Лестрейд повел нас к дверям, за которыми стоял едкий запах формалина, слишком хорошо знакомый мне со времен службы в Индии.
Помещение, в котором мы оказались, наглядно демонстрировало, как мало мы уважаем достоинство покойников: даже не комната, а длинный широкий коридор; стены и потолок покрыты грубой побелкой. По одной стороне тянулись подмостки, на которых почти вплотную друг к другу громоздились деревянные столы. Больше половины из них были заняты застывшими фигурами, прикрытыми простынями. Лестрейд повел нас в дальний конец.
Там тянулась другая платформа со своими столами и останками тех, кто еще недавно были людьми. Она была чуть выше, чем предыдущая, и над ней была надпись «Сегодняшние трупы».
— Анни Чэпмен, — мрачно сказал Лестрейд. — Последняя жертва нашего мясника. — С этими словами он откинул простыню.
Холмс всегда был объективен и сдержан во всем, что касается преступности, но сейчас на его лице отразились жалость и скорбь. Должен признаться, что и у меня — при том, что я-то уж привык к виду смерти и в постели, и на поле боя, — даже у меня перехватило дыхание. Девушка была выпотрошена, как скот на бойне.
К своему удивлению, я увидел, что Холмс разочарован.
— На лице нет шрама, — словно сетуя, пробормотал он.
— Потрошитель не уродует лица, — сказал Лестрейд. — Он уделяет внимание более интимным частям тела.
Холмс превратился в воплощение холодной аналитичности. Сейчас он был прозектором в анатомичке.
— Ватсон, обратите внимание на мастерство, с которым он занимался своей дьявольской работой. Это доказывает то, о чем мы читали в прессе. Злодей не нападает на кого попало.
Лестрейд осклабился:
— Вот уж в том, как он располосовал ей живот, нет ничего искусного, Холмс. Потрошитель пользовался мясницким тесаком.
— Но до того живот был вскрыт, и, возможно, хирургическим скальпелем, — сказал Холмс.
Лестрейд пожал плечами:
— Второй удар, в сердце, был тоже нанесен большим ножом.
— Левая грудь, Лестрейд, ампутирована с незаурядным мастерством, — содрогнувшись, указал я.
— Похоже, хирургические приемы Потрошителя меняются в зависимости от того, сколько у него времени, — просветил нас инспектор. — Порой они еле заметны — в тех случаях, когда ему помешали в этих дьявольских занятиях.
— Вынужден скорректировать кое-какие идеи, которые я сформулировал с излишней торопливостью. — Холмс, казалось, разговаривает сам с собой. — Без сомнения, сумасшедший. Но умный. Может, просто блистательный.
— То есть вы признаете, мистер Холмс, что Скотленд-Ярд имеет дело не с идиотом?
— Более чем уверен, Лестрейд. И я буду счастлив оказать вам любое содействие, в меру своих скромных способностей.
Лестрейд вытаращил глаза. Он никогда раньше не слышал, чтобы Холмс умалял свои таланты. Полицейский замялся в поисках достойного ответа, но так и не нашел — настолько был изумлен. Тем не менее он быстро спохватился и придал голосу привычные интонации:
— А если вам повезет схватить злодея…
— Я ни на что не претендую, Лестрейд, — сказал Холмс. — Можете заверить Ярд, что вся слава достанется полиции. — Помолчав, он мрачно добавил: — Если она вообще будет. — Холмс повернулся к Мюррею: — Вы позволите нам осмотреть ваш приют, доктор?
Доктор Мюррей поклонился:
— Сочту за честь, мистер Холмс.
В этот момент открылась дверь, на пороге появилась неуклюжая фигура и неверной шаркающей походкой приблизилась к нам; меня поразила совершенная пустота взгляда. Вялые черты лица, полуоткрытый слюнявый рот — все говорило, что перед нами идиот. Волоча ноги, он подошел к платформе и бросил бессмысленный взгляд на доктора Мюррея, который улыбнулся ему, как ребенку.
— Вот и Пьер. Можешь прикрыть тело.
В пустых глазах мелькнуло понимание. Я не мог не подумать, что он ведет себя как преданный пес, получивший подачку от доброго хозяина. Мы спустились с платформы.
— Я ухожу, — сказал Лестрейд, морщась от формалина. — Если вы получите какую-либо информацию, мистер Холмс, — учтиво сказал он, — прошу вас, без промедления свяжитесь со мной.
— Благодарю вас, мистер Лестрейд, — в тон ему ответил Холмс. Видно было, что до окончания этой жуткой истории два сыщика решили заключить перемирие — первое такого рода, должен заметить.
Когда мы покидали морг, я обернулся: Пьер аккуратно разглаживает простыню, прикрывающую тело Анни Чэпмен. Холмс тоже бросил взгляд на этого простака, и что-то блеснуло в его серых глазах.
Глава 4
ПРИЮТ ДОКТОРА МЮРРЕЯ
— Каждый делает, что может, — помолчав, сказал доктор Мюррей, — но в таком городе, как Лондон, это напоминает попытку ложкой вычерпать море. Море нищеты и отчаяния.
Выйдя из морга, мы пересекли двор, вымощенный каменными плитами. Старое здание приюта когда-то служило конюшней — длинное низкое каменное строение, где и сейчас отчетливо были видны места для денников. Стены здесь тоже были в побелке, присутствовал и неизменный аромат формалина, но к нему примешивались запахи лекарств, овощного супа и немытых тел. Чтобы приспособить конюшню для приюта, денники расширили и превратили в отдельные каморки, вдвое, а то и втрое больше их первоначальных размеров, и поставили там топки. Таблички с черными буквами определяли спальные места для мужчин и женщин. Имелась также амбулатория и приемная с каменными скамьями. Висел указатель: «В часовню и в столовую».
Занавеска перед входом в женскую спальню была задернута, но мужская открыта настежь — несколько бедолаг самого жалкого вида спали на железных койках.
Перед больничным отсеком ждали трое пациентов, а в амбулатории сидел огромный, звероподобный мужчина, у которого был такой вид, словно он только что вылез из каминной трубы. Он следил с мрачной ухмылкой, как симпатичная молодая особа возится с ним. Громадная его ножища лежала на низкой подставке, молодая женщина заканчивала бинтовать ее. Поднявшись, она отбросила со лба завиток темных волос.
— У него глубокий порез осколком стекла, — сказала она доктору Мюррею.
Доктор нагнулся проверить повязку, уделив этой лапище не меньше внимания, чем оказывают пациентам в кабинетах на Харли-стрит.
— Вам надо явиться завтра и сменить повязку, — заботливо сказал он. — И не беспокойтесь, заживет.
Этому чурбану было полностью чуждо чувство благодарности.
— Я не могу ботинок натянуть. Как мне прикажете шлепать?
Он говорил таким тоном, как будто доктор несет за него ответственность, и был так бесцеремонен, что я не сдержался:
— Если бы вы, милейший, были трезвы, то, скорее всего, не наступили бы на битое стекло.
— Тоже мне учитель, — нагло ответил он. — Человек имеет право разок пропустить пинту!
— Сомневаюсь, что вы ограничились пинтой.
— Подождите, пожалуйста, несколько минут, — прервал нас доктор Мюррей. — Я попрошу Пьера принести вам трость. У нас есть для таких случаев. — Потом он обратился к молодой женщине: — Салли, это мистер Шерлок Холмс и его коллега доктор Ватсон. Джентльмены, это мисс Салли Янг, моя правая рука. Не знаю, как бы приют существовал без нее.
Салли протянула нам изящную руку.
— Очень приятно, — спокойно и сдержанно сказала она. — Я слышала о вас. Но не предполагала, что встречу столь известных людей.
— Вы очень любезны, — пробормотал Холмс.
Она исключительно тактично упомянула и меня, простую тень Шерлока Холмса, и я поклонился.
— Я сам принесу трость, Салли, — сказал доктор Мюррей. — Покажешь приют нашим гостям? Может, они захотят осмотреть часовню и кухню.
— Конечно. Вот сюда, пожалуйста.
Доктор Мюррей заторопился в морг, а мы последовали за мисс Янг, но совместной прогулки не получилось. Едва мы вышли за дверь, как Холмс решительно сказал:
— Наше время ограничено, мисс Янг. Давайте закончим осмотр в следующий раз. Сегодня нас привели профессиональные причины.
Девушка не выказала удивления.
— Понимаю, мистер Холмс. Я чем-то могу быть полезной?
— Возможно. В свое время вы сдали некую вещь в ломбард на Грейт-Хиптон-стрит. Припоминаете?
Без секунды промедления она ответила:
— Конечно. Это было не так давно.
— Вы могли бы рассказать нам, как набор попал к вам и почему вы решили заложить его?
— Охотно. Он принадлежал Пьеру.
Я поразился; на лице Холмса не дрогнул ни единый мускул. Он уточнил:
— Тому бедняге, который ничего не соображает?
— Да, очень жаль его, — сказала девушка.
— Осмелюсь предположить, он безнадежен, — сказал Холмс. — Мы видели его несколько минут назад. Что вам известно о нем?
— Ничего. Но само его появление у нас, должна сказать, было довольно драматично. Как-то поздней ночью я проходила через морг и заметила его: он стоял у трупа.
— И что он делал, мисс Янг?
— Ровно ничего. Просто стоял. Он был в таком потерянном состоянии, что нельзя было о нем не позаботиться. Я отвела его к дяде. С тех пор он и живет здесь. Не думаю, что его разыскивает полиция; во всяком случае, инспектор Лестрейд не проявил к нему никакого интереса.
Мисс Салли Янг заметно выросла в моих глазах. Она способна на незаурядное мужество. Девушка, которая может ночью пройти через этот склеп, видит страшноватую фигуру Пьера, стоящую у трупа, — и не убегает в ужасе!
— Вряд ли это можно считать критерием… — начал Холмс и умолк.
— Прошу прощения, сэр?
— Случайная мысль, мисс Янг. Прошу вас, продолжайте.
— Мы пришли к выводу, что кто-то привел Пьера к приюту и оставил здесь, как матери оставляют своих незаконнорожденных детей у ворот монастыря. Доктор Мюррей обследовал его и обнаружил следы ужасных ран, как от жестоких побоев. Раны на голове затянулись, но с тем сумеречным состоянием, в котором постоянно находится его мозг, ничего поделать нельзя. Мы убедились, что он безобиден, а он изо всех сил старается помогать нам, видите, даже обрел тут постоянное место. Мы, конечно, и в мыслях не имеем отправлять его обратно в мир: он там не сможет существовать.
— А хирургический набор?
— У него был при себе узелок с носильной одеждой. Среди нее и находился этот футляр, единственная ценная вещь из его имущества.
— Что он рассказывал вам о себе?
— Ничего. Говорит он с трудом, лишь отдельные слова, да и те сложно разобрать.
— Но его имя… почему Пьер?
Она засмеялась и порозовела.
— Это я взяла на себя смелость окрестить его. У него на одежде были французские ярлычки. Кроме того, был цветной носовой платок с вышитой по-французски надписью. Вот и все причины, почему я стала звать его Пьером, хотя я уверена, что он не француз.
— Как получилось, что вы заложили футляр?
— Очень просто. Как я говорила, у Пьера при себе практически ничего не было, а наши средства на содержание приюта весьма ограниченны. Мы были в таком положении, что даже не могли как следует одеть Пьера. Вот я и подумала о его наборе хирургических инструментов. Ясно, что вещь ценная, но ему не нужна. Я все объяснила ему, и, к моему удивлению, он стал яростно кивать. — Сделав паузу, она засмеялась. — Единственная трудность заключалась в том, чтобы заставить его принять эти деньги. Он хотел внести их в фонд приюта.
— То есть он все же способен на какие-то эмоции. По крайней мере, ему ведома благодарность.
— Конечно, — горячо подтвердила Салли Янг. — А теперь, сэр, может быть, и вы ответите на мой вопрос. Почему вас заинтересовал этот набор инструментов?
— Неизвестная личность доставила его мне.
У нее расширились глаза.
— Значит, его выкупили!
— Да. У вас есть хоть какое-то представление, кто это мог быть?
— Ни малейшего. — Подумав, она сказала: — Но связь тут не обязательна. То есть кто-то мог просто увидеть набор и купить.
— Когда я получил футляр, то одного инструмента в нем недоставало.
— Странно! Интересно, куда он мог деться?
— Когда вы сдавали набор, он был в комплекте?
— Естественно.
— Благодарю вас, мисс Янг.
В этот момент дверь перед нами отворилась, и в проеме возник мужчина. И хотя я менее всего ожидал увидеть здесь лорда Кэрфакса, это был именно он.
— Ваша светлость! — воскликнул Холмс. — Наши дороги снова пересеклись.
Лорд Кэрфакс был очень удивлен, как и я. Строго говоря, он был откровенно растерян. Молчание нарушила Салли Янг:
— Ваша светлость, вы знакомы с этими джентльменами?
— Мы имели удовольствие беседовать лишь вчера, — ответил за него Холмс. — В резиденции герцога Ширского.
Лорд Кэрфакс наконец обрел голос:
— Мистер Холмс посетил сельский дом моего отца, — и затем, повернувшись к Холмсу, продолжил: — А приют? Для меня это куда более приятное место, чем для вас, джентльмены. Я провел тут немало времени.
— Лорд Кэрфакс — это наш ангел небесный, — восторженно сказала Салли Янг. — Он так щедро жертвует нам свои деньги и время, что и сам приют можно считать его детищем. Вряд ли он мог бы существовать без его поддержки.
Лорд Кэрфакс смутился:
— Он обязан вашим стараниям, моя дорогая.
Она порывисто протянула ему руку; глаза ее блестели. Но тут же их сияние поблекло, и манера поведения решительно изменилась.
— Лорд Кэрфакс. Появилась еще одна. Вы слышали?
Он скорбно кивнул:
— Когда это все кончится! Мистер Холмс, может быть, вы приложите свои таланты для поиска Потрошителя?
— Посмотрим, как будут развиваться события, — коротко сказал Холмс. — Мы отняли у вас немало времени, мисс Янг. Надеюсь еще встретиться с вами.
Мы раскланялись и вышли через молчаливый морг, который сейчас был совершенно пуст, если не считать мертвых.
Уже вечерело, и на пустынные тротуары Уайтчепеля падали пятна света от уличных фонарей; тени вокруг казались еще темнее.
Я поднял воротник.
— Не буду скрывать, Холмс, что хороший камин и чашка горячего чая…
— Осторожней, Ватсон! — вскрикнул Холмс, обладавший куда более быстрой реакцией, чем я; через мгновение нам уже пришлось бороться за жизнь. Из темноты двора вынырнули трое грабителей и набросились на нас.
Сверкнул нож, и один из них крикнул:
— Вы, двое, займитесь тем длинным!
Я остался лицом к лицу с третьим грабителем, но и его мне хватало, поскольку он был вооружен блестящим лезвием. Ярость нападения не оставляла сомнений в его намерениях. Я в долю секунды уклонился от его взмаха, но выронил трость, и, не оступись он, нож пропорол бы меня. Нападающий чуть не упал лицом вперед, хватаясь за воздух, я инстинктивно вскинул колено и почувствовал боль, когда моя коленная чашечка встретилась с физиономией противника. Из носа у него хлынула кровь, он зарычал и отступил назад.
Холмс пустил в ход трость и свое мастерство. Краем глаза я видел, как он уклонился от удара. Орудуя тростью как шпагой, он сделал выпад и попал в живот тому, кто был ближе. Металлический наконечник вонзился глубоко в тело, грабитель издал вопль и повалился ничком, прижимая руки к животу.
Больше я ничего не видел, потому что мой противник оправился и снова кинулся на меня. Я перехватил его запястье и выкрутил его, отведя острие ножа от своей шеи, после чего мы сцепились в отчаянной схватке и рухнули на каменные плиты двора. Он был крупный и мускулистый, и, хотя я напрягал все силы, отводя его руку, лезвие угрожающе приближалось к моему горлу.
Я уже был готов вручить душу Создателю, как в воздухе мелькнула трость Холмса, и глаза моего без пяти минут убийцы остекленели. Я не без усилия скинул с себя его грузное тело и привстал на колени. Один из нападавших на Холмса крикнул в бессильной ярости:
— Шевелись, Батч! С ними не справиться!
Мой противник с трудом поднялся на ноги, и вся троица скрылась в темноте. Холмс присел рядом со мной:
— Ватсон! С вами все в порядке? Нож задел вас?
— Так, царапина, — успокоил я его.
— Если бы вы пострадали, я бы себе этого никогда не простил.
— А вы-то в порядке, старина?
— Если не считать синяка на подбородке. — Помогая мне подняться на ноги, Холмс мрачно добавил: — Я идиот. Меньше всего я ждал нападения. В этом деле появляются новые аспекты.