— Сожалею, — бросил я сухо. Признаю, с моей стороны это было несколько жестоко, но Анри не обратил на мою реплику ни малейшего внимания, продолжая как ни в чем не бывало:
— К тому же я считаю, что ты подходишь на роль его супруга. И в случае чего сможешь защитить.
— В случае чего? Хочешь сказать, что собираешься его оставить? — не удержался я от вопроса.
Он бросил на меня ироничный взгляд.
— Нет, не дождешься. Я лишь вчера его обрел снова. И буду рядом до тех пор, пока он желает этого. Но у меня много врагов. Может так случиться, что меня убьют. И тогда ты будешь единственным человеком, который сможет его защитить.
Я понимающе кивнул, вдруг осознав, насколько же сильно этот пират любил Франца. Он всю жизнь положил к его ногам. Всю жизнь был рядом, охранял, берег, защищал, пускай и исподтишка. Не удивлюсь, если узнаю, что он и в личную гвардию короля пошел ради Франца…
— Мы сможем вместе ужиться? — спокойно и прямо спросил Анри, глядя на меня внимательным изучающим взглядом.
Я невесело усмехнулся.
— А у меня есть иной выбор?
— Нет.
Нас объединяло то, что мы оба были без ума от Франца. Я не мог с уверенностью утверждать в тот момент, что люблю его, но был близок к этому, как никогда. Потому что впервые в жизни не хотел отступаться от своих прав на человека, тогда как в любой другой ситуации предпочел бы уйти, не желая впутываться в бессмысленные и глупые распри. Элементарная лень и нежелание тратить свое время на интриги королевского двора. У меня тоже было много фаворитов там, в Испании, но когда я узнавал, что мне изменили, то не устраивал никаких скандалов и не пытался мстить. Не считал это выше своего достоинства, вовсе нет. Мне было просто лень. Если человек ушел от меня, от принца, от того, что я согласен был ему давать, значит, для него этого было недостаточно. А я не мог дать больше. Все. Наши пути разошлись. Я не огорчался и не бесился. И при следующей встрече обращал на этого человека внимания не более, чем на всех остальных своих знакомых. Но сейчас не желал отступаться. Ни за что. Я хотел Франца и знал, что моя страсть к нему не остынет ни сейчас, ни позже. И желал бы иметь его своим супругом.
И поэтому был согласен мириться и с Анри, и с его чертовыми близнецами, к которым он, сам того не осознавая, относился больше как курица-наседка, как родная мать, чем как любовник и влюбленный. Они были лишь юными щенками, зеленью. Я не считал их серьезной конкуренцией и не испытывал к ним никакого интереса. Они просто были в жизни Франца.
А вот с Анри я должен был подружиться. Я понял это сразу. Мы поняли это одновременно. И он первый протянул мне руку, глядя в глаза внимательно и вопросительно.
Я протянул руку в ответ и крепко пожал его ладонь. Он улыбнулся уголком губ, отпустив мою руку, и в этот момент на палубе показался Франц. Он потянулся, улыбнулся, кажется, пребывая в отличном настроении и хорошо выспавшись. Но, увидев весь этот сброд, здорово испугался и попятился обратно к каюте. Мы с Анри улыбнулись.
— Разве я разрешал прерывать работу? — рявкнул капитан пиратского судна.
И все поспешно отвернулись от маленького принца.
Силестин.
Франц ушел еще час назад, за окном смеркалось. Наступила ночь, и я метался по комнате, как раненый зверь. Ален сидел на подоконнике открытого окна и спокойно читал книгу. Наконец ему надоело мое мельтешение, и он со вздохом оторвался от какого-то приключенческого романа.
— Может быть, хватит? — устало спросил он.
— Что хватит?
— Маяться. Сел бы да почитал, прогулялся, поспал, поел… Мечешься, как тигр в клетке.
Я фыркнул и тут же разразился тирадой, какой сам от себя не ожидал:
— Ну как ты можешь оставаться таким спокойным?! Он где-то там, с этим пиратом… Я ему не доверяю, будь он хоть трижды Черным Котом!
— Перестань! — настал черед брата выразительно фыркнуть. — Ты просто ревнуешь.
— Что?!
— Ты ревнуешь, признайся.
— Вовсе нет! Я беспокоюсь! И не доверяю этому испанскому франту. Кто знает, какие намерения он имеет по отношению к нашему Француа…
— Господи Боже, Лес, ты что, всерьез думаешь, что он его где-нибудь там изнасилует, похитит и увезет в Испанию? На кой черт, подумай сам? Франц сам к нему ходил уже.
Я поджал губы и застыл посреди комнаты, скрестив руки на груди. А Ален, не обращая внимания на мою напряженную позу, продолжал неторопливо и спокойно рассуждать, приводя свои неотразимые и неоспоримые разумные доводы, чем несказанно раздражал меня:
— Франц уже обещан ему в супруги, так что у Филиппа нет никакого резона причинять ему какой-либо вред. Наоборот, это весомый повод для него беречь нашего принца как зеницу ока.
— Ну хорошо, но Анри…
— Анри тоже не причинит ему вреда, — твердо пресек мои возражения брат.
— Да почему ты так в этом уверен?!
— Потому что он его любит, — просто ответил Ален.
— Откуда тебе это знать наверняка?!
Ален закатил глаза и вздохнул, начиная объяснять мне таким тоном, словно учил малолетнее дитя:
— Вот ты его любишь?
— Конечно! Почему ты спрашиваешь?
— Даже если бы ты вдруг узнал, что Франц тебя предал, ты бы все равно его любил? — продолжал задавать свои странные вопросы брат.
Я на этот раз поколебался с ответом и всерьез задумался. Если бы Франц меня предал… Я бы, наверное, сошел с ума. Но не смог бы его разлюбить, мне было бы очень горько и обидно, и я бы скорее уж сам бросился с моста, но не сумел бы выгнать его из своего сердца.
Прочитав на моем лице все сомнения, Ален вскинул бровь и хмыкнул.
— Вот видишь. То же самое и с Анри. Теперь понимаешь?
Я медленно кивнул и вздохнул.
— Он все еще любит его… Ты прав. Так ты считаешь, что с ними он в безопасности?
— Об этом даже не стоит вопрос. Ищи причину своего дурного настроения в себе, Лес, — ответил Ален и уткнулся в свою проклятую книгу.
Я обескураженно уставился на брата. И что он хотел этим сказать? Что я ревную? Ни черта подобного, я вовсе не…
Мысли мои прервались и перескочили на другое. Когда сегодня утром Франц покинул мои объятия после ночи любви и вернулся ближе к полудню, пропахший запахом другого… Я действительно готов был сойти с ума, хотя уже давно, с тех пор, как узнал, что Франц выходит замуж за испанского инфанта, пытался смириться с этим фактом. Я понимал, что Франц вынужден будет смириться с обстоятельствами и выйти за другого, оставив нас с Аленом. Я знал, что он любит нас так же горячо, как и мы его. Но с мыслью о том, что он выйдет замуж добровольно, я смириться так легко уже не мог… Это казалось мне… нет, не предательством! Но было так обидно… Я не желал признаваться себе, что если бы Франц неохотно, с тоскою и нежеланием шел в объятия своего будущего супруга, мне было бы гораздо легче. Я смотрел на реакцию брата на появление Франца, но Ален оставался спокоен, как удав. Неужели у него нет ни капли самолюбия?!
Когда мы остались одни вновь, Ален спокойно произнес, будто бы отвечал на только что заданный вопрос:
— А ты желал бы, чтобы Франц был несчастлив в своем супружестве?
И я устыдился своей ревности и своих мыслей. Я должен поддерживать его… Ему и так нелегко! И ведь он в самом деле не хотел выходить замуж за Филиппа! И сейчас, когда он обнаружил к нему свою симпатию и согласился по собственному желанию выйти за испанского принца, я должен был бы радоваться его решению!
Но увы, я не мог… Хоть убейте, но я не мог этому радоваться. Черная ревность грызла мое сердце и душу, заточая меня в собственные оковы недостойного подозрения и неприязни. Я хотел поцеловать Франца и не смог к нему притронуться. Меня не покидали мысли о том, что несколько часов назад его губы целовал другой мужчина. Вы спросите, почему я не ревновал к собственному брату? Потому что Ален был частью меня. Я считал его своим продолжением, своим вторым я.
А Филипп был нам совершенно чужим человеком. И вот сейчас я грыз себя за то, что не могу простить Францу его желание увидеться с Анри. Я сидел на кровати и гадал, где он, что он делает, помирился ли с этим пиратом… И понимал, что больше уже никогда не смогу относиться к нему так же, как прежде.
========== Глава IX ==========
Франц
Утром я проснулся оттого, что Анри пошевелился, чтобы встать с постели. Едва он отодвинулся, как я мгновенно распахнул глаза, испугавшись так, что чуть не остановилось сердце.
— Анри! — с нотками паники в голосе я вцепился в его руку.
— Тише, тише, маленький, я тут. — Он улыбнулся и, наклонившись, поцеловал меня в губы. — С добрым утром, любовь моя.
— С добрым утром… — пробормотал я, садясь на постели, но все же не смог отпустить его руки. — Я испугался… — сплетая наши пальцы вместе, шепнул я.
— Я никуда не ухожу. — Анри поцеловал меня в лоб. — Поспи еще, ладно? Я только разберусь со своей командой.
— Хорошо. — Я послушно кивнул, с трудом заставив себя разжать пальцы, и лег на подушку, на которой спал он.
— Я буду на палубе, Франц. — Погладив меня по голове, мой пират поднялся и начал быстро одеваться, а я жадно наблюдал за ним с улыбкой. Он стал намного больше… И хоть я ни разу не видел моего Анри даже по пояс обнаженным в прошлом, все же почувствовал разницу этой ночью. Широкие плечи и грудь, испещренная множеством шрамов, мощный торс, твердый живот с чуть выпирающими мышцами пресса, узкие бедра и длинные ноги… А силу и нежность его рук я не раз успел на себе почувствовать за эту ночь.
Я удовлетворенно вздохнул, зарываясь лицом в подушку и краем глаза продолжая наблюдать за Анри. Мой… Боже… Только мой. Этот мужчина принадлежит мне одному. Я медленно втянул соблазнительный запах его волос, исходящий от подушки, с легким удивлением ощутив в нем нотку дыма. Он курит? Мой Анри стал курить? Мм… Но это только показалось мне еще более соблазнительным.
Он оделся и, улыбнувшись мне, вышел из каюты. Я с сожалением проводил его взглядом. Пожалуй, Анри — единственный на свете мужчина, которого одежда только портит, решил я. И осознание того, что этот мужчина мой, приводило меня просто в безумный, неиссякаемый восторг.
Я мгновенно забыл все свои страхи, тревоги, волненья, все то плохое, отвратительное и ужасное, что случилось со мной. Потому что теперь мой Анри был рядом, и я уже ничего не боялся. Ничто не было мне страшно. Ни мерзкий кардинал, ни его люди, ни английское правительство… Ален постоянно повторял, что если ты не имеешь влияния, могущества и власти, то никогда не сможешь защитить себя и своих близких и не будешь стоить и ломаного медяка в политической игре. Но вот он, мой Анри. Лишь простой пират, да и, наверное, без гроша за душой, без какого-либо влияния и могущества, но я знал, что он всегда сумеет меня защитить. Убьет голыми руками тысячу гадких Ришелье, плюя на все законы, на королевство, на правительство, на людей кардинала… Если только я попрошу.
Я обнял его подушку и зажмурился, не в силах перестать по-глупому улыбаться. Мой. Только мой. Единственный…
Но тут же я вспомнил про Филиппа, про близнецов, и улыбка моя исчезла сама собой. Я глубоко задумался. Я любил близнецов. Пусть не так сильно, как Анри, — мне стыдно было в этом себе признаться, — но любил всей душой, потому что они были со мной все эти годы, поддерживали в трудные периоды жизни, всегда были рядом, готовые рисковать собой ради меня. Я не мог отказаться от них даже ради Анри.
А Филипп? Мой будущий супруг, которого мне навязал все тот же треклятый кардинал, но который стал для меня вдруг таким хорошим другом? Находясь рядом с Филиппом, я не мог держать себя в руках и оставаться спокойным. Этот мужчина источал неподвластную никаким законам чувственность и притягательность, и я мгновенно загорался, стоило ему лишь просто посмотреть на меня. Но не только это заставляло меня колебаться с определением чувств. Я испытывал к нему очень большое доверие… Казалось, что я могу рассказать ему обо всем, что тревожит, и Филипп, как какой-нибудь волшебник, разом решит все мои проблемы и заставит улечься мои страхи и тревоги. Вот так просто.
Я вздохнул. Все так сложно… Или я шлюха? Потому что хотел их всех. Я не желал лишаться моих близнецов, это было бы равносильно предательству по отношению к ним. Я любил их как своих друзей, как хороших любовников, как братьев. Они были моим всем, заменили мне самого близкого родственника, помогли найти силы жить дальше после мнимого предательства Анри и поддерживали после смерти любимого дяди. Нет, я не имел права отказываться от них.
Анри я любил безумно и безоглядно. Моя первая и самая сильная любовь. Любовь моей юности, в нем заключался для меня весь мир… Нет, не было и речи о том, чтобы отпустить его. Я даже не мыслил об этом. После того, как только что обрел?! Нет, ни за что, я не переживу больше ни одной минуты разлуки с ним!
А Филипп? Притяжение к Филиппу не подчинялось никаким доводам рассудка и даже голосу разума. Я просто хотел его иметь. Как хотят иметь красивую, дорогую, роскошную вещь. Я вожделел его, желал страстно и безумно, меня тянуло к нему слишком сильно… К тому же он должен был стать моим супругом. Нет, я был слишком слаб, чтобы отказаться и от него, ибо всегда шел на поводу у своих желаний и амбиций.
Итак, в моей жизни появилось четверо мужчин. Четверо мужчин, которых я хотел, любил, желал… И я не знал, что делать в этой безвыходной ситуации. Мое сердце не желало делать выбор, а рассудок отказывался мне в этом помогать. И я решил оставить все так, как есть, надеясь, что все само обойдется и решится за меня.
Через час я оделся и вышел на палубу. Влажный морской ветер тут же пахнул мне в лицо, встрепав волосы и забравшись под рубашку. Я улыбнулся и потянулся. Солнечные лучи слепили глаза, и я прищурился. На меня смотрело множество пар глаз. Пираты… Анри среди них я заметил не сразу. Самый отъявленный сброд, какой можно найти в грязных портовых городках и на набережных. Нищие, бродяги, разбойники с большой дороги. Я даже попятился обратно к каюте, испуганно шаря взглядом по палубе.
— Разве я разрешал прерывать работу? — вдруг рявкнул громкий, весьма грозный голос моего Анри откуда-то сверху, я даже вздрогнул.
Все поспешно отвели от меня свои похабные, откровенно похотливые взгляды, и я вздохнул с облегчением. Анри, мой Анри стоял на верхней палубе возле штурвала, уперев руки в бока и широко расставив ноги в высоких сапогах. Ветер раздувал его свободную белую рубаху, словно паруса. Она была расстегнута до середины груди, и я мог свободно видеть широкую загорелую грудь и рваный шрам, пересекавший ее наискось. Мне тут же захотелось прикоснуться к нему, провести вдоль него сначала пальцами, а затем и губами… Попробовать солоноватую, чуть грубую кожу на вкус… Мой рот даже наполнился слюной, и я шумно сглотнул, чувствуя, как возбуждаюсь. Между ног стало горячо, особенно когда сознание наполнили воспоминания вчерашней ночи, проведенной в нежных и жарких объятиях моего пирата. Матерь божья, Франц, держи себя в руках!
Я сделал к нему один шаг… Другой, стараясь держать себя в руках. Так хотелось вновь утащить его обратно в каюту и любить, любить, не выпуская из нее весь день и всю ночь… и весь следующий день. М-м-м…
Но мой личный ад, в котором я грыз себя за свою никчемную нравственность или, точнее, за ее полное отсутствие, начался двумя секундами позже, когда я перевел взгляд на Филиппа, стоявшего тут же, рядом с Анри.
Высокий, статный, смуглый испанец с красивым открытым лицом, чувственными губами, манившими к глубоким бесконечным поцелуям, и жаркими агатовыми глазами, что обещали ночи зажигательной и беспредельной страсти. Черт…
И когда я на ватных ногах поднялся по ступенькам к ним… Ощутив тонкий, едва уловимый, возбуждающий аромат парфюма Филиппа и легкий запах табака и рома, чуть терпкого пота и простого сандалового мыла, исходящий от Анри… Они оба были примерно одного роста, стояли совсем близко друг к другу и улыбались мне. Мне!
Дыши, Франц. Дыши. Медленно, спокойно…
— Доброе утро, — как ни в чем не бывало улыбнулся мне Филипп, и я поразился спокойному выражению его лица.