— Я нравлюсь тебе, Анри? — глянув на него из-под ресниц чуть застенчиво, шепнул я.
— А ты сомневаешься? — с улыбкой произнес он.
Я заметил, что у этого мужчины была дурацкая привычка всегда отвечать вопросом на вопрос. Это испортило мне весь эффект, и я недовольно шмыгнул носиком.
— Я думаю, что у тебя есть свои причины, чтобы ухлестывать за мной, только я их еще не разгадал, — заявил я.
— Да? — Он снова улыбнулся уголком губ, спустив расстегнутый ворот моей рубашки с плеча, и принялся рисовать на молочной коже узоры кончиком указательного пальца. — Например? — бархатисто мурлыкнул он.
— Этого я пока еще не знаю, — начиная учащенно дышать, пробормотал я, специально откидывая голову и напрашиваясь на его поцелуи. Когда он дотрагивался до меня, я почти сразу же начинал пылать ответной страстью. Мое тело так чутко реагировало на его прикосновения… — Дядя… м-м-м… сказал, что ты давно… положил на меня глаз.
— Но ты собираешься узнать? — Он вновь тихо рассмеялся, обдав мое обнаженное плечо своим теплым дыханием, и, наклонив голову, прижался губами к моей шее.
— Анри… — Я улыбнулся, жмурясь, как котенок.
Он улегся на подушку рядом со мной и, положив руку мне на талию, прижался щекой к моему плечу. Я повернул голову, чтобы видеть его.
— Никуда не уходи, пока я не проснусь, ладно? — попросил я.
— Конечно, маленький принц, — отозвался Анри. — Я останусь.
Я прижался к нему поближе и задремал, чувствуя себя в безопасности.
Если бы я только знал, что произойдет потом.
========== Глава VIII ==========
Франц
Когда я проснулся утром, Анри уже не было. Я ощутил жуткое разочарование, ведь он обещал остаться, пока я не проснусь. Я поднялся с постели, чтобы умыться, и только тогда заметил, что на моем правом запястье красуется такая прелесть… Красиво сплетенный браслет из тех самых атласных и шелковых разноцветных ленточек, которые наполняли шкатулку с бриллиантовой заколкой — первый подарок моего Анри. Я кинулся к шкатулке — так и есть, пуста. Подняв руку, я долго и внимательно разглядывал эту красоту, столь хитроумное и прелестное сплетение ленточек приводило меня в неописуемый восторг. Браслет был изящным и оригинальным. Чудесная вещичка… Прощальный подарок Анри? Я не знал, что он умеет делать такие вещи. Довольно вздохнув, я плюхнулся на постель и закрыл глаза, зарывшись лицом в подушку, которая еще хранила запах моего Анри.
После завтрака я отправился в сад, взяв клетку с соловьем, которого мне подарили братья де Мириель. Птичка мне очень нравилась, но я хотел выпустить ее. Гораздо приятнее слышать радостное пение соловья, выпущенного на свободу, чем его печальные, заунывные трели из клетки. Надеюсь, братья не обидятся на меня…
Первый день без Анри пролетел очень медленно и скучно, я весь издергался. А потом еще один, и еще… Неделя, установленная им, прошла, а графа все еще не было. Трижды я, будучи весьма обеспокоенным, ходил к дяде и спрашивал его, когда Анри вернется, и трижды Людовик давал мне маловразумительные ответы, говоря, что Анри, вероятно, занят и задержится.
За неделей прошла еще одна, а потом еще… Я упрашивал дядю отложить поездку в Версаль, дворяне были недовольны, но Людовик, потакая моим прихотям, соглашался. Так прошел месяц. Я потерял сон, аппетит, душевный покой и свое счастье. Я угасал на глазах, потеряв интерес ко всему. И все чаще пропадал где-то в глубине сада, прячась ото всех. От назойливых ухажеров, внимание которых мне раньше льстило и было необходимо, как воздух, от жеманных кокеток, от дяди, которого втайне я считал виноватым в том, что он отправил моего Анри в холодную, неприветливую Англию.
Постепенно душу мою стали отравлять мысли о том, что Анри, может быть, просто не хочет возвращаться? Неужели он предал меня и мою любовь? Я выплакал все слезы своей подушке, я не знал, что делать и как жить дальше.
Однажды ночью, когда я сидел на полу возле кровати в своей спальне, обняв коленки, и думал об этом, собираясь снова начать плакать, то вдруг услышал стук в окно. Такое легкое, ненавязчивое царапанье о стекло. Скрежет. Удивленный, я поднялся и осторожно раскрыл окна, которые раньше всегда были распахнуты.
— Ваше высочество! — услышал я чей-то тихий заговорщический шепот, и улыбка невольно осветила мое лицо.
— Силестин? — неуверенно позвал я.
— Да, это мы, ваше высочество, — отозвался все тот же шепот.
Я не мог видеть близнецов из-за буйных зарослей роз, которые разрослись под моим окном просто непреодолимой преградой. Но без шипов. Анри как-то объяснял, что это такой сорт голландской розы…
— Что вы здесь делаете так поздно? — удивленно прошептал я в ответ.
— Мы пришли навестить вас, — услышал я, затем раздался шорох, недовольное ворчанье, хруст… Кажется, они сломали мои розы! И голова Силестина в широкополой мушкетерской шляпе вдруг неожиданно выросла прямо передо мной. Он зацепился руками за высокий карниз, находившийся почти в двух метрах над землей, и, подтянувшись на руках, легко взобрался ко мне на подоконник. Я отшатнулся, а он спрыгнул на пол моей спальни, не дожидаясь разрешения. Вслед за ним появилась еще одна такая же голова, и Ален тоже запрыгнул на мой подоконник. Я смотрел на него широко распахнутыми глазами и пытался прийти в себя от изумления. Все происходило, как в каком-нибудь классическом романе старых времен.
— Вы что-о-о? — только и смог протянуть я, попятившись назад и упершись в кровать, упал на нее.
А эти двое негодников, отвесив мне одинаковые поклоны, синхронно сняли шляпы и заулыбались. Я не смог не ответить на их улыбку.
— А мы пришли навестить вас, ваше высочество. Вы так успешно ото всех прячетесь, что мы с братом сочли необходимым удостовериться в том, что вы в порядке.
Я вздохнул и провел рукой по лицу.
— Простите… Я не в расположении говорить с кем-либо, — пробормотал я устало. — Я…
Я закрыл лицо руками, понимая, что сейчас снова просто позорно заплачу. Силестин сел рядом со мной на кровать и без слов обнял меня за плечи, прижимая мою голову к своей груди. Ален сел прямо на пол, возле моих ног, и осторожно обнял мои колени. И я вдруг почувствовал себя так хорошо и уютно в их объятиях… Они дарили мне покой и умиротворение, хотя я и не ощущал себя с ними в такой же безопасности, как и в объятиях Анри.
И я не смог сдержаться, все же расплакался. Они провели со мной почти всю ночь, ни о чем не спрашивая, ничего не говоря, просто обнимая и безмолвно утешая. И я уснул в слезах, но спокойным сном. Когда я проснулся наутро, их уже не было, а окно было раскрыто. Но я знал, что они придут еще, в отличие от Анри. Они всегда были рядом, ненавязчиво и спокойно, безмолвно поддерживая меня… И мне стало чуточку легче от осознания того, что я не один. Я даже смог позавтракать и немного погулять по дворцу, пока еще было относительно безлюдно, но потом снова ушел в свою спальню. А следующей ночью они пришли снова… И приходили вновь и вновь, пока я не привык к ним до такой степени, что уже не мог без них обходиться. Между нами ничего не происходило, просто они обнимали меня всю ночь напролет, отвлекая от моей душевной печали легкими, непринужденными разговорами и шутками. Об Анри мы не заговорили ни разу. Прошло уже почти полтора месяца, и я уверился, что мой возлюбленный не вернется. Я все еще ходил к дяде и все еще спрашивал, где же он и что с ним случилось, но в ответ не получал ничего определенного. Анри и раньше пропадал, но не так надолго.
И я окончательно замкнулся в себе и в какой-то момент оттолкнул даже братьев, заперев на ночь окна и не пуская их. Я знал, что они приходили, но сидел под окном на полу и тихо всхлипывал от осознания того, какой же я несчастный, наивный и глупый.
За этот месяц новые претенденты на мое тело присылали мне свои подарки, раз уж граф исчез с моего горизонта. Мне было до тошноты мерзко и отвратительно их навязчивое поведение. Какие подарки, какой выбор, когда я морально убит?! Неужели у них совсем нет совести и сострадания?! Едва Анри исчез, как они тут же начали… Как мерзко…
На следующий день, забившись куда-то в глубину сада, я сидел на лавочке, с апатией разглядывая траву у своих ног. Для меня стало неожиданностью внезапное появление короля. Он был серьезен и мрачен, и я почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу, осознав вдруг, что сейчас судьба нанесет мне еще более ужасный удар. К сожалению, я оказался прав.
— Француа… мне так жаль, — тихо произнес Людовик, присаживаясь на корточки у моих ног и беря мои руки в свои.
Я расширил глаза, глядя ему в лицо, и неосознанно затряс головой.
— Нет! Не говори мне ничего! Я ничего не хочу слышать! — воскликнул я в отчаянии и попытался отнять у него свои руки.
Но дядя не отпускал и лишь крепче сжал мои ладони.
— Но я должен сказать тебе, Франц, — твердо произнес король. — Недавно ко мне поступили сведения. Анри предал корону. Он сбежал вместе с важными государственными бумагами и передал их английскому правительству. Он оказался двойным агентом. Понимаешь?
Я не заметил, как по лицу моему начали течь слезы, я стиснул зубы и так сильно сжал дядины руки, что он поморщился.
— Это неправда! — почти прорычал я. — Я не верю! Это ложь!
— Поверь, дорогой мой, я и сам не могу в это поверить, я не ожидал такого от своего самого верного и преданного человека, — мягко произнес король.
— Нет! — Я вскочил с лавочки так быстро, что она опрокинулась, и отшатнулся от дяди. — Это неправда! Анри не может быть предателем! — Я всхлипнул. — Не может… Это ведь… ведь Анри… — Беспомощно упав на колени, я зарыдал. Хрипло, с судорожными всхлипами, так, что воздуха перестало хватать, а горло будто тисками сжимало. Я не мог дышать и стал задыхаться.
У меня началась самая настоящая истерика, и я никак не мог остановиться. Кажется, я даже стал вырывать траву из земли, что-то бессвязно крича и доказывая… Пока дядя не прижал меня крепко к своей груди, не давая вырваться и пытаясь успокоить.
— Я не ве-е-ерю-ю-ю… — со всхлипами завывал я, перестав вырываться и бессильно прижимаясь к нему. — Анри не мог…
Людовик молчал, просто поглаживая меня по спине. Постепенно я затих, немного успокоился.
— Я хочу остаться один, — с судорожным всхлипом, который никак не мог контролировать, прошептал я.
— Франц, но…
— Оставь меня! — крикнул я, понимая, что сейчас начну заикаться и снова потеряю над собой контроль.
И король не решился со мной спорить, поднялся и ушел. Когда он ушел, я снова повалился на траву жалким комочком и принялся плакать. Потому что ничего другого мне больше не оставалось. Я тихонько всхлипывал, хотя мне хотелось выть раненым волком и царапать землю.
Я не верю… Не верю… Анри. Мой Анри… Ты просто не можешь быть предателем!
Я тихонько заскулил, не в силах взять себя в руки.
Не помню, сколько так пролежал, но, когда меня подняли с земли и прижали к чьей-то груди, на улице уже стемнело. Глаза мои опухли и покраснели от слез, но мне было плевать, что меня застали в таком виде.
— Франц… — Голос Силестина едва доходил до моего помутившегося сознания.
Это он прижимал меня к своей груди. Ален сидел рядом, расстроенный, и не знал, что делать и как меня утешить.
— Мой принц… Пожалуйста, не убивайтесь так…
— Это… Это неправда… — снова и снова, как молитву, повторял я, бессильно прижимаясь к груди Силестина, и плакал, плакал…
А потом я просто уснул, вымотавшись морально. То ли уснул, то ли потерял сознание. Во всяком случае, меня поглотила забвенная темнота.
Следующие три дня я был безвольной куклой. Меня пытались кормить, разговорить, а я молчал. Молчал и апатично пялился перед собой в одну точку. Все это время братья не покидали меня ни на минуту, и я ел с их рук лишь для того, чтобы не огорчать их. Они пытались пропихнуть в мою безвольную тушку хотя бы по булочке в день и стакану сока, и я покорно съедал это, потому что понимал, что они искренне переживают за меня и пытаются помочь.
А на следующей неделе двор отбывал в Версаль. Дядя уже не мог сдержать дворян, которые упрашивали его покинуть душный и невыносимый летом Париж. Он пришел ко мне, пытаясь уговорить поехать в провинцию, но я заперся в своей комнате. Братьев со мной не было, они ушли, чтобы привести себя в порядок и немного отдохнуть, я сам на этом настоял.
— Француа! — Король терял терпение. — Как это ты никуда не поедешь?! Ты должен отбыть вместе со всем двором немедленно!
— Я никуда не поеду! — рявкнул я из-за дверей. — Катитесь вместе со своим чертовым двором куда хотите!
За дверью на миг наступила тишина, а потом король мягким голосом произнес:
— Я конфисковал владения и состояние графа де Монморанси. Разве ты не хочешь посмотреть на Ланкастер?
Если он решил, что обрадует меня этим известием, то очень ошибся. Я бы в тот момент с удовольствием швырнул в своего обожаемого дядю расческу или что побольше, например вазу.
— Уходи, дядя. Я никуда не поеду, — уже более спокойно, даже холодно ответил я.
Я отчетливо ощутил дядино изумление. Видимо, он удивился, почему я не закатываю ему истерики и не капризничаю, а говорю с ним столь холодно, да еще и в приказном тоне. Но так бы сделал тот Франц. Франц, который остался в прошлом. Я, кажется, повзрослел всего за несколько дней на много лет.
— Черт возьми, Француа, прекрати немедленно эту истерику! — послышался неуверенный голос дяди из-за двери. — Твое поведение недостойно наследника французского престола! Выходи оттуда! От того, что ты там сидишь, ничего не изменится!
— Не выйду, — заявил я и все-таки грохнул об пол вазу, которую прислал один из претендентов на роль моего любовника. Поразмыслив немного, я добавил: — Пусть ко мне пришлют Силестина и Алена. Я желаю их видеть.
Людовику ничего не оставалось, кроме как, ругаясь на чем свет стоит, послать за братьями. Те пришли немедленно. Едва я услышал их голоса за дверью, как сразу же открыл.
— Как вы себя чувствуете, Франц? — спросил Силестин, с тревогой разглядывая мои впалые щеки и синяки под глазами. — Вы выглядите неважно… — осторожно добавил он.
Я ничего не ответил. Тогда Ален мягко предложил:
— Возможно, прогулка верхом вас порадует? Вы так давно не выходили из своей комнаты… Облачко соскучился по вам.
— Я никуда не поеду, — топнув ногой, угрюмо ответил я. — Я очень хочу спать. Я слишком устал. — Тихонько вздохнув и не обращая внимания на братьев, я молча переоделся в свою ночную сорочку и забрался в постель, несмотря на то, что было еще относительно светло. — Я посплю… А вы… пожалуйста, побудьте со мной. Только дядю не пускайте.
— Конечно, ваше высочество. Никого не пустим, — пообещал Силестин, укрывая меня одеялом.
Я проснулся только под вечер, не чувствуя себя ни капельки лучше. Веки были тяжелыми и все еще опухшими после всех тех бесчисленных ночей, когда я ронял слезы.
— Силестин, Ален… — прошептал я сонно, поворачивая голову.
— Мы тут, — сразу же отозвался Силестин, целуя меня в лоб. — Выспался? Хочешь есть?
Как-то незаметно они стали мне ближе, и я ничуть не удивился, когда они стали обращаться ко мне по имени.
— Немного, — ответил я, садясь на кровати. — Сколько времени? Дядя ушел?
— Ушел, — ответил мне один из братьев. — Ругался как сапожник.
— Ужин на столе, — добавил второй, указывая на столик у окна, за которым когда-то завтракали мы с Анри. Я снова почувствовал, как ком подкатывает к моему горлу.
— Спасибо. — Я поблагодарил братьев, озаботившихся моим ужином, слабой улыбкой. — Значит… в Версаль я не еду? Я могу остаться тут?
Силестин пожал плечами.
— Его величество ничего не сказал на этот счет.
— Черт… — Я поморщился. — А я так надеялся побыть один.
— Король не оставит вас одного после того похищения… — произнес Силестин. Ален кивнул. — Они с кардиналом заперлись в кабинете и не выходят уже второй час. Там такие крики стоят…
— Это все кардинал, — неожиданно даже для самого себя прошептал я, сжимая побелевшими пальцами одеяло. — Это все он… Я знаю. Хочет выбить почву у меня из-под ног! Оставить Францию без наследника…