— Возможно, Ватсон. Изъятие скальпеля может носить и символический характер: этакий тонкий намек со стороны дьявольски жестокого бродяги.
— Но почему тот, кто доставил футляр, так и не показался на глаза?
— Тому есть масса причин. На первое место я бы поставил страх. Думаю, в свое время мы узнаем правду.
Холмсом овладела задумчивость, тоже хорошо мне знакомая. Я знал, что попытки расшевелить его будут бесполезны. Мне оставалось лишь мрачно смотреть в окно, пока поезд приближался к Паддингтону.
Эллери пытается
Эллери оторвался от рукописи.
— Ну? — покончив с энной порцией выпивки, серьезно спросил Грант Эймс.
Эллери встал и, сдвинув брови, подошел к книжной полке. Покопался, взял какой-то том и углубился в него. Грант ждал. Эллери поставил книгу на место и вернулся за стол.
— Продукция Кристиансона.
Грант смотрел непонимающе.
— По справочнику, Кристиансон был весьма известным производителем бумаги того времени. Страницы рукописи имеют его водяной знак.
— Значит, сходится!
— Не обязательно. Во всяком случае, указывает на подлинность рукописи. Но если кто-то хочет продать ее мне, я не куплюсь. Если она подлинная, я не могу это себе позволить. Если же подделка…
— Думаю, суть не в этом, старина.
— Тогда в чем же?
— Откуда мне знать? Предполагаю, кому-то было нужно, чтобы ты прочел.
Эллери раздраженно потер нос.
— Ты уверен, что ее подложили к тебе в машину именно во время той вечеринки?
— Иначе быть не может.
— И надпись сделана женщиной. Сколько там было женщин?
Грант посчитал по пальцам.
— Четыре.
— Кто они такие? Книжные черви? Любительницы книг? Библиотекарши? Старушки, пахнущие сухой лавандой и плесенью?
— Да нет, черт возьми! Гладкие молодые девки соблазнительного вида. С мужьями. Честное слово, Эллери, сомневаюсь, чтобы хоть одна из них могла отличить Шерлока Холмса от Аристофана. А ты сам-то пошевели мозгами и к концу дня вычислишь проказницу.
— Послушай, Грант, в другое время я бы поиграл в эти игры. Но я уже говорил тебе — как раз сейчас я занят по горло. Мне просто некогда.
— Значит, так все и кончится, маэстро? Ты кто, наемный работник? Я дал тебе в руки потрясающую тайну…
— А я, — ответил Эллери, решительно кладя рукопись на колени Гранту, — возвращаю ее тебе. У меня есть предложение. Ты принимаешь последний стакан и валишь отсюда искать свою таинственную даму.
— Я попробую, — простонал миллионер.
— Вот и отлично. Дай мне знать.
— А сама рукопись тебя не заинтересовала?
— Конечно, заинтересовала. — Эллери против воли взял ее и пролистал.
— И это мой старый друг! — Эймс встал. — Почему ты ее себе не оставишь? Тем более что она и адресована лично тебе. А я время от времени буду докладываться тебе…
— Сделай интервалы подлиннее.
— Как скажете, сэр. Ладно, постараюсь тебе надоедать минимально.
— А лучше — еще меньше. Ну все, пора отвалить, Грант. Я совершенно серьезно.
— Ты, друг мой, беспросветно скучен. В тебе нет ни капли юмора. — Эймс направился к дверям. — Да, кстати, закажи еще шотландского. У тебя больше нет.
Оставшись в одиночестве, Эллери немного постоял посреди комнаты. Потом положил все-таки рукопись на диван и подошел к письменному столу. Уставился на клавиатуру пишущей машинки. Клавиши уставились на него. Он опустился в кресло-вертушку, посидел так, придвинул кресло поближе. Почесал нос.
Рукопись тихонько лежала себе на диване.
Эллери вставил в машинку лист чистой бумаги. Вскинул руки, размял пальцы и начал печатать. Быстро отщелкав несколько строк, он остановился и перечел последнюю.
«Господь знает, — сказал Никки, — кто приносит ему хитрые дары».
— Сдаюсь! — сказал Эллери. — Еще одну главу!
Он, вскочив, кинулся к дивану, схватил рукопись, открыл ее и углубился в третью главу.
Глава 3
УАЙТЧЕПЕЛЬ
— Кстати, Холмс, куда делся Уиггинс? — спросил я ближе к полудню у нас на Бейкер-стрит.
Накануне вечером, когда мы на скорую руку перекусывали на вокзале по возвращении из Ширского замка, Холмс вдруг сказал:
— Сегодня в Алберт-Холле играет молодой американский пианист Бентон. От всей души рекомендую вам послушать, Ватсон.
— Я и не знал, что Штаты способны производить талантливых пианистов.
Холмс засмеялся:
— Ну-ну, мой дорогой друг! Пусть себе американцы идут своим путем. Они встали на него более столетия назад и неплохо справляются.
— Вы хотите, чтобы я составил вам компанию? С удовольствием.
— Нет. Надеюсь, этот концерт скрасит вам вечер. Я прикинул, что кое-какие изыскания лучше всего провести попозже.
— В таком случае я предпочитаю мягкое кресло у камина в обществе ваших прекрасных книг.
— Я бы посоветовал вам новинку — «Хижина дяди Тома» некоей американки по фамилии Стоу. Очень волнующее повествование. Оно могло бы заставить нацию исправить огромную несправедливость, которую я считаю одной из причин войны между штатами. Мне пора. Может, еще застану вас у камина, и мы пропустим рюмочку перед сном.
Однако вернулся Холмс очень поздно, я уже был в постели, и он не стал будить меня. Так что встретились мы только за завтраком. Я надеялся услышать рассказ о ночных похождениях, но напрасно. Он явно никуда не спешил и, облачившись в свой халат мышиного цвета, неторопливо наслаждался чаем, время от времени выпуская из своей любимой глиняной трубки густые клубы табачного дыма.
Внезапно на лестнице послышался топот множества ног, и к нам ворвалась дюжина самых грязных, самых оборванных уличных мальчишек. Они составляли неповторимый отряд Холмса, собранный из беспризорников, который он называл то «Бейкерским отделением сыскной полиции», то своей неофициальной командой, то партизанами Бейкер-стрит.
— Смирно! — приказал Холмс, и сорванцы застыли ломаной линией, изображая на своих чумазых физиономиях то, что они считали боевой готовностью.
— Итак, вы нашли его?
— Да, сэр, нашли, — ответил один из команды.
— Это я, сэр! — вмешался другой и расплылся в улыбке, демонстрируя щербину на месте трех выпавших зубов.
— Очень хорошо, но мы работаем командой, — строго сказал Холмс. — Без личной славы. Один за всех и все за одного.
— Да, сэр, — откликнулся хор.
— Докладывайте.
— Это в Уайтчепеле.
— Ага!
— На Грейт-Хиптон-стрит, рядом с переходом. Улица узкая, сэр.
— Очень хорошо, — опять сказал Холмс. — Вот ваш гонорар. Пока всё.
Он дал каждому мальчишке по блестящему шиллингу. Они радостно высыпали на лестницу, и скоро мы услышали с улицы их звонкие голоса.
Холмс принялся выбивать пепел из трубки.
— Уиггинс? О, он в полном порядке. Служит в армии ее величества. На последнем письме от него была африканская почтовая марка.
— Насколько я припоминаю, он был способным юнцом.
— Как и все они. Но количество маленьких бродяг в Лондоне не уменьшается. А теперь надо кое-что выяснить. Двинулись.
Чтобы предсказать, куда мы направляемся, особого ума не требовалось. Я совсем не удивился, когда мы остановились перед окном ломбарда на Грейт-Хиптон-стрит в Уайтчепеле. Улочка, как Холмс вычислил, а его команда подтвердила, была узкая, с высокими зданиями на противоположной стороне. Когда мы явились, луч солнца как раз упал на стекло с надписью: «Джозеф Бек. Займы».
Холмс указал на витрину:
— Футляр лежал вот здесь. Видите, Ватсон, куда падает солнце?
Я только кивнул. Вроде бы привык к безошибочной точности суждений Холмса, а все не переставал изумляться, когда они подтверждались.
В помещении нас встретил невысокий полноватый человек средних лет, с нафабренными усами и военной выправкой. Джозеф Бек был олицетворением немецкого торговца, и то, как он пыжился походить на прусского солдата, выглядело довольно смехотворно.
— Чем могу служить, господа? — По-английски он говорил с сильным акцентом.
Я предположил, что мы сильно отличаемся от его обычных клиентов, живущих в этом районе; возможно, он надеялся получить от нас в залог ценную вещь. Он звучно щелкнул каблуками и застыл, полный внимания.
Холмс сказал:
— Приятель недавно преподнес мне подарок. Набор хирургических инструментов, приобретенный у вас.
Маленькие выпуклые глазки герра Бека изобразили понимание.
— Да?
— Но там не хватает одного инструмента. Я хотел бы дополнить набор. У вас есть какие-нибудь хирургические инструменты, из которых я мог бы подобрать недостающий?
— Боюсь, сэр, что не смогу помочь вам. — Ростовщик был явно разочарован.
— Но вы припоминаете, о чем идет речь?
— О да, сэр. Его купили у меня неделю назад. Такого рода вещи здесь редко бывают. И когда женщина купила его и унесла, там все было на месте. Это она вам сказала, что одного инструмента не хватало?
— Не помню, — с рассеянным видом сказал Холмс. — Жаль, что вы не можете мне помочь.
— Очень сожалею, сэр. У меня вообще нет хирургических инструментов.
Холмс изобразил крайнюю расстроенность:
— Проделать такой путь, и все впустую! Вы меня очень огорчили, Бек.
— Вы несправедливы, сэр, — возразил Бек. — Разве я могу отвечать за сохранность вещи, когда она попадает в чужие руки?
Холмс пожал плечами:
— В самом деле. Но все равно досадно. Я надеялся.
— Но, сэр, если вы интересуетесь той бедняжкой, которая купила набор…
— Бедняжкой? Не понимаю.
Серьезность голоса Холмса испугала торговца. Руководствуясь инстинктом, предписывающим не огорчать покупателей, он стал торопливо извиняться:
— Прошу прощения, сэр. Эта женщина тронула меня до глубины души. Строго говоря, я уступил ей вещь чуть не даром. Ее страшно изуродованное лицо так и стоит у меня перед глазами.
— Так-так… — пробормотал Холмс. — Ну что ж… — Искусно изобразив разочарование, он было двинулся к выходу, но тут его сухое, с ястребиным профилем лицо просветлело. — Идея! Тот мужчина, который принес вам этот набор… если бы я сумел как-то связаться с ним…
— Сомневаюсь, сэр. Это было довольно давно.
— А именно?
— Я должен справиться с гроссбухом. — Наморщив лоб, он вытащил из-под стойки гроссбух и углубился в него. — Вот. Почти четыре месяца назад. Как летит время!
— Совершенно верно, — холодно согласился Холмс. — У вас есть имя и адрес этого джентльмена?
— Это не джентльмен, сэр. Это была леди.
Мы с Холмсом переглянулись.
— Ну что ж, — снова сказал Холмс, — даже спустя четыре месяца старания могут принести результат. Будьте любезны, как ее имя?
Ростовщик разбирал свои записи.
— Янг. Мисс Салли Янг.
— Адрес?
— Приют на Монтегю-стрит.
— Странное место для жилья, — вмешался и я.
— Да, мой господин. В самом сердце Уайтчепеля. В наши дни довольно опасное место.
— Действительно. Будьте здоровы, — учтиво распрощался Холмс. — Вы очень помогли нам.
Когда мы отошли от ломбарда, Холмс издал тихий смешок:
— Этот Джозеф Бек — изрядный ловкач. Возись с ним сколько угодно, но он не сдвинется ни на дюйм.
— А я подумал, что он охотно сотрудничал с нами.
— Конечно. Но стоило ему понять хоть слабый намек на официальность, и у нас пропал бы весь день.
— Ваша версия, Холмс, что изъятие скальпеля имеет символическое значение, кажется, верна.
— Может быть, хотя этот факт не слишком важен. А теперь в распорядке дня — визит в приют на Монтегю-стрит, к мисс Салли Янг. По всей вероятности, вы уже сформировали мнение о двух женщинах, которых мы ищем?
— Конечно. Та, что заложила футляр, явно находилась в стесненных финансовых обстоятельствах.
— Возможно, Ватсон, хотя далеко не безусловно.
— Почему же в таком случае она заложила набор?
— Я склонен думать, что с ее стороны это была услуга другому лицу. Кому-то, кто не мог или не хотел показываться в ломбарде. Хирургический набор — вещь не из женского обихода. А как насчет той, что выкупила залог?
— О ней ничего не известно, кроме того, что у нее изуродовано лицо. А не может ли она быть жертвой Потрошителя, которая избежала смерти от его рук?
— Браво, Ватсон! Восхитительная гипотеза. Но я отметил нечто иное. Вспомните, что герр Бек, говоря о покупательнице, называл ее женщиной, а вот о той, которая принесла залог, говорил в куда более уважительном тоне, называя ее леди. Следовательно, мы можем предположить, что мисс Салли Янг имеет право требовать к себе уважения.
— Да, Холмс. Готов признать, что эта деталь ускользнула от меня. Покупательница принадлежит к более низкому слою общества. Может, и проститутка. Ведь в этом районе полно таких несчастных.
Монтегю-стрит лежала неподалеку — менее чем в двадцати минутах ходьбы от ломбарда. Выяснилось, что это небольшая поперечная улица, соединяющая Парди-Корт и площадь Олмстед; этот квартал пользовался известностью как пристанище кишащих в Лондоне попрошаек. Мы свернули на Монтегю-стрит, но через несколько шагов Холмс остановился:
— Ага! И что же мы тут имеем?
Вслед за ним я посмотрел на арку старинного каменного дома. Там была надпись, состоящая из одного слова: «Морг». Я не отношу себя к особо чувствительным натурам, но, глядя в мрачную глубину прохода, напоминающего туннель, я испытал тот же упадок духа, который охватил меня при первом взгляде на Ширский замок.
— Это не приют, Холмс, — сказал я. — Разве что для мертвецов.
— Давайте отложим суждения, пока не разберемся во всем, — ответил он и толкнул скрипучую дверь, за которой открылся мощеный двор.
— Здесь отчетливо пахнет смертью, — сказал я.
— И весьма недавней, Ватсон. Что иное могло привести сюда нашего друга Лестрейда?
В дальнем конце двора разговаривали между собой двое людей, и Холмс узнал одного из них быстрее, чем я. Это и в самом деле был инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда. По сравнению с тем, каким я его помнил, он похудел и еще больше напоминал хорька.
Лестрейд повернулся на звуки наших шагов. Он был удивлен и не пытался этого скрыть.
— Мистер Холмс! Что вы здесь делаете?
— Как приятно видеть вас, Лестрейд! — с теплой улыбкой воскликнул Холмс. — Становится спокойней на душе, когда видишь, что Скотленд-Ярд идет по следу.
— Можно и без сарказма, — буркнул Лестрейд.
— Вы нервничаете? Похоже, у вас серьезные неприятности.
— Если вы не знаете, в чем дело, значит, не читали утренних газет, — коротко бросил Лестрейд.
— Вы совершенно правы.
Повернувшись, полицейский обратил внимание на мое присутствие:
— Доктор Ватсон! Давненько наши дорожки не пересекались.
— Очень давно. Надеюсь, у вас все в порядке?
— Порой приступы люмбаго. Но я потерплю. — И мрачно добавил: — По крайней мере, пока не увижу, как вздернут этого уайтчепельского маньяка.
— Снова Потрошитель? — резко бросил Холмс.
— Он самый. Четвертое нападение, мистер Холмс. Вы, конечно, читали о нем, хотя я что-то не слышал, чтобы вы предлагали свои услуги.
Холмс не стал парировать этот выпад. Вместо этого он бросил взгляд в мою сторону:
— Мы приближаемся, Ватсон.
— О чем речь? — воскликнул Лестрейд.
— Говорите, четвертое? Вы, без сомнения, имеете в виду четвертое зафиксированное убийство?
— Зафиксированное или нет, Холмс…
— Я хочу сказать, что у вас не может быть уверенности. Вы обнаружили тела четырех жертв Потрошителя. Но могли быть и еще — предположим, они расчленены и тщательно скрыты или уничтожены.
— Приятная мысль, — пробормотал Лестрейд.
— По поводу четвертой жертвы… Я хотел бы взглянуть на тело.
— Там, в морге. А вот и доктор Мюррей. Он тут командует.
Доктор Мюррей был бледен лицом и худ, как скелет. Мне понравилась его сдержанная манера поведения. В нем чувствовалась внутренняя отрешенность, часто свойственная тем, кто имеет дело с трупами. Лестрейд представил нас, доктор коротко поклонился и сказал:
— Я тут командую, это верно, но меня больше знают как директора соседнего приюта. Там у меня хоть какие-то возможности помогать людям. Бедняги, которые попадают сюда, уже не нуждаются ни в помощи, ни в поддержке.