- Размечтался! – сказал я себе, глядя в зеркало за столиком. Лиска велела превратить это уродливое мальчишеское лицо в симпатичное девичье.
Лиска была бы не девочкой, если бы у неё в вещах не нашлось бы косметички. И теперь я терзал своё лицо макияжем. Естественно, ничего не получалось. Единственно, что было похоже на девчоночье, так это кисти рук. Меня с самого раннего детства приучали беречь их, как зеницу ока. Поэтому, несмотря на силовые упражнения, руки у меня всегда были ухоженные, ногти всегда ровные, пилочкой ровнял. Пальчики длинные и подвижные.
«Кожа на лице у девочки более нежная, чем у мальчишки! - зудел Лискин голос, - Возьми тональный крем, втирай… да не так, бестолочь, аккуратно, по линиям… Вот тупой! Очень тонко сделай, чуть-чуть. Теперь кисточкой припудри. Что-то получается. Надень очки. Теперь панамку».
Надев очки, я поразился, до чего изменилось лицо. А надев панамку, увидел в зеркале девочку-отличницу. Правда, панамка…
«Ах, белая панама! У меня не лицо, а драма!», - тихо пропел я, кривя губы. А что делать? Волосики только начали отрастать. Ничего, если поинтересуются, скажу, что остригли, потому что завшивел. Блин! Надо привыкать! Не завшивел, а завшивела! Вот что самое главное. Так я думал. Оказывается, оговорку могут простить, а вот скрыть свою половую принадлежность оказалось куда сложнее. Я имею ввиду не вторичные признаки. Или первичные? Самое главное, вести себя, как девочка.
Никогда не обращал внимания, чем отличается поведение девочки от мальчика!
Думал, одеждой. Даже походка девочки бывает неловкой, фигурка угловатой. Оказывается, даже взгляд девочки отличается от взгляда мальчика. Садится не так, не так встаёт, когда идёт, надо ножку ставить не как попало, а перед собой. Я зверел, упражняясь в этих необходимых мелочах, а Лиска давилась от смеха. Но я тогда просто раздевался до трусов.
А теперь Лиска велела полностью переодеться.
«Надевай вот эти плавки».
- Они тесные! – возмущался я, пытаясь поправить поудобнее то, что находится внизу живота.
«Потерпишь! Сверху надевай эти чёрные трусы».
- Ещё и трусы?!
«Ты как ходишь? Сначала трусы, сверху шорты».
- Я что, шорты не надену?
«Попробуй вот эти, голубенькие».
Я надел.
«Посмотри в зеркало на двери. Повернись боком. Почти не видно, но рисковать не стоит. Все пацаны в первую очередь смотрят сюда. Могут заметить».
- Вовсе не все! – покраснел я.
«Девчонки тоже, - успокоила меня Лиска, - надевай вот эту кофточку и юбку.
- Юбку?! – возмутился я.
«Не капризничай!», - пришлось подчиниться. Кофточка, похожая на рубашку поло, с отложным воротником, только с вытачками на груди, была белая, воротник и полочка синего цвета.
«Хоть не розовая», - вздохнул я. Юбка была светло-серого цвета, не маркая. Нашлись белые полукеды.
Посмотрев на себя в зеркало, я увидел, если не девочку, то девчонку точно.
По приказу Лиски я походил по купе, несколько раз сел на диван, встал, крепко сжав челюсти: никак не получалось у меня сесть и свести ноги вместе, они сами разъезжались в стороны. Встать тоже надо было, сначала колени вместе, вбок, потом изящно подняться…
«Шортики сними, у нас так не ходят, будет подозрительно, да и жарко».
С удовольствием я избавился от тесных шортиков.
- Девочки носят просторные шорты? – спросил я.
«Носят. Тебе надо проколоть уши и вставить гвоздики», - я застыл на месте.
- Я сам себе должен уши прокалывать? – возмутился я.
«Зайдёшь в салон. Деньги ку тебя есть».
- А потом? – плаксиво спросил я.
«Когда потом?».
- Я же мальчик…, - Лиска задумалась.
«Клипсы подойдут. Правда, голова будет болеть, но на что только не пойдёт женщина ради красоты!».
- К чему всё это?! – возмущался я, - мне всего девять лет! – Девочки в этом возрасте иногда одеваются, как мальчишки! Стараются вести себя, как мальчишки! Играют с мальчишками!
«У нас особый случай. Ты должна быть типичной девочкой, чтобы даже тени подозрения не вызвать! Ты должен мне верить!».
Я верил Лиске, помня её горькую судьбу.
- А если меня…
«Не верю, что у нас есть такие звери. Разве что один на миллион, а то и на десять, - уверенно сказала Лиска, - теперь надень часики на левое запястье. Они должны, хоть частично, закрыть след от «браслетов».
Я надел часики, пришедшие прямо на шрам, они были женскими, маленькими и круглыми. Даже шли. Потом обулся в полукеды, начал, под ворчание сестры, учиться правильно завязывать узел на шнурках.
«Теперь рюкзак. Он у тебя типично мужской. А мой слишком маленький. Или выложи ненужные вещи, или выкручивайся, почему у девочки такой громадный рюкзак».
- Брата? – неуверенно спросил я, потому что избавляться от чего-нибудь категорически был не согласен., Ххотья и были у меня деньги, не всё можно купить.
- Я видел, у девочек, которые вошли, тоже были такие же, чёрные, серые и коричневые рюкзаки. В наше время трудно найти подходящий рюкзак, - Лиска, неуверенно, но согласилась.
- Клипсы потом! – быстро сказал я. И тут остро почувствовал опасность.
Поезд замедлил ход, мы явно подходили к какой-то станции, или городу. Я зашторил окно, поэтому ничего не видел, что там, на просторах делается, тем более, увлёкся игрой.
«Хорошо, что ты уже готов! – воскликнула Лиска, - Посмотри ещё раз в зеркало, хватай рюкзак, и дёру, когда тётя Галя выйдет на платформу.
- Куда дёру? – испуганно спросил я.
«Где трудно найти иголку?», - вдруг спросила меня сестрёнка.
- В стогу сена?
«Вот уж нет! – улыбнулась Лиска, - Среди таких же иголок! Беги в вагон к девочкам! Никого не предупреждай. Думаю, твои друзья не выдадут тебя, ты же рассказал им, как с тобой обращались тебя везли!».
Выглянув из купе в щёлку, не увидел никого. У нас с тётей Галей был уговор: перед остановкой поезда покидать СВ. Свой рюкзак, конечно же, был при мне, в купе у проводника я совершенно ничего, связанного с моим присутствием не оставлял. В купе у катал тем более.
Просчитав всё это, я потихоньку выбрался из купе, запер дверь, и, неспешанеспешна, будто собрался выходить, пошёл по коридору. Правда, не в сторону выхода, но не важно, главное, иду, никого не трогаю. Вышел в тамбур, оглянулся. Фу! Из купе только-только начали выходить пассажиры!
Удалось пройти незамеченным. Так же неспешанеспешна я пошёл дальше, открывая закрытые двери, запирая их за собой. Люди выходили из вагона, когда я выходил из дверей в тамбур, меня, конечно, видели, но не обращали внимания, никому сейчас не было дела до маленькой девочки с рюкзаком.
Наконец –то общий вагон! Девочки сидели на скамейках, тихонько разговаривая, или глядя в окно.
Увидев девочку, которая сидела одна, я присел рядом, поставив рюкзак рядом с собой.
Люди, которые приехали, вышли, новые не заходили пока, видимо, поезд будет стоять ещё долго.
- Привет! – сказал я девочке, которая смотрела до этого в окно, - Вы в лагерь?
Девочка кивнула, потом, присмотревшись ко мне, спросила:
- Ты сама делала макияж?
- Да, - тихо ответил я, - что-то не так?
- Неровно наложила. У тебя есть косметичка? Давай, поправлю.
Девочка была старше меня, но обходилась без косметики. Я тоже рад бы обойтись, но обстоятельства! Я достал косметичку, благо, она лежала сверху, подал девочке.
Девочка перебрала всё, что там было, нашла что-то, начала поправлять у меня на лице неровный грим. Не скажу, что это было мне неприятно.
- Как звать ваших воспитателей? – спросил я шёпотом.
- Марь Ванна и Елена Николаевна… - так же шёпотом ответила девочка, она помогала мне, закусив губу от усердия.
- Кто есть кто?
- Марь Ванна старше.
- Настя! – вдруг услышали мы, даже вздрогнули оба. Или обе?
- Что ты делаешь? – подошла воспитательница к нам, - Вы что, девочки, забыли, что вам нельзя ещё краситься?
- Марь Ванна! – взмолился я, - Посмотрите на моё лицо! Вам меня не жалко?!
- Н-да! – протянула Мария Ивановна, с сочувствием разглядывая меня, - Тебе надо было родиться мальчиком, им всё равно, какое у них лицо… Настя, подвинься, - Мария Ивановна села рядом со мной, взяла за подбородок, повернула туда-сюда.
- Что там, в косметичке? Неплохо, но маловато. Елена Николаевна! – повысила она голос.
- Что, Мария Ивановна? – встрепенулась молодая воспитательница.
- У вас есть косметичка?
- А что такое? – заинтересовалась девушка, подходя. – О! – только и могла она сказать, увидев меня.
Открыв косметичку, села напротив меня, и они начали говорить какие-то специфические слова, в которых я ни бум-бум.
Они, в четыре руки, начали рисовать мне лицо. Вокруг начали собираться воспитанницы, совершенно нас закрыв собою. Я поднял голову, и вздрогнул: на меня смотрел маленький Жорка. Он был коротко пострижен, на лице сияла россыпь веснушек, так же сияла улыбка. Только через несколько секунд я понял, что это девочка. В это время с меня сняли очки, попросили закрыть глаза.
- Девочка! – услышал я, - Девочка! – тронули меня за плечо, чтобы я догадался, что обращаются ко мне.
- А? Что? – спросил я.
- Панамку сними, - я замялся.
- Стесняешься своих коротких волос? У нас не только тебя остригли, смотри, вот Саша, там Люба, Лена. Что сделаешь, иногда приходится!
- Я не могу посмотреть, у меня глаза закрыты, - ответил я.
- Я забыла, как тебя зовут? – спросила меня Мария Ивановна.
- Саша Малиновская, - назвал я фамилию, которая первой пришла мне в голову. С меня сняли панамку, горестно вздохнув. Наверно, увидели мою квадратную голову.
«Треугольную», - хихикнула Лис.
«Ты здесь? – удивился я, - Думал, ты сбежала».
«Не надейся! - усмехнулась сестрёнка, - ещё месяц будешь меня терпеть!».
«Хоть всю жизнь!», - сестра хмыкнула и промолчала.
В это время на меня надели очки и панаму.
- Можешь открыть глаза, - услышал я, и открыл глаза. На меня, из зеркальца, смотрела симпатичная девочка.
Я заглянул за зеркальце, девочка исчезла. Я заглянул в зеркальце, девочка появилась. У меня открылся рот. У девочки тоже.
Раньше я не знал, зачем девушки красятся.
- Это я? – спросил я девочек.
- Этот ты, Саша! – подтвердила Мария Ивановна, - Оказывается, ты красивая девочка. Правильно, что носишь очки, они меняют твоё лицо, делают красивее, не таким широким..
- Мария Ивановна! – подала голос рыжая Саша, - Я тоже хочу быть красивой!
- Ты и так у нас красавица! – засмеялась воспитательница.
Саша покраснела:
- Я тоже похожа на мальчишку!
- Ничего, отрастишь волосы, будешь неотразима! – рыжая Саша вздохнула:
- Хоть веснушки замажьте! – я не выдержал:
- Ты что, Саша! Вся твоя красота в веснушках!
- Вот, слушай, что тебе подружкга говорит! – засмеялась Елена Николаевна.
В это время открылась дверь и вошли трое милиционеров и один гражданский. Они цепким взглядом осмотрели вагон, от их взгляда, особенно от взгляда гражданского, хотелось втянуть голову в плечи и стать невидимкой.
Надо сказать, что в вагоне ехали не только девочки. Пока мне рисовали лицо, свободные места уже заняли пассажиры. Через проход сидели трое мальчишек, от десяти до четырнадцати лет. Одеты они были так, как будто собрались на рыбалку. Но я не сразу обратил на них внимание, потому что на нашу группу обратили внимание вошедшие. У меня ёкнуло сердечко.
Но они подошли к рыжей Саше.
- У него брат точно рыжий, - сказал гражданский, - этот похож.
- Это же девочка! – удивился милиционер.
- Девочка? Не видишь, что ли? Это переодетый пацан! Как тебя звать? – обратился он к Саше.
- Саша Пушакова, -ответила она.
- Пушакова, или Пушаков? – спросил мужчина.
- Пушакова, - удивлённо ответила девочка. Тогда произошло невероятное: мужчина на секунду задрал Саше подол платья. Саша мгновенье молчала, потом завизжала.
Я, мельком увидев плавки, понял, что она явно не переодетый мальчик. У меня завибрировало в ушах, и тут завизжали все девочки. В восторге завизжал и я.
Милиционеры пытались показать фоторобот, но Мария Ивановна, чуть не с кулаками, красная от гнева, теснила их на выход. Мы визжали, пока посягатели на девичью честь не выскочили из вагона.
Воспитательницы возмущались, мы смеялись. Я опять посмотрел на мальчишек, и встретился взглядом с одним из них, мальчиком лет двенадцати.
Вместо того, чтобы спросить: «чего уставилась?», - он покраснел, и отвернулся.
Возбуждённые девчонки всё никак не могли успокоиться, то возмущаясь, то хихикая.
- Марь Ванна! – поднял я руку.
- Что, Саша?
- Все, наверное, проголодались, разрешите сбегать в буфет, там пирожки продают!
По вагону пронёсся вздох.
- Мы, наверное, долго ещё будем стоять, - предположил я, - кого-то ищут.
- С кем пойдёшь? – сдалась воспитательница, наверняка она сама не прочь была немного подкрепиться.
- Пойду с Настей и Сашей. Ещё возьмём мальчика.
- Какого мальчика? – удивилась Мария Ивановна, - У нас нет мальчиков!
- Нет, так найдём! – легкомысленно сказал я.
- Саша! Будь скромнее! Не в твои годы думать о мальчиках! – я покраснел:
- Мария Ивановна! Я совсем не то имел ввиду! Это для нашей безопасности! Всё-таки мальчик!
- Ладно, сходите, возьмите деньги.
Я хотел сказать, что деньги у меня есть, но вовремя прикусил язык. Взяв у воспитательницы пять рублей, я подошёл к заинтересовавшему меня мальчишке.
- Мальчик! – обратился к нему, - Сходи с нами на вокзал, пожалуйста, а то мы боимся.
- Гриш, можно? – просительно обратился мальчик к старшему. Гриша улыбнулся нам, и встал. Мальчишка тоже вскочил, только младший сидел, презрительно кривя губы. Явно ещё не дружил с девочками.
- Сходи, Сергей! – разрешил он, с удовольствием разглядывая девочек.
Оставив свои вещи под присмотром воспитателей, мы вышли на платформу. У меня внутри возился червячок недоверия: взрослые любят совать нос в дела детей, считая себя вправе проверять их вещи. То, что они обнаружат в моём рюкзаке, сначала вызовет у них шок, затем массу глупых вопросов, вплоть до сдачи в милицию. И что мне делать?
Лиска тоже молчала.
На перроне я взял Серёжу за руку, и повёл в сторону вокзала. Я думал, девочки запуганные. Куда там! Они то шли за нами, прыская в ладошку, то забегали вперёд, оглядываясь, а как-то даже шли задним ходом, глядя на нас с широкими улыбками. Это при воспитателях они послушные!
Сначала я не понял, чего это они веселятся, затем, глянув искоса на Серёжку, понял: Глупая улыбка, дебильное выражение лица…
Он что, ни разу девочек не видел?! Его рука осторожно, как птенца, держала мою маленькую ладошку. И тут страшная мысль поразила меня: это что, он в меня влюбился?!
Лиска хихикнула: «Делаешь успехи! Только не злись и не выходи из образа, ты же не собираешься здесь оставаться?». «Да, но… не хотелось бы обижать мальчика. Он хороший».
«У тебя карма такая. Вспомни своих друзей и родных», - вздохнула Лиска.
Между тем мы прошли мимо моего вагона, в котором я с таким комфортом ехал.
Проводница оказалась такой замечательной женщиной! Она, как и мои приятели, не афишировалаи моё присутствие в вагоне, тётя Галя приносила мне еду в судках, причём самую вкусную, с умилением глядя на то, как я ем: «Какой худенький! Кушай, мальчик, кушай…».
Сейчас проводницы не было видно, наверное, занята какими-то делами.
Мы дошли до вокзала, нашли буфет. Здесь на самом деле продавались пирожки по пять копеек и сочные беляши, и чебуреки по пятнадцать.
Я добавил ещё денег, чтобы хватило всем, в том числе и мальчишкам. Купили ещё лимонада и минералки. «Боржоми» был, ещё «Ессентуки» под разными номерами. Пришлось купить сетки-авоськи, как-то не подумали о сумках.
Потом я предложил сбегать, освежитьспроветриться, и побежал в первый попавшийся туалет.
Кто-то схватил меня за плечи. Я обернулся, увидел Серёжу.