Разбудил Тироса странный царапающий звук, он нехотя поднял тяжелую голову и плеснул в лицо водой из стоящей рядом в ямке фляжки. Подле купола стояла прелестная юная девушка в простом белом платье. Наивные голубые очи смотрели трогательно и беззащитно, а толстая коса змеей сползала до талии. Ошеломленный герцог приподнялся на ложе и взглянул на солнце — судя по всему, он проспал часов восемь, и купол будет прикрывать полянку еще три-четыре часа. Звук повторился — оказалось, что прекрасная селянка скребет поверхность купола толстой веткой. Герцог отрицательно покачал головой, раздумывая, куда бы ему уединиться, но тут проснулся и принц. Выглядел Калабриан гораздо лучше: купол защищал и поддерживал всех, кто находился внутри. Увидев девушку, Кэл побледнел и сказал Тиросу:
— Это та тварь, что держала меня в своем логове.
— Часа три можно не волноваться, купол ее не пустит, давай поедим и решим, что будем делать. И кстати кто она?
— Не знаю, — принц крепко потер лицо руками, разгоняя сонную одурь, и потянулся к кружке с водой, протянутой герцогом.
— Она сказала, что нашла меня на болоте и будет лечить, но после ее лечения я был слабым, как котенок.
— Хм, — герцог задумался, вороша угли и подкладывая тонкие ветки из загодя собранной кучи хвороста. — Возможно, какая-то нежить, поэтому купол и не трогает: он сразу снимает личины.
Амиран присоединился к молодым людям и начал вынимать из мешка продукты для раннего завтрака. Немного сухарей, копченое сало и любимый наставником чеснок. Герцог, покопавшись в своем мешке, вынул пакетик с прозрачными лепестками мармеладных слив и, сделав над ними пару жестов, протянул принцу:
— Ешь, Кэл, тебе надо восстанавливаться.
Принц странно хмыкнул и нехотя начал жевать аппетитные липкие ломтики, глядя, как Амиран размешивает вчерашнюю кашу над огнем. Оруженосец встал последним, но двигался вполне бодро, и синяки под глазами почти сошли; герцог отметил это, продолжая насыпать в котелок травки и ягоды для бодрящей заварки. Подкрепившись и уложив дорожные мешки, стали думать, что делать с девушкой, все еще бродящей вокруг купола.
— Куполу осталось чуть больше часа, а тварюшка, похоже, разумна и может кинуться — только за кем-то одним. Если бы точно знать, кто она, — промолвил герцог. — Пара заклинаний у меня в памяти есть, но они разные и для разной нежити.
— Ваша Светлость, — робко произнес ломкий юношеский голос, — это навка, в книгах их навью зовут.
Герцог, наблюдавший за передвижениями девушки, резко повернулся к парню:
— Откуда знаешь?
Парень немного смутился, но ответил твердо:
— Я с Северной границы, там много болот, и такие часто встречаются, она за Их Высочеством пришла, попробовала уже и не отвяжется. Но если убьем — силы могут вернуться.
— Хм, — герцог в очередной раз подумал о мудрости Ее Величества, которая приставила паренька к наставнику принца. — А как их у вас убивают??
— Ловят и сжигают, если колдуна поблизости нет.
— А если есть??
— Колдун ловушку делает и, пока навь неподвижна, веревку с нее снимает и все: душа уходит, а тело прахом становится.
— Веревку? — удивился принц.
— Навки — это жертвы, принесенные людьми; ритуалом душа привязывается к капищу или идолу и не может уйти. Она такая вот и была, когда ее связали и в лесу оставили, — оруженосец кивнул на красавицу, усевшуюся возле купола на корточки. — Если ту веревку снять — сама уйдет.
Принц и герцог переглянулись:
— Попробуем?
— Надо, тебя ветром шатает, мне Ее Величество голову оторвет, как только тебя увидит.
— Как ловить-то будем? — вздохнул наставник. — Она, поди, сильная.
Ивэн, потупившись, подсказал:
— У нас колдун навку в землю ловил, а потом уж веревку искал.
Тирос покопался в кошеле, перебрал амулеты и украшения и, наконец, кивнул:
— Могу попробовать, но факелы держите наготове!
Вскоре купол легонько замерцал, потом покрылся молочной туманной пленкой и, мигнув еще пару раз, исчез. Девушка в два прыжка подобралась к мужчинам и, сверкнув алым огоньком в глазах, протянула руки к принцу, но тотчас земля у нее под ногами провалилась, и она оказалась до пояса в яме, которая тут же и схлопнулась. Тогда, взвыв, навь потянула в сторону Кэла удлиняющиеся худые руки с тяжелыми даже на вид желтоватыми когтями, но подскочивший Ивэн стянул их петлей и быстро обмотал, не слушая горестного воя.
— Где может быть веревка? — крикнул Тирос, с факелом наготове приближаясь к бьющемуся в яме чудищу.
— На шее! — крикнул в ответ Ивэн, приматывая веревку к дереву. Навь же, не сводя своих алых глаз с принца, вдруг обернулась хрупкой голубоглазой красавицей и принялась нежным голосом умолять принца подойти к ней, помочь, спасти…
Калабриан словно во сне поднял ногу, чтобы сделать шаг, и был сбит на землю наставником, а Тирос, подобравшийся к нави сзади, уже пилил своим мечом веревку, больше похожую на просмоленный морской канат. Меч хрустел и крошился, но веревка помалу поддавалась, а Амиран уже сидел на бьющемся в траве принце. Наконец, последние волокна веревки поддались, и навь, странно вывернув голову — так, словно у нее была сломана шея, — глянула тающими голубыми глазами в глаза герцога и осыпалась кучкой праха и полуистлевших костей. Принца заколотило сильнее, Амиран приник к нему всем весом, удерживая воспитанника, и наконец, закричав от боли, наследник престола обмяк. Тирос потрясенно оглядел останки нави, а подбежавший Ивэн ткнул в яму факелом:
— Нужно очистить огнем, Ваша Светлость, чтобы к принцу вернулись силы.
— Хорошо, давай разведем нормальный костер и спалим все.
— Веревки тоже, — кивнул Ивэн, — и… — мальчик замялся, — хорошо бы Его Высочество переодеть.
— Ты прав, молодец, давай посмотрим, что у нас есть в мешках.
К тому времени, как костер над местом упокоения нави разгорелся, Амиран раздел принца, тщательно обтер его чистой водой и по настоянию оруженосца — вином. Принц оставался бессознательным, но к щекам вернулся румянец, и дыхание было спокойным. Подумав, герцог смочил губы принца харранской настойкой, и вскоре принц очнулся, жалуясь на головную боль. Напоив Его Высочество остатками утреннего отвара из фляжки, путешественники быстро собрали вещи и тронулись на поиски тракта; солнце едва перевалило за полдень, и терять еще день не хотелось.
А вечером, ночуя на обочине наконец найденного тракта, герцог в осторожных выражениях высказывал леди Суонси благодарности за сообразительность и, светлея лицом, расспрашивал о ее каждодневных трудах. Ответ пришел быстро, и принц странно спокойно наблюдал за тем, как его друг читает послание, а затем прячет его в карман для метательного ножа на груди.
— Осуждаешь? — спросил герцог.
— Нет, любуюсь, никогда не видел тебя таким.
— А я никогда не встречал такой женщины, стойкой, верной и… — Тирос замешкался, подбирая верный эпитет.
— Теплой, — закончил за него принц. — Все верно, друг, если эта леди вносит в жизнь окружающих столько внимания и заботы, и если это то, чего тебе не хватало, я буду только рад выпить на вашей свадьбе.
— Ты не шутишь?? — Тирос изменился в лице и начал тревожно вглядываться в глаза друга.
— Нет, не шучу; побывав на краю смерти, бесславной и безобразной, я понял, что не успел сделать очень многое, даже не заглянул в глаза любимой, да и вообще… — принц помахал в воздухе кистью, показывая, как много ему захотелось успеть в этой жизни, потом оторвался от созерцания небольшого костерка и, глядя другу в глаза, произнес: — Я очень рад за тебя и за леди; надеюсь, вы примете мои извинения и подарок на свадьбу.
— Непременно! — герцог успокоился и вложил в сундучок изысканно вырезанный красноватый лист, сорванный с ближайшего куста.
— Скоро осень, — пробухтел наставник, кутаясь в плащ. — Пора, господа, теплую одежду прикупить, да и сапоги добрые взять где-то надо.
Принц покосился на свои ноги в теплых носках, но без обуви — сапожки пришлось сжечь вместе с одеждой — и спросил в ответ:
— Сколько денег у нас осталось??
— Не так мало, — ответил герцог. — Большая часть, конечно, была на твоей лошади, но я в Сарриане прихватил кошель и думаю, у Амирана тоже кое-что осталось; другое дело, что купить хорошие вещи сможем либо в большом городе, либо на ярмарке, а до ближайшего городка три дня пути.
— Значит, завтра ищем лавку или трактир и покупаем самое необходимое, а уж потом по случаю купим остальное в городе или на ярмарке. Амиран, составь список с учетом оруженосца и сбруи, все равно придется еще коней покупать.
Определившись с планами на следующий день, путники улеглись спать, только Амиран остался у мерцающих углей: вдоль тракта, случалось, двигались не только мирные путешественники. Ворча и посматривая по сторонам, старый гвардеец составлял список покупок, а заодно приглядывал за котелком с горячим взваром на утро.
Гелла ела за столом рассеяно, почти не обращая внимания на то, что лежит в тарелке, ее мысли были заняты письмом, которое получила Сатра.
«Просто милость богини, что лекарка записала для непонятливой ученицы заклинание, и Гелла не потеряла маленький свиток! Ну как Сатра могла так долго молчать?! Да и сама хороша — чего стоило расспросить названую сестру вместо того, чтобы ловить нежные взгляды вампира!» — от возмущения Гелла пыхнула носом и одним движением разломила аппетитную котлетку, политую странным зеленым соусом.
В письме, принесенном соколом для воительницы, в очень хитрых выражениях сообщалось, что ее возлюбленный умирает и зовет ее проститься, а также просит не исполнять их обычай, мол, Сатра еще только невеста, а не жена.
Для постороннего человека письмо показалось бы формальным перечислением событий в стане, но зная Сатру, Гелла содрогалась — только обещание съездить ко двору короля вампиров остановило воительницу от немедленного исполнения смертельного ритуала. Герцогиню просто колотило от ужаса — ведь она могла потерять названую сестру из-за чьей-то жестокой прихоти! Поэтому, почти игнорируя вкусный ужин, она пыталась вычислить автора письма. Конечно, ей не были знакомы и половина орков в становище, но ведь не всякий орк знал Сатру настолько хорошо, чтобы написать подобное письмо. Рассеяно подкрепившись и не отыскав подходящих образованных и злодейских личностей в своих воспоминаниях, Гелла отправилась к повозке проверить своих лягушек — она взяла за правило хотя бы полчаса в день посвящать им, так как иначе разноцветные певуньи чахли и теряли цвет. У горшка обнаружилась вездесущая Кира, она с таким озадаченным видом заглядывала внутрь, что Гелла по инерции испугалась и заторопилась:
— Что случилось??
— Посмотри сама, — Кира отодвинулась от емкости, и Гелла увидела, что края горшка покрыты мелкими пузырчатыми шариками в радужной пленке.
Благодаря активной Кире перед отъездом в горшок заглянул каждый вампир, которому случилось в то время быть в трактире. И все твердили одно: лягушки размножаются!! Гелла, сидящая на повозке подле горшка, уже устало потирала тонкими пальцами виски, когда толпу любопытных разогнал разгневанный Силен. Раздувая тонкие ноздри, он желчно поинтересовался, почему Стражи не выполняют свои обязанности по охране почетных гостий, а когда толпа разошлась, велел одному из Стражей принести кувшин с напитком из только что поставленной на другой край повозки корзинки. Гелла, выпив душистого отвара, как всегда расправила плечи и тут же мысленно себя побранила — к такой заботе легко привыкнуть, а Силен не нянька и вечно с нею не будет. Сират подал сигнал к выезду, и Стражи привычно усадили девушек в седла. Сатра вновь хмурилась, но уже по другой причине — как и Гелла, пыталась вычислить того, кто написал коварное письмо. Проезжая мимо герцогини, воительница вопросительно подняла бровь и получила в ответ легкое покачивание головы — никаких догадок и предположений у Геллы не было.
День прошел спокойно, Стражи охраняли, девушки рассматривали деревеньки, расположившиеся вдоль дороги; столица вампиров приближалась. Заночевать Силен планировал в большом постоялом дворе в одном перегоне от столицы. Удобнее было въехать в город поутру и сразу двинуться во дворец, поэтому отряд ехал в густом золотисто-алом закатном свете и немного растрепавшиеся волосы Геллы выбивались из-под шляпки ореолом, а темные волосы Сатры тянулись по ее спине багряным шлейфом.
Трактир был огромным и напоминал муравейник. Сразу чувствовалась и близость большого города и тракта, торговцы, разносчики, купцы и негоцианты сновали под широкими навесами, окружавшими внутренний двор; в центре тихо шелестел фонтан, вокруг стояли ажурные беседки, плетенные из веток, и над каждой колыхался маревом звукоизолирующий полог. Внутри стояли жаровни, защищая посетителей от вечерней прохлады; между кухней и столами сновали ловкие мальчишки в длинных белых фартуках и блестящих сапогах, разнося подносы с высокими кружками и свиными ножками. Силен сопроводил девушек в одно из строений неподалеку от фонтана и, усадив за высокий стол с мраморной столешницей, сделал заказ:
— Рекомендую вам, леди, попробовать здесь свиные ножки, запеченные с хреном, и пиво — такое варят только здесь.
Девушки согласно кивнули — в выборе блюд они доверяли вампиру безгранично, за время пути Сатра успокоилась и посвежела, Кира, кажется, подросла на целый дюйм, а Гелла несколько прибавила в весе в стратегически верных местах. Силен уже, было, хотел откланяться и сходить распорядиться насчет комнат, как от соседней беседки к ним подошел элегантный среброволосый вампир в темно-вишневом колете:
— Силен, ты ли это??
Гелла успела увидеть тень гримасы на лице советника, но он тут же надел маску невозмутимой любезности.
— Достопочтенный Уилен эт Барос? Какими судьбами?
Среброволосый вампир, ни на секунду не уронив широкую улыбку, бросил короткий взгляд на девушек и отмахнулся от вопроса:
— Да так, мелкие торговые дела, не представите меня дамам??
— Увы мне, но нет. Дамы очень устали и хотят быстрее поужинать перед отдыхом.
Силен знал, что нарушает этикет, но ему отчаянно не хотелось знакомить девушек с Уиленом — мало того, что этот красавец был изрядным сплетником, он являлся осведомителем вдовствующей тетки короля, а по совместительству и любовником, и каждая кроха информации, полученная им, могла существенно осложнить жизнь девушек при дворе владыки вампиров. Рассерженный среброволосый, однако, виду не подал и, раскланявшись, удалился в свою беседку, но его назойливый взгляд так и сверлил затылки.
— Лерд Силен, — попросила Гелла, — нельзя ли поставить полог, защищающий от чужих взглядов?
— Не стоит, миледи, я понимаю, что столь назойливое внимание портит вам аппетит, но сплетни разносятся быстро, и уединение леди и лордов сочтут, хм, приватной вечеринкой.
Гелла пикантно зарумянилась, она не сразу вспомнила, что такое «приватная вечеринка», а когда вспомнила, едва не подавилась кусочком свинины. Смотрящие на нее с недоумением Сатра и Кира ждали пояснений, и герцогиня кое-как выдавила:
— Другие посетители могут подумать, что у нас тут свидание.
Кира не по-девичьи присвистнула, а Сатра гневно фыркнула и занялась едой. И все же Силен недосмотрел; когда они с сыном провожали девушек до их номера — из безопасности был снят один, но с отдельной ванной, — в коридоре послышалось музыкальное пение лягушек. Кира недоуменно посмотрела на блюдце с кусочками печени и дернула герцогиню за рукав, Сират достал меч и его кончиком толкнул дверь. Глазам вампиров и девушек предстала феерическая картина — раскрытые плетенки и сумки, разворошенная одежда и рукоделие, а около горшочка с лягушками неподвижно лежащий вампир, бешено вращающий глазами. Лягушки сидели на нем и дружно распевались, причем сидели только на открытых частях тела — на руках, на лице, на шее, а вампир, очевидно, не мог сбросить с себя разноцветный хор. Войдя в номер и крепко заперев двери, Сират приставил к горлу неизвестного кончик меча и начал ласковым голосом спрашивать, что болезный забыл в номере для девушек. Вращая глазами, ночной гость откровенно врал, будто он принес девушкам воду для умывания, и он ни в чем не виноват, и пожалуйста, снимите с меня этих про… красивых лягушек!