СПРАВЕДЛИВОСТЬ – ЭТО ЖЕНЩИНА
OCR Queen of Spades, Spellcheck Кьяра
По изданию ООО «Мир книги», 2002
(глава 1 отредактирована дополнительно)
Аннотация
У Элен есть все – красота, богатство, любящий муж. Но ее эгоизм не знает пределов, а черствое сердце не могут смягчить даже страдания собственного ребенка. У Бетти, сестры Элен, нет ничего, кроме души, отзывчивой к чужой боли, разве удивительно, что именно ей Справедливость дарует настоящее женское счастье?
Часть I
1
– Я вижу, сэр, вы – предатель своего класса.
– А какой он, мой класс?
Пожилой джентльмен, сидящий очень прямо в углу вагона первого класса, поджал губы и выпятил подбородок, прежде чем дать ответ:
– По вашим манерам, одежде и разговору я причислил бы вас к верхушке среднего класса, но по ходу нашей беседы ваш статус в моих глазах понизился.
– И теперь вы готовы исключить меня из среднего класса вообще, не так ли?
– Вы сами дали ответ, сэр.
Сидящий напротив более молодой человек сильно занервничал, на мгновение наклонил голову, а затем взглянул на свою спутницу, сидевшую в такой же застывшей позе, как и джентльмен напротив, и с таким же выражением лица. Когда она тихо промолвила: «Джо», он положил руку ей на колено и сжал его; затем, повернувшись к своему попутчику, сказал:
– Ваше поколение, сэр, видимо, не понимает, что времена меняются: война пришпорила рабочего человека; он более не считает себя в такой степени товаром, средством торговли, он поднимает голос. Впервые за многие поколения он заявляет о себе как личность, и, если им не руководить должным образом, он возьмет бразды правления в свои руки и станет руководить сам.
– Ни один рабочий не может быть лидером, настоящим лидером. Он жалкий неудачник; самое большее, на что он способен, это ораторствовать на улицах. Он может возбуждать толпу, но не в состоянии подавить мятеж. Рабочим человеком всегда нужно руководить, будь то в армии или на гражданке. Это в порядке вещей, так распорядились Господь Бог и природа.
Воскликнув: «Боже Всемогущий!», Джо Ремингтон вскочил, что вынудило пожилого джентльмена выпрямиться еще больше, а Элен, жену Джо, крепко закрыть на мгновение глаза, после чего она почувствовала, как ее схватили за руку и приподняли с места.
– Слава Богу! Подъезжаем. Пошли отсюда.
– Пожалуйста, Джо!
Джо отпустил руку жены, разрешив ей выйти из купе первого класса в коридор впереди себя; затем, как бы под воздействием пришедшей в голову мысли, вернулся назад, вынул из сетки ручную кладь и, ответив на неодобрительный взгляд спутника таким же взглядом, проследовал за женой по коридору к выходу.
Когда поезд остановился на Центральном вокзале Ньюкасла, Элен Ремингтон с презрением отвергла помощь мужа, выходя на перрон, и он отошел от нее, направившись к будке контролера.
Билеты были у него, и жене пришлось ждать у барьера. Когда, наконец, они прошли и оказались в крытом помещении за пределами станции с тремя чемоданами, лежавшими у ног, Джо первым нарушил молчание.
– Я удивлен, что ты заняла его позицию.
– Для ведения споров существуют определенные время и место, и железнодорожный вагон не подпадает под эту категорию, тем более относительно такой проблемы, как класс.
– Но речь не шла о классе, пока он не затронул эту тему.
– Как ты будешь себя вести, если вы встретитесь вновь?
– Надежд на это немного.
– Он говорил, что собирается остановиться у лорда Ментона.
– Да, да, я знаю, говорил.
– Но… но ты сказал, что лорд Ментон живет совсем рядом; фактически он твой сосед.
– Да, сказал, но я не имел в виду, что мы дружим семьями. Представь себе: Ментон и мой отец! – Он грустно рассмеялся.
– Могу понять, когда речь идет о твоем отце, но ты имеешь в виду, что и сам не вхож к Ментонам?
– Да, именно это я и имею в виду, Элли. Послушай, дорогая, – Джо повернулся теперь к ней и заговорил мягче, – не будем ссориться. Если нам суждено поссориться, то пусть это будет из-за чего-то важного, а не из-за этого старого фанатика. Пойдем. – Он взял ее под руку.
– Ну же, улыбнись. Иначе я буду долго и крепко целовать тебя при всех, и это вызовет сенсацию, потому что, как тебе известно, такое на Севере в общественном месте делать не положено.
Когда Элен слабо улыбнулась ему, он сказал:
– Вот уже лучше, лед растопился. – Затем, оглядевшись вокруг, воскликнул: – Куда подевался Дэвид? Я телеграфировал ему, он должен быть здесь.
– Ты всегда называешь слуг по именам?
– По именам? Дэвида? – Джо сошел с тротуара на дорогу и, всматриваясь вдаль, сказал: – Мы росли вместе. Так или иначе, но я не считаю Дэвида слугой.
– А его жену?
Он повернул к ней голову и тихо сказал:
– И Хейзл тоже.
– Но дворецкого ты называешь Даффи.
– Это лишь потому, что он с детства был Даффи, так я считаю… И, кроме того, тебе ведь известно, Элли? – Он снова перешел к ней на тротуар. – Мы не считаем Даффи дворецким; мы не принадлежим к классу, имеющему дворецких. Ты знала об этом.
– Но он выполняет функции дворецкого; он прислуживает за столом, выступает в роли ливрейного лакея.
– Элли, – голос Джо был в этот раз очень нежным, – придется отправить тебя в вечернюю школу. Ты не забыла, что собираешься жить в окрестностях Фелберна? Ты видела это место, гостила в доме, встречалась с людьми. Конечно, это был скоротечный визит, но ты должна помнить, как я разъяснял тебе тогда, что Фелберн… Ньюкасл и вся дельта Тайна сильно отличаются от Лондона по укладу жизни, даже больше, чем Пекин от Парижа.Фактически китайцы и французы имеют, на мой взгляд, больше общего, чем лондонцы, – твои лондонцы – и углекопы Ньюкасла… Вспомни о разговоре, который у нас был после твоей встречи с отцом.
– Да, да, я это помню, Джо, и очень хорошо. – Ее голос был каким-то неестественным.
– И что ты говорила в тот раз?
Элен огляделась вокруг себя и увидела толпы рабочих в черных кепках и темной одежде, которые, казалось, взялись неизвестно откуда и теперь нескончаемым потоком двигались мимо них к вокзалу, и она пробормотала под нос:
– Здесь не время и не место.
Джо вновь стоял рядом с женой, взяв ее под руку, и, склонившись к ней, сказал:
– Это твоя любимая фраза, верно? Но она не собьет меня с мысли, и, пока Дэвид нет, я напомню тебе, что ты сказала. Ты сказала: «Дорогой, любимый Джо, мне все равно, кто твой отец или кем он будет, я не против того, чтобы прожить с ним остаток своей жизни, если только и ты будешь жить с ним». И я прекрасно помню, Элли, как в конце ты заявила, что обожаешь меня и что умрешь, если не выйдешь за меня замуж.
– Джо?
– В чем дело, дорогая?
– Замолчи!
– Хорошо, дорогая… – Его игривое настроение было прервано гудком автомобиля; он резко повернул голову и воскликнул: – О, слава Богу, вот и Дэвид, – и тотчас же добавил, но уже с меньшим энтузиазмом: – Боже мой! Он взял с собой Дэна. – Полуобернувшись к ней, он воскликнул: – Мне очень жаль, милая. Это тесть Дэвида, он бывает таким нудным. Извини.
Автомобиль, медленно подъехавший к тротуару, был «роллс-ройс» образца 1912 года. Откидной верх у задней части был опущен; передняя, хотя и находилась под крышей, была открыта со всех сторон. За рулем сидел очень высокий человек, который на первый взгляд казался чернокожим, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что он мулат: его кожа была густого шоколадно-коричневого цвета, волосы – черные, но невьющиеся, и в целом он выглядел красивым и молодым.
Дэн Иган, его тесть, напротив, был невысокого роста, с тонким лицом и шрамом на одной щеке, как будто нанесенным шпагой.
– Привет, Дэвид!
– Привет, Джо… Привет… приветствую вас, мадам! – Дэвид запнулся, не зная, какое использовать слово, и Элен, холодно взиравшая на него, лишь слегка наклонила голову в знак приветствия.
– Хорошо доехали?
– Да, на редкость, Дэвид; в поезде почти никого не было.
– Они боятся приезжать, потому что не вернутся назад; кровавая заваруха начнется ночью. Мы зададим им жару!
Джо и Дэвид обменялись взглядами, а Дэн Иган, обращаясь лишь к ветровому стеклу, сказал:
– Страна поддерживает нас, все люди труда. Держу пари, они запомнят на многие годы третье мая 1926 года. Мы им покажем.
Джо усадил жену на заднее сиденье и устроился рядом; а Дэвид, уложив багаж, вновь сел за руль и двинул машину вперед. На протяжении всего пути Дэн Иган продолжал говорить. Не слушать его было невозможно; единственной альтернативой было бы закрыть разделяющее их окошко, но Джо не мог сделать это.
– Работать дольше за меньшую оплату. Надо же додуматься до такого! Но мы не сдадим позиций. Ни на йоту. Ни на пенни меньше зарплата, ни на минуту короче рабочий день, – таков закон Кука, закон каждого труженика. Болдуин, Черчилль и им подобные… кто-то должен продырявить Черчилля пулей. Он называет нас врагами. Рабочий человек – враг страны, говорит он. С Божьей помощью он увидит, с каким врагом имеет дело, прежде чем мы разделаемся с ним! Комиссия Сэмюела! Вы когда-нибудь об этом слышали? – Теперь он перевел взгляд на Дэвида. – Улучшить работу отрасли, говорят они; слияние мелких шахт, говорят они; улучшение условий труда, говорят они; например, ванны каждой шахте. Каждой шахте, слышите! Они предлагают нам больше работать и меньше получать, а уж они потратятся на ванны для каждой шахты. Они рассуждают как кровавые маньяки, все до одного – кровавые маньяки. Ванны… мыть себе задницы…
– Дэн! – Джо наклонился вперед, похлопав его по плечу. – Ты же знаешь, как говорят в клубе: здесь присутствуют леди.
Дэн Иган взглянул через плечо и, встретив холодный взгляд Элен, слегка наклонил голову в знак признания возникшей ситуации.
– Извините, – сказал он, – как видите, я немного раззадорился. – Затем, посмотрев на Джо, добавил: – Мне кажется, вы считаете, что я допустил вольность, прокатившись в вашей машине; ноя ведь не просил. Я шел пешком, когда Дэвид заметил меня, и он сказал, что вы не станете возражать.
– Нет, конечно, нет, мы не возражаем. И мы понимаем, что время такое напряженное.
– Напряженное! – Он снова отвернулся, а взгляд вновь были устремлен на ветровое стекло. – Напряженное – это слишком слабо сказано, молодой человек; полетят головы, прежде чем все закончится, запомните мои слова. Ночью начинается всеобщая забастовка: железнодорожники, рабочие транспорта и тяжелой промышленности, газовщики, электрики – вся бражка. За нами – вся страна!
Сжав руку Элен, Джо беспомощно смотрел на жену, в то время как Дэн продолжал говорить, а автомобиль промчался на скорости через мост в Гейтсхед и через город в Фелберн; затем обогнул доки и Богз-Энд, проехал мимо парка к Брэмтон-Хилл, мимо больших жилых домов, стоящих на земле собственников, и через новые предместья, возведенные на другом холме, с которого можно было видеть корпуса шахты Бьюлоу, а вдалеке – поселок шахтеров; мимо окруженного стеной поместья лорда Ментона, выходившего на полоску открытых полей, поднимавшихся к дому Ремингтонов, известного как Фелл-Райз.
Чтобы увидеть дом, нужно было преодолеть подъем, за которым вдалеке виднелось нечто похожее на миниатюрный церковный шпиль. Лишь после того как вы проезжали мимо полосы деревьев, затем мимо отгороженного участка земли, поворачивали к железным воротам и въезжали на окруженную лиственницами подъездную аллею, вы могли понять, что шпиль – это крыша здания, похожего на стеклянную обзорную башню.
Эта часть квадратной башни возвышалась над многочисленными крышами из красной черепицы и была огорожена стеклом(полностью остеклена??); отсюда можно было обозревать всю округу. Представлялось, что каждая комната на третьем этаже дома имела собственную крышу, так как четыре свинцовых водосточных желоба вели к трубам, спускавшимся вниз по фасаду дома. Стены с глубокими карнизами(??)были покрыты деревянной резьбой почти до окон первого этажа. Дерево было окрашено в красный цвет, как и дверь парадного входа, от которого к покрытой галькой подъездной аллее вели четыре низкие ступени.
Слева от аллеи галька уступала место мощеному двору, по одну сторону которого стояли различные строения и конюшни, которые использовались теперь под гараж. Справа находились кухонные помещения. Третья сторона внутреннего двора главного здания представляла собой огромное окно с витражами.
Справа от подъездной аллеи дом граничил с узкой террасой, от которой к широкому газону вели две лестницы. К нему вплотную подходил теннисный корт; а вокруг всей территории раскинулись ухоженные цветочные клумбы. Остальные семь акров земли располагались позади дома: огород с четырьмя длинными теплицами в дальнем конце и настоящий розовый сад, за которым находились небольшое озеро и лесные угодья.
Когда Дэвид остановил машину перед главным входом, Джо выскочил из нее и, протянув обе руки Элен, сказал:
– Вот и приехали! Вы дома, миссис Ремингтон.
Он помог жене выйти из автомобиля, взял ее за руку и подвел к основанию лестницы, но там на мгновение остановился и, повернув голову, крикнул:
– До встречи, Дэн! Спасибо, Дэвид!
Ни от Игана, ни от Дэвида ответа не последовало, если не считать того, что Дэвид улыбнулся и кивнул.
– Это не должен делать ты, дорогой.
– Что не должен?
Теперь они дошли до верхней ступени, и Элен, слегка улыбнувшись, сказала:
– О, это не имеет значения.
– Ты имеешь в виду попрощаться со стариной Дэном?
– Да, именно это я и имею в виду.
– Послушай… – Выражение лица Джо слегка изменилось: его игривая легкость улетучилась на мгновение, и широкие черты лица застыли неподвижно, когда он смотрел на нее, и уже безо всякой легкости тона сказал: – Ты их еще не понимаешь, но у тебя впереди для этого целая жизнь.
Когда Джо подошел к двери и взялся за ручку, дверь резко распахнулась, и они столкнулись с маленькой полной женщиной. Когда она воскликнула:
– Ой! Я занималась своими делами и не слышала вас, – он весело ответил:
– Привет, Мэри. Вот мы и прибыли.
– И как раз вовремя; еще один день, и вы бы не смогли вернуться. – Мэри Даффи разговаривала с Джо, но смотрела на новую госпожу и, обращаясь на сей раз к ней, вежливо добавила: – Надеюсь, вы отлично себя чувствуете, мэм, и прекрасно провели медовый месяц.
– Да… да, миссис Даффи, спасибо. Хотя, естественно, мне жаль, что его пришлось сократить.
– Думаю, что пока это не закончится, нас ждет нечто худшее, чем подобные сокращения… Рада, что вы вернулись. – Она снова перевела взгляд на Джо. – Сам до сих пор наверху. Ноги изводят его, не знаю, что и делать: когда он утром правил бритву, он, видимо, одновременно заострил свой темперамент, потому что ни с кем не может говорить нормальным тоном, даже с котом.
– Ладно, ладно, – Джо нежно похлопал старую женщину по плечу, – не пытайся убедить меня, что ты не в состоянии справиться с его нравом, у тебя такая практика. Когда ты станешь ему уступать, значит, твои дела плохи.
Он повернулся и взглянул на поднимающуюся по лестнице жену, затем быстро наклонился к Мэри:
– Минут через двадцать приготовь хорошего чая. Китайского. И побольше кипятку.
– Как обычно.
Мэри Даффи наблюдала, как молодой Джо – таковым она его считала – взбегал по лестнице вслед за своей женой. Когда он исчез из вида, она не сразу вернулась в кухонные помещения, а стояла неподвижно, так как перед ее глазами возник образ маленького мальчика, впервые самостоятельно спустившегося с лестницы, одной ручонкой пытаясь ухватиться за толстые перила балюстрады, а другой отталкивая руку, готовую оказать ему помощь.
Затем образы в ее голове изменились, и вот уже она видела мальчика семи лет, стоявшего почти на том же месте, на котором сейчас стоит она, с полными слез глазами, делавшего отчаянные усилия, чтобы не дать им пролиться потоками, в ожидании, когда спустится его мама и отведет в пансион для молодых джентльменов. Этому предшествовала длительная борьба, и последнее слово осталось за мамой. «У справедливости – женское лицо», – любила повторять она. Да, она была права, у справедливости – женское лицо, и она вынесла приговор самому. Она заставила его заплатить за прегрешения в еще большей степени, чем если бы он предстал перед Высшим Судом.