— Кэл, ты думаешь о том, о чем и я?
— Что женщину можно не только запугать…
— Но и соблазнить, нужно расспросить слуг и свидетелей…
— Я уже начал, но тебе тоже стоит посматривать вокруг, вдруг у леди появился новый поклонник?
Вскоре приехал доктор — невысокий, сухощавый с длинными пальцами музыканта и пронзительным взглядом исследователя. Он скинул в дверях длинный темный балахон и тут же велел дворецкому подать воды для мытья рук и полотенце:
— Простите, господа, на любезности нет времени, мальчишка сказал, что госпоже Сепфоре плохо, — и, не дожидаясь ответа, поднялся следом за служанкой в хозяйскую спальню. Спустился он часа через два, задумчивый и недовольный. Принц и герцог ждали его в той же комнате.
— Насколько все плохо, доктор? — осведомился Калабриан, они с Тиросом успели обойти поместье и поговорить с садовником, с толстощекой теткой огородницей, с суровым ветераном конюхом и его помощниками. Все слуги в один голос хвалили госпожу и рассказывали, как она выручила их из различных стесненных обстоятельств и, несмотря ни на что, приняла на работу.
— Насколько я могу быть с вами откровенен, господа?
— Мы в курсе сложностей леди с родственниками мужа, и кстати, на бумагах есть и ваша подпись.
Доктор оглядел комнату. Выбрал кресло и, прежде чем устроился в нем, попросил дворецкого подать вина и закусок.
— Леди Сепфора пострадала физически, но еще больше морально. Нападавшие требовали отдать бумаги и подписать отказ от наследства в пользу прочих родственников. Судя по тому, как они изъяснялись, это наемники — только леди не знает, откуда они — говорили с явным акцентом.
Принц и герцог изумленно уставились на лекаря, а Тирос еще и подозрительно прищурился.
— Что ж, господа, вижу, что вам нужно кое-что объяснить. Я знал Маркоса Суонси с детства, мы выросли в большом поместье миль за тридцать отсюда. Его отец владел поместьем, а мой был управляющим. Я рано проявил задатки медикуса, и старый лерд Суонси отправил меня учиться в столицу, дав рекомендации и деньги на дорогу.
— Значит, вы нас узнали.
— Я узнал вас, Ваше Высочество, видел вас в университете на церемонии открытия нового крыла. А ваш спутник мне, увы, не знаком.
— И вы поделились своими знаниями с хозяйкой дома?
— Нет, Ваше Высочество, леди нужен покой: боюсь, что ее нервы совсем расшатаны.
— Что ж, доктор, я прошу вас рассказать нам историю этого спешного брака.
— Это не трудно, Ваше Высочество; как я уже говорил, я с детства хотел изучать медицину, Маркос же был прирожденным коммерсантом, несмотря на свое аристократическое происхождение.
Тут речь доктора прервал дворецкий, внеся поднос с вином и «горячими молниями» — запеченными на огне до поджаристой корочки свиными колбасками. Следом шла кухарка с блюдом лепешек, намазанных острой приправой и посыпанных тертым сыром. Рядом на блюде покоились свежие овощи и зелень. Довольно вздохнув, эскулап впился в лепешку и на некоторое время вынужденно замолчал. Принц и герцог во время своей прогулки нагуляли аппетит и теперь охотно присоединились к трапезе. Доев последний кусочек и откинувшись на спинку кресла с бокалом в руках, доктор вздохнул и продолжил:
— В общем, леди Сепфора стала очередным коммерческим проектом Маркоса. Ее семья переехала сюда в поисках лучшей земли для обработки; купленное поместье, однако, требовало вложений, а дочери незаметно подросли. Отец леди хотел взять у отца Маркоса заем, но тот отказал, а вот Маркос не побрезговал бедняками, наведался и увидел Сепфору. Он дал ее отцу заем с условием, что девочку воспитают как леди, наведывался раз в год, проверял, чему учат и как, а потом купил это поместье и подписал договор о намерениях, простив всю сумму займа.
— То есть просто купил себе толковую и воспитанную жену?
— Да. Как видите, леди оправдала его вложения, поместье процветает, а Маркос вынужден был отложить свадьбу: внезапно умер его отец. Родственники, конечно, слетелись как воронье, навезли на похороны своих дочек и внучек, да поздно. Когда меня вызвали к Маркосу, он был жив и даже пытался шутить, но раны были серьезными, я пытался его спасти, но знал, что надежды нет. И он это понял, ведь он знал меня с детства, его решение оставить все леди Сепфоре было самостоятельным. Насколько я знаю, по брачному договору ей в любом случае полагалась вдовья часть, хотя и существенно меньшая, чем теперь.
— Вы присутствовали при составлении завещания?
— Да, он собирался просто оставить все ей, ведь договор о намерениях уже был заключен, но сосед-управляющий сказал ему, что его завещание легко можно оспорить, ведь она не жена, а только невеста, и Маркос велел позвать священника.
— А кто еще присутствовал на обряде?
— Местная травница, не упомню ее имени, все зовут просто «госпожа травница». Да она тут в деревне живет, рядышком. Все слуги, сам священник, конечно, и управляющий соседнего поместья — до него недалеко, вот и послали за ним.
— То есть согласно закону — три достойных свидетеля? — переспросил принц.
— Да, — наклонил голову доктор, — договор у Маркоса уже был написан в трех экземплярах, нам оставалось его лишь подписать после обряда.
— Но отчего тогда так мечутся родственники?
— Наследство, передающееся вместе с титулом, невелико. Дом там большой и красивый, но кроме окружающего его сада и служб земли почти нет, а деревня живет рыбной ловлей и большого дохода не дает. Между тем, Маркос прикупил хорошей земли, да и деньгами вдову не обидел.
— Так леди завидная невеста?
— Да, но она не хочет замуж.
— Так чтит мужа?
— Скорее, боится увидеть на его месте кого-то другого.
— Итак, леди запугали в надежде отобрать нажитое ее супругом, но ведь согласно закону через полгода завещание оспорить невозможно.
— Лерд Суонси умер около пяти месяцев назад.
— Значит, родственники заторопились, — сделал вывод принц. — Леди сильно избили?
— Достаточно, в основном били по лицу и ногам.
— Пытались изнасиловать?
— Нет, все знают: если леди объявит о наследнике, майорат тоже перейдет ей.
— Ваши рекомендации, доктор?
— Миледи нужен покой и безопасность. Хорошо бы леди уехать. Денег у нее достаточно, но защиты нет. Кроме того, такое нападение может спровоцировать нервические приступы.
Принц и герцог переглянулись.
— Нам стоит обсудить ваше предложение, доктор; возможно, мы найдем место, где леди Суонси сможет отдохнуть хотя бы месяц.
Гелла и Сатра вновь собирались в путь — герцогиня серьезно, как маленькая девочка, примеряющая мамино платье, облачалась в тонкие шальвары, длинную тунику и короткое покрывало. Кира помогла ей заплести косы и правильно закрепить покрывало на голове плетеным шнуром. Вдруг полог шатра приподнялся, и в шатер вбежала, захлебываясь рыданиями, юная девушка, ровесница Киры:
— Сатра, скорее, там Ниир и Тарб!
— Иран? Где они?
— У костра. Их привезли, Мать велела тебе придти, попрощаться…
Сатра выбежала из шатра, а следом за нею и Гелла. У костра стояла группа угрюмых орков — побледневшие от пота и пыли лица, окровавленные повязки, три длинных плаща, привязанных к копьям. Сатра с маху упала на колени у двух из них и протянула руки к обоим. Подбежавшая следом Гелла увидела трех орков, покрытых ранами и кровью так, что одежда была почти не различима. Над ними кружились мухи и оводы и стоял ужасный запах. Самый рослый орк рассказывал Матери племени о том, что произошло, а Сатра беззвучно рыдала над уходящими воинами.
— Эти воины — гордость нашего племени, они остались прикрывать остальных и сумели отбиться. Да будет благосклонна к ним Мать степей! — воин склонил голову в знак печали, и окружавшие его орки сделали то же. Гелла смотрела на все, и в ее сердце разгоралось сочувствие, желание помочь, а на глазах собрались слезинки. Девушка принялась перебирать в уме заклинания, которым ее учили, а потом, оглянувшись, увидела Киру:
— Кира, а где ваша знахарка?
— Уехала к пастухам, там волк порвал мальчика, в стойбище лекарок больше нет.
— Кира, если я попробую их полечить, меня не накажут?
— А ты можешь?
— Меня учили.
— Давай! — Кира решительно подтолкнула Геллу к носилкам и жарко зашептала на ухо Сатре. Орчанка очнулась и с надеждой уставилась на подругу:
— Что тебе нужно?
— Хорошо бы поставить чистую палатку, чтобы раздеть и отогнать мух, еще нужна будет вода и травы и твоя помощь.
Орчанка отерла слезы, застилавшие глаза, и обратилась с речью к оркам, угрюмо стоящим вокруг. Поняв, что у раненых появился шанс, воины тотчас воткнули в утоптанную землю копья, а женщины принесли несколько полос полотна для полога. Тем временем Кира принесла горшок с кипятком и бинты из поношенной рубахи. Гелла медленно прочитала заклинание, очищающее от насекомых, и вместе с названой сестрой принялась срезать с раненых одежду. Нижние рубахи превратились в жесткую пропитанную кровью и гноем коросту, их приходилось отмачивать теплой водой, напевая наговоры, снимающие боль и нагноение. Осмотрев всех троих, Гелла поняла, что мухи уберегли раны от некроза, но вот оводы изрядно попили крови и оставили болезненные раны на ногах и шее. Кроме того, были раны, нанесенные рубящим оружием; обломки стрел и даже ожоги.
Для начала девушка проверила, как обстоят дела с внутренними органами, ее учитель научил ее забавному заклинанию, которое просто рисовало по телу больного внутренние органы, словно цветным мелком: неповрежденные — зеленым, слегка поврежденные — желтым, и совсем пострадавшие — красным. Сатра и Кира с изумлением смотрели на возникавшую роспись. Красного цвета было много, но Гелла делала выводы:
— Если они до сих пор живы — значит, кишки целы и внутреннего воспаления нет, это просто стресс и небольшое заражение, только, боюсь, понадобится кровь.
Сатра только кивнула. У орков часто использовались обряды, связанные с кровью, — например, чтобы меч не ранил своего хозяина, его следовало «напоить», так же поступали и с кинжалами и с броней, а уж амулетов с привязкой кровью было не счесть. Быстроногая Кира принесла еще горячей воды и травы — все, которые нашлись у запасливых хозяек. Гелла тем временем, прокалив нож, вынимала из ран наконечники — вокруг них уже скопился гной, и задача была не трудная, но тот же гной не позволял зашить глубокие раны, что обрекало раненых на долгое лежание. Попутно девушка объясняла свои действия Сатре, которая помогала ей переворачивать мужчин, и Кире, крутившей в углу тампоны для закладывания в раны. В небольшом горшочке настаивались листья подорожника, цветки тысячелистника и ромашки; пропитав плотный рулончик отваром, Гелла нашептывала заклинание усиления действия и вкладывала в бережно очищенные раны. Некоторые нарывы приходилось вскрывать, лоскуты быстро кончились, и Кира выбежала за полотном; в эту минуту один из воинов пришел в себя и, сдерживая стон, открыл глаза.
— Сатра, — он слабо улыбнулся, — я рад, что увидел тебя.
— Ниир! — в этот момент Сатра держала в руках ногу Тарба, а Гелла пыталась извлечь сразу два наконечника, встретившихся в человеческой плоти. Вдруг глаза воина закатились, и орчанка вскрикнула: — Гелла!
— Тсс, я его почти зацепила!
Орчанка, задержав дыхание, дождалась, пока кусок железа клацнет о донце керамического корытца для мяса, и вновь подняла на названую сестру испуганный взор.
— Не шуми, он просто спит, ему пока вредно волноваться.
Немного успокоившись, Сатра продолжила помогать в нелегком лекарском деле. Девушки возились до темноты; наконец, Гелла закончила обработку ран и сказала:
— Теперь им нужно много сил, хорошее питание и долго лежать.
— А кровь?
— Этим двоим обязательно.
— Моя подойдет?
— Сейчас проверим, — острым ножичком Гелла царапнула палец названой сестры и выдавила капельку крови на чистый лоскуток, потом добавила по капле крови от раненых и напевно прочла заклинание:
— Капля к капле, кровь к крови, сила к силе, жизнь к жизни…
Одна капелька свернулась от соприкосновения, а вторая слилась и засияла ярче.
— Ему твоя кровь поможет, — сказала герцогиня, указав на Тарба, — а ему — нет, позови кого-нибудь другого.
Сатра вышла из палатки, а Гелла обратилась к Кире:
— Твою кровь можно проверить?
— Можно. А разве Самаху кровь не нужна?
— Не так срочно, его раны свежее, и мы их уже очистили, а эти двое могли уже умереть, но если хочешь, я проверю твою кровь и для него.
Кровь Киры подошла только третьему раненому. Вскоре вернулась Сатра с тремя девушками с виду чуть старше Киры:
— Воинам нужны силы охранять стоянку, — как бы извиняясь, проговорила она.
— Девушки даже лучше, — улыбнулась в ответ Гелла, — у них много жизненной силы, — и тут же приступила к ритуалу. Первой подошла уже проверенная воительница. Сделав небольшой разрез на ладони девушки, Гелла соединила его с таким же разрезом на руке Тарба и, примотав ладони полоской полотна, запела заклинание, потом велела Кире:
— Пои сестру теплой водой с медом и отваром девясила, так нужно просидеть час.
Потом Гелла проверила пришедших девушек и усадила их с тем же наказом; та, чья кровь не подошла, отправилась за кипятком и медом. Зевнув и осмотрев раненых еще раз, она сказала Кире:
— Ты здесь за старшую. Через час позови. А я пойду других раненых посмотрю, — и вышла в душистую, прохладную ночь. У костра по-прежнему было много народа. Увидев покрытую кровью и гноем девушку, воины вскинулись:
— Все в порядке, жить будут. Я видела у вас еще раненых. Могу посмотреть.
Высокий воин — как позже узнала Гелла, отец Тарба — кивнул и, усадив девушку на кошму, сунул в руки миску с горячим варевом из общего котла. Есть не хотелось, и герцогиня просто уставилась в костер, грея руки о теплый бочок миски и раздумывая над тем, верно ли она все делала, и можно ли было сделать что-то еще. Тогда высокая еще не старая женщина присела перед ней на корточки и принялась кормить с ложки, как неразумного младенца. Под ее ласковую воркотню девушка незаметно съела все и запила ужин большой кружкой горячей медовой сыты с пряностями.
Отогревшись, Гелла поблагодарила незнакомку, а та неожиданно прижала ладонь девушки к своей щеке и сказала несколько слов на языке степей, но девушка поняла: третий раненый — ее сын. Вспомнив про остальных воинов и сидящих в палатке девушек, Гелла обратилась к высокому воину, попросив прислать всех раненых к палатке. И, осторожно поднимаясь, направилась туда же, но не успела сделать и шага — ее подхватили и с ворчанием про лекарок, которые себя не берегут, доставили до палатки в три шага. Девушки сидели, дружно напевая тихими мягкими голосами протяжную орочью песню, а Кира и еще одна степная красавица размешивали в горшке с травяным отваром очередную порцию меда. Разорвав заклинание и сняв повязки, герцогиня отпустила девушек, велев им хорошо поужинать и придти в палатку утром, но Сатра вместе с Кирой остались. Гелла пыталась отправить их спать, но Кира только улыбнулась, откидывая с лица выбившиеся из кос пряди, а Сатра и вовсе хмыкнула и ухватила миску с прокипяченным железом.
— Ладно, — смирилась герцогиня, — раз вы такие упрямые — пейте девясил, сейчас пойдем остальных раненых лечить.
Остальных лечить было проще, но девушки уже устали и просто валились с ног и все же, стиснув зубы, вновь и вновь стягивали края ран, накладывали повязки и осматривали внутренности. Отец Тарба рассказал им, почему раны были в таком ужасном состоянии — воинам после стычки пришлось безостановочно передвигаться три дня от самой границы территории орков, и сил на заботу о ранах не оставалось. Наконец, раненые кончились, и Гелла уже собиралась идти в шатер, когда заметила, что помогавший ей воитель прижимает локоть к правому боку.
— Что у вас? Показывайте! — вздохнула она.
— Пустяки, до утра подождет.
И тут Геллу прорвало — накопившаяся усталость тому виной или неотступные мысли о том, что она не справится, но герцогиня закатила пятиминутный спич о слишком много думающих о себе мужчинах, которые заставляют плакать тех, кто их любит, из-за своей гордыни и черствости. Ошеломленный воин неожиданно рассмеялся и снял кожаный жилет и рубаху, глубокая рана от скользнувшего вдоль ребер копья выглядела неприятно — вздувшаяся, воспаленная плоть и комки запекшейся крови.