- Двери были закрыты? - спросил я.
- Да.
Тогда я показал на окно.
- Убийца проник через него.
- Окно тоже всегда закрыто, - пожал плечами барон.
- Значит, кто-то его открыл.
- Но зачем?
Я не стал объяснять, а молча развернулся к выходу. Мне тут больше делать нечего. Я решил вернуться в Мелавуд и узнать, нет ли новостей от Зигруда.
Свидание вслепую
К вечеру я был в замке. Увидев меня, Родор тут же заставил примерить шлем. Теперь он не вонял тухлой рыбой, что уже хорошо, но в остальном не сильно изменился, - это был помятый горшок с рожками. Не к лицу будущему победителю ходить в таком уродстве. Но я ничего не сказал кузнецу и поспешил на поиски Зигруда.
Новый хранитель как раз выслушивал донесение одноухого.
- Гур, - радостно приветствовал он меня. - Есть хорошие новости для тебя.
- Выкладывай.
- Вот, моему другу, - он хлопнул по плечу одноухого и назвал его имя, но я его тут же забыл, и для меня он остался одноухим, - удалось раздобыть кое-что о герое барона Кетлуана из Шатодара. Он видел героя. Это настоящий монстр...
- Пусть сам расскажет, - перебил я.
Одноухий выпучил глаза, напрягся и выдавил:
- Ну, он такой: ууу - огромный, здоровый, а голова малюсенькая такая - один рот и глазки на макушке. А когти на руках, что косы, во!
Он растопырил пальцы и замер, будто я собираюсь рисовать с него портрет.
- А еще, - продолжил Зигруд, - он познакомился с помощницей кухарки барона, и она рассказала, что герой один день борется с быком, затем сам жарит его и целиком съедает с бочкой вина и спит кверху пузом. А на следующий день к нему приводят крепкую крестьянку для утехи. Он быстро заканчивает, и остаток дня ловит мух в сарае. Еще помощница кухарки сказала, что живет он прямо во дворе замка в шалаше под кленом.
Прямо полный отчет о жизни когтистого увальня из Шатодара. Какой может быть отдых после такого известия?
- Как зовут прекрасную помощницу кухарки? - спросил я.
- Оми.
- Красивое имя.
Я поблагодарил в первую очередь одноухого, затем Зигурда, велел передать привет барону и, подхватив на кухне свежий каравай хлеба, головку козьего сыра и кувшин вина, двинулся в сторону Шатодара.
Я был на месте, когда солнце раскрасило небо красным цветом и приготовилось ко сну. Над башнями замка барона Кетлуана развивались красно-синие знамена, новенькие ворота блестели свежей краской в цвет флагов, кусты подстрижены, деревья обрезаны. По всему видно, что Шатодар процветал.
Итак, вставал выбор: дождаться ночи, перелезть через стену и прирезать тюфяка в шалаше или поговорить с Оми. Я почесал в паху и принял решение.
Рванув у дороги жменю синих колокольчиков, я постучал в ворота.
- Чего надобно? - устало спросил стражник.
Я поднял руку в театральном жесте, направил взор к небу и заговорил стихами:
- Этот вечер хочу,
Провести лишь с одной -
Той, что каждую ночь,
О любви я кричу.
- Чавой?
- Открой дверь, страж. Я влюблен и очень опасен, - сказал я с лирической ноткой в голосе и добавил, взмахнув жменей колокольчиков: - Любовь отпирает любые двери.
Заклинание сработало. Ворота отворились, и бородатый детина сказал, скалясь беззубым ртом:
- На свадьбу позовешь.
- Всенепременно! - сказал я. - Где у вас кухня?
Бородач показал, как пройти к задней двери, предупредил, что в замке сейчас ужин, и мне не надо попадаться хозяевам или гостям на глаза, сказал, что он меня не пропускал и пожелал удачи. Я поблагодарил наивного добряка и шмыгнул мышкой за дверь кухни.
Тут клубился пар, и звенели кастрюлями две молодые девушки: полненькая, как булочка, со светлыми волосами и худенькая, как макаронина, брюнетка. Кто из них Оми? Я встал в дверях с букетом синих колокольчиков как вкопанный. Одна ошибка, и меня вышвырнут вон. Если подумать логически, то пышная девушка должна быть главной на кухне: она заведует продуктами, стряпает и ест сколько хочет, таская еще и домой. А худенькая - только помогает, ей перепадают только крохи, отчего она злая и страдает несварением желудка. Тут меня осенило. Надо просто позвать, и Оми повернется! Придумал - действуй!
- Оми! - позвал я.
Обе девушки развернулись одновременно. У пухленькой были глаза цвета морской воды, а у второй - карие, как поздний закат. Но это никак не решало проблемы. И теперь у меня не было времени на раздумья. Казалось, это конец. Но я нашелся: встал на одно колено, закатил глаза к потолку и проговорил в стихах:
- С букетом, сыром и вином,
К тебе лечу я мотыльком,
Хочу скорей тебя обнять,
И пальцы ног расцеловать.
Я открыл глаза, в надежде, что Оми как-то проявит себя. Но девушки обе прыснули и залились румянцем. Я пошел на второй круг:
- А этой ночью при луне,
Спою я песенку тебе,
Вина бокалами стучать,
Мы будем голые плясать.
Я открыл глаза. На этот раз девушки разделились: светленькая засмеялась, а вот темненькая нахмурилась. Но кто из них Оми?
Любовь и кровь
Я решил исправить ситуацию, но вышло слегка не так, как хотелось:
- А коль тебе не по нутру,
Подвигать телом в такт,
Что ж, Оми, я умру,
Отрезав свой...
Я остановился. На этот раз засмеялась худенькая, а пышка выпучила глаза от удивления. Теперь я окончательно запутался, но блондинка пришла мне на помощь.
- Иди, Оми, - сказала полненькая, - я тут сама управлюсь, а то твой кавалер еще что-нибудь учудит.
Худышка сняла фартук и, озорно улыбаясь, потащила меня прочь. Я наконец-то избавился от измочаленных колокольчиков и предложил прогуляться за стеной под навесом цветущих лип.
- Откуда ты меня знаешь? - спросила Оми. - Я тебя первый раз вижу. Как тебя зовут? Откуда ты?
- Я влюблен в тебя уже давно, - начал я, импровизируя на ходу. - Я посылал тебе письма каждую пятницу... и среду. Как? Ты не получала писем? О, боги! Я так старался, и все впустую. А моя картина? Ты и ее тоже не получила? Это был шедевр. А сколько стихов... Что ж, теперь придется наверстать все то, что я так страстно описывал в письмах. - Я поцеловал ее худую ручку, скользкую от работы на кухне. - Долгими, бессонными ночами я мечтал о тебе...
Я что-то лопотал еще про огонь внутри, про страдания, про томление души и все в том же духе, пока не понял, что Оми меня уже не слушает. Она находилась под властью чар любви и жалась ко мне всем телом.
Я, наконец, заткнулся, поднял ее, что пушинку и потащил на полянку, невидимую с дороги. Наша страсть была сильна, как буря: накатила, ударила ливнем, градом чувств, шандарахнула молнией и просыпалась мелким дождем.
Затем мы пили вино, ели сыр и болтали. Точнее болтала Оми, а я слушал. Она оказалась еще той сорокой. Рот не закрывался ни на минуту, даже когда она ела: крошки летели во все стороны, а вино лилось по бороде и капало на грудь. Я слизывал капли с горячего тела и задавал свои вопросы. Так я узнал, что героя зовут Бум, сегодня он убил быка, зажарил его и съел, а сейчас, скорее всего, спит у себя в шалаше. Убивает быка он всегда одним ударом снизу в шею. А как-то раз барон притащил медведя и устроил поединок. Бум победил, но косолапый изрядно потрепал героя. Коронный удар снизу не получился: медведь ухватил зубами за руку и чуть не оттяпал. Герой молотил зверя ногами и свободной рукой пока тот не превратился в кровавое месиво. Но с тех пор у Бума правая рука плохо работает.
Я отблагодарил Оми еще дважды и пошел провожать ее до дома. Жила она в замке.
- Как тебя хоть зовут? - спросила она на пороге своей комнатушки.
Я хотел было соврать и выдумать имя, но не смог. Герой я или нет? Пусть знает, что провела ночь с Гуром.
- Гур, - представился я и поцеловал ее на прощанье, сказав: - Я буду помнить тебя вечно.
Оми хихикнула и закрыла дверь. Вечер любви закончен, наступило время крови. Я вышел во двор. Была глубокая ночь, и замок спал. Фонари давно погасли, даже стражники у ворот, похоже, дремали. Тихо так и тепло. Самое время вырвать сердце.
Я подошел к шалашу под кленом, хотя лучше его назвать шатром, настолько он был огромен. Прислушался: Бум спал сном младенца, попискивая и похрюкивая. Бесшумно вынув меч, я откинул полу шатра и зашел вовнутрь. Тьма - хоть глаз выколи. Нет, так не пойдет, решил я. Подкрасться не выйдет, а если Бум проснется, то конец.
Пришлось придумать новый план. Выйдя наружу, я стал аккуратно обходить шатер, стараясь определить на слух, где лежит герой. Вскоре я нашел его. Он спал в дальнем углу.
Ну все, сейчас пойдет отсчет времени до появления солдат. Думаю, минуты две у меня есть. Время пошло. Беру покрепче меч, и что есть сил, всаживаю в шатер - трещит грубая ткань, и клинок вгрызается в плоть. Чувствую это. Гигант внутри взревел так, что не только весь замок поднялся, боги встрепенулись на небесах и уставились на нас. Смотрите же! Я иду!
Меч рвется из рук, еле держу. Наконец тварь спрыгивает с острия. Я машинально отскакиваю. И вовремя. Шатер разрубают пять метровых кос. Следом вываливается туша: огромный мускулистый монстр с малюсенькой головкой и глазками на макушке. А в заднице дыра, и кровища льет, как из пробитого бурдюка вино. Было бы даже смешно, если бы не мощь, заключенная в теле и, конечно же, когти-сабли. Мой коготок по сравнению с этими годился только в носу ковырять да рыбешку мелкую чистить.
Время не ждет. Прыгаю вперед и рублю со всей дури - монстр, играя, защищается. Я кручусь вокруг своей оси и бью с разворота - Бум отбивает так, что меч в руках дребезжит, того и гляди, выскочит.
Пора взять передышку, отступить и посмотреть на что способна эта тварь. Я ловко уворачиваюсь от размашистого удара, но не контратакую, а берегу силы. В памяти всплывают слова Оми о правой руке гиганта. Действительно, Бум держит ее позади, и бьет только левой. Я опять отпрыгиваю в сторону и жду. А время идет. Вот уже зажглись огни в замке. Стражники у ворот засуетились.
Делаю ложный выпад - тварь дергается, отвечает размашисто слева. Мне это и надо. Я бросаюсь вперед с занесенным для удара мечом, - и налетаю на мощный апперкот правой. Будь я чуть помедленней, и все пять кос впились бы мне в грудь, а так только одна проходит сбоку под кожей и вылазит снаружи. Неимоверная силища подбрасывает меня, что тряпку. Я слетаю с сабли и шмякаюсь о пол. На секунду выключается свет. Руки ватные, ноги - чужие. Ну, Оми, я тебя действительно буду помнить всю жизнь. Говоришь, правая плохо работает? Получше левой будет.
Гигант прыгает, пытаясь подмять меня под свое массивное тело, но я прихожу в себя, откатываюсь, вскакиваю и бью снизу вверх. Кончик клинка вспарывает кожу на ребрах. Бум ревет и бьет наотмашь. Мимо.
По лестнице бегут огни, со стороны ворот лязгает металл. Несколько секунд, и придется убегать не солоно хлебавши. Ухожу за спину врагу и коротко рублю, но этот гад отбивает не глядя - и сразу в ответ. Сабли свистят у носа. Отпрыгиваю. Факелы уже совсем рядом. Вижу, как блестят сполохи на касках стражников. И тут я понимаю, как можно перехитрить Бума.
Удар с подвыподвертом, и прощай коготь
Я отхожу, словно бык перед нападением, и бросаюсь вперед, низко опустив голову и подняв меч. Расчет был на то, что Бум станет действовать так, как привык с быком: он ударит снизу правой рукой. Так и произошло. Я в последний момент ухожу в сторону - длинные когти свистят у самого уха - и рублю, целясь в маленькую головешку. Попробуй еще попади. Но клинок находит цель. Ныряю под левую руку и всаживаю лезвие в живот. Меч застревает. Бум ревет. Хлещет кровь. Бросаю рукоять, подпрыгиваю и когтем впиваюсь в горло гиганту. Дергаю со всей мочи и вырываю косок плоти, режу артерию, трахею. Кровь бьет фонтаном. Тут же перехватываю меч и вспарываю брюхо. Бум бьется в агонии, машет лапами, бьет меня по спине. Дыхание перехватывает. Но я работаю как заведенный.
Стражники уже тут. Толпятся, кричат что-то. Я весь в крови, вонючих внутренностях копошусь в пузе, словно глист. Солдаты в ступоре: у героя порвался живот и кишки шевелятся. Что делать?
А я шарю внутри, ищу заветный кристалл. Его нет! А вот меня нашли. Краем глаза вижу, как тычет пальцем белобрысый парень, кричит что-то - не разобрать, уши залиты кровью. Больше паники. Резко выбрасываю клинок и отсекаю ему кисть. Терять сердце сейчас ну никак нельзя. Раненый орет. А я заваливаю колосса на бок и продолжаю ковыряться. Сердца нет. Совсем!
Этот Бум что, бессердечный ублюдок? А с его рожей-то разве может быть сердце? Но в роже ли дело? Герой не может быть без сердца. Куда смотрят боги? Может сердце ушло в пятки? Лезу еще раз. Полностью. И вот, наконец, пальцы нащупывают острые грани, ровные стенки кристалла - сердце! Оно мое!
Хватаю, выдергиваю из чрева и тыкаю в лицо ошалелым солдатам. Сжимаю - бьет свет! Слепит. Не только меня - всех вокруг. Я уже привык, а вот для них такое впервой. Что они там видели с трибуны за сотни метров. Ночью эффект вообще невообразимый.
Хорошо, что я заранее все продумал, и теперь знал, как использовать сердце. А то сейчас бы со страху натворил дел. Я рискнул, и сделал себя ничем не отличимым от обычного человека. Ну, почти ничем. Собственно, ловкость, скорость и некоторые части тела остались, а вот коготь я убрал. Изменил тело, лицо, ноги. Теперь наконец-то смогу носить обычные сапоги.
Тело я сделал более рельефным, мускулистым, но в меру. Добавил загара. А лицо - тут я не скромничал - ну прям красавчик. Во всяком случае, я представлял себя именно таким. У меня стали карие, почти черные глаза, длинные слегка вьющиеся волосы цвета вороньего крыла, подбородок - прям не то, что волевой - дрова рубить можно. Нос - такой, чтоб не стыдно было совать его куда попало. Высокий лоб, в конце концов. Но вернемся с небес на землю.
Пока солдаты протирали глаза от вспышки озарения, я скрылся - просто вышел через ворота и был таков. Отмывшись от крови в придорожной канаве, я двинулся в сторону Мелавуда. Проходя мимо «Одноногого коня», захотелось зайти, проверить свой новый облик. Но я сдержался. Это не самая лучшая идея. Сегодня ночью убили героя барона Кетлуана, и тут же в трактир явился здоровенный тип весь в крови с мечом в грязном плаще. Слишком много стоит на карте, чтобы рисковать ради кувшина вина.
К рассвету я был возле своего замка. До выхода на арену оставалось двадцать три дня. У ворот меня окликнул стражник. Теперь у нас был и стражник, что даже обрадовало. Только он не узнал меня. Но после недолгих объяснений и легкого рукоприкладства, молодой воин пропустил героя. К тому же подоспел Родор и все прояснил недотепе.
Я заметил блеск в глазах кузнеца. Он понял, что мне удалось раздобыть еще одно сердце и пришел в неимоверный восторг.
- Боги любят тебя, Гур! - закричал Родор, не останавливаясь.
И орал, что шальной, пока я не перебил его и не спросил что с ним. Оказалось, что это победный клич. Когда герой на арене убивает врага, то все приветствуют его таким способом. Он сказал это и вновь затянул:
- Боги любят тебя, Гур!
Мало-помалу стали подтягиваться жители Мелавуда и тоже начинали вопить, что есть духа.
- Боги любят тебя, Гур!
Это было приятно, и я знаю, боги слышали это. По всему видно, что если люди и сомневались во мне раньше, то сейчас они уверились.
Зигруд затряс меня за плечи от радости, но когда веселье закончилось, и народ стал расходиться по своим делам, он нахмурился. Отвел меня в сторону и сказал:
- Мне удалось узнать о смерти двух героев. Одного убили три дня назад в поле. Буквально разорвали на части, словно топором рубили и вырывали куски плоти щипцами.