Представьте, что государь Александр Второй в ноябре 1866 года узнаёт, из абсолютно достоверных источников, что на Аляске можно добыть двадцать пять ТЫСЯЧ ПУДОВ ЗОЛОТА! И чтобы он сделал?
Я не один такой умный: через 4 года от моего «сейчас» новгородские летописи упомянут Даньслава, который ходил на Двину за Волок «даньником с дружиною».
А вообще-то там живёт «чудь заволоцкая» — потомки вепсов в смеси с саамами. С примесями последних столетий — славянами, скандинавами, разными угро-финнами и забредавшими тюрками.
Короче: нормальные русские люди.
Сейчас «Заволочье» уже включает в себя «Двинскую землю». А лет через сто — и Печору.
Опыт «торговой сессии» с Булгарским караваном показал, что «конкурентов надо давить».
Конкуренты — мне не по зубам. И хочется, и колется и… можно буйну голову сложить.
Единственный доступный способ обеспечения продвижения в направлении монопольного положения (во как загнул!) по этой группе товаров — контроль путей транспортировки.
Ничего нового: так, развивая и подминая под себя железнодорожные и трубопроводные компании, Джон Рокфеллер-старший фактически в одиночку построил нефтяную промышленность США.
У меня тут не нефтянка, но сходство есть. Контроль торговых путей — мощный способ ещё со времён племенного бандитизма. Про древнеримский драгунский полк на «Янтарном берегу» — я уже…
Для этого — выйти в ключевую точку, к стрелке Сухоны и Юга.
Для знатоков: основной путь к Белому морю в русской истории — через Кострому. Ни северные (новогородские) пути, ни южные, вроде того, на поиск которого я посылаю нурманов, главными путями России не стали. Не потому, что плохи. А потому, что не были лучшими между двумя, пока не существующими, населёнными пунктами: Архангельском — главным портом Московского царства и Москвой — столицей того же царства. Царства — нет, связывать — нечего. Можно пока и своим умом…
Чисто сбегать-посмотреть. Типа: хорошо ли в тех верховых болотах клюква растёт? А уж потом…
* * *
– Сигурд, задача понятна? Себя показать, на людей посмотреть. Мордой поторговать. Ежели сыщется там место доброе… Горка там есть, Глядень называют.
Я внимательно оглядел моих напрягшихся слушателей. И процитировал ещё не написанную устюжскую летопись:
– «Реки Юг и Сухона, совокупившиеся воедино слияние, третью реку из себя производят, которая особенно восприемлет именование Двина, потому наречеся, что сдвинулись две и производят из себя третью… Сия река Двина… простирается от горы Гледен на шестьсот вёрст и далее и впадает в великое море-океан, в Соловецкую пучину».
– Шестьсот вёрст… Далековато.
– Эт точно, Аким Янович. Но не в раз. А вот вёрст на семьдесят ниже… С правой стороны — Вычегда. Ухватить бы устье… самое рухлядское место. В смысле: мягкая рухлядь там идёт.
Аким завороженно смотрел на меня.
«Уж если я чего решил, то выпью обязательно». В смысле — сделаю.
Он уже это видел. При всей кажущейся несуразности моих идей — они исполняются. Не скажу — все, не скажу — просто, но… Он на это уже нагляделся. А вот Сигурд не в курсе. Тоже заслушался, но очнулся, начал встряхивать головой, снова губам плямкать.
Что, ярл, миражи мирового мехового «клондайка» пугают? Не боись — мы потихоньку.
– Погост поставить. Если жители мирные. Попа подпустить. Чисто для запаху. Без надрыва. По согласию.
Святого святителя Стефана Пермского Храпа, который через двести лет начнёт там проповедь христову аборигенам — у меня нет. И не будет, пока в те земли не придём, пока нужда такая — явной не станет, пока люди, в этой нужде выросшие, сами её решать не начнут.
«Необходимость — лучший учитель».
А вот и Аким очухался, перечить начал.
Это хорошо: «опереться можно только на то, что сопротивляется». При обсуждении проекта мне крайне нужна критика. Чтобы заранее понять возможные ошибки, сомнительные места.
– Не дело, Иване, в межень — лодейный поход зачинать.
– Верно, Аким Яныч. Однако ж здешние речки лесные, болотами питаемые, так не мелеют. Да и идти им не рязаночками, а душегубками. Налегке. Чтобы, если что, и на руках перетащить. Ещё: летом в здешних лесах не усидишь — комарьё заест. Жители местные выходят к рекам, на открытые места. Вот Сигурд с ними и познакомится. Ты, Аким Яныч, сыщешь проводников толковых из местных. С Мадиной поговори. Может, укажет кого. Дашь 4–5 добрых ботника. От меня будет поп, торговец, землемер. Товар разный. От Сигурда — десяток мужей. Гребцы-бойцы.
– О каких бойцах речь, воевода?! Мы ж всё своё — тебе отдали. Оглоблей воевать велишь?
– Отдали — не пропили. Всё лежит. Что надо — в поход возьмёте. Своим объясни: за разбой-грабёж, хоть бы и не в моих землях, взыщу без снисхождения. Всё, что дорогой цапнут — всё сдадут в казну. И за всё — ответят спинами.
Сигурд смотрел мрачно, Аким недоверчиво крутил головой: моё требование против здешних правил войны.
Привезённое гребцом — его собственность. Взятое воином в походе — его добыча. Всегда. А уж в лесных племенах, где никто — следом не прибежит, назад требовать — не осмелится… Это — азбука, впитанное «с молоком матери». Это ж все знают! «Цап-царап» и… «поминай лихом».
– Сигурд, не сумеешь своим втолковать — будешь им могилы копать. Вдолби: здесь всё вокруг — моё. Взял — украл. Кто не понял — у Христодула известь трёт.
У Акима как-то по-детски изумлённо распахнулись глаза. А я упрашивал Сигурда:
– Сделай пожалуйста. Объясни чтоб дошло. Ведь мне людей резать-мучить — не в радость. Не хочу я этого. Не надо.
Сил у меня маловато, с лесовиками лучше бы миром. Расходы — меньше, доходы — больше.
Взыщу. О чём и предупредил заблаговременно.
Посидели, помолчали. О чём говорить? Я сказанное — исполню. Они… постараются. А как получится?… аллах акбар.
– Туда, на Юг, который на севере, пойдёт один отряд. С ним вместе, чтобы помочь при случае, пойдёт второй. Но не будет на полуночь, на Вохму, сворачивать, а так по Ветлуге до самого истока. Если от её истока прямо на полдень — будет речка Сюзюм, если вёрст десять-двадцать не доходя, на восток — будет… название такое знакомое, Унжа. По обоим скатишься в Пижму. Оттуда в Вятку. В Каму. И — в Волгу.
– Опа. Вона ты чего задумал…
– Не, Аким, ничего я не задумал. Чисто прогуляться. Глянуть — как там торг идёт, что за люди живут. Полюбопытствовать. Сигурд, там особенно сторожко надо. С середины Вятки сидят булгарские люди. Купцы всякие. Погосты ихние. Тамошние племена — данники эмира. Ссорить меня с ним не надо. Но и кланяться сильно — ни к чему. Не пугать, но и самим не пугаться. И, да, десятину — не платить. Печать я тебе дам.
* * *
Оборотной стороной «такс фри» на Стрелке явилось освобождение моих купцов от налогов. И на «Святой Руси», и в «Серебряной Булгарии». Что, к моему удивлению, в здешней местности — не удивительно.
Ибн Фадлан пишет:
«Если прибудет корабль из страны хазар в страну булгар, то царь выедет верхом и пересчитает то, что в нем имеется, и возьмет из всего этого десятую часть. А если прибудут русы или какие-нибудь другие люди из прочих племен с рабами, то царь, право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову».
Мне это напоминает манеру первых Бакинских нефтепромышленников. Были там персонажи, которые тоже вели платежи, не сходя с коня. В Баку в начале 20 веке такая «верховая» манера ведения бизнеса удивляла европейцев. Сходное удивление звучит у ибн Фадлана в 10 веке в Булгаре.
Ибн Руста:
«Если приходят к ним мусульманские суда для торговли, то с них берут десятину».
Десятина во всём, как брал с купцов Аламуш, для русских — уровень запредельного грабежа. На аналогичное предложение монгол рязанцы ответили: «когда нас не будет — всё возьмёте».
Аламуш паразитировал на «меховом трафике».
«Булгарские правители всегда проводили политику активного благоприятствования внешней торговле».
«Благоприятствование» на уровне Батыева нашествия.
Тут в халифате кончилось серебро. «Бздынь» распространился по цепочке «костяшек домино». Каганат, эмират, Русь. С дальнего конца прилетела «ответка». В формате Святослава-Барса. Одним каганатом меньше стало. Одна десятина на торговом пути сдохла. Но проблема-то не решилась!
Решение стандартное — повторяем.
И Владимир Креститель громит уже эмират. Наглядно показывая, что Русь платить не будет. Или поумнеете, или… пепелище.
Но проблема — остаётся. Дело не в пошлинах, дело в сути.
На халифатском конце — не из чего плавить серебро, на лесном — выбили бобров.
И наследники Аламуша стремительно умнеют — выкидывают «заветы славного предка» в части прежней «политики активного благоприятствования внешней торговле». Когда русские дружины выжигают всё от городских стен до горизонта — у уцелевших появляются умные мысли.
«— Роза!! Шо у тебя все котлеты разного размера?
— Моня, замолчи свой рот!! Кто требовал разнообразия в еде??».
Пришло время переходить на «котлеты разного размера» — отказаться от повсеместного и стандартного здесь «и возьмет из всего этого десятую часть». Вопрос уже не в единообразии, вопрос просто в «еде», в её наличии.
Реальные были мужики: против гоблинов девяностых — сплошь эйнштейны.
Драть десятину — не получается, ходить в набег, как и положено правоверным — силушки не хватает. Кто-то мудрый в Волжской Булгарии принципиально меняет торговую политику.
Успехи хорезмийских мастеров, пришедших вслед за ибн Фандланом в новое мусульманское государство на Волге, выучивших местных, построивших уже устойчивые, не-кочевые, не исключительно зимние, города, создавших новую значимую сословную группу — ремесленников, это позволяют.
Археологи различают три волны булгарских переселенцев на территорию Волжской Булгарии. Третья волна связана с крахом хазарского каганата и последующей войной всех против всех. Торки с печенегами стали на столение в Степи главными. Остальные — разбежались.
«Чёрные булгаре» побежали с территории каганата к сородичам, и принесли не только самих себя, но и новые экономические идеи.
Волжская Булгария из состояния: «паразит на трафике пуфика», превращается в «город мастеров».
В 1006 году, по сообщению Татищева:
«…прислали болгары послов с дары многими, дабы Владимир позволил им в городах по Волге и Оке торговать без опасения, на что Владимир охотно соизволил. И дал им во все грады печати. Дабы они везде и всем вольно торговали, и русские купцы с печатьми от наместников в Болгары с торгом ездили без опасения; а болгарам все их товары продавать во градах купцам, и от них купить, что потребно; а по селам не ездить тиунам, верникам, огневщине и смердине, не продавать и от них не купить».
В истории инициатива введения свободы торговли принадлежит всегда более продвинутой, экономически более успешной стороне.
Пример: Британская империя. С её слоганом: «Англия — мастерская мира».
В начале 11 века эмиры могут уже успешно «доить» соотечественников и единоверцев. Ушр, закят, хумс — налоги, взимаемые с правоверных, и джизья с хараджем, выплачиваемые иноверцами — это позволяют. Можно и нужно навязать Крестителю «фри трейд».
«Нужно» — потому что в шариате нет налога на «прохожего иноверца». Пошлины, закят и ушр — взыскиваются с имущества, предназначенного для продажи. Но только — с имущества правоверных.
Торговое превосходство над «Святой Русью» — позволяет следовать шариату и делать профит уже без насильственного отъёма в форме пошлин. А военные риски — заставляют.
Креститель ограниченно «нагибается»: «торговать вольно». Но только — в городах. А то объегорят-то дурней наших, «огневщину и смердину».
Русь разрастается по Волге, Оке. Всё меньше племенных территорий, где булгары могут торговать. Но там же появляются русские города, где свободно — можно. Такой… очень тонкий «баланс интересов».
Каждая очередная война ломает этот порядок. Потом его восстанавливают. Уже и при нашествии монгол на Булгарию русский ювелир — резчик по янтарю, живший в Биляре, имел вислую свинцовую печать от Владимирского князя Юрия Всеволодовича, племянника Боголюбского.
Не «купец прохожий» — мастер оседлый, иноземец, иноверец — освобождён от налогов. Сравните с требованиями «праведных калифов» о джизье.
Две разных реакции на крах торговых путей.
«Упал» путь «из варяг в хазары» — бобёр с дирхемом кончились.
Булгары форсируют рост городов, ремесленное производство. Почти не ведут территориальной экспансии. «Импортозамещение» перешедшее в «экспортное наступление». Сильно мирный ислам? Ослабленная специфическая «северная форма», как у СПИДа? Во всём мире мусульманские владыки мечтают о набеге, о джихаде… Не здесь. Здесь — «делают деньги», поднимают страну.
«Святая Русь» — «А, плевать! У нас ещё есть!». Переориентируется с «из варяг в хазары» на исконный «из варяг в греки». Потом и он упал. И пришла на «Святую Русь» — феодальная раздробленность. С «кованой крамолой», междоусобицами и «брат на брата».
«Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Её, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!».
Эт точно. Стоит. Но в сильно фрагментированном виде.
А в «Серебряной Булгарии» растут города, растёт искусство мастеров, растёт плотность населения.
Почему «Святая Русь» не пошла путём «Серебряной Булгарии»? «Песочница слишком велика»?
Впрочем — особой разницы нет. Батый… Его на всех хватит.
Для меня важно то, что оказавшись между Русью и Булгаром, я попал внутрь «зоны свободной торговли». Этим — надо воспользоваться. Купцов у меня пока нет. Которым можно было бы печати дать. Но мы над этим работаем.
Ломать полуторавековой обычай нельзя — обидятся, драться будут. А вот чуть подправить…
* * *
– Побьют.
– Что ты из себя девочку строишь?! Ты ярл или где?! Одного-двух посылать — точно прирежут. Войском туда соваться — людей положить. От бескормицы, от дорог, от комаров. Ты же воин! Найди щель, чтобы проскользнуть. Как клинок точеный меж бронями. Не силой ломись — умом да скоростью!
Здешняя гидрология задаёт схему маршрутов. Я не могу себе позволить не ходить по этим путям.
* * *
Для понимающих: основываясь на Ветлуге, я выхожу между Югом и Вяткой. Вбиваю клин между Двиной и Камой.
Это никому не смертельно: Двинская земля может продолжать торг с Новгородом и Ростовом, Булгар имеет и другие выходы на Север. Но значительная часть трафика идёт здесь.
Представьте себе Суэцкий канал. Есть, конечно, Транссиб, можно вокруг Африки или через Панаму, но…
И полезно, на мой взгляд, напомнить эмиру, что я могу придти не только с Волги, мимо восстанавливаемых им крепостей, но и с другой стороны. Сам или с Боголюбским.
Не лучше ли блистательнейшему явить благосклонность? В особо крупном размере? Честно, ребята — дешевле обойдётся.
Просто лёгкий намёк.
Как говаривал Гарри Трумэн: «Не бей по куче свежего дерьма в жаркий день».
Не буду. Подожду зимы.
Глава 444
– Кроме этих двух больших отрядов нужен с пяток малых. Нужно прошерстить местных. Нужно, чтобы в каждом марийском кудо увидели парочку нурманов.
– Зачем это?! Я своих пошлю!
– Моих, Аким Яныч. Они теперь все — мои.
Аким дуется, но понимает. Они оба всё прекрасно понимают. Я отрываю часть людей Сигурда от него. Что его ослабляет. Но не подчиняю непосредственно Акиму. Что уменьшает силу вероятных конфликтов. Даю нурманам их, воинскую, не смердяческую работу. Что сохраняет из самоуважение. Но не даю им «слипнуться», объединится. Отчего произошли бы новые конфликты.