– С тем, что работа несложная? Пожалуй, да. Вряд ли у мадам Солодцевой хватит хитрости спрятаться так, что мы ее не сумеем найти.
В кабинет вошла Ниночка и отсалютовала:
– Все списки есть, телефоны, адреса – все, что Солодцев сумел вспомнить.
– А сам он?..
– Я оправила его домой. Пообещала держать в курсе.
– Спасибо. По поводу денег с карточки, что-нибудь сейчас уже можешь сказать?
– Сейчас – ничего. Солодцев не доверяет новейшим банковским технологиям и доступа к счету через интернет у него нет. Так что придется мне своими методами… а это дело не быстрое. Куда денежки утекли я смогу только завтра, часам к одиннадцати.
– А пораньше?
– Ну, если повезет, то к десяти.
– Хорошо. Гоша, ты завтра, прямо из дома отправляйся искать жену Солодцева. Рита, постарайся с текстом интервью побыстрее закончить, чтобы можно было позвонить Мурашову. Вопросов нет? Значит, по домам!
– Разбегаемся быстро, пока еще кто-нибудь не явился, скомандовал Гошка. Ритка, ты готова?
– Готова, – я схватила сумку.
Оказывается, это большая удача, что я осталась без машины. Мне давно, очень давно, с самого утра, хотелось поговорить с Гошкой, но тема разговора – что у них произошло с Витькой Кирилловым и не касается ли это каким-то образом меня – была слишком деликатной, чтобы вести его в присутствии третьих лиц. Пусть даже этими третьими лицами являются Ниночка и Александр Сергеевич. Нет, я хотела поговорить с Гошкой наедине, и совместная поездка в машине для этого прекрасно подходила.
Увы, похоже, сегодня был не мой день.
– Гоша, и меня захвати, пожалуйста, – попросила Нина, доставая из холодильника объемистый пакет. – Мы Риту высадим, а потом ты меня еще пару кварталов провезешь, ладно? У меня там тетя старенькая живет, а я сегодня – Красная Шапочка. Несу ей пирожок и горшочек масла.
– Нет проблем, Красная Шапочка, – ухмыльнулся Гошка. – Не отправлять же тебя в густой лес, волкам на съедение!
Ладно, сегодня поговорить не получится, значит, подождем до утра. Гошка ведь обещал заехать за мной, так? Вот по дороге на работу я все и выспрошу.
К сожалению, мои надежды на утро тоже не оправдались. Я, вообще-то, сова: по утрам довольно медлительна и соображаю не слишком хорошо. Тем более, вчера я допоздна сидела, выстраивая на основе диктофонной записи, классическое, как учил меня Старостин, интервью.
А напарник мой – ярко выраженный жаворонок. Когда я, мрачно зевая, загрузилась в машину, он уже фонтанировал идеями: как нам склонить Мурашова к сотрудничеству. Пока мы обсуждали его предложения, я немного оживилась и, надо сказать, для работы наш разговор был очень полезен. Вот только интересующие меня вопросы я задать не успела.
В офисе мы окончательно прикинули план разговора, провели контрольную проверку у Ниночки и получили одобрение у шефа. После этого Гошка умчался искать Надежду Солодцеву, а я взялась за телефон. Увы, первый звонок счастья не принес. Вежливая секретарша сообщила мне, что Виталий Александрович занят, и поговорить с ним невозможно.
– А когда он освободится?
– Не могу вам сказать точно. Попробуйте перезвонить через полчаса.
Что ж, значит, у меня есть время продолжить литературные занятия. В целом, текст интервью готов, но его еще нужно проверить и поправить. Мне очень хотелось сделать все так, чтобы Сергею Михайловичу понравилось. А если он, и правда, напечатает мой опус в «Воскресном бульваре»? Было бы приятно.
Через полчаса, секретарша предложила перезвонить через час, и я вернулась к работе над текстом. Еще через час Мурашов, наконец, взял трубку.
Никогда я не считала, что наделена заметными литературными способностями – моим призванием была математика. Но то, что я сумела сочинить, мне неожиданно понравилось. Наверное, поэтому я защебетала очень оживленно, расписывая Виталию Александровичу, какое хорошее получается интервью. Мурашов, впрочем, моего энтузиазма не разделял: отделывался хмыканьем и ничего не значащими междометиями.
– А еще у нашего главного редактора появилось новое предложение, – продолжала я, не позволяя себе растерять восторженный настрой. – В свете того интереса, который непременно вызовет интервью с вами, наш Сергей Михайлович предложил мне написать целую серию статей о вас и вашей фирме! Успешный директор успешного предприятия, вы понимаете?
В ответ я услышала только неопределенное мычание.
– Наш герой на работе, герой на отдыхе, в семье, с друзьями… Сергей Михайлович уверен, что эта серия будет иметь успех. Естественно, все пойдет с фотографиями, и я постараюсь… вы ведь не возражаете, если над этой серией продолжу работать я? Конечно, если вы поставите условием, чтобы о вас писал более опытный журналист, мне трудно будет спорить, – я старательно погрустнела, – но поверьте, я приложу все усилия, чтобы вы остались довольны. И если вы будете так любезны, если вы согласитесь…
– Простите, – перебил меня Мурашов, – вы хотите сделать из моей жизни сериал для домохозяек?
– Зачем же так? – я позволила себе немного обидеться, совсем чуть-чуть. – Все можно сделать очень элегантно, стильно и на высоком профессиональном уровне. Разумеется, если вы категорически против, или если моя кандидатура вас не устраивает…
– Я пока не знаю, что вам ответить, – он снова не дал мне договорить. – Хотя идея, в принципе, интересная. Разумеется, прежде чем соглашаться, я хотел бы просмотреть, что вы успели написать.
– Э-э… вы имеете в виду, интервью с вами? – осторожно уточнила я, испугавшись на мгновение – вдруг Мурашов потребует, чтобы я представила ему свои работы, напечатанные в «Воскресном бульваре». – Наш вчерашний разговор?
– Да. Я понимаю, что вы не покажете мне сейчас окончательный вариант, но это не важно. Качество материала и по черновику можно определить.
– Конечно, разумеется, я согласна! – обрадовалась я. – Когда мы можем встретиться? Сегодня?
– В общем, тянуть смысла нет. Можно и сегодня, ближе к вечеру. Я тут разберусь со своими делами, уточню все и перезвоню вам. Договорились?
– Договорились!
До чего же милый человек, директор фирмы «Хит сезона»!
Я ждала звонка от Мурашова и продолжала возиться с текстом интервью, пока не вернулся Гошка – веселый и злой.
– У меня две новости: плохая и хорошая, – объявил он, когда все собрались в кабинете шефа. – С какой начать?
– С плохой, – попросила я.
– С хорошей, – одновременно со мной откликнулась Ниночка.
– По твоему выбору, – пожал плечами Александр Сергеевич.
– Тогда с хорошей. Господа, работать бесплатно нам не придется!
– Это приятно, – согласился шеф. – То есть, Солодцеву ты нашел?
– Без малейших проблем! Вы будете смеяться, но мадам находилась дома, по месту прописки. Я ее разбудил. Дамочка была очень недовольна и, сначала, выразила полное непонимание и недоумение. Потом проскользнуло некоторое сожаление, что она не догадалась воспользоваться моментом и, на самом деле, слямзить карточку. Ну, а когда Солодцева поняла, в чем ее обвиняет супруг и во что это для нее выльется, она забеспокоилась и очень быстро склонилась к сотрудничеству. Сначала, правда, Надежда заявила, что сразу после разговора с мужем встретилась с подругой, поехала к ней в гости и домой вернулась поздно ночью. И даже сообщила мне имя и адрес подруги, чтобы та все подтвердила.
– С подругой ты встретился?
– Нет. Не стоило время тратить – подружка споет все, о чем Солодцева ее попросит. Но у меня создалось впечатление, что наша дамочка проводила время не с подругой, а с другом, и домой вернулась не вчера – поздно вечером, а сегодня – рано утром. Я немного надавил, она немного посопротивлялась, потом мы пришли к соглашению. Надежда призналась, что друг, действительно имеется. Правда, она умоляла меня не рассказывать супругу об этих небольших шалостях. Пришлось пообещать.
– Она что, боится, что у Солодцева проснется ревность, и он лишит ее обещанных отступных? – спросила Нина.
– Не без этого. Но больше она, по-моему, стыдится своего бойфренда. История банальная, просто до неприличия – Солодцева закрутила любовь со своим тренером по фитнесу. Молодой человек подрабатывает, утешая разочарованных в жизни дамочек.
– Действительно, банально, – согласился Баринов. – Но с ним ты поговорил?
– А как же! Мы все очень подробно обсудили и запротоколировали, – жестом фокусника, Гошка извлек из кармана довольно толстую пачку бумаги и бросил ее на стол. – Сто процентов, Солодцева к краже карточки не причастна.
– Ну что ж, мы это с самого начала предполагали. А теперь, давай плохую новость.
– Разве непонятно? Кредитка у клиента пропала, и кто ее взял – неизвестно. Работать надо.
– Но не бесплатно, – усмехнулась Нина.
– Но работать!
– С каких это пор ты лентяем стал? – немного удивился шеф. – Совсем недавно, наоборот, жаловался, что без дела сидишь. А тут, как раз по тебе занятие: бегать, вынюхивать, выспрашивать… Ниночка, ты ему какие-то начальные данные можешь дать?
– Только список сотрудников фирмы «Жикле», – Нина на минуту вышла в приемную и вернулась с исписанным от руки листком бумаги. – Солодцев вчера очень возмущался, когда я заставила его этот список составить, но, в конце концов, даже пометил галочками тех, кто был в этот день в офисе.
– Был, не был, это не принципиально, – Баринов взял листок, быстро проглядел его и передал Гошке. – Любой из якобы отсутствующих мог зайти ненадолго, заглянуть в кабинет Солодцева, увидеть пиджак на стуле и вытащить кредитку.
– Да, народу, конечно, немного, но пока всех протрясешь, неделя пройдет, – согласился напарник и, неаккуратно сложив, сунул листок в карман. – Нина, а по самой кредитке, из банка есть что-нибудь?
– Будет, минут через пятнадцать-двадцать.
– Значит, через двадцать минут продолжим, – шеф нахмурился и многозначительно спросил: – У вас пока есть чем заняться?
Разумеется, у нас было чем заняться, и мы быстренько вымелись из кабинета любимого начальника. Ниночка вернулась за свой стол, Гошка задержался около нее, а я отправилась в нашу комнату, наводить окончательный блеск на интервью с Мурашовым. Дверь в комнату я закрывать не стала и, продолжая работу, краем уха прислушивалась к болтовне Гоши и Ниночки.
То есть, краем уха я прислушивалась, до тех пор, пока Ниночка не спросила:
– А чего это ты вдруг Риту ограничивать стал? Флиртовать с Мурашовым ей запрещаешь. Может, для работы оно и полезно было бы? Что тебе не нравится?
Гошка ответил не сразу и неохотно:
– Мне все нравится, пусть Ритка флиртует с кем хочет… в разумных пределах, разумеется. А вот Кириллов, если узнает, опять распсихуется.
– Витя? Ему-то какое дело?
– Оказывается, что самое прямое. Он вчера, когда увидел, как Солодцев Ритку у нас на крыльце обнимает, так в подоконник вцепился, что на нем вмятины остались.
– Этого не может быть, подоконник пластиковый. И вообще, где Рита и где Кириллов! Ритка его едва терпит, а он ни на какие чувства не способен! Из него такой же Отелло, как из табуретки!
– Да Отелло твой – пацан рядом с Витькой, – Гоша сделал небольшую паузу и, понизив голос так, что я едва расслышала, добавил: – Я, когда лицо его увидел – ну, когда он на Ритку с Солодовцевым смотрел, то сказал… пошутил, в общем. Неудачно пошутил, напрасно… знаешь, Витька мне чуть в морду не дал. Я даже испугался.
– Все равно, этого не может быть, – неуверенно возразила Нина.
– Поспорим?
– На что спорить, на Риту? Или на Кириллова? Даже если ты прав, они настолько друг другу не подходят, что я просто не представляю… нет, даже говорить об этом не хочу, даже думать! И если ты… – компьютер коротко звякнул, и Нина не договорила. Кашлянула неловко и продолжила гораздо громче и неестественно жизнерадостно: – О, поиск закончился. Что, смотрим, куда денежки ушли?
Я сидела, слепо глядя на экран. Ой, мамочка моя, что же это получается?! Кириллов ко мне неравнодушен? Кириллов меня ревнует? Этого просто быть не может! Хотя, вчера у него, действительно, такое лицо было… да обычное у него было лицо, противное, Витька всегда такой… почти всегда. А может, правда? Если бы это было правдой! Потому что Витька для меня – самый главный, самый дорогой человек на земле! И что бы я о нем ни говорила, как бы ни уверяла себя и других, что терпеть его не могу, я бы все отдала, только бы он снова поцеловал меня, как тогда, как в первый раз!
Господи, да о чем я? Нина правильно говорит: где я и где Кириллов? Послушная благовоспитанная девочка из педагогической семьи и дворовый хулиган, практически бандит! Нет, Витька не бандит, конечно, он, наоборот, на другом полюсе, но ухватки-то те же самые! Конечно, мы не подходим друг другу, совершенно! И то, что я влюблена в него до темноты в глазах, это еще ничего не значит, с этим можно жить – до сих пор жила ведь, значит, и дальше смогу. Но если Кириллов меня любит… ох, мама, мамочка, как же я влипла-то!
– Рита, ты что, не слышишь? – в приоткрытую дверь заглянула Нина. – Пошли к шефу, я Солодцевские денежки проследила!
– А? Да, я тут задумалась немного… литературная работа, она, понимаешь, сосредоточенности требует.
– Значит, рассредотачивайся и пошли, – она махнула бумагами, которые держала в руке и исчезла.
– Вот что меня сейчас больше всего интересует, – шепотом сказала я, – так это куда ушли деньги Солодцева, пропади они пропадом!
Когда я вошла в кабинет шефа, он сам, Нина и Гоша склонились над столом, разглядывая распечатки, которые Нина разрисовала цветными фломастерами.
– На карточке было четыреста восемьдесят две тысячи шестьсот семнадцать рублей. Деньги снимали в пяти банкоматах, по восемьдесят тысяч в каждом…
– А как же ограничение на сумму, которую можно снять в один день? – спросил Баринов.
– Солодцев его отменил. Он презирает ограничения.
– Ага, и безопасность, тоже презирает, – проворчал Гошка. – А зачем тогда в пяти банкоматах деньги брали? Могли бы в одном сразу все получить.
– Это ты у них спрашивай, не у меня. Может, побоялись, что в одном банкомате нужной суммы не наберется, может, решили, что так меньше шансов попасться – откуда я знаю, какие тараканы у них в головах бегают?
– У этих банкоматов хоть наблюдение есть?
– Видеокамеры там вмонтированы. А работают ли они, это уже другой вопрос.
– Будем надеяться, – шеф постучал карандашом по распечатке. – Но это только четыреста тысяч. А где еще восемьдесят с остатком?
– Восемьдесят одна тысяча триста семьдесят четыре рубля потрачены в супермаркете «Корона».
– Ну что ж, молодец, Ниночка, – Баринов откинулся на спинку кресла, – хорошо поработала. Теперь Гоша, твоя очередь. Отправляйся в банк и просмотри записи видеонаблюдения с этих банкоматов. А лучше, попроси копии, мы тоже посмотрим. Они, конечно, заартачатся, но ты, уж будь добр, попроси так, чтобы дали.
– Сделаем, – лениво отсалютовал напарник, поднимаясь. – Ритка, хочешь со мной?
– Хочу! – вскочила я. Если мы сейчас поедем вместе, то по дороге я смогу поговорить с Гошкой, смогу спросить про Кириллова… если наберусь храбрости, конечно.
– Куда? – остановил меня шеф. – А если Мурашов позвонит и на встречу тебя вызовет? Ты ему что скажешь: «Подождите немного, я тут другими делами занялась?»
Интересно, почему человек никогда не получает то, что больше всего хочет? Казалось бы, какой пустяк – поехать с Гошкой в банк! Так нет же, напарник отправился один, а я снова вернулась к интервью. И Мурашов все не звонит – чего, спрашивается, тянет? Не такой уж он и милый человек!
Я еще раз перечитала текст, еще раз поправила и распечатала. Просмотрела текст снова, уже на бумаге и настроение у меня улучшилось. Конечно, в журналистике я не специалист, но, по-моему, получилось очень неплохо. Не стыдно и Баринову показать.
Александр Сергеевич читал мой опус долго и внимательно, а закончив, одобрил:
– Неплохо. Старостину пошли, он просил.