Махнув рукой, подруга пригласила их внутрь. Зайдя, Олеся поморщилась – в нос шибанул малоприятный букет запахов: лекарства, бытовой химии и еще чего-то неизвестного. Бросив чемодан в коридоре, они с Дмитрием потопали в гостиную и, как обычно, уселись на диван. Олеся невольно повернула голову в сторону того места, где всегда устраивался друг в моменты их частых встреч. От вида пустующего кресла стало тошно.
Она быстро перевела взгляд на мужа – тот сидел на самом краешке дивана, чуть наклонившись вперед. Что было силы сжатые в замок пальцы, побелели.
Галина заперла входную дверь и в молчании уселась рядом.
– Расскажи, – спустя несколько минут звенящей тишины, попросил Дмитрий.
Подруга скривилась, готовясь разразиться новой порцией рыданий, но справилась с собой и практически спокойно начала говорить:
– Я приехала рано. Самолет сел в четыре, в пять утра я была уже возле дома. Ключом открыла дверь и как обычно, вначале пошла в душ. Вы же знаете, Глеб был через край чистоплотным.
Галя говорила таким тоном, будто извинялась за то, что не вошла в спальню, как только приехала. Потеряла драгоценное время.
Олеся успокаивающе сжала ее ладонь.
– После душа заглянула на кухню, пить очень хотелось, – продолжила подруга. – Там задержалась немного, убрала в холодильник кастрюлю с супом. Потом направилась в спальню. А там он лежит.
Галя судорожно сглотнула.
– Я ведь даже и не поняла сначала, темно в комнате, свет включать я не стала, – затараторила она. – Одеялом укрыла, сама в кровать залезла, прижалась к нему, а он – холодный. Твердый, как будто каменный… Я его тормошить, а он не реагирует. Не дышит, пульса нет.
Голос Галины становился громче и тоньше.
– Свет включила, едва от ужаса не заорала – в кровати словно и не человек, манекен лежит… улыбается… Я ему и дыхание искусственное делала, и массаж сердца… А фельдшер со скорой потом ментам говорила, что он уж часа два как мертвый!
Прокричав последнее слово, подруга сжалась и заревела. Олеся прижала ее к груди и стала гладить по волосам.
– Медики полицию и вызвали, – сквозь слезы проговорила Галя. – Положено у них так. Менты как приехали, так тут же все вверх дном перевернули. Расспрашивали, что да как. Дружно ли живете, где была два часа назад? А я и не поняла вначале зачем. Потом та же фельдшерица и подсказала. Вроде как странности есть – как будто и следов присутствия чужого нет, а человек на кровати в разрезанных трусах лежит. Есть подозрения в естественности смерти.
– И? – поторопил Дмитрий.
– Предполагают сердечный приступ. Но его все равно забрали на вскрытие, сказали завтра с утра звонить. Сообщат, когда забирать можно будет.
– Ничего не понятно, – подытожила Олеся.
Галина тяжело вздохнула.
Супруг поднялся с дивана. Обошел комнату по периметру и остановился напротив них.
– Ты уверена, точно знаешь на сто процентов, что Глеб умер? – спросил Дмитрий у подруги. – Не в коме, не впал в летаргический сон… Черт, Галка, он точно не практиковал астральные перемещения? Тотемы? Еще какую-нибудь подобную хрень?
Галя зажмурилась и замотала головой.
– А, может, гипноз? – не унимался супруг.
– Хватит! – встрепенулась Олеся.
Аккуратно уложив подругу на диван, подскочила к мужу и выпихнула его в прихожую.
– Перестань, Димка. Все! Его больше нет. Не надо! Не надо придумывать для себя спасительные отговорки. Прошу!
И шепотом на ухо добавила:
– Она на грани нервного срыва, перестань ее мучить.
Дима скривился так, словно съел лимон, и прошипел Олесе в лицо:
– Опять она! А я? Ты хоть раз думала вначале обо мне?
– Всегда, – твердо, смотря прямо ему в глаза, сказала Олеся. – Но у тебя есть я, а она – одна.
Дмитрий глухо застонал и вцепился пальцами себе в волосы.
– Иди к подруге. Я побуду один… там, в спальне, – пробормотал он. – Не заходи ко мне пока, ладно.
Олеся хотела его обнять, но муж не позволил.
– Иди же. Галя ждет.
Она кивнула и оставила его одного.
Целый день до позднего вечера Олеся обихаживала горюющих родственников. Действовала механически, титаническим усилием заставив себя не думать, не вспоминать, не плакать. Устала неимоверно, но сделала то, что запланировала: оповестила родителей, друзей, сослуживцев покойного. Связалась с похоронным агентством, вымыла, проветрила квартиру, изгоняя ненужные запахи. Сбегала в ближайший супермаркет, где под завязку затарилась продуктами. На быструю руку приготовила ужин и силком заставила всех поесть. Потом без движения упала на диван, в надежде хоть немного поспать. Но так и не смогла уснуть, прислушиваясь к приглушенным всхлипам подруги (та все-таки не решилась лечь в спальне) и возне мужа.
Утром Олеся поднялась раньше будильника. Осторожно сползя с дивана, чтобы не потревожить покой уснувших под утро родственников, наскоро приняла душ. Едва дождалась девяти часов и позвонила по оставленному медиками телефону. В морге сообщили, что пока не пришли результаты анализов на психотропные вещества тело, как и свидетельство о смерти родне не отдадут. Предложили перезвонить после обеда.
В предложенное время Смирнова сделала еще одну попытку, на этот раз дали добро.
Подтвердилась причина смерти. Как и предполагала фельдшер – сердечный приступ. В крови не были обнаружены подозрительные вещества, в квартире отпечатки пальцев и физиологические жидкости посторонних. Разрезанные плавки? Особая потребность усопшего, об этом и говорить не следовало. Оттого дело заводить не стали. Списали на естественную предрасположенность организма к заболеванию. Скупо выразили сочувствие и отдали тело.
Дальше начался ад.
Олеся где-то бегала, заказывала, оплачивала. Говорила со знакомыми, успокаивала родителей и объясняла остальным, попутно присматривая за подругой и мужем.
Сами похороны она запомнила отдельными яркими моментами: шумная колыхающая масса людей в черном, темно-красные пятна хризантем, белые лилии, ирисы. Едва стоящая на ногах Галина, багровые отметины на лице мужа. Свекор со свекровью, тихие, постаревшие, насквозь пропахшие успокоительным. Плавная песня священника, звук молотка, вбивающего гвозди, падающая первая гость земли, быстро растущий холм, подруга, разгребающая руками охапки цветов. Глаза Глеба, лукаво, как мог только он, глядящие на всех с памятного овала.
Потом краски потеряли насыщенность. Олеся плыла в тумане, почти ничего не видя, не слыша, не ощущая. Лишь ладонь Димы, которую не отпускала ни на мгновение, доказывала, что она сама все еще находилась в мире живых.
Гости, провожавшие Глеба в последний путь, разошлись. В квартире остались лишь они втроем. Смотря на занавешенные темными покрывалами зеркала, Олеся понимала, что более ни минуты не сможет провести в этом доме. Она была готова схватить мужа и, если понадобится, силой потащить на выход, но останавливало одно – Галина.
Дмитрий, будто прочитав ее мысли, выбрал единственно верный путь. Предложил Галке некоторое время пожить у них. Подруга даже не пыталась сопротивляться. Быстренько побросала вещи и, кинув тоскливый взгляд на мужнину фотографию, вышла за порог.
Вернулись домой поздно. Всю дорогу Олеся смотрела через мокрое стекло на мелькающую полосу темного леса. Ей вдруг вспомнилось, что когда хоронили Глеба, тоже шел дождь. Мелкий, теплый, грибной. Играло солнце, и над могилами растянулась радуга – разноцветный мост в лучший мир. Позже поток воды усилился, превращаясь в настоящий ливень. Последний ливень уходящего лета. Двадцать девятого лета в биографии Глеба Смирнова.
Дома стало немного легче. Словно бы исчез давящий пресс обязательств, пристального внимания скорбных лиц, суеты и какой-то театральщины, сопровождавших процесс погребения. Олеся глубоко вздохнула, почувствовала едва различимый запах любимой туалетной воды и позволила себе расслабиться.
Галина, не раздеваясь, упала на диван в гостиной и практически сразу уснула. Олеся ей не мешала, лишь укрыла одеялом, подоткнув края. Чуть позже усадила молчаливого супруга за стол и заставила поесть. Потом как маленького, за ручку, отвела в спальню. Уложила в постель и хотела уйти, чтобы принять ванную, но была остановлена Дмитрием.
– Не уходи сейчас, – попросил муж.
Она улыбнулась уголками рта и покорно залезла на кровать.
А потом их губы встретились. Дима жадно пил ее дыхание, будто хотел заполнить им пустоту в сердце. Она не мешала, наоборот, зарылась пальцами в волосы, прижимая его голову ближе, не давая отстраниться, позволяя ему брать все. После капли пота смешивались со слезами, стоны наслаждения со всхлипами боли, а они, как никогда, любили друг друга. Долго, чувственно, тягуче. До конца растворяясь в невыразимой нежности, щедро приправленной терпкими нотками горечи.
Глава вторая
Спустя месяц, родственники Олеси более ли менее пришли в себя.
Галина уехала на некоторое время обратно, для того, чтобы уладить дела с трудоустройством и их с Глебом квартирой. В первый же день она решительно написала заявление на увольнение и, спустя четверо суток, была свободна как ветер. Должность цатого помощника ведущего юриста фирмы ей и так не особо нравилась, со смертью мужа, вообще, потеряла последнее очарование.
А начиналось все так. Полтора года назад, подавшись на длительные уговоры мужа, подруга решилась на переезд, о чем вскорости пожалела. Не сумев найти в большом городе желаемую работу, устроилась туда, где были места. Об этом Олеся узнала самой первой, да, как оказалось, единственной. Галя не захотела расстраивать супруга, потому что ему-то удалось устроиться весьма успешно. Являясь талантливым стоматологом, Глеб довольно-таки быстро обзавелся богатой клиентурой, что положительно сказалось на благосостоянии пары.
Приятный хруст банкнот в кошельке помог Галине, спустя месяцы затаенной обиды, смириться с несбыточной мечтой о карьере величайшего адвоката. Глеб, подспудно чувствуя вину, старался изо всех сил. Шмотки, драгоценности, путешествия, своя, пусть и небольшая двушка в хорошем районе, новый автомобиль – Смирнов – младший прилежно потакал маленьким капризам благоверной.
И вот, спустя не особо длительный срок, подруга возвращалась в родной город. Пока в съемную квартиру. На праведное возмущение Олеси, Галя категорически отказалась отягощать своим присутствием как их с Дмитрием, так и родителей. Спустя шесть месяцев, она планировала выставить недвижимость на продажу, а взамен приобрести жилье уже здесь. Пока же совместно нажитую собственность предстояло сдать в съем, тем самым освободив себя от еженедельных вылазок в пустующую квартиру, бередя так и не затянувшуюся душевную рану.
Живя на сбережения мужа, Галя вполне могла позволить себе не спешить с выбором места работы. Вот только оставаться в четырех стенах она не соглашалась, опасаясь от безделья, тоски и одиночества сойти с ума. Чтобы хоть как-то помочь, Олеся переговорила с шефом. Тот позарился на широко известное в отдельных кругах название фирмы, указанное в трудовой книжке и взял подругу в штат юристом. Пока лишь на место ушедшей в декрет сотрудницы. Дальнейшее продвижение по карьерной лестнице зависело только от самой Галины, в хватке которой Олеся нисколько не сомневалась, зная подругу буквально всю свою жизнь.
Спустя неделю после соглашения о приеме на работу, Галя вполне успешно осваивалась на новом месте и в новом кабинете.
Дмитрий возвращался к нормальной жизни скачками. То он был вполне бодр и свеж, то превращался в хмурого мизантропа, не высовывавшего нос из своей берлоги. Взяв на службе часть отпуска, днем он был предоставлен самому себе, и Олеся ну никак не могла проследить за его благополучием. Она прямо-таки представляла, как Дмитрий, бродя по комнатам бессловесным привидением, предавался лени и воспоминаниям.
И все вроде бы постепенно устаканилось. Но…
Встречаясь в очередной раз у них на кухне за чашечкой горячего чая после напряженного рабочего дня, Олеся чувствовала себя прескверно. Отсутствие Глеба ощущалось кожей. Это проявлялось в едва слышных тяжелых вздохах, взглядах украдкой, неестественной тишине, разговорах ни о чем, и унынии, витавшем в комнатах. Как будто отлаженный механизм дружеско – родственных отношений лишился важной детали. Или один из кусочков собранного пазла исчез, оставив после себя незавершенный рисунок.
Смирнова прекрасно понимала, откуда взялось подобное впечатление. Вот только слова «понять» и «принять», как оказалось, сильно отличались по значению.
Впервые четверка встретилась в детском саду. Тогда самому старшему Дмитрию исполнилось три с половиной года, они с Галкой едва разменяли четвертый год жизни. Самый младший Глеб, отданный родителями в ту же группу что и старший брат, не отпраздновал даже трехлетия. С тех пор друзья практически не разлучались. Выпускной в саду, общая школа, класс. Совместные хобби, проделки, пакости. Если любопытство одолевало одного, остальные всенепременно совали головы в ту же пасть, следуя за другом.
В подростковом возрасте начались ссоры. Однако, к концу восьмого класса размолвки прекратились, так как приятели определились в симпатиях. Четверке опять повезло – симпатии не перекрещивались. Образовались пары.
После выпускного в одиннадцатом классе дорожки будущих родственников ненадолго разошлись. Глеб, тяготевший к биологии и химии, выбрал медицинскую академию. Галина, радеющая за мировую справедливость, отправилась в юридический университет. Олеся, недолго думая, сдала документы в педагогический, где и, не особо напрягаясь, получила профессию учителя начальных классов. Поработав с год по специальности, бросила это, требующие стальных нервов и полной самоотдачи дело, и рванула штурмовать вершины риэлторского бизнеса. Чем и занималась, по сей день, трудясь в должности менеджера по недвижимости.
Дмитрий завалил вступительные экзамены на факультет журналистики и призвался в армию. По распределению попал в пожарный расчет части, где набирался ума-разума долгие два года. Олеся ждала. Верные друзья, чувствуя ответственность перед отсутствующим приятелем и братом, честно опекали, отгоняя чрезмерно настойчивых кавалеров. Активно развлекали, чтобы у нее не оставалось сил на переживания.
После дембеля, Дмитрий решил не противиться судьбе и устроился на службу в местную пожарную часть, где и дослужился до звания старшего пожарного.
Спустя год после окончания высших учебных заведений, пары поженились. Как мечтали Галина с Олесей, в один день. Да что скрывать. Они и девственности лишились в соседних комнатах родительской квартиры Смирновых, куда отправились сразу после выпускной вечеринки, бросив предков отдуваться за всех.
И вот, спустя двадцать семь лет практически симбионтного существования, одного из них не стало. Олеся, не знавшая другой жизни, просто-напросто не представляла, что с этим сейчас делать.
***
Жизнь продолжалась. Ничто больше не предсказывало трагических событий. Вот только они, не дожидаясь приглашения, пришли сами. Ворвались в действительность, успешно маскируясь под перемены.
Тогда Олеся и не догадывалась, чем обернется для нее рокировка высшего руководства фирмы. Впрочем, если бы она каким-то мистическим образом и догадалась о сгущающихся над ней тучах, вряд ли сумела достойно противостоять неведомой опасности.
Но, интуиция молчала, хотя не раз и не два выручала хозяйку из разного рода неприятностей.
Не зря многие специалисты называют летние месяцы мертвым сезоном в риэлторском деле. Правдиво на сто процентов. Так и фирме «Белый дом» не особо везло на клиентов в июле. Не по-летнему холодному, дождливому и слякотному. Тот, кто мог позволить себе отпуск в жарком климате, думал только о предстоящем путешествии, но никак не о покупке квартиры, сада или дома с приусадебным участком.
Олеся развалилась в кресле и лениво переговаривалась с коллегами. Уже были перепробованы все мало-мальски интересные занятия: девушки попили кофе, подкрепили силы вкуснейшими пирожными из соседнего кафе, полазали в интернете, ища как потенциальных клиентов, так и просто дело для души. Выжали все соки из мобильников, мучая закаченные приложения. Докопались до занятых мужей и любовников с сакральным вопросом: «Чем занимаешься?». Вспомнили и о древних компьютерных игрушках из разряда «Стандартные». Такого массового разминирования бомб бедный «Сапер» не знал, наверное, со времен становления.