Иманка (https://ficbook.net/authors/11261)
Tokio Hotel
Пейринг или персонажи:
Том/Билл
R
Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Фэнтези, AU, Мифические существа, Учебные заведения
OOC
Миди, 21 страница
1
закончен
Фик написан на фикатон по заявке: Озабоченный девственник в школе ; Похоть ; Билл
Сама.
Часть 1
You can be anything you want to be
Just turn yourself into anything you think that you could ever be
Be free with your tempo, be free be free
Surrender your ego - be free, be free to yourself
Queen Innuendo
- Да я тебе кадык вырву! – орал Том, пытаясь высвбодиться из держащих его рук. Билл потупил взгляд: за то, что он сделал, кадык вырвать было мало. Он ведь знал, что Том под воздействием зелья, и все равно воспользовался его беспомощностью перед собой. От воспоминаний о произошедшем в груди предательски заныло. Он смотрел на Каулитца и не узнавал его, своего Тома, ласкового, нежного. Впрочем, можно ли было говорить о том, что «тот» Том был настоящим? Скорее всего, за него говорило зелье, и от этого на душе становилось еще гаже. Билл тяжело вздохнул, развернулся и пошел в комнату. Ту, которую он теперь скорее всего не делил с Каулитцем.
Месяцем ранее
Билл сладко потянулся, просыпаясь. Солнечный лучик мазнул по лицу, и парень поморщился, жмуря глаза. Он очень любил первые дни в школе. После летних каникул волшебный мир поражал так же, как когда он оказался здесь впервые.
Умывшись и переодевшись из пижамы в школьную форму, он бросил на себя взгляд в зеркало и остался доволен: немного бледен из-за того, что о макияже пришлось забыть, но в целом… Злило только то, что приходилось завязывать хвост. Жесткие и непослушные, волосы так и норовили выбиться из него, так что Билл всегда выглядел растрепанным.
- Что, любуешься собой? – хмыкнул проходивший мимо парень с медовыми дредами.
Том Каулитц был его соседом по комнате, и одно это было достаточной причиной для того, чтобы не желать возвращаться сюда. Сильный и магически, и физически, Том обладал на удивление острым языком, и свое умение в острословии предпочитал отрабатывать на Билле. Иногда он также использовал его как учебное пособие по практической магии, и такие дни были особенно унылыми. Однажды Том превратил его нос в гоблинский, и парню весь день пришлось наблюдать на своем лице отвратительный длинный носище с бородавкой на самом кончике. А еще Каулитц как-то заколдовал все его вещи, и брюки превратились в юбки, а кардиганы – в премиленькие блузки. О нижнем белье и вспоминать не хотелось.
Билл проклинал совет старост, который второй год селил их вместе. Волшебником Билл был довольно посредственным, и именно этим чертовы семикурсники аргументировали нежелание селить его с кем-то еще, мол, Том единственный, кто может его подтянуть. Как же. Если бы еще этот Том хотел его подтягивать.
Не ответив на заданный вопрос, парень вышел из комнаты, направившись к конюшне, кормить Фараона, норовистого единорога, привезенного с Востока. В свое время Фараон выбрал его своим хозяином, и в школе долго не могли поверить в это. Ну не мог единорог выбрать слабого мага, такого никогда не случалось! В итоге решили, что Фара бракованный, и махнули на такой вопиющий случай рукой.
Единорог счастливо всхрапнул, увидев хозяина, и загреб копытом. Билл никогда не приходил к нему без горячо любимой морковки. Единорог готов был душу за нее продать, и парень иногда думал, что Фараон выбрал его просто потому, что он единственный из всего потока догадался взять угощение для животного.
- Привет, мой хороший, - поздоровался он, гладя гладкую морду. – Что, опять не подпускал к себе никого? Вон, какой рог грязный. Оттирать его неделю придется.
Фараон нервно переступил, чуть отшатываясь. Билл обернулся и скривился: в конюшню приперся Каулитц.
- Что, вычищаешь дерьмо за своим Фарой? – ухмыльнулся он, подходя к своему коню, совершенно немагическому Спартаку. – Он не давал нам покою.
Каулитц, как и многие шестикурсники, оставался на лето в школе, чтобы лучше подготовиться к экзаменам и подтянуть некоторые предметы. В частности, теория и практика ухода за магическими существами хромала у него на обе ноги.
Билл, как обычно, промолчал. Ответить Каулитцу было равносильно подписанию себе приговора. По первости он показывал зубы, препирался с ним, но склоки неизменно приводили к тому, что Том, вне себя от ярости, превращал его в стул. Стулом Биллу быть не нравилось, особенно когда Каулитц еще и садился на него.
- Чего молчишь, в немтыря превратился? – продолжал задирать его Каулитц. Билл стиснул зубы и снова промолчал, исподтишка наблюдая, как парень проворными, привычными движениями выливает старую воду и колдует новую. – Эй, Трюмпер! Ты что, язык в жабу превратил?
- Нифига не смешно! – вскипел Билл.
На первом курсе он случайно перепутал заклинание и действительно превратил свой язык в жабу. Квакал еще три дня, пока действие заклинания не кончилось само по себе. А все из-за Каулитца! Жабу во рту парень наколдовал себе вечером пятницы, и мерзкий Том не выпускал его до самого понедельника, потешаясь и собирая лепреконское золото с желающих посмеяться.
- Да что ты говоришь? – глумливым голосом проговорил Каулитц. – А по мне, очень даже смешно. Кстати, сегодня уберешься в комнате.
- Эй! Я и так весь прошлый семестр убирался! – возмутился юноша. Единорог, почувствовав настроение хозяина, недовольно всхрапнул и забил копытом. – Тш-ш, Фараон, все в порядке.
- Я превращу тебя в веник, если попытаешься отлынивать от своих обязанностей, - предупредил его Том и вытащил из холщовой сумки гребень для расчесывания гривы. – Хочешь проверить? – обернулся он на парня, хитро сощурившись. Билл едва подавил в себе желание показать ему средний палец.
Часа полтора они бок о бок ухаживали за животными. Том был тем еще мерзавцем, но зверей он любил, и магических, и немагических. Тем приятнее Биллу было видеть, что они ему взаимностью не отвечают. Практически никто, кроме Спартака. Тот хозяина обожал.
Чистить рог Фараона было настоящим мучением. Несмотря на то, что животное признало его хозяином, протирку рога Фара ненавидел, и даже пару раз едва не откусил зазевавшемуся Трюмперу пальцы. Когда с процедурой, наконец, было покончено, Билл вздохнул с облегчением. Помыть единорога полностью можно было с помощью магии.
Он сосредоточился, внутренне собрался и проговорил заклинание. Бах! Конюшню окутал фиолетовый дым, Том в соседнем загоне закашлялся, Спартак заржал, а Фараон забил копытом.
- Твою мать! – выдохнул он, когда дым немного рассеялся. – Твою мать! – крикнул истерично, глядя на единорога. Потому что тот был… Идеально фиолетовым, насыщенного, красивого цвета.
- Трюмпер! – задушено позвал его Том. – Какого… Какого хрена ты сделал?!
Кашляя, он вышел из загона, и Билл едва не рассмеялся в голос. Том Каулитц был такого же цвета, что и Фараон. – Чего лыбу давишь? – спокойно спросил парень. – Ты себя-то видел?
Билл перевел взгляд на свои руки. Фиолетовым был и он. Растерянно взглянул на Тома. Тот кивнул:
- И ты, и я, и Спартак, и, как я понимаю, Фара. Если не придумаешь, как от этого избавиться, считай, что твоя жизнь превратилась в ад.
Сказав это, он развернулся и вышел из конюшни, оставив Билла уныло думать, что же его ждет.
Он старался не попадаться на глаза Тому, разгуливал фиолетовым по территории школы до самого заката. Дольше скрываться смысла не было, тем более, на него начали показывать пальцами. Не то, чтобы Трюмпер был к этому непривычен, скорее наоборот, его частенько стебали по поводу и без. Особенно злили девчонки-пятикурсницы, которые на прорицании каким-то образом углядели, что у него до сих пор никого и никогда не было, но сегодня такое пристальное внимание к себе раздражало.
Между делом его обстебали все, кому не лень. Парочка третьекурсниц сдавленно хихикнула и побежала дальше, а вот дружки Каулитца глумились долго. Один лишь Георг из Листингов сжалился над ним и предложил дать рецепт зелья, который уберет фиолетовый цвет с лица Тома. Не до конца, правда.
- Потому что чтобы убрать это безобразие до конца понадобится самый главный ингредиент – время, - нравоучительно сообщил он и развернулся на каблуках. – Пойдем, рецепт в комнате.
Биллу, как выяснилось, повезло больше: цвет должен был смыться на следующий день, лошадям тоже не грозило щеголять фиолетовыми, магия на животных не действовала дольше сорока восьми часов. А вот Том оказался неудачником: мало того, что Трюмпер заколдовал его, так еще и зелье должно было быть приготовлено им и только им, что лишало Тома возможности помочь себе самому.
В комнате Листинга была навалена целая куча всевозможных котлов, котлищ и пробирочек. Раньше Билл удивлялся, почему ему позволяют жить одному, теперь же все стало на свои места - в этой комнате просто не было места еще для кого-то. Там, где не наблюдалось завалов котлов, стояли пузырьки, пузатые и не очень. Особое внимание привлек флакон с чем-то интенсивно-голубым. Он даже потянулся к нему, но Георг одернул:
- Не трогай! Оно еще не готово.
- А что это? – полюбопытствовал Трюмпер.
- Антидот. Практически от всего, что содержит листья клевера.
- Не припомню, чтобы что-то содержало, - удивленно наморщил лоб Билл.
- Неудивительно. Никакой тяги к знаниям и, соответственно, никакой магической энергии, - заметил Листинг, пролистывая свои записи. Найдя нужный лист, он вырвал его и вручил Биллу со словами:
- Вот, например, если добавить в это зелье клевер, всего два листа, то из обычного очищающего оно превратится в любовное. А если кинуть следом вереск, то выпивший умрет в страшных мучениях.
- Заманчиво, - пробормотал Трюмпер, изучая состав. Где-то скрипнула половица, а потом отворилась дверь, открывая взору еще одного закадычного дружка Каулитца, Густава.
- Ты идешь? – кинул он Георгу. – Мы тебя заждались!
- Да, иду, - кивнул ему Листинг. – Ты еще здесь? – кинул он насмешливый взгляд на Трюмпера. – Брысь отсюда!
Просить дважды не пришлось. Осталось только заставить Тома выпить что-то, сваренное им.
- Значит, зелье. Я должен выпить зелье, которое ты сваришь своими кривыми ручонками, - хмыкнул Том, глядя, как Билл сосредоточенно рассматривает ингредиенты. – Убить бы тебя, Трюмпер, да ведь магии лишат. Ты этого точно недостоин.
О, будто в понимании Тома он вообще чего-то достоин. Билл фыркнул, аккуратно отмеряя десять миллилитров спирта. Вот бы зелье превратило Каулитца в жабу! Мерзкую, противную жабу! Билл поморщился, представляя зрелище: сидит и квакает о том, какой он великий волшебник, а Трюмпер – дерьмо.
- Ну и рожи ты корчишь, Билли, смотреть противно, - продолжал глумиться Каулитц, поднимаясь с кровати. – Пойду, прогуляюсь до оранжереи, один хрен уже поздно, никто не увидит твоего великого колдовства. Это все, на что ты способен – превратить всех нас в фиолетовых ушлепков, знаешь?
«Заткнись, заткнись, заткнись!» - думал Билл, чувствуя, как закипает. Нужно было сосредоточиться на зелье, но мерзкий Каулитц мешал. Чертов урод! Вот было бы у Билла больше сил!..
Дверь несильно хлопнула, оставляя юношу одного. Он облегченно выдохнул, сверился с записями и добавил последний ингредиент.
- Дать настояться полчаса и употребить строго внутрь, - с удовольствием прочел он последнюю строчку и пошел в ванную, пока Том не вернулся и не оккупировал ее на весь оставшийся вечер.
В коридоре скрипнула половица и хлопнула дверь. Неужели чертов Каулитц уже вернулся и сейчас начнет орать, как больной?
- Каулитц, это ты? – крикнул он на всякий случай. Тишина.
Билл наскоро обтерся и выглянул за дверь. Никого. Чертовы сквозняки!
Трюмпер выругался сквозь зубы и снова заперся в ванной. Все. Теперь его точно никто не вытащит!
Том вернулся спустя час, когда Билл уже лежал в постели и читал книгу про морских монстров. Чтиво было премерзким, книга повествовала о сотнях убиенных морскими гадами моряках и единственная мысль, которую из нее можно было вынести, умещалась в простое предложение: не суйся в воду, морячок.
Каулитц громко треснул дверью и в два шага пересек комнату, нависая над Биллом:
- Приготовил? Или мне надо превратить твои руки в камни, один черт кривые?
- Приготовил, - почти спокойно ответил Билл, чувствуя, как от ужаса кишки заворачиваются в узел. – Стоит на твоей тумбе.