мысленно прошептал он.
Но когда он поднял голову, он посмотрел сначала на Утай, затем на Черноснежку, и кратко кивнул.
— Я... понимаю. Прошу вас, Синомия, семпай... и все остальные. Закончите цикл Бедствия, который не смог остановить я...
«Хару, ты точно нормально переночуешь в одиночестве? Может, лучше останешься у меня или Таку?» — за то время, пока Харуюки провожал Тиюри до выхода из квартиры, она успела задать этот вопрос, по меньшей мере, раз пять. Естественно, Харуюки каждый раз уверял её, что будет в порядке.
Кусакабе Рин так крепко держалась за футболку Харуюки, что Фуко пришлось оттаскивать её за шиворот. Вновь надев свои туфли, она обернулась и сказала:
— А-а... суши были очень вкус-ные.
— А, ну... за это можешь благодарить Тию... то есть Курасиму Тиюри, вон она стоит. Эти роллы приготовила её мама, — ответил Харуюки.
Рин вновь повернулась, в этот раз к уже вышедшей в коридор Тиюри, и поклонилась.
— Большое спа-сибо.
— Пожалуйста... хотя это, конечно, не я должна говорить... — немного неловко ответила ей Тиюри.
Такуму рядом с ней выглядел чуть более задумчивым, чем обычно. Конечно, когда они притащили Рин в квартиру с подземной парковки, та представилась, но после этого почти не разговаривала, и Харуюки понимал, что им всё ещё тяжело было поверить в то, что она — Аш Роллер.
Но, в то же время, то, как Фуко таскала её за шиворот кардигана, однозначно выдавало, что она её «учитель». Завтра, в семь часов вечера, планировался очередной сбор в квартире Харуюки — стартовала «операция по очищению от Брони Бедствия». По плану к ним должна прийти и Рин, и уж завтра её, быть может, удалось бы разговорить. Но... всё это лишь при условии, что операция пройдёт успешно.
Фуко и Рин вышли в коридор, за ними проследовала Утай, а затем и Черноснежка надела уличную обувь.
Она сделала шаг, а затем развернулась и обменялась с Харуюки взглядами. Её губы отчётливо дрогнули, затем слегка приоткрылись, после чего вновь закрылись.
После краткой паузы его любимая Королева слегка улыбнулась.
— Прости, что мы постоянно используем твой дом как базу нашего Легиона. Надеюсь, ты не против того, что мы воспользуемся твоей гостеприимностью и завтра.
— Конечно, никаких проблем. Но разве тебе и учителю не сложно возвращаться отсюда домой?..
— Ха-ха, сегодня нас снова развозит Фуко, так что всё в порядке. Хорошо иметь взрослого друга.
Стоявшая позади неё Фуко приняла странный вид, а остальные члены Легиона кратко усмехнулись. Черноснежка отступила на два шага назад, выйдя в коридор.
— Ну что, до завтра, Харуюки.
— Ага, до завтра.
Закрылась дверь, скрыв от него лица друзей. Послышался звук запирающегося замка, отделившего дом от внешнего пространства.
Харуюки постоял на месте, пока звуки шагов не стихли, а затем поплёлся обратно в зал.
Тарелку из-под суши Тиюри забрала с собой, так что ему оставалось вымыть лишь кружки и чашки, затем убрать их в оборудованный функцией просушки шкаф, протереть столы и включить робот-пылесос.
Вернувшись в свою комнату, он открыл учебное приложение и сфокусировался на домашней работе по математике и английскому. Закончив, он посмотрел на часы. Начинался десятый час.