Он снова обводит всех нас напряженным взглядом. Мое сердце уже колотится, как сумасшедшее, и готово вот-вот врываться наружу.
– Что происходит? – Спрашиваю, тяжело дыша.
Это вызывает у него лишь снисходительную улыбку.
– Мои планы немного… поменялись, – пожимает плечами Швед, выдирая из моей руки кейс.
Сука.
Я до боли сжимаю зубы.
– И это мне тоже пригодится. – Говорит он, сгребая со стола маленький чемоданчик с картиной.
Сразу два кейса держать в одной руке неудобно, и это бы помогло мне одолеть его в схватке, но я все еще смотрю в направленное мне в лицо дуло пистолета.
– Ты же на меня работаешь, – напоминаю, прочистив горло.
Мой голос звучит уже не так уверенно и наливается выдающей волнение хрипотцой.
– Больше нет. – Брезгливо бросает Макс, делая несколько шагов назад.
– Тебе не скрыться. – Несмотря на страх, медленно двигаюсь на него. – Остановись. Ничего не выйдет.
– Полагаешь? – Его брови вздымаются вверх.
Одним взглядом Швед бросает мне вызов. Понимаю – не шутит. Он готов на всё ради этих денег.
– Мальчик, ты хоть знаешь, с кем связался? – Раздается взволнованный голос Имрана. Вижу, как он ставит дрожащей рукой на стол свой бокал. – Я ведь тебя все равно найду, лучше не дури.
– А ты попробуй, – ехидно передразнивая его акцент, шипит Макс. Его глаза угрожающе суживаются. – Побегай за мной, поищи. – На его лице не дергается ни один мускул. – Можешь даже ментов вызвать. Расскажи им, что ты хотел купить у нас ворованную картину.
Холодное дуло останавливает Имрана и вынуждает заткнуться.
– Стой, – говорю, когда Макс начинает движение к выходу.
Он переводит пистолет на меня. Первый раз вижу у Швецова такое выражение лица – больше никаких шуток, игры окончены. Чертов зверь, готовый убивать.
– Это мои деньги, ты не уйдешь отсюда… – Предупреждаю.
Его это не трогает.
– Еще один шаг, – цедит сквозь зубы Швед, – и ты – труп.
– Нет, это тебе не по зубам. – Усмехаюсь я, не чувствуя пола под ногами.
Мои ноги меня не слушаются, но я двигаюсь вперед.
– Проверим? – Подается навстречу Макс.
– Я это так не оставлю, ты меня знаешь. – Еще полметра в его сторону.
– Предупреждаю в последний раз, – он угрожающе понижает тон, – еще шаг, и ты – покойник.
Я не верю. Просто не верю в это. Послушный, разбитной, веселый повеса-Макс. Он не мог нас так кинуть.
– Духу не хватит, – последнее, что я говорю, ступая ему навстречу.
И тишину разрывает оглушительный хлопок. Инстинктивно зажмуриваюсь в тот момент, когда меня отбрасывает назад. В ушах шумит, воздуха не хватает. Падая на колени и заваливаясь на бок, все еще вижу оружие в его руке.
Перед тем, как в недоумении уставиться на расплывающееся на груди огромное красное пятно, вижу взгляд бывшего друга – в нем отсутствует сожаление. Швед скорее доволен. Полностью уверен в себе. Он доказал, что не тряпка, заявил, что не станет довольствоваться и дальше вторыми ролями.
– Что же это такое, – причитая, наклоняется ко мне Фридрих Робертович.
Его ладони дрожат, окунаясь в горячую кровь, которой насквозь пропиталась моя рубашка. У меня мутнеет перед глазами. Хватаю воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Не могу поверить, что всему конец. Что мне конец.
– Кто следующий? – Холодно спрашивает Макс, оглядывая присутствующих. – Есть желающие?
Имран громко сглатывает, а Фил, хозяин бара, вжимается в стойку широкой спиной.
– Тогда всем счастливо! – Швед пятится, продолжая держать на мушке всех нас.
– Срочно вызывайте скорую, – кряхтит старичок, опускаясь передо мной на колени, когда слышится хлопок закрываемой двери.
Швецов ушел, а последним, что я увижу, будет малиново-бордовый потолок душного бара. Чувствую, как меня начинает трясти, воздуха не хватает, кровь толчками шумит в ушах.
– Никакой скорой! – Орет Имран, пиная ногой стул.
Тот со звоном опускается на каменный пол.
– Молодой человек ранен, он сейчас умрет. – Настаивает старик.
Сквозь мутную пелену вижу, что он склоняется надо мной, и вся его одежда уже перепачкана моей кровью.
– Какой, на хрен, скорой? – Южанин ударяет ладонью в стол. – Чтобы они начали разбираться, что я здесь делаю?! Мне нельзя светиться в таких делах!
Он принимает из рук телохранителя свой пиджак и быстро надевает. Дрожащей рукой лихорадочно хватает еще дымящуюся сигару из пепельницы.
– Нет, вы как хотите, но нужно вызывать скорую. – Фридрих Робертович с трудом поднимается. – Несите телефон! – Строго наказывает онемевшему Филу. – Быстро!
И тот бросается со всех ног к стойке бара.
– Простите меня, Александр, – слегка наклоняется надо мной Имран. Он брезгливо разглядывает мои руки, прикрывающие из оставшихся сил рану на груди. – Мне нужно уносить ноги.
– Идите. – Бормочу.
Но получается что-то бессвязное.
– Достану этого гаденыша из-под земли, – перешагнув через меня, южанин спешит к выходу. На ходу бросает своему телохранителю: – А ты уволен, ничтожество.
Его верный пёс, что-то ворча под нос, уносится вслед за ним.
– Алло, скорая, – взволнованно восклицает в трубку эксперт-искусствовед, – огнестрельное ранение! Ранен молодой мужчина. Скорее, пожалуйста, он умирает! Бар находится на улице…
Он замолкает, едва дверь с шумом захлопывается. Кладет трубку и поднимается по лестнице, чтобы закрыть дверь на засов.
– Как ты? – Фил садится рядом со мной на корточки.
– Отлично. – Улыбаюсь, с неудовольствием про себя отмечая, что кровь из спрятанного под рубашкой резервуара все еще продолжает растекаться, противно щекоча кожу.
Поднимаюсь на ноги и сажусь за столик. Марк Иосифович помогает мне избавиться от пиджака и рубашки, подает полотенце, которое я оборачиваю вокруг туловища. Оно сразу пропитывается насквозь густым красным сиропом.
– Работать становится всё труднее. – Ворчит старик, аккуратно снимая с лица накладные бакенбарды и бородку.
– Да брось. – Фил разливает по пузатым стаканам коньяк. – Всё как по нотам. Я, правда, чуть не обосрался, думал, его человек тоже палить начнет.
– Куда ему. Тупой уволень. – Замечает лже-искусствовед, отмахиваясь. – Это я сразу подметил, в первый же день. А вот хозяин его нервный, с такими опасно.
Осуществить дерзкую аферу это не значит выйти сухим из воды. Вот поэтому приходится подчищать хвосты и «умирать», чтобы тебя потом не искали. Я рассматриваю кожу на груди, которая после «выстрела» осталась целой и невредимой, но теперь вся покрыта красными разводами, и шумно выдыхаю. Еще и любимую рубашку пришлось загадить, но тут уж никуда не денешься – без вложений не бывает и прибыли.
– Ну, как я вам? – Внезапно раздается бодрый голос Макса.
Он появляется со стороны черного хода с двумя чемоданчиками и небрежной походкой подходит к нам. Кладет добычу на стол. Картинно кланяется и с размаху выпивает коньяка.
– Еще один шаг, и ты труп. – Говорю я, нахмуриваясь, пока он жмет членам команды руки. – Еще один шаг, и ты покойник. – Повторяю, старательно копируя его «борзый» тон. – Это что, Швед такое было?
– Импровизация, – с гордым видом заявляет он.
– Этот придурок никогда не научится придерживаться плана. – Усмехаюсь, отправляя свою порцию коньяка в рот.
Внутренности сразу окутываются приятным теплом, наполненное до краев адреналином тело благодарно покрывается мурашками.
– Кто это? – Напрягается Фил, указывая пальцем на коридор.
Со стороны черного хода раздается требовательный стук.
– Видно, Макс привел кого-то на хвосте. – Постукивая ногтями по столешнице, замечает Марк Иосифович.
– Я? – Возмущается Швед. – Никого за мной не было!
– Тихо. – Приказываю грозно.
Осторожно поднимаюсь со стула, отбрасываю полотенце, накидываю куртку и иду к двери, спрятанной между коробками со спиртным. Слышу, как мои парни лихорадочно прячут кейсы за стойку бара. Сердце клокочет где-то в горле, когда останавливаюсь в узком закутке, и стук повторяется вновь еще настойчивее и громче.
Посмотреть в глазок не решаюсь, есть риск получить пулю в череп. Нажимаю на экранчик, закрепленный справа на стене. Тот оживает, картинка на нем сначала дрожит серыми полосами, а затем проясняется. Узнаю фигуру на видео и усмехаюсь, не веря глазам. А когда незваный гость подходит еще ближе, уже отчетливо вижу его лицо.
«Вот сукин сын. Трудно было предупредить?»
– Заходи, – открыв дверь, быстро втаскиваю пришедшего внутрь.
Закрываю засов и только потом прислоняюсь к гостю плечом, крепко обнимаю и хлопаю ладонью по спине.
– Привет, Лунёв. – Говорю с теплом в голосе.
Тот делает шаг в полоску света, оглядывает меня хмуро, будто пытаясь угадать те черты, которые еще помнит, затем качает головой и тихо отвечает:
– Ну, привет, Лунёв…
4
– Не называй меня так. – Отхожу назад, давая брату пройти. – У меня уже лет десять другая фамилия.
Егор колеблется. Сначала рассматривает мой живот, покрытый розовыми разводами после разыгранного «представления», потом цокает языком. Ненавижу, когда он так делает. Вроде оба уже взрослые мужики, но он по привычке опять включает старшего брата, пытаясь воззвать к моей совести.
– Я не вовремя? – Качает головой.
– Мог и позвонить. – Беру со столика пачку, достаю одну сигарету, зажигаю и затягиваюсь. – Хотя о чем это я?
– Болтать о таких делах по телефону опасно. – Егор достает из внутреннего кармана сверток: небольшую трубочку с бумагами. Все, что касается моих «дел», он не носит в своей рабочей папке, всегда кладет отдельно. – Вы ведь уже закончили?
– А то ты не знаешь, – усмехаюсь я.
Этот тип – прирожденная ищейка. Вряд ли от него ускользнут хоть какие-то детали моей деятельности. Он знает обо мне всё, даже когда я старательно это скрываю. И он единственный, кому за это ничего не будет.
– Привет, мужики! – Бодро говорит он, входя в зал, затянутый сигаретным дымом.
В помещении все еще царит тишина.
– Привет, – первым сдается Макс.
– Доброго здоровья, – нехотя отзывается Марк Иосифович.
– Угу, – здороваясь, кусает изнутри щеку Фил.
Мои парни никак не привыкнут, что старший следователь, майор юстиции Лунев вот так может заявиться к ним в берлогу, в удобное для него время и быть в курсе всего, что происходит в нашем кругу, да еще и реагировать на это спокойно и даже бровью не повести.
Но дело даже не в том, что по долгу службы брат обычно расследует особо тяжкие преступления, а не разоблачает аферистов – дело в том, что он, как и мать, уже много лет ничего не может со мной поделать.
– Выпьешь? – Улыбается Макс следователю.
Берет со стойки чистый стакан, бросает туда лед и щедро льет виски. Для Шведа, кажется, не существует неловких ситуаций, а еще он тонко чувствует: если я расслаблен, он тоже готов доверять моему родственнику.
– Благодарю, – улыбаясь, Егор садится на высокий стул возле барной стойки.
Его забавляет то, что матерые преступники теряются, словно мальчишки, и никак не могут привыкнуть к его присутствию.
– Может, в картишки? – Сверля глазами стол, спрашивает Марк Иосифович, доставая из кармана колоду.
Проблема состоит еще и в том, что Лунев не продажный мент, и все это прекрасно понимают. Он не собирается никого прикрывать, чтобы поиметь долю в нашем деле. Егор иногда страхует меня, добывает нужную информацию или, скрепя сердце, закрывает глаза на то, что видит. Но и то только в одном случае – если от этого напрямую зависит моя жизнь. Потому что я дорог моей матери, а кроме мамы у нас никого больше нет.
– С удовольствием, – Фил со скрипом отодвигает стул и садится напротив старика.
– Я с вами. – Наливая новую порцию коньяка, присоединяется к ним Макс.
Сажусь к стойке поближе к брату. Усмехаюсь, понимая, что каждый из этих пройдох, глядя в карты, будет внимательно слушать нас.
– Как мама? – Интересуюсь, затягиваясь сигаретой.
Пригубив ледяной виски, брат отставляет стакан в сторону. Он сверлит меня своим фирменным отцовским взглядом. Среднего телосложения, высокий, широкоплечий, с мощным подбородком и пронзительными темно-каштановыми волосами, Егор не производит впечатления опасного человека. Скорее, такого – хмурого, но обаятельного добряка, но я всегда отчетливо вижу в нем отца: хитрого, расчетливого, волевого и импульсивного, поэтому стараюсь не нарываться.
– Она твоя мама, вообще-то. – Его лицо выражает решительный упрек. – Навести ее и узнаешь.
Делаю глоток коньяка и долго держу обжигающую жидкость во рту прежде, чем огорченно ответить:
– Она от меня отказалась, забыл?
Лунев бросает раздосадованный взгляд на моих ребят, потом снова смотрит на меня:
– И ты знаешь, почему.
Внутри меня закипает гнев.
– Это мой выбор.
– Да, но она твоя мать. – Егор постукивает краешком стакана по стойке. – И ты знаешь, почему она так реагирует.
– Я и так сделал все, чтобы освободить вашу жизнь от себя. – Рычу я. – Ты сюда нотации пришел мне читать? – Кошусь на своих подчиненных. – Или есть что-то по делу?
Лунев медленно выдыхает. Он хоть и заноза в жопе, но подрывать мой авторитет при товарищах не торопится. Допивает виски, не сводя с меня взгляда, снимает льняной пиджак, закатывает рукава рубашки и разворачивает принесенные бумаги.
– Я кое-что нарыл, – словно сомневаясь, он пожимает плечами. – И это потребует усовершенствования твоего плана.
– Исключено. – Заявляю безапелляционно. – Ты знаешь, что даже если я придумываю на ходу, то это у меня четко спланировано.
– Нет. – Егор чешет висок. – Это только усилит твой план, я в этом убежден.
– Говори уже. – Выдыхаю устало.
Даже не удивительно, что мы применяем свои таланты настолько по-разному. Брат впервые принимает участие в моём деле, потому что ему жизненно необходимы эти деньги. И только поэтому мы еще не разосрались. И поэтому я терплю его занудство, а он – мою нетерпимость ко всему, что не совпадает с моим мнением.
– Для начала. – Лунев пробегает глазами по своим записям. – Твой человек уже говорил с ним? Иначе, все остальное просто теряет смысл.
Бросаю на него хмурый взгляд. Не вынимая сигарету изо рта, отвечаю:
– Подослал к нему одного из общих знакомых. – Уголком рта выпускаю дым. – Кажется, он клюнул. – Скидываю с плеч куртку и отбрасываю назад, на спинку стула. – С тех пор, как он женился на той телке, сорит деньгами налево и направо. Так что приглашение на покерную неделю, куда съедутся чуть ли не все хреновы игроки страны, его заинтересовало.
– Думаешь, он… почуял неладное?
Достаю сигарету, стряхиваю пепел и опять зажимаю ее зубами.
– Если даже почуял, не сможет удержаться: слишком жадный и самоуверенный.
Егор подливает себе виски.
– Он не сядет с тобой за один стол.
– Почему? – Затягиваюсь глубоко.
При мысли о предстоящем деле сердце в груди клокочет. Слишком сильны эмоции, слишком высоки ставки.
– Нельзя подставить того, кто чует подставу. Он всегда будет на стреме, будет напряжен, будет ждать подвоха. – Лунев отпивает из стакана и мерит меня взглядом. – Этот человек прекрасно знает, что ты захочешь поквитаться, и ни за что не пойдет на это.
Гнев накрывает меня волной.
– Я брошу ему вызов при всех. – Тушу сигарету в пепельнице и сжимаю пальцы в кулаки. – Он не посмеет отказаться!
– Это покер, а не кулачные бои, Глеб. – Спокойно напоминает брат, ставя стакан на стойку. – Кому, как ни тебе лучше знать, что мошенничество – это искусство, но провести другого мошенника – это… – он взмахивает руками, – высший пилотаж. Либо он откажется играть, либо будет просчитывать твои ходы наперед, ожидая подставы.
Свожу челюсти так, что зубы скрипят. Едва не крошатся.
– Ты забываешь. – Указываю на него пальцем. – Я, – тычу себе в грудь, – аферист, а он – всего лишь мелкий жулик.
– Думаю, ты недооцениваешь его. – Усмехается брат.
– Недооцениваю? – Выпрямляюсь. – Да у него никогда не хватало духу на что-то посерьезнее, чем тискать кошельки на базаре, ясно? А кем он теперь стал? Брачным аферистом? Ха! – Меня пробивает на смех, но губы предательски искривляются в горькой ухмылке. – И это его потолок, поверь. – Нервно шарю по карманам, отыскивая зажигалку. Закуриваю новую сигарету. – И с этим дерьмом ты предлагаешь мне тягаться? Да он должен быть просто счастлив оттого, что я его не прирезал после всего произошедшего.