– Думаете, это можно напечатать? – слегка зарумянилась я.
– Нет, конечно. По крайней мере, не в ближайшее время. Мы же сейчас по «Хиту сезона» работаем.
– И что?
Я была разочарована – полночи сидела над этим интервью и сегодня сколько времени потратила, а его, оказывается, никто и не собирался печатать!
– Ты, вообще, как себе это представляешь? – удивился шеф. – Сегодня Старостин печатает хвалебное интервью про Мурашова, а завтра мы находим в «Хите сезона» какой-то криминал? И как Сергей Михайлович будет выглядеть после этого? Ему просто интересно, как ты усвоила его объяснения. И журналистская жадность немного – пригодится материал или нет, а упускать нельзя. Так что, отправь, думаю, он будет доволен. Только смотри, если начнет уговаривать к нему в газету перейти, не соглашайся. Что бы он тебе ни сулил, а журналистский хлеб горький.
– Да я и не собираюсь, – растерянно ответила я. – И Старостин тоже… в смысле, зачем я ему нужна?
– Умные дельные работники всем нужны, – неожиданно погрустнел шеф. – Ладно, что ты стоишь? Иди, отправляй свой опус.
Александр Сергеевич оказался прав. Через двадцать минут после того, как Старостин получил интервью с Мурашовым, он перезвонил мне, горячо похвалил и предложил работу внештатным корреспондентом. Я обиделась – после всех лестных слов, мне казалось, что такому талантливому самородку, место в штате обеспечено автоматически, и вежливо отказалась. Старостин уговаривать меня не стал, от чего я обиделась еще сильнее, снова похвалил и предложил помощь, намекнув, что написать серию статей – немного сложнее, чем взять интервью.
– Если, конечно, у вас дело до этих статей дойдет, – оговорился он. – Но возможно, когда закончите свою работу в «Хите сезона», вы напишете для нас криминальный репортаж? У нас в еженедельнике есть специальная страница… впрочем, я понимаю, это не с вами нужно обсуждать, а с Александром Сергеевичем.
Не успела я убрать телефон, как он зазвонил снова.
– Рита? Вы еще не передумали встретиться со мной сегодня?
– Ой, что вы, Виталий Александрович! – мне не было нужды изображать радость, я действительно, обрадовалась. – Конечно, не передумала!
– Тогда, ближе к концу рабочего дня приезжайте. Думаю, часам к шести я сумею освободиться. Не забудьте текст интервью. И имейте в виду, я очень строгий критик.
– Не сомневаюсь, – заверила я и улыбнулась. – Разумеется, все ваши замечания я учту и внесу исправления.
– Договорились! – судя по голосу, он тоже улыбался. – До встречи.
– До встречи.
Очень довольная, я отправилась к шефу.
Некоторое время мы с Бариновым прикидывали план разговора с Мурашовым, потом явился очень недовольный Гошка.
– Я проявил самые лучшие свои качества, я был деликатен, но настойчив, и главное, чертовски убедителен! Но вы себе не представляете, какие дубы в банковской сфере работают! Сидит такой Буратино, в фирменном пиджачке – дресс-код у них, а как же! Весь такой деловой, пуговками своими стеклянными на меня уставился, не моргает даже, и про служебную инструкцию наизусть декламирует – кому записи с камер видеонаблюдения банкоматов показывать положено, а кому не положено! Я этой деревяшке целый час втолковывал, что показать записи, прежде всего, в интересах банка. Дескать, клиент наш общий, господин Солодцев, человек деловой и серьезный, и он понимает, что вины банка в создавшейся ситуации нет. Но вот если из-за того, что банковские служащие отказываются предоставить информацию, не будет найден человек, укравший у Солодцева карточку, он будет крайне раздосадован. И сочтет поведение банковских служащих недружественным. А потом, несомненно, примет меры, чтобы на эту недружественность адекватно отреагировать.
– На этом месте банкир сломался, – попробовала угадать я.
– Какой он банкир? – небрежно отмахнулся Гоша. – Так, шестерка банковская. Сломался, конечно, но записи не отдал. Побежал по начальству – советоваться и искать кого-нибудь, кто ответственность на себя возьмет.
– Гоша, ты очень интересно все рассказываешь, но может, ты эти подробности потом, в своих мемуарах изложишь, – мягко попросил Александр Сергеевич. – Или расскажешь Рите, а она напишет статью «Бодался Брынь с банком» и предложит ее «Воскресному бульвару». Где копии записей?
– Здесь, где же им еще быть, – напарник эффектным жестом выложил на стол шефа флэшку в форме красного автомобильчика. – Но толку от них… на вашем компе будем смотреть или к Нине пойдем?
– У Нины экран больше, – шеф поднялся из-за стола. – Пошли.
Гоша был прав, толку от видеозаписи, действительно, было немного.
– Кто так камеры ставит! – ворчала Ниночка, то увеличивая, то уменьшая изображение, пытаясь добиться большей четкости. – Куда они их направляли? Под таким углом ни одного лица не видно!
– Зато цветные! – не слишком удачно возразила я. – Я думала, записи черно-белые будут, а они, видишь, на новую аппаратуру не поскупились.
– И что нам с этой новой аппаратуры, если она не по уму настроена? Это вообще, кто? Женщина? Или парень шарфом по самые брови замотался?
Действительно, понять, кто снимает деньги с карточки Солодцева, было совершенно невозможно. Ясно было только одно – это человек хрупкого телосложения и невысокого роста. Нина остановила кадр, который посчитала наиболее удачным, достала из папки фотографию Надежды Солодцевой и уставилась на нее.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянула она. – Вроде, не похожа. Рита, ты эту дамочку вживую видела, что скажешь? Это она у банкоматов терлась?
– Не думаю. Жена Солодцева пофигуристее будет, – я снова внимательно вгляделась в экран и, уже увереннее подтвердила: – Это не она.
– Мы и так знаем, что это не она, – напомнил Гоша. – Я же сказал, что мадам Солодцева карточку не брала.
– А как насчет женщин, что в офисе работают? – спросил шеф. – Кто-нибудь на эту роль, – он указал на худенькое плечо, занимавшее большую часть застывшей картинки, – подходит?
– Из тех, что я видела, никто. Светлану можно было бы заподозрить – она такая же хрупкая, только ростом повыше. Но как-то не вяжется с ней подобная наглость. Вот Наташа, та, пожалуй, смогла бы… но здесь точно не Наташа, за это я ручаюсь.
– Карточку у Солодцева могла украсть одна женщина – жена, подружка или просто сотрудница, нам это безразлично, – раздраженно заметил Гоша. – А деньги в банкомате снимала, допустим, ее подруга. Именно с той целью, чтобы опознать было труднее.
– Вряд ли, – возразил Баринов. – Тогда для похода в супермаркет, воровке надо было привлечь еще и друга. Карточка на имя Солодцева, а кассиры обычно с подозрением относятся к покупателям, если они расплачиваются чужими карточками. Слишком много сообщников получается.
– Кстати, о супермаркете, – оживился Гоша. – Надо туда съездить! Там не камеры бестолковые, а живые люди, с глазами, с мозгами.
– Тем более, покупка не рядовая, – Нина снова запустила запись. На экране мелькнул низко надвинутый на глаза шарф и тонкая рука. – Восемьдесят тысяч с лишним – наверняка кассирша обратила внимание на покупателя.
– Вот именно! Сан Сергеич, так я прямо сейчас туда и рвану! Ниночка, ты мне кадриков получше выбери, напечатай, чтобы было что людям показать!
– Пожалуй, так и надо сделать, – согласился шеф. – Рита, ты до шести свободна? Поедешь с Гошей?
– Конечно! – вскочила я.
– Тогда отправляйтесь. Смотри только, в «Хит сезона» не опоздай.
Начать разговор оказалось неожиданно трудно. Что мне, просто так, ни с того, ни с сего, спросить: «Гоша, скажи, как Кирилов ко мне относится?» Нелепость какая.
Гошка бросил на меня короткий взгляд, нахмурился и снова уставился на дорогу. Ох. Мой толстокожий, сто очков африканскому носорогу даст, напарник, иногда проявляет просто невероятную чуткость! Неужели и сейчас он догадывается, что я хочу… я на секунду зажмурилась, сделала глубокий вдох и спросила:
– Гоша, а как Кириллов ко мне относится?
– Никак, – быстро ответил он. – Не знаю. Меня это не касается. И тебя тоже.
– Касается! Именно меня это касается! Гоша, я слышала, что ты Нине говорил.
Напарник отчетливо скрипнул зубами.
– Черт! Ты же в это время со своим интервью ковырялась!
– А все равно слышала! Гоша… Гоша, скажи, он действительно… я действительно, ему нравлюсь?
– Нравишься? – он снова бросил на меня взгляд, на это раз откровенно мрачный. – Ты сейчас кому голову морочишь, мне или себе?
– Гошка, прекрати! – я тоже разозлилась. Можно подумать, мне так легко было начать этот разговор! – Я тебе задала вопрос и вправе рассчитывать на прямой и честный ответ! И если ты сейчас скажешь, чтобы я спросила у самого Кириллова…
– Вот уж этого я ни в коем случае не скажу! – перебил он. – Не хватало еще, чтобы ты к нему с такими вопросиками полезла!
– А что тогда будет? – окончательно завелась я. – Он тоже мне нахамит, как ты?
– Нахамит или изнасилует, откуда я знаю? Ритка, ты же не идиотка и понимаешь, что о простом «нравишься» тут речь не идет, все гораздо серьезнее. Я с Витькой сто лет знаком, но никогда его таким не видел.
– Ой, – весь мой запал мгновенно пропал. Это что мне Гошка сейчас сказал? Это он так сказал, что Кириллов меня любит?
– А я бы покрепче выразился! Ритка, неужели ты не можешь от него подальше держаться? Витька из тех мужиков, с которыми играть никак нельзя, он игры не понимает. Он таких дров наломать может – и тебе и себе жизнь испортит!
– А почему ты считаешь, что я с ним играю? – почти шепотом спросила я.
– Тогда еще хуже, – злость из его голоса ушла, осталась только печаль. – Вы с Витькой настолько разные, что ты этого просто не представляешь. Как те параллельные прямые… нет, они, говорят, все равно где-то пересекаются. А вы просто из разных миров. Полная несовместимость, понимаешь? И ничего хорошего из этого не выйдет. Я даже думать ни о чем таком не хочу!
– Гошка, ты за кого переживаешь, за меня или за него? – не уверена, что мой смешок получился достаточно естественным.
– За обоих, – кисло ответил он. – И за себя тоже. Ритка, ты же знаешь, ты мне, как сестра. Ты больше, чем сестра, ты мой напарник! А с Витькой мы столько всего… если какому писателю рассказать, на десять книжек хватит. И я не хочу, чтобы он из-за тебя мучился. И чтобы ты из-за него мучилась, тоже не хочу. Поэтому и прошу, не морочь голову, ни ему, ни себе!
Я промолчала. А что тут можно было сказать? Морочить голову Кириллову я и не собиралась, а себе… как это было сказано: «Не думай про белого быка», да? И мне теперь что, тоже твердить все время, что я не буду думать про Витьку? Так я этим уже почти два года занимаюсь.
Гоша резко повернул руль и остановил машину.
– Все, закрываем тему. Тем более, что мы уже к этой клятой «Короне» приехали, работать пора.
Должна признаться, что работать в супермаркете «Корона» начал один Гошка, а я бродила за напарником бледной тенью, не в силах заставить себя сосредоточиться на деле. Гошка же, взялся за дело очень активно, даже напористо: нашел управляющего, быстро, виртуозно смешав в необходимой пропорции лесть с угрозами, добился от него согласия на полноценное сотрудничество, еще быстрее выяснил, какая кассирша обслуживала интересующего нас клиента…
– А как же, конечно я их запомнила! – пожилая кассирша Валентина Николаевна, была рада отвлечься от работы и поговорить. – У меня вчера только они на такую сумму набрали. Такая пара симпатичная: молодые оба, веселые.
– А расплачивался мужчина?
– Конечно, карточка же на него была.
– Вы уверены, что на него?
– А вы что, думаете, он эту карточку украл где? – женщина нахмурилась. – Не похож он был на такого. Мы, конечно, иногда проверяем документы, чтобы фамилия совпадала, если покупатель подозрительно выглядит. Но этот мужчина солидный такой был, хотя и молодой. Карточку из бумажника привычно достал и код набрал на память, без ошибок: все, как положено.
Мы с Гошей переглянулись. Что ж, ход вполне разумный. Неизвестная нам пока женщина, завладев карточкой Солодцева, сняла деньги в банкоматах, а в магазин пришла с сообщником – солидным, не вызывающим подозрений.
– И потом, когда мне документы проверять? – продолжала Валентина Николаевна. – У меня очередь. А эти ребята такие симпатичные были, радостные… Я еще подумала, что он ей предложение сделал и теперь они праздновать собираются. Шампанское взяли, «Асти», итальянское, «Наполеона» бутылку, икры красной большую банку, ананасов свежих.
– Как они выглядели, эти двое? – спросил Гоша.
– Мужчина, тот посолиднее, в костюме и в галстуке. Он все морепродукты выбирал, осьминогов взял две банки, и морской коктейль, и устрицы копченые. А девушка, что с ним была, конечно, жидковата. Ему бы что-то пошикарнее, а она что – девчонка! На вид, только-только школу закончила. Бегала по магазину, все никак остановиться не могла. Я уже пробивать начала, а она за конфетами побежала, потом еще про торт вспомнила. Я же говорю, молоденькая совсем. И видно, что к хорошим магазинам непривычная.
– Посмотрите, пожалуйста, эти фотографии, – попросила я. – Есть здесь эта девушка?
Кассирша добросовестно вгляделась в разложенные на столе карточки и покачала головой.
– Разве тут что поймешь? Я же говорю, молоденькая такая девчонка, худенькая, как цыпленок. А здесь что, спины, да плечи, – Валентина Николаевна снова разворошила фотографии и вдруг замерла: – Ой! Подождите, подождите…
Я посмотрела на снимок, который с таким интересом разглядывала кассирша и перевела вопросительный взгляд на Гошу. Напарник пожал плечами.
– Вот, видите, она здесь, наверное, уже уходить собирается, поворачивается уже, и платок поправляет! – женщина азартно ткнула пальцем в изображение. – А внизу, видите, часть руки видно! И колечко!
Действительно, над нижним краем фотографии можно было разглядеть тонкие пальцы и кольцо с непропорционально большим камнем.
– Видно колечко, – согласилась я. – А что, у той девушки похожее было?
– Да не похожее, а точно такое! Уж я в ювелирке как-нибудь разбираюсь! Смотрите, ободок тонкий, из красного золота, камень – большой топаз, а вокруг него мелкие бриллианты вставлены. Кольцо то самое, я его хорошо разглядела! А вот руки, – Валентина Николаевна снова, прищурившись, вгляделась в фотографию, – точно, это она! Даже здесь видно, что ногти нестрижены! Я ведь почему внимание обратила на кольцо – потому что безобразие это! Ладно, лень тебе маникюр делать, или времени жалко, я не против, не делай. Но тогда и кольцо не цепляй, да еще с таким камнем. В глаза ведь бросается!
– Колечко-то, наверное, они только что купили, пробормотал Гоша, и я кивнула. А кассирша возмутилась:
– Тем более, надо было руки в порядок привести! Как же можно? Это что же она, с такими руками, в ювелирном кольца меряла и со стыда под землю не провалилась! Ладно, маникюр, но хоть бы дома, щипчиками обработала, хоть бы заусенцы посрезала!
– Рита, ты когда у клиента в офисе была, на ручки тамошним дамочкам не глянула? Не помнишь, не было ли у кого неаккуратных ногтей?
– Я не присматривалась, но вроде у всех ногти в порядке были. И колечком таким никто не отсвечивал, это точно.
– Кольцо они, скорее всего, позже купили, – напомнил Гоша.
– Все равно, самая худенькая там Светлана, но и она на девочку-подростка не похожа. Что касается остальных, они все еще габаритнее. – Я снова посмотрела на фотографию, на тонкие пальчики, и добавила: – С другой стороны, я же не знаю, сколько женщин там работает. Все кабинеты я не прочесывала, нужды не было.
– Тоже верно. Вполне может быть, что эта цыпочка сидела где-нибудь, за стенкой… Валентина Николаевна, – обратился он к кассирше, – Я попрошу вас уделить нам еще немного времени. Мы с вами сейчас съездим, посетим фирму нашего клиента и тихо, не привлекая внимания, пройдемся по кабинетам. А вы поглядите по сторонам и посмотрите: не встретится ли нам эта неопрятная барышня с нестриженными ногтями? Вы не возражаете?