– Эй, ты чего?
Сквозь ритмичные звуки, доносившиеся из его машины, я слышала, как мужчина что-то у меня спрашивает, но не понимала, что именно. С первых секунд, как незнакомец взглянул мне в глаза, попала под странное, почти гипнотическое воздействие его темных глаз. Колючий, неприветливый взгляд из-под бровей забирался в самую душу, целиком и полностью лишал воли и дара речи.
Уже позже, сидя на переднем сидении его дорогой тачки, я зачем-то, захлебываясь в слезах, рассказывала ему, первому встречному, о своей нелегкой судьбе. Об издевательствах в детдоме, которые пережила за последние полтора года, о младшем брате, для которого желала лучшего будущего, чем для себя, о надежде вырваться из этого ада и нищеты через две недели, когда мне исполнится восемнадцать.
И именно в эти, знаковые для моей судьбы двадцать минут, что мужчина вез нищую девчонку обратно в спецучреждение, я могла разглядеть его, как следует. Пронзительные, черные глаза. Властные, непримиримые, жестокие. Прямой, коротковатый нос. Резко очерченные скулы на суховатом лице. Красивые губы, сжатые в упрямую, дерзкую линию. Сильные челюсти. Модная стрижка, открывающая виски и оставляющая копну гладко причесанных, спадающих на лоб, темных волос.
И татуировки. Цветные, замысловатые, вызывающие. На сильных руках, кистях и пальцах. На груди, виднеющиеся из выреза рубахи. На шее – обрамляющие ее с двух сторон и не затрагивающие только выдающийся мужественный кадык.
Он высадил меня возле ворот. Не обещал, что мы увидимся. Не спрашивал даже имени. Ничего не говорил. Просто бросил:
– Ты охуенно красивая, малышка.
Подмигнул и коротко улыбнулся. Лишь уголками губ.
А потом сел в автомобиль и поехал трахать очередную глупую телку, которой за час до этого нассал в уши невообразимый (фирменный) бред про ее исключительность. Но я об этом не знала. Тогда я была просто поражена. Покорена им с первого взгляда. Чтобы позже покориться ему во всех известных мне смыслах.
***
Наверное, так выпускаются из исправительных учреждений. Мне вручили мои вещички, справку об освобождении, какую-то памятку в руки сунули, задвинули короткую напутственную речь и резво пнули под зад. Как в тюряге. Только там стакан молочка на дорожку не наливают. А тут вдобавок даже печенькой одарили.
Я вышла за ворота с чувством полной растерянности. Посмотрела на брата – тот глядел на меня сквозь стекло окна на втором этаже. Взрослый совсем уже, лохматый, нахмуренный отчего-то. Парень сидел на подоконнике и, не шелохнувшись, провожал меня взглядом. Обычно сильный духом, теперь он казался встревоженным. Из-за своей сестры. Ведь мне первой приходилось окунуться в жестокий мир, не знавший пощады по отношению к таким, как мы – обездоленным.
Свят бы выдержал, не озлобился, а я вела себя, как ощетинившаяся кошка. Отовсюду ожидала подвоха. Никому не верила. Готовилась выпустить когти. В детдоме никогда нельзя было расслабляться: свои маленькие банды, свои авторитеты, даже среди девчонок. Чуть отвернешься, и твоих личных вещей, как не бывало. Поэтому подкопленные деньги я всегда держала ближе к телу и жила ожиданием одного лишь этого дня, когда мне удастся, наконец, вырваться на волю.
И вот я здесь. С парой тысяч в кармане посреди широкой улицы, утопающей в солнечном свете. И с надеждой, что возможно, все эти рассказы про то, как сирот заставляют годами ждать собственной квартиры окажутся сказкой, и мне повезет хорошо устроиться. И возможно даже, хватит денег снять приличную квартирку и найти хоть какую-то работу – я ж гребаная швея теперь – с корочками.
Возможно, я даже найду способ оформить опеку над братом: что там нужно? Жилплощадь? Работу? Оформить брак с кем-то? Ради единственного на всей земле родного человека, я была готова на всё. Даже на преступление.
Бесцельно плелась по улице, пиная попадающийся мусор. Потертый текстильный рюкзачок оттягивал плечи, и мне доставляло огромное наслаждение просто дышать свежим воздухом, разглядывать витрины и даже городскую пыль под ногами. «Никаких съемных квартир. Пока хватит и маленькой комнатки в общежитии. Главное – сэкономить денег, чтобы получить консультацию юриста. А когда получится забрать брата, я сделаю все, чтобы мы больше ни в чем не нуждались».
Вздрогнула, услышав мерный шелест шин за спиной. Сгорбилась, боязливо вцепляясь ногтями в лямки рюкзака. Ускорила шаг. Но звук не отставал.
Осторожно глянула через плечо и заметила большой черный автомобиль, крадущийся следом почти бесшумно, точно гигантский черный аллигатор. Колеса царапали асфальт, мягко перекатываясь, и хрустели песком, а у меня внутри разливалось какое-то странное чувство: смесь страха и любопытства.
Я продолжила идти по тихой пригородной улочке, вытянувшись в напряженную струну, а большой черный монстр все также крался следом. Я замедляла ход, и он тоже почти останавливался. Изощренная игра, похожая на кошки-мышки. И на удивление она рождала во мне бурю эмоций.
Это не могло быть правдой. Взрослый, опасный, не внушающий доверия мужчина, которого я встретила случайно две недели назад и даже не мечтала увидеть снова. Догадывалась, что это был он, надеялась, но не верила до конца.
И шла, прерывисто дыша и боясь обернуться – а вдруг это другой кто-то. Вдруг – маньяк. Но какая разница? Разве этот бугай не страшнее маньяка для молодой, неопытной девчонки? С этой невыносимой жесткостью во взгляде и неутолимой похотью – именно таким я его и запомнила. Именно это и влекло к этому мужчине почти нестерпимо.
Не выдержала. Отошла в сторону, ступила на пешеходную дорожку. Мои глаза по-прежнему были устремлены вперед, когда автомобиль поравнялся. Он и не думал уезжать, не увеличил скорости. Медленно пыл рядом со мной, как большой, дорогой пароход. Как послушный пёс. И в этот момент, можете ненавидеть меня, маленькая девчонка чувствовала себя настоящей Золушкой.
Дышать становилось все труднее, напряжение нарастало, но мы двигались вдоль улицы, продолжая делать вид, что не замечаем друг друга. Следовали вперед. Вместе, неотрывно, без суеты, ведомые какой-то особенной нитью, скрытой от посторонних глаз. Не знаю, может, он и смотрел на меня – не видела, стекла были тонированы в хлам, и в их глянцевой черноте можно было наблюдать разве что собственное отражение. Но я еще метров пятьсот даже не смела посмотреть в них.
Наконец, не выдержала. Остановилась, повернулась и воинственно сложила руки на груди. Сердце билось, как бешеное. Било по ребрам отбойным молотком. И вдруг рухнуло куда-то вниз, когда большая полированная дверь медленно, без единого звука, приоткрылась, приглашая меня в салон.
Пассажирское сидение было пустым. Дрожа, словно осиновый лист, я слегка наклонилась. Иначе не увидела бы водителя. Горло обожгло терпкой сладостью и взорвалось тысячей фейерверков в желудке, когда мы встретились с ним глазами. Немигающий темный взгляд, буквально пожирающий заживо, вытягивающий все силы, лишающий воли. В нем сплелись жаркое пламя и ледяное дыхание смерти, дикая, почти животная страсть и полное безразличие. И это завораживало.
Всего одно слово:
– Прыгай.
Короткая усмешка и сильная ладонь, мягко хлопнувшая по кожаной обивке сидения.
И в этот момент я поняла, что готова на всё, чтобы он там не планировал со мной сделать. И промелькнувшие, было, мысли о том, что человек лет на десять старше меня, сильный, похожий на опасного дикого хищника с грацией пантеры, мог бы помочь решить любые мои проблемы, куда-то испарились, уступив место неведомому ранее желанию, которое раздирало мою плоть изнутри и наливалось невыносимой тяжестью внизу живота.
Клянусь, ему даже уговаривать меня не нужно было. Сев в ту машину, вдохнув терпкий мускусный запах мужчины и ощутив его присутствие рядом с собой, я моментально отреклась от собственной воли, разума и даже здравого смысла.
Татуированные руки на обтянутом кожей руле, большие крепкие пальцы, испещренные причудливыми рисунками, завитушки и надписи на шее и даже виске. Рискуя заработать косоглазие, я разглядывала каждую буковку и линию на его теле в тех местах, которые не были прикрыты одеждой. И отчаянно фантазировала о том, какой он там – под этими дорогими тряпками.
Дрожала от возбуждения, представляя, что этот самец может со мной сделать, если только захочет. Меня он, ясен пень, даже спрашивать не будет. Подобные ему не спрашивают – просто берут, что хотят.
Мы остановились у обычной фаст-фуд забегаловки. Мужчина кивком указал мне, чтобы выходила. Конечно, я не рассчитывала, что он откроет мне дверь и, вообще, чувствовала себя тусклой замарашкой на его фоне, но загадочное молчание откровенно сбивало с толку. А после того, как он усадил меня за столик, поставил передо мной поднос с едой, сел напротив и бесцеремонно уставился, стало вообще не по себе. Кусок в горло не лез.
– Ешь. – приказал тихо.
И я, не смея отказаться, послушно взял в руки бургер и откусила.
Он смотрел на меня пристально, фиксируя темными зрачками каждое действие. Не моргая, наблюдал, как медленно двигаются мои челюсти. Впивался взглядом в лицо так, что мне казалось, будто кто-то саморезы мне в череп всверливает – медленно и с особенным, садистским удовольствием.
Еле удержалась, чтобы не сжаться в комок, когда мужчина внезапно протянул ко мне руку. Забыла, как дышать нужно. Замерла с недожеванным куском во рту и уставилась на его большую ладонь. А он всего лишь перегнулся через столик, провел средним пальцем по уголку моих губ, стирая кетчуп, а затем быстро облизнул палец. Первый раз в жизни я видела что-то настолько вызывающе сексуальное, как крохотная красная капелька, тающая у него на языке.
Я, конечно, была совсем юной и глупой, но интуитивно понимала этот язык жестов. Знала, что нужно было тогда уйти, чтобы не потерять себя окончательно. Но у меня не было сил: мое тело мне уже не подчинялось. Оно откликалось на каждое его телодвижение или поворот головы, тянулось навстречу, отдавалось тягучей болью в мышцах и сладким пожаром в напряженных сосках. Единственное, чего я тогда хотела – чтобы он быстрее избавил меня от этой боли.
– Идем, – бросил незнакомец, не дав даже вытереть губы салфеткой.
Сжал мою ладонь в своей грубой руке и стремительно потянул на выход.
В этот момент, спеша за ним и чуть не запинаясь, я чувствовала себя податливой куклой, согласной на всё. Предполагала, что буду жалеть, но старалась не думать. Отключить мозги.
Боль, раскаяние, ненависть к себе – это все будет потом. А сейчас я была не одна посреди шумной улицы, не в поисках крыши над головой, просто шла следом за мужчиной, готовая подчиниться любым его просьбам, и чувствовала невообразимый трепет, разрывающий меня изнутри. Сладкое предвкушение того, что неумолимо обернется горьким послевкусием.
Также молча он привез меня в дорогую гостиницу. Наверное, мы странно смотрелись: расписной дядька с холодным, почти безжалостным взглядом, и девочка-одуванчик, робко держащая его за руку. Администратор, сутулый мужчина в годах, то и дело поглядывал на мои стоптанные кеды, на нищенскую одежку, на милое, почти детское, личико и разметавшиеся по плечам светлые волосы. Мне только плюшевого медвежонка в руках не хватало, чтобы моего спутника сочли педофилом.
Но крупная банкнота быстро развеяла все сомнения сотрудника гостиницы. Мне даже паспорт показывать не пришлось, который у меня, кстати, был. Но такие мелочи моего нового знакомого мало волновали. Он быстрым шагом потащил меня по коридору, бросив на ходу портье, чтобы к нам не совались.
Судорожно открыв дверь, рывком толкнул меня в номер. Только тогда я заметила сильнейшее возбуждение, которое его брюки были не в силах больше скрывать.
Захлебнулась своим же дыханием, когда, прижав меня с размаху к стене, он больно впился своими губами в мой рот. Целовал глубоко, невыносимо, страстно, играл своим языком, толкая мой, бесцеремонно и грубо кусал мои губы, заставляя горячие волны желания разбегаться по всему телу. А его крупные ладони нервно бегали по моему телу, обжигая кожу на шее и спине, затем требовательно сжали ягодицы и с силой притянули к себе.
Он оторвался лишь для того, чтобы посмотреть на меня диким взглядом, сорвать с плеч рюкзак, швырнуть его на пол и начать, словно обезумевший, рвать на мне одежду прямо руками. Я слышала треск разрываемой ткани и не могла бороться с собственной дрожью. Волны горячего пламени сбегали вниз, сосредотачивались внизу ноющего живота и велели мне не сопротивляться.
Я так и стояла, тяжело и часто дыша, и сотрясалась от крупной дрожи, пока он срывал с меня остатки ткани. Наконец, мужчина остановился и сжал челюсти, шумно втягивая носом воздух. По его глазам было видно, как он доволен тем, что видит перед собой. Его грудь высоко вздымалась, нетерпение чувствовалось в позе, но мужчина словно выжидал чего-то.
Тогда я сама шагнула вперед, приблизилась к нему и коснулась пальцами горящих приоткрытых губ.
Он прикрыл глаза от удовольствия. А меня от этого прикосновения наполнило теплым покалыванием каждой клеточки кожи.
– Идем. – В его глазах снова появился блеск.
Еще один рывок, и сильные руки толкнули меня на кровать.
Он ничего спрашивал. Ни о чем со мной не договаривался. Ничего не просил. Просто брал то, что хотел и так, как хотел. Спокойно, уверенно и почти равнодушно.
Избавил меня от остатков одежды и, бросая жадные взгляды на мое голое тело, разделся сам. Я дрожала, совершенно голая, распластавшись поперек прохладных простыней. Даже не от страха, от ярости в его колючем взгляде и… от желания.
С ужасом смотрела на его крепкие плечи, жилистую фигуру, подтянутый живот с упругими мышцами и на то, что дыбилось ниже по стойке смирно. Огромное, твердое и готовое вспороть ткань трусов. Медленно, словно угрожая, мужчина надвигался на меня. И я едва не теряла сознание, беспомощно прикрывая руками обнаженную грудь.
Наконец, одним ловким движением он стащил вниз боксеры, обнажив неожиданно красивый, гладкий и ровный член, пульсирующий от нетерпения. И я не удержалась от нечаянного вздоха. Замерла и сглотнула, поймав его довольный взгляд. Краснея, приказала себе расслабиться, послушно откинулась назад и стыдливо развела ноги. Сложив руки на груди, прикрыла веки. Ноющая пульсация внутри неумолимо набирала обороты.
– Эй, – позвал он хрипло и как-то встревоженно, заставив меня открыть глаза. – Первый раз, что ли?
Мужчина дышал неровно, брови были нахмурены. Он склонился надо мной так низко, что его твердая грудь почти коснулась моей. Я чувствовала, как, что-то горячее, влажное и жаждущее оказаться во мне, уткнулось во внутреннюю поверхность бедра.
– Д-да. – Произнесла на выдохе.
Это заставило его приподняться и ошеломленно взглянуть на меня.
– Я хочу. – Погладила дрожащей рукой его широкую грудь и плечо. Посмотрела прямо в темную бездну глаз. – Сделай это. Пожалуйста.
Потянулась и осторожно поцеловала, получив в награду ненасытный рык, вырвавшийся из его рта. Беззащитная, обреченная, ставшая пластилином в его руках. Открылась и подалась навстречу, когда он тараном ворвался в мою горячую плоть. Одним резким рывком. Без предупреждения. Больно. Сжал руками мои плечи и впился в пересохшие губы, чтобы проглотить мой вскрик новым, жадным поцелуем.
Я выгнулась всем телом, утопая в тысячах искр, посыпавшихся из глаз. Всхлипнула от обжигающей пытки, прострелившей молнией между ног. И ответила тихим стоном на рокот его голоса, на это дикое рычание зверя, которое продолжало меня пугать, хотя и становилось уже каким-то привычным. А еще через пару мгновений уже могла отозваться встречным движением на интенсивные, мощные толчки. Откликнулась, чувствуя, как ему тесно во мне, как сладко. Ожила.
Вцепилась пальцами в его мокрую спину, чтобы сильнее и глубже чувствовать каждый удар бедрами, каждое движение внутри моей полыхающей жаром влаги. Чуть не сорвалась на крик, когда он стал двигаться грубо и быстро, когда нарастил темп чуть не до предела. Хотела просить пощады, но мужчина погасил мое сопротивление жестким поцелуем. Целовал, покусывал, посасывал мои губы, не давая стонать и всхлипывать.
Сжимал мои плечи, причиняя невообразимую боль, подгребал под себя, стискивал бедра, вбиваясь все глубже, до самого предела, который я сама уже чувствовала, отдаваясь нахлынувшим волнам сладкого жара. И замирал на мгновение, а потом продолжал двигаться еще яростнее.