Для обложки использованы материалы с сайта https://www.shutterstock.com/ru/image-photo/portrait-athletic-man-topless-elegant-270788156?src=iQ9TEPLZGvuzL9XCzeuYsQ-1-0
1
Глеб
– Девчонки, привет! – Макс сияет, как начищенный унитаз.
Его внимание привлекли две молоденькие девицы, которые гарцуют по набережной без шапок, в капроновых колготках и на высоченных каблуках. И это в такую-то холодину.
«Курицы безголовые», – отворачиваюсь, едва взглянув на них. На ходу заледеневшими пальцами сдираю с головы мягкий защитный шлем.
– Как дела, красавицы? – Продолжает Макс, поигрывая бровями.
«Пасть у этого паршивца, похоже, никогда не закрывается», – вздыхаю про себя, подталкивая товарища вперед.
Мы идем по холодным влажным камням, соленая вода мелкими каплями стекает с наших лиц на шеи.
– Привет! – Одна из незнакомок машет рукой.
Другая тут же толкает подругу в бок, чтобы прекратила.
– Не надо, Макс. – Устало выдыхаю, придерживая за локоть своего товарища.
Сильное течение сегодня не раз испытывало нашу выдержку и ни на секунду не давало расслабиться. Но я ждал позднюю осень именно для того, чтобы оседлать ту самую дерзкую волну, которая приходит после небольшого шторма, сопровождающего собой порывистые южные ветра. И поэтому чувствую сейчас настоящее удовлетворение.
– Спорим, я меньше, чем за минуту приговорю их на веселый вечер в нашей компании? – Макс суетливо перекидывает лонгборд, массивную доску для серфинга, из одной руки в другую и крепче прижимает к телу.
– Задрал. – Качая головой, ступаю на деревянный пирс. – Отстань от них, а?
Меня все чаще начинают раздражать нездоровая озабоченность друга и его же откровенная неспособность сосредоточиться в нужный момент на важном деле.
Макс со вздохом провожает взглядом несостоявшихся жертв своего обаяния:
– Ради тебя же стараюсь.
Наклоняюсь и с остервенением сдираю гидротапочки с ног. «Пусть лучше ступни вмерзнут в доски, чем заледенеют внутри этого орудия изощренных пыток».
– Думаешь, я неспособен самостоятельно найти себе телку на ночь? –Стряхиваю с волос капли воды. – Пожалуйста, не приставай к каждой юбке, чтобы найти мне компанию на вечер.
Зажимаю тапки подмышкой, крепче хватаю доску и ускоряю шаг.
– Глеб, я в курсе, что ты давно уже большой мальчик, но последние недели две ты злой, как собака. Вот я и подумал, что нужно просто немного расслабиться…
Сплевываю в сторону и оборачиваюсь:
– Слушай, Швецов, я просто сосредоточен на деле, ясно? Ты же знаешь мои правила: никаких баб, пока обрабатываем очередного «клиента».
Конечно, Макс не верит. Он хмурится:
– Помню.
– Отлично. – Довольно киваю и отворачиваюсь. До здания базы, где мы переоденемся и сможем согреться, остается метров пятьдесят. – И тебе тоже не мешало бы не отвлекаться.
Хотя в случае со Швецовым читать нравоучения бесполезно – слова непременно улетят в пустоту.
– Недотрах сделал из тебя монстра. – Слышится из-за спины.
Но я не оборачиваюсь. Моё внимание привлекает девушка, сидящая на одной из скамеек на бетонной набережной. Странная поза, не свойственная представительнице женского пола: корпус наклонен вперед, локти уперты в колени, ноги широко расставлены, голова опущена, взгляд направлен вниз и устремлен на самую кромку моря.
Незнакомка одета в длинный черный плащ, капюшон низко надвинут на лоб, будто ей хочется спрятаться в этой одежде ото всех. Но даже с такого расстояния в глаза бросается мертвенная бледность ее кожи, что не свойственно местным. Она задумчиво смотрит вдаль, кажется, даже не моргая.
– Слушай, Дым…
– Заткнись хоть на минуту, мне нужно подумать. – Прошу друга, сворачивая к базе.
Продолжаю сверлить взглядом странную девушку, но мысли уже заняты другим: прокручиваю в голове детали будущего дела. Снова и снова. Это помогает не только продумать все до мелочей, но и составить план «Б» – на всякий случай.
– О’кей. – Макс послушно затыкается.
Найти цель, втянуть ее и обработать – это только полдела. Выйти сухим из воды – всегда труднее. И тут ему без моего мастерства и природного чутья никак не обойтись.
Когда мы входим в здание базы, на нас обрушивается волна шума: работающий телевизор на стене долбит музыкой, посетители маленького кафе оживленно переговариваются друг с другом, болтливые туристы, (хрен знает зачем, ошивающиеся в приморском городке почти зимой) осаждают прилавок с сувенирами.
Мы проходим по коридору, прорываемся сквозь толпу серфингистов, собравшихся возле склада с инвентарем, и заходим в раздевалку, где оставили свою одежду.
– Почему нельзя было снять гидрик возле машины? – Ворчу я.
Меня привычно раздражает многолюдность подобных мест. Освобождаюсь от костюма, как от второй кожи – быстро и ловко. Вешаю его на дверцу шкафчика и взлохмачиваю мокрые волосы, чтобы быстрее высохли.
– Помоги стащить, – просит Макс, поставив свою доску к стене.
Неспособность взрослого мужика самостоятельно снять с себя гидрокостюм раздражает еще больше. Помогаю товарищу, тихо матерясь себе под нос.
Смотрю на часы: «нужно торопиться».
– Ворочай булками, Швед. – Прошу, скидывая в спортивную сумку сырые перчатки, тапки, шлем.
Затем быстро вытираюсь, надеваю брюки, носки, тонкий свитер, удлиненное пальто и кожаные туфли. Швецов в это время, не торопясь, проверяет сообщения в телефоне.
– Ты долго? – Терпение у меня заканчивается.
– Не стони, Дым. – Усмехается Макс, откладывая телефон и обтирая шею полотенцем.
– Шевелись!
Выношу один за другим лонгборды, оформляю хранение их на местном складе, подписываю нужные бумажки, расплачиваюсь наличными. Когда возвращаюсь в раздевалку, Макс все еще одевается, напевая себе что-то под нос.
– Хуже бабы. – Замечаю, подхватывая обе сумки.
– Да иду я. – Смеется Швед, набрасывая куртку.
Мы выходим в общий зал с деревянной отделкой и десятком маленьких столиков. Жизнь там по-прежнему кипит.
– Подожди, я возьму кофе, – просит Макс, подмигивая очередной тупой курице, сидящей возле окна с журналом.
– По дороге возьмем, – бросаю безапелляционно и направляюсь к выходу. – Я…
Но ничего больше не успеваю добавить, потому что в тамбуре на полной скорости налетаю на ту самую девушку, что видел на набережной.
– Ой, – срывается с ее губ, когда она отлетает от моей груди, как от массивного отбойника.
Подается назад от удара и едва удерживается на ногах – только потому, что я успеваю среагировать и подхватываю ее под локоть.
Достаточно высокая, но хрупкая. Худенькая. Я даже бы сказал, изможденно тощая. В момент столкновения большой черный капюшон слетает с ее головы, обнажая лицо: идеальный овал, пронзительные серо-синие глаза и почти бесцветные пухлые губы.
Высветленные волосы длиной до плеч, взметнувшиеся от столкновения, опадают обратно, как в замедленной съемке – на редкость аккуратными прядями, прямыми и ровными. Я делаю глубокий вдох, и мой нос улавливает нежный аромат цветов и дождя, исходящий от них.
– Простите, – хрипло говорит девушка, опираясь на мою руку в попытке восстановить равновесие.
И грубый черный ботинок неловко опускается прямо на мою же идеально блестящую туфлю.
– Ой, – еще раз выдает она, убирая ногу.
Но на носке уже красуется темное пятно грязи.
– Ничего страшного, – цежу сквозь зубы недовольно.
– Это кто у нас тут? – Усмехается Швецов, пытаясь выглянуть из-за его плеча.
«Только этого сейчас не хватало!»
Девушка смотрит на Макса затравленным зверьком и делает попытку шагнуть в сторону, чтобы уйти, но Швед заграждает собой весь проход.
– Привет, красотка, – расплывается в улыбке он.
Она медленно поднимает на него взгляд и нахмуривается. Делает новую попытку уйти, но врезается коленом в сумку, которая висит у меня в руке.
– Слушай, – Макс наклоняется к ней, – мы могли бы подружиться.
Незнакомка прячет глаза:
– Вряд ли.
Швед смеется:
– Я стесняюсь, поэтому ты первая давай, со мной знакомься.
Ее брови взлетают вверх.
– Это самый тупой подкат, который я слышала! – Выдает она презрительно, и, передумав входить в здание, разворачивается, толкает дверь и выходит наружу.
– Куда ты? – Швецов бросается за ней. – Погоди!
Но та не оборачивается. Быстро шагает вдоль по набережной.
– Эй, цыпа, я в жизни такой красоты не видел! Твоя фигурка, ммм. А что за ножки! А волосы! Я таких шикарных волос никогда не ви…
Выхожу следом за ними, придерживая дверь, и с интересом поднимаю взгляд. «Что же такого интересного случилось, что заставило Макса заткнуться?» И тут же чуть не теряю дар речи.
– Нравится? – Девушка рывком срывает с головы парик и уже швыряет его в руки Швецова. – Тогда носи на здоровье!
Лысая… Совершенно лысая…
Она накидывает на голову капюшон, застегивает плащ, разворачивается и стремительно удаляется по направлению к городу.
Макс с пару секунд ошарашенно разглядывает парик, вытянув его перед своим лицом на двух пальцах, а затем швыряет в урну:
– Во дает…
Я невольно усмехаюсь, оглядывая обескураженного напарника, а затем поворачиваюсь и смотрю вслед девушке. Долго, пристально. Впитываю глазами небрежную мальчишескую походку, гордо расправленные плечи и вспоминаю поразивший меня взгляд – испуганный и злой.
– Чего молчишь? – Спрашивает у меня Макс уже в машине.
Мы проехали пару километров, а я даже слова еще не сказал.
– А что надо? Петь? – Пренебрежительно бросаю в его сторону и гляжу на часы.
– Девчонка та понравилась тебе, да?
– Кто? – Чуть не давлюсь от смеха. – Та лысая, плоскосисечная гопница? – С трудом прочищаю пересохшее горло. – По-твоему, такие в моем вкусе, да?
Швецов смотрит, не отрываясь, недоверчиво и с прищуром.
– Ты на нее пялился.
– Пошел ты.
– У тебя бабы как давно не было?
– Что? – Качаю головой, все сильнее впиваясь пальцами в руль. – Я с тобой свою личную жизнь обсуждать не намерен, ясно?
– Потому что у тебя ее нет. – Отворачивается Макс с довольной ухмылкой.
Моя черная BMW X6 резко сворачивает с дороги, останавливаю ее у кафе.
– Ты чего, Дым? – Хватается за ручку Швецов.
– Ты же кофе хотел? – Сжав челюсти, спрашиваю его.
Выхожу из машины, захлопываю дверцу и решительным шагом направляюсь к входу в забегаловку. Почти дойдя до двери, засовываю руку в карман и застываю на месте. «Не может быть». Проверяю один карман за другим, внутренний и даже брюки.
Но кошелька нигде нет. Он исчез.
Соня
Яростно толкаю ладонью дверь и вхожу в квартиру. Простенькая однушка встречает запахом пиццы и нестиранных носков. Прохожу и, остановившись посреди комнаты, заваленной мусором, старыми газетами, объедками и одеждой, морщу нос.
– Эй, – окликаю брата, восседающего за ноутбуком на диване в позе йога.
Облизывая пальцы, перепачканные в томатном соусе, он оборачивается и не удерживается от восклицания:
– Воу… – В эту секунду большой кусок пиццы выскальзывает из его руки и шлепается начинкой прямо на клавиатуру.
– Свят! – Восклицаю я и стискиваю зубы от гнева.
На этот ноутбук я потратила кругленькую сумму и только потому, что планировала использовать исключительно для дела. Надо было предполагать, что ветреный подросток в мое отсутствие станет распоряжаться им по своему усмотрению: наяривать в стрелялки и смотреть фильмы. А теперь еще и вот это – вся клавиатура была перепачкана соусом и колбасным жиром.
– Блин, – нахмуривается Святослав. Убирает пиццу, хватает салфетки из коробки и осторожно промакивает поверхность каждой кнопочки. – Увидел твою новую прическу, и меня руки перестали слушаться!
Снимаю капюшон и провожу ладонью по абсолютно гладкой черепушке. Закусываю губу. Парнишка, глядя на меня, забывает про салфетки и смотрит во все глаза, тихо присвистывая.
– Дядя Толик, дядя Толик, постриги меня под нолик. – Наконец, говорит он и громко смеется.
Мне не до смеха. Молча скидываю плащ, вешаю на спинку стула и иду к балкону.
– Сонь, что-то случилось? – В его голосе звучит беспокойство.
– Нет. – Беру сигареты и зажигалку.
– Зачем ты это сделала? – Доносится в спину.
«Думала, что почувствую облегчение».
Но вместо ответа я просто выхожу на воздух.
Закрываю балконную дверь, наклоняюсь на перила и смотрю на город, простирающийся вдоль моря. А в голову, почему-то, настойчиво лезет мужчина, встреченный час назад на пристани. Загорелая кожа, светлые волосы, серо-зеленые выразительные глаза, прямой, ровный нос, в меру пухлые губы, мужественный подбородок. Усмехаюсь, закуривая сигарету, и выпускаю струйку серого дыма, которую тут же подхватывает холодный ветер.
Блондинчик…
Самодовольный, наглый тип. Один из тех, что балдеют от звука собственного голоса. Холеный, породистый, блестит, как новый пятак, да и стоит столько же. Наверняка, воображает себя киноактером, за которым бегают две колонны истеричек с криками «А-а-а, так это же сам Хрен-пойми-как-его-Там! Сейчас я кончу!».
Господи… да я ведь ненавижу мужчин… Или думаю, что ненавижу. Но точно не доверяю им с некоторых пор. Ни одному из них, кроме собственного брата, которому едва исполнилось семнадцать. Иногда даже всерьез размышляю о том, чтобы стать феминисткой, но все откладываю это важное решение до тех пор, пока точно не узнаю, что за зверь такой, этот феминизм. А для этого нужно, как минимум, погуглить странное слово.
Но мне лень. Вернее, некогда – все свободное время уходит на разработку планов, как заработать больше денег, чтобы можно было где-то осесть на постоянной основе, купить жилье, оплатить обучение брата в университете. И на, чтобы эти планы постепенно осуществлять. А пока меня вполне устраивает термин «мужененавистница» – здесь хотя бы со значением все более-менее понятно.
И наплевать, что для большинства – это синоним неудачницы. Просто я обещала себе, что впредь не позволю ни одному мужчине причинить мне боль. Обещала, что никогда ни к одному из них ничего больше не почувствую. Никого не полюблю. Что стану стервой. Обещала.
Обещала.
Впервые я увидела Его, когда сбежала из детского дома. Туда меня с братом отправили после автокатастрофы, унесшей жизни родителей. Я не могла дождаться восемнадцатилетия, чтобы убедиться в том, что мой дядя, конченый алкаш, продал нашу квартиру через ушлых риэлтеров. Пришла в дом и увидела собственными глазами: новая дверь, новые замки, новые жильцы. И ни следа от родственничка – тот, по слухам, стараниями своих же «благодетелей» догнивал уже где-то в лачуге в глухой деревеньке.
Тощая девчонка, жиденькие волосы, старый свитерок – еще из прошлой, счастливой жизни, короткая юбчонка и серые кеды со сбитыми носками. Мне некуда было пойти, да и не хотелось: нужно было возвращаться в детдом к брату, ведь парнишка, которому не исполнилось и пятнадцати, тоже не имел в этой жизни никого, кроме своей сестры.
Вышла из подъезда, размазывая по лицу слезы рукавом, села прямо на бордюр. Обхватила колени руками и принялась реветь в голос. А перед глазами так и мелькали картины из прошлого: вот мы всей семьей едем на море, вот отдыхаем в парке, а вот выходим из этого самого подъезда все вчетвером, чтобы разойтись в разные стороны – кому в школу, кому на работу, и чтобы вечером встретиться вновь за ужином и веселыми разговорами.
И в этот самый момент совсем рядом со мной, обдав пылью, остановился большой черный седан. Из навороченной иномарки вышел мужчина, высокий, худой, швырнул окурок в траву и присел передо мной на корточки.