– Уверен. Альбина тоже храбрилась сначала, – он вдруг ухмыльнулся, достал из кармана пиджака флэшку и показал мне. – Вот, смотри. За это, твоя подружка хотела получить с меня пятьсот тысяч долларов.
– Эта флэшка стоит пятьсот тысяч?
– Можешь не сомневаться, стоит. И больше стоит. Только зачем же платить? Похоронить дешевле. И никто ничего не узнает.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно. Видишь ли, девочка…
Никита довольно громко кашлянул, и Мурашов взглянул на него с легким неудовольствием:
– Хочешь сказать, что я слишком много болтаю? Ты прав, я, действительно, люблю поговорить. Но это не страшно, поскольку девчонка отсюда уже не выйдет. Видишь ли, дорогая, – он снова сосредоточился на мне, – сейчас я могу рассказать тебе все: и про Альбину, и про наши дела на фирме. Это не имеет никакого значения, потому что полученной информацией ты сможешь поделиться только со святым Петром. Хотя, Никита прав, пора бы и тебе поговорить немного. Так кто ты такая? И что ты хочешь?
Я сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.
– Я журналистка, работаю в еженедельнике «Воскресный бульвар». Я всего лишь хотела узнать, куда пропала Альбина Сторожева и почему. И честное слово, на подобный экстрим не рассчитывала. Так же, как Альбина. Она тоже не думала, что расплатится жизнью за ваши секреты. Не думала, что ее убьют.
– Я же сказал, мы ее не убивали! Она умерла сама… к сожалению.
– К сожалению? – не удержалась я.
– Да, именно, к сожалению. Она, видишь ли, многое не успела нам рассказать… вот о тебе, например. Если бы мы знали о твоем существовании, то были бы лучше готовы и смогли бы избавиться от тебя гораздо аккуратнее. А теперь, наверняка, за тобой еще кто-нибудь потянется. Может, скажешь, кого нам ждать, еще одну журналистку?
– Всю редакцию «Воскресного бульвара», в полном составе, – увы, у меня уже не получалось контролировать интонации. И ни один разумный человек, который услышал бы меня сейчас, даже на секунду не усомнился бы: если я и имею отношение к журналистике, то самое отдаленное.
– Ну вот, опять на колу мочало, – огорчился Мурашов. – Никита же тебе объяснил, что в этой газетенке никто о тебе не слыхал. Нет, если хочешь корчить партизанку-подпольщицу, пожалуйста, будет тебе гестапо, – он отошел в сторону и взмахнул рукой, словно давая сигнал: – Никита, объясни барышне.
Никита сделал шаг вперед, медленно, почти лениво, поднял руку с плетью, но удар получился неожиданно хлесткий. Я взвизгнула.
Нелепый вопрос, но все-таки: вы когда-нибудь попадали под хороший, профессиональный удар плетью? Нет? И не советую. Поверьте мне на слово, это очень больно! Больно и унизительно. И молча сносить это издевательство, я не собиралась.
– Псих ненормальный! – это было начало. Гошины уроки даже вспоминать не потребовалось: слова выскакивали сами, выстраиваясь в нужном порядке.
Никита выслушал меня, как мне показалось, с интересом и даже с некоторым одобрением, а когда я замолчала, спросил:
– Кто ты такая?
– Журналистка! – зло рявкнула я. – Сто раз повторять надо, запомнить никак не можешь?
– Для журналистки ты слишком красиво говоришь, – ухмыльнулся он и снова поднял плеть. – Кто ты такая?
Я ответила еще одним коротким залпом. И метнулась в сторону, пытаясь увернуться. Знаете, это очень неудобно, уворачиваться от плетки, когда ты прикован к стене, пусть даже довольно длинными цепями. Впрочем, если их правильно использовать… я быстро намотала цепи на предплечья, крепко зажала толстые звенья в кулаках и натянула оставшуюся часть, выставив перед собой так, что следующий удар пришелся не на мое тело, а на бесчувственное железо.
– И слишком ты, для журналистки, шустрая, – Никита, с явным удовольствием, хлестнул меня по ногам, защищенным только тонкими колготками.
Я снова заорала. Да что же это такое? Где Гошка?
Словно в ответ на мой вопль, за дверью что-то грохнуло и Никита, уже замахнувшийся для следующего удара, замер и вопросительно уставился на Мурашова.
– В доме никого нет, – пожал плечами тот.
Никита помрачнел.
– Пойду, посмотрю, – он бросил плеть Мурашову и легко взбежал по лестнице. Виталий Александрович секунду смотрел ему вслед, потом повернулся ко мне:
– А мы пока, пожалуй, продолжим. Кто ты такая?
– Ненормальный идиот! – прошипела я. Тратить на Мурашова отточенные периоды матерной классики я не посчитала нужным. Все равно оценить не сумеет. – Придурок плешивый! Альбина, на раз, тебя, со всеми твоими серыми схемами, на чистую воду вывела! А еще в генералы среднего бизнеса захотел, бездарность! Только и умеешь, что над связанными девчонками издеваться!
– Ах ты, сучка! – обиделся он. – Ну, сейчас ты у меня получишь! Сейчас я тебе покажу, что я умею!
С Никитой этот номер у меня не прошел бы, а Виталий Александрович повелся. Не ожидая сопротивления, взбешенный, он приблизился ко мне на два шага – ровно на те два лишних шага, которые позволили мне до него дотянуться. И, когда Мурашов замахнулся, я снова зажала цепи в кулаках, резким рывком подтянулась на них, качнулась, оттолкнувшись от стены и, со всей силы, врезала ногами. Удар получился хороший – я попала Мурашову в живот и он, хрипло квакнув, отлетел почти к противоположной стене.
Мое настроение немного улучшилось. Я не жестокий человек, не злой, это вам каждый подтвердит, но вид безуспешно пытающегося восстановить дыхание, копошащегося на грязном полу Мурашова, доставил мне настоящее удовольствие. А если я не ошиблась, и шум наверху, действительно, означает прибытие моего напарника с группой поддержки, то можно считать, что жизнь начинает налаживаться.
– Вот теперь я тебя порву, – прохрипел Мурашов поднимаясь. – Теперь ты у меня пожалеешь, что на свет родилась!
В этот момент, массивная деревянная дверь распахнулась и с грохотом стукнулась о стену. Мурашов подпрыгнул на месте и обернулся к лестнице:
– Что за черт?
– Морская пехота прибыла, – любезно пояснила я, глядя, как две темные фигуры скатываются по лестнице. – Руки вверх.
Ответить мне Виталий Александрович не успел – Кириллов, который ввалился первым, одним ударом свалил его с ног. Схватил за шиворот, поставил на ноги и ударил снова.
Гоша спустился чуть медленнее и остановился около меня.
– Ты как?
– А как ты думаешь? – вспылила я и сунула ему под нос запястья в железных браслетах. – Вынь меня отсюда!
– А чего сама-то? – удивился напарник.
Я насупилась и неохотно призналась:
– Отмычку уронила. Она где-то здесь валяется.
Против моих ожиданий, Гошка не съязвил, не разразился лекцией о правилах работы с отмычкой в нестандартных условиях, и даже не улыбнулся ехидно. Посмотрел на темный, грязный пол и заметил сочувственно:
– Бывает. Витька, прервись! Спроси у него ключ.
Кириллов врезал Мурашову еще раз, потом грубо встряхнул:
– Ключ от наручников, быстро!
Тот, закатив глаза, безвольно обвис в его руках и Витька, сплюнув, бросил его на пол. Наклонившись, быстро обшарил карманы:
– Нет у него ничего, давай так.
Дальше они с Гошкой действовали синхронно: одновременно достали отмычки, одновременно взяли меня за запястья – Гоша за правое, а Витька за левое, одновременно открыли замки наручников… нет, не совсем одновременно, Гошка был на пару секунд быстрее. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что пальцы Витьки дрожат.
– Ты в порядке? – он, наконец, справился с замком.
– Какой порядок? – я смотрела на его бледное лицо и чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. – Сижу здесь, как арестант какой! И где вас носило столько времени? Заблудились, что ли?
– Ритка, солнышко, имей совесть! – возмутился Гошка. – Маячок сработал в одиннадцать пятьдесят две, а сейчас двенадцать двадцать! Быстрее просто не бывает!
Я даже не обернулась к нему. Я не могла отвести взгляд от Кириллова, который продолжал держать меня за руку.
– Прости… – он притянул меня к себе. – Я так испугался… – пробормотал он, почти прижавшись губами к моей макушке. – Рита…
Я всхлипнула и подняла голову. Тогда Витька, этот противный тип, которого я, как всем известно, терпеть не могу, обнял меня еще крепче и поцеловал. Господи, как долго я этого ждала! И как это прекрасно – целоваться с Кирилловым, это еще лучше, чем мне помнилось!
Откуда-то издалека, из параллельного пространства, донесся голос напарника:
– Ребята, вы очень заняты?
Да, мы были очень заняты. По крайней мере, ни у меня, ни у Витьки, не возникло желания ответить Гоше. Он кашлянул, помолчал, потом крякнул, будто поднял что-то тяжелое и, чуть сдавленным голосом, сообщил:
– Я наверх, посмотрю, как там Сан Сергеич управляется. И Мурашова забираю. Но вы, все равно, не долго тут… дел еще куча.
Я на мгновение приподняла правую руку и показала Гошке кулак. Мне показалось, что Витька сделал то же самое.
Сколько прошло времени, я не знаю. Минуты, часы, секунды – все это как-то потеряло значение. Важно было только одно: я и Витька, Витька и я, мы вместе, и я чувствую, как колотится его сердце и знаю, что он, точно так же, слышит мое, и это сердцебиение у нас общее! И кровеносная система одна на двоих, и разум, и дыхание… Мы – те самые, блуждающие по свету, давным-давно разделенные половинки, которые встретились. Навсегда.
Наконец, Витька, с заметным усилием, оторвался от меня.
– Ты себе не представляешь, как я испугался, – повторил он. – Когда Гошка позвонил, и сказал, что ты пропала… когда я понял, что могу больше никогда тебя не увидеть… – голос Вити дрогнул и он осторожно коснулся кончиками пальцев моей щеки.
– Это все прошло, все уже закончилось, – быстро заговорила я. – Вы пришли вовремя… Витя, в который раз ты меня спасаешь?
– Не считал, – слабо улыбнулся он. И неожиданно добавил: – Рита, я тебя люблю.
– Ой, – я зажмурилась и вцепилась в Кириллова, на всякий случай, обеими руками: вспомнила слова Нины. – Но ты от меня не сбежишь?
– Нет, – он снова поцеловал меня, легко, его губы просто скользнули по моим. – Я уже пробовал, но ничего не получилось. Оказывается, я не могу без тебя жить.
– Я тоже не могу без тебя жить.
– Знаю, – он снова наклонился ко мне, но тут раздался громкий голос Гошки:
– Эй, молодежь, долго вы там еще? Пора уже и делом заняться.
– Он прав, – шепнула я.
– Прав, – Витька с сожалением отпустил меня. – И вообще, что мы тут… нашли место.
Я тихонько хихикнула. Первый наш поцелуй случился в ресторане, где я помогала Кириллову выполнять какое-то загадочное задание, то есть, в обстановке, если и не очень романтичной, то вполне пристойной. И мне в голову не могло придти, что продолжение последует в темном сыром подвале, украшенном цепями, крюками и выставкой пыточных инструментов. Витьке, наверное, тоже.
– Пойдем, – он взял меня за руку и повел к выходу.
На верхней ступеньке лестницы мы ненадолго задержались – мужчина моей мечты решил, что полминуты погоды не сделают, и, прежде чем мы выйдем «на люди», он вполне может поцеловать меня еще разок. Я, естественно, не возражала.
– Да, если уж такого мужика, как Витька пробило… – судя по всему, Гошка расположился у самых дверей и говорил громко, чтобы нам было хорошо слышно. – Лучших товарищей теряем!
– Тебе же это не нравилось, – голос Александра Сергеевича звучал вполне благодушно, но я вздрогнула. Как-то нехорошо получается: руководитель детективного агентства ждет доклада от младшего оперативного сотрудника, а этот младший оперативный сотрудник целуется в подвале с Витькой Кирилловым!
– Мне и сейчас не нравится, – но кто меня спрашивает? – Гошка дождался, пока мы с Витей перешагнем порог и невежливо ткнул пальцем: – Только посмотрите на них! Вы когда такие счастливые лица видели?
– Трепло, – отмахнулся Витька и подвел меня к дивану. Не знаю, какое такое особенное счастье углядел напарник на моей физиономии, но после темного подвала, яркий электрический свет в комнате слепил мне глаза, и я жмурилась, чувствуя себя, летучей мышью.
Скрипнуло кресло, Баринов поднялся и подошел ко мне:
– Ну-ка, повернись…
Витька издал невнятный недовольный звук и крепче сжал мою руку. Шеф усмехнулся:
– Не ворчи, сейчас я тебе ее верну, посмотрю только. Рита, как ты себя чувствуешь?
– Нормально, Сан Сергеич, – я вытерла слезящиеся глаза и улыбнулась. – А где Мурашов?
– Гоша там, в углу, двоих сложил, – махнул рукой шеф. – Который из них Мурашов?
Я повернула голову: действительно, в углу, рядышком, словно два поленца, лежали, упакованные фирменным Гошкиным способом, здорово помятый Виталий Александрович и Никита, у которого на левой скуле уже начал наливаться здоровенный синяк.
– Справа – Мурашов, а слева – его начальник службы безопасности.
Никита зло сверкнул глазами:
– Сука рыжая! Надо было не разговаривать с тобой, а сразу на лоскуты порезать! Надо было мне…
Витя медленно встал и неторопливо подошел к нему. Просто подошел и посмотрел, даже ничего не сказал. Но Никита захлебнулся словами и весь как-то скукожился. Витя удовлетворенно кивнул и вернулся ко мне, на диван.
– Теперь расскажи, наконец, что произошло? – попросил шеф.
– Ох, – я потерла лоб. – Сейчас, только с мыслями соберусь, а то столько всего было… Значит так, когда я пришла в «Хит сезона», они, – я указала на своих недавних противников, – уже знали, что я не работаю в «Воскресном бульваре».
– Мы в курсе, – кивнул Александр Сергеевич. – Старостин звонил.
– Старостин? А что он…
– Потом. Сначала ты докладываешь, а все вопросы потом.
– Слушаюсь, – отсалютовала я. – В общем, они уже знали, что я не из «Воскресного бульвара», но кто я на самом деле – не разобрались. Тем более, что Зоя, та девушка, с которой я вчера разговаривала, их запутала. Она-то была уверена, что я журналистка и подруга Альбины, и начальство свое в этом убеждала совершенно искренне.
– То есть эта барышня тебя заложила?
– Со всеми потрохами. Мало того, она и Альбину, подружку свою, сдала. Это с ее подачи служба безопасности Сторожевой заинтересовалась. А уж когда Никита за нее взялся, он быстро все выяснил – методы у него суровые, – я, не оборачиваясь, указала большим пальцем в сторону подвала.
– И что он выяснил?
– Что пока Альбина работала в «Хите сезона», она собрала информацию, которая могла сильно осложнить жизнь и самому господину Мурашову, и его фирме. Мурашов сказал, что Сторожева его шантажировала, хотела получить пятьсот тысяч долларов за флэшку со всеми материалами. Кстати, флэшка лежит у Мурашова в правом кармане пиджака.
Гошка тут же встал, подошел к директору «Хита сезона» и бесцеремонно сунул руку ему в карман.
– Ай, молодец, Ритка! – он показал флэшку. – Значит, это и есть та самая бомба, на которую Сторожева рассчитывала? Как же ты уговорила Мурашова про нее рассказать?
– Он сам решил похвастаться, – призналась я. – И припугнуть меня заодно: дескать, вот из-за чего Альбина погибла.
– Идиот, – довольно громко прошипел Никита. – Я же говорил, что уничтожить надо!
Следующий пассаж, в котором он дал характеристику своему работодателю, был абсолютно непечатным, даже предлоги и союзы там были, кажется, нецензурными. Впрочем, Виталий Александрович на это не отреагировал, ему явно было нехорошо. Баринов внимательно посмотрел на него, потом спросил у Кириллова:
– Витя, ты Мурашова не слишком сильно обработал? Не хватало нам еще разборок со злоупотреблением полномочиями.
– Нормально, – коротко ответил Витька. – Пусть скажет спасибо, что я его не убил. – Он перевел взгляд на Никиту и добавил: – И ты тоже.
Никита, который уже открыл было рот, поперхнулся и промолчал.
А я продолжила доклад:
– То, что разговора не получится, я поняла почти сразу. Они хотели выяснить, кто я такая и что мне удалось узнать про Сторожеву. Я попыталась свернуть беседу и вежливо уйти – меня не отпустили. Тогда я решила прорываться, но Никита вколол мне какую-то дрянь… в общем, очнулась я уже здесь, внутри этого средневекового кошмара.