— Женар! — крикнула я.
Дворецкий появился молниеносно.
— Да, Ваше Превосходительство?
— Не могли бы вы пригласить ко мне графиню Киртон? Да побыстрее.
— Сию секунду.
Слуга скрылся за дверью, и не больше чем через пару минут в комнату ввалилась полная женщина, в наряде, который казался несколько не законченным.
Ярко-красная пышная юбка, белый нижний корсет и красная шляпка, пришпиленная на одну большую булавку.
— Что случилось дитя мое?! — Вопрошала женщина с перепуганными глазами.
Увидев меня, здоровую, сидящую на кресле перед зеркалом, она поумерила пыл и попробовала еще раз.
— Ваше Превосходительство, вы меня звали? — Сказала она с таким надменным выражением лица, как будто не одна только что кричала.
— Графиня, почему вы так взволнованны? — С улыбкой спросила я, и как только слуга пропал за дверь, женщина вспылила.
— Ах, ты мелкая девчонка! Я испугалась, почти раздетая бежала через весь замок! Ох, позор! Позор…. Еще лунник трепаться будут…
Графиня Киртон была одной из тех людей, что я подпустила к себе.
Не имея своих детей, и рано овдовев, не имея физической привлекательности, она так и не вышла замуж. Я привязалась к ней, когда она позволяла прятаться под ее юбками, от учителей. Полненькая, но с добрым лицом и светлым характером.
Став постарше, мне было даже неловко, что такая приятная во всех отношениях женщина, так и не смогла ощутить семейного тепла. Мужчины всегда были вокруг нее, но никогда долго не задерживались, и только пару зим назад я узнала почему.
Как-то раз, выпив больше своей нормы, графиня призналась, что бесплодна. И много лет уже пытается завести ребенка хоть от кого нибудь. Но тщетно. По дворцу даже плыл слух, что мужчины делает ставки, на то, сможет ли кто-то обрюхатить графиню. Но зимы шли, графиня старела, и любовников было все меньше, как и шансов на счастье. И с каждой зимой я все больше привязывалась к ней. Она заменила мне маму в некоторых смыслах, только она осмелилась рассказать мне, откуда берутся дети, как это происходит, как женщина становиться женщиной и многое другое. Учила меня тонкостям общения, хитрости, и обаянию. Я за многое была ей благодарна, и сердце вновь сжала тоска. И с ней мне придется попрощаться.
— Ну что ты кричишь Матильда? — Я встала и обняла женщину. — Ты лучше мне скажи, как давно ты знаешь, что я скоро выхожу замуж?
Женщина дернулась, громко выдохнула и, опустив руки на мои плечи, крепко прижала меня к себе.
— Эх, милая моя, — Графиня как будто убаюкивала меня в своих объятиях. — Мне папа твой обещал оторвать мою голову, полную сплетен, если я расскажу тебе. Прости меня, дорогая.
— Я так понимаю, все уже знают?
— Совершенно. — Промямлила графиня, и еще сильнее вжала меня в себя.
— Матильда, ты меня задавишь! Да не переживай, я уже смирилась.
Матильда вскинула брови и внимательно на меня посмотрела.
— Не косись, лучше помоги собраться к балу.
Модницы лучше, чем графиня высший свет не видывал. Матильда несколько зим назад открыла свою лавку по продаже вечерних нарядов. Они пользовались, небывалым успехом у столичных модниц, а мне как любимой девочке чаще всего перепадали за просто так самые изысканные новинки. Несмотря на свои формы, графиня умудрялась выглядеть настолько эффектно, что затмевала своей красотой всех плоскодонок.
Как только речь заходила о нарядах, графиня утопала в модных тенденциях и была первооткрывательницей многих стилей.
Глаза Матильды загорелись и, осмотрев меня со всех сторон, казалось, что она уже приняла решение, во что меня нарядит.
По зову, служанки внесли праздничное платье, и повесили его.
— Нет, нет, нет! — Она вскинула руки. — Ни за что ты это не наденешь!
— Почему? — я была искренне удивленна.
— Старье! Унесите немедленно! Стой здесь, я сейчас.
Графиня пропала за дверью, и вернулась через некоторое время уже с платьем в руках.
— Я хотела подарить его на твое солнце рождение.
Она протянула мне изумрудное платье, с открытыми плечами, отороченное серым мехом. Подол был расшит мелким бисером, придавая искру каждому движению ткани.
— Матильда!
— Ну, раз уж ты так хочешь покорить принца, я думаю самое время тебе его отдать.
Графиня улыбалась, на ее щеках появился румянец, а у меня побежали мурашки. Мне было так стыдно перед ней.
— Примерь его. Я хочу посмотреть.
Матильда помогла мне влезть в платье, поправила ткань, раскрыла подол и ахнула.
Платье было без пышной юбки, ведь графиня знала, как я их не люблю, и единственным украшение королевской ткани, стала атласная лента на талии. В этом платье я казалась еще выше, из-за вытянутого силуэта. Ткань искрилась, и отражала любой свет от бусин. Мех распушился и мягко оборачивал плечи.
— О, милая, ты настоящая королева. — Прошептала Матильда, сложив ладони у сердца.
И в правду, не хватает только короны.
— У меня есть еще кое-что, оно как раз сюда подойдет.
Графиня вытянула, откуда то, из рукава ленту украшенную черными агатами и большими зеленными изумрудами.
Я склонила голову, и женщина повязала ее мне на волосах, лента создавала ощущение, будто у меня действительно корона.
— Теперь ты готова, моя дорогая.
Не украшенные концы лент мы расправили на спине, и когда Матильда отвернулась, я опять обула свои кожаные сапоги.
В дверь постучали, я спряталась за ширмой. Графиня попросила войти, и в комнате появился отец.
Руками я показала графине, что я не хочу, чтоб он меня сейчас видел.
— Но почему? — деснице короля впервые отказали показать дочь.
— Ну, Майколтон, — Заканючила графиня. — Мы планировали произвести фурор ее появлением, а ты сейчас все испортишь.
— Графиня!
— Десница!
Против женщины, которая что-то нарядила и безумно горда своей работой, не попрешь, и Майколтон сдался.
— Дорогая, — сказал он, не видя меня. — Я надеюсь, ты знаешь что делаешь.
— Да, отец.
Десница вышел, хлопнув дверью. Заподозрил подвох. Нет, папочка, ты будешь удивлен, насколько я тебя не подведу.
— Рубина, приближенные уже собирается войти в замок, не хочешь их встретить?
— Нет, Матильда, не хочу. Хочу выйти уже на балу, чтоб прям все запомнили.
— Хитрюга. Хороший ход. — Женщина улыбнулась. — Рубина, я пойду, продолжу собираться, а ты тогда жди девочка, я приду, когда начнется бал.
Как только графиня пропала за дверью, я опустилась на кровать и выдохнула. Нужно написать прощальные письма. Теперь и Матильде.
Грамоте я была обучена, хоть и доводила всех учителей до белого каления. Учиться мне нравилось, но мне никогда не нравились преподаватели.
Дорогой Отец.
Надеюсь, я, когда нибудь, заслужу ваше прощение за свой поступок. Моя любовь безгранична к тебе, папа, но я не могу быть птицей в клетке. Я всегда была свободна душой и мечтала, стать такой же, как ты. Я попробую начать новую жизнь, и добиться своих целей.
Не держите зла. Ваша не путевая дочь.
Коротко. Я не знаю, что еще сказать ему. Он ведь и так все знает.
Теперь король.
Ваше Величество.
Я, Единственная наследница герцога Майколтона Грума Волонье, герцогиня Рубина Ирсобель Волонье, беру всю ответственность за случившееся на свои плечи. Прошу миловать отца и не решать его поста десницы.
Всегда ваша раба, Рубина.
Да, именно такой фамильярный тон. Воспоминание обо мне, ребенке, единственное, что может разжалобить старика.
Теперь самое сложное — Матильда.
Дорогая графиня Киртон. Матильда.
Милая моя Матильда, мне очень стыдно перед тобой, но я не смогу выйти замуж по принуждению и поэтому попробую найти себя в другом месте. Прости меня за мой поступок и предательство. Ты самая близкая мне женщина в этом мире и навсегда таковой останешься. Я не заслуживаю столь прекрасного друга как ты. Прости меня, если сможешь.
Твоя девочка, Рубина.
Писать письмо Сезару, я не хотела, уж слишком злилась, и решив что возможно позже, я растолкала письма по конвертам, и поставив восковые печати и спрятала их за картиной. Еще не время.
Через пару часов в покоях появилась Матильда, женщина была одета во все тоже красное платье, но теперь довершенное верхом. Красная ткань неплотно обтягивала пухленькие ручки и как не странно, только придавало форму почти бесформенному телу графини.
— Пойдем дорогая, тебя скоро объявят.
Лицо ее светилось изнутри, видимо в ожидании грандиозного и ошеломительного фурора.
Пробежав по узким, безлюдным коридорам, (ведь бал уже начался), и, остановившись у высокой двери бального зала, Матильда сунула туда голову, что-то грозно прошипела церемониймейстеру.
Всунув голову обратно, она улыбнулась мне и повернулась лицом к двери, встав четко по центу проема.
За дверями послышался громкий голос.
— … Рубина Ирсобель Волонье, в сопровождении графини Матильды Киртон…
Двери начали открываться, едва не проехав Матильде по носу.
Она прошла чуть вперед и грациозно поплыла в самое начало зала, где на троне сидел наш король, одетый сегодня в парадно-выходную мантию, водрузив на голову золотую корону, украшенную драгоценными камнями, со скучающим видом.
По правую руку сидел мой отец, в бежевом костюме, украшенном лишь парой орденов, а по левую король Валении, черноволосый мужчина, с седыми висками, с такой же огромной короной на голове. Его лицо было усыпано мелкими морщинами, но, не смотря на это, про таких как он говорят — всегда хорош. Одет он был в темный синий костюм и плечи его покрывала меховая мантия. Несмотря на узкое лицо, он был очень красивым мужчиной, с проницательными глазами и клыкастой улыбкой (признак чистого валлийца). От таких женщины падали в обморок всегда и везде. За его спиной стояли две девушки, фаворитки, обе хорошенькие, курносые, с длинными волосенками, но чего — то в них не хватало. Наверно поэтому их и было две. Еще левее сидел, граф Шано, с которым я уже была знакома. За представителями власти, стоял Сезар и увидев меня рот его начал медленно открываться. Вот только принца я не видела.
Матильда плыла вдоль зала, собирая восторженные вдохи завистниц и восхищенные от мужчин.
Я, шла за ней, чуть отставая.
Стараясь не споткнуться и успокоить сердцебиение, я смотрела на попу Матильды, как не странно, но ее плавные покачивания успокаивали. Я чувствовала откровенные взгляды мужчин, среди толпы я могла разглядеть многих из свиты валлийцев, по не характерным для нас, темным волосам и они то и не гнушались открыто пялиться на меня.
Валлийские женщины, были одеты в темно синие, или темно фиолетовые платья, очень редко темные головы мелькали в белых или голубых одеждах. Мужчины так же были одеты в темные костюмы, с темными плащами. Как же странно они все выглядели, яркие реванцы, темные валлийцы. Народы, которые невозможно перемешать, уж слишком очевидны различия. По лицам присутствующих читалось понимание моих мыслей.
Матильда остановилась и заговорила:
— Доброй ночи вам, Ваши Величества. — Ее поклон был наполнен такой грацией, что Драттур облизнулся.
— Доброй ночи графиня Киртон. — Произнес король, давая понять, что она может продолжить.
Я хотела бы вам представить герцогиню Рубину Ирсобель Волонье.
Матильда отошла в сторону, уступая мне дорогу.
Я подняла глаза на присутствующих и опустилась в самом низком реверансе, на который была способна.
Отец лишь хлопал глазами, король, нахмурившись, рассматривал меня, у графа Шано отвисла челюсть, и только Драттур рассматривал меня с похотью, свойственной пылкой натуре валлийцев.
Одарив всех улыбкой, я проследовала за кресло отца и встала за его левым плечом.
Вопрос, где же принц мучил меня еще с полчаса. Ноги задубели от скучного стояния, отец продолжал коситься, не веря своим глазам. Все в зале танцевали, наслаждаясь вечером, а я мучилась, пытаясь не обращать внимания на похотливые взгляды Драттура и испепеляющий взгляд Сезара который я чувствовала спиной.
— Дочка, иди, потанцуй, ты сегодня великолепно выглядишь.
Я склонилась к отцу, который, вроде бы, наконец, поверил в чистоту моих намерений. Поцеловав щетинистую щеку, я скользнула в зал.
Искать партнера долго не пришлось, откуда не возьмись, появился граф Шано.
— Я могу пригласить вас на танец, герцогиня?
Он галантно поклонился и протянул мне руку.
— Можете.
Подав руку в ответ, я была удивленна, довольно резкому рывку, и крепкому объятию.
— Простите, возможно, я сделал вам больно.
— Нет, ничего, это вы простите мне мою неловкость.
Прощупывает. Похоже, его замучил вопрос податливая ли я овечка или упрямая ослиха. Скорее второе, конечно, но кто, же ему скажет?
— Герцогиня, вы наверно удивленны отсутствием принца?
— Безусловно. — Я горестно сложила губки.
— Я хотел бы сообщить вам, что бы, вы не расстраивались. Принц немного запаздывает, так как, он решил, что очень хочет сделать вам сюрприз, в честь помолвки.
Очень хотелось сказать, что-то вроде — это помолвка для меня уже сюрприз, так что грых вам, опоздал. И вообще, сюрпризов мне сегодня хватило с головой.
— Да вы что? Вы не шутите? — я старалась как можно сильнее наполнить голос мечтательностью и сделать еще более мечтательное выражение лица.
Видимо у меня получилось, так как Шано улыбнулся, показывая белоснежные клычки, чем стал напоминать довольного кота и немного сильнее притянув меня к себе, ответил:
— Нет, дорогая. Сюрприз ожидает вас чуть позже. А пока веселитесь, ваш отец умеет устраивать балы.
Мы танцевали, молча, пока музыка не затихла, Шано отпустил меня и, поклонившись, прошептал «вы восхитительны». Поклонившись в ответ, я постаралась как можно незаметнее ускользнуть из под его взора.
Спрятавшись за портьерой, я выдохнула и попыталась перевести дыхание.
Что-то было в этом Шано, что то, что не давало мне покоя. Рядом с ним я чувствовала настороженность, подозрение и интерес. Действительно, я почувствовала интерес. Как это было странно.
Выскользнув из за портьеры обратно в зал, я больно ударилась о грудь Сезара. Он посмотрел на меня со злостью, но поклонившись, протянул руку, приглашая на еще один танец.
— Мне нужна передышка. — Вздернув носик, и уже собралась уходить, как он, сквозь зубы прошипел:
— Рубина, пожалуйста.
Как только я вложила свою руку в его, он рывком вытянул меня из укрытия и потянул в центр зала.
— Мне больно.
Мужчина молчал и почти волоком пер меня средь разноцветной танцующей толпы. Когда место его вроде как устроило, он резко остановился и, развернув меня прямо на бегу, прижал к себе.
— Что ты себе позволяешь? — прошипела я.
Устраивать истерику и привлекать внимание, у меня не было ни какого желания.
— Выслушай меня. — Он огляделся по сторонам и, убедившись, что особо любопытных нет, склонился к моему уху. — Прости. Слышишь, прости меня? Я лишь спросил разрешения у твоего отца, и он мне его дал. Но если бы ты сказала — нет, я бы тебя отпустил.
— Я тебе не верю.
— Рубина! Я знаю тебя лучше, чем кто либо еще. — Он заглянул в мое лицо. — Как я мог не понять, что насилие выведет тебя из себя?
Доля правды в его словах была.
Сезар почти растил меня, и знал все подводные камни, о которые с треском разбивались даже самые весомые аргументы.
— Сезар, брат. — Я выдавила это слово, сквозь яд, что сочился из меня. — Что бы ты там себе не планировал, это не имеет значения. Сегодня состоится моя помолвка, а через лунник, меня отправят, куда-то к лешему за гору, и нам придется проститься навсегда.
— Не говори мне, что ты смирилась. Я не Майколтон, я знаю, что это невозможно. Тебя не сломать, мой гранит.
Он звал меня так и раньше, но после сегодняшнего случая, я услышала в них другой смысл.