Конфеты, помявшиеся от жары, пришлось оставить. Взял лишь сахар и леденцы в баночке, чай, две банки мясных, и четыре рыбных консервов. Был здесь и консервный нож. Не вскрывать же банки финкой! Котелок, кружку, фляжку, пришлось привязать снаружи. Теперь я выглядел бывалым путешественником. Только вот… Где вы видели путешественника, девяти лет, и без взрослых?
Тем более, сейчас, когда многие взрослые сами прожили всё детство в детском доме, и распознавали нас за версту.
Но я решил пока немного понаглеть. Когда увижу опасность, переоденусь.
Лиска спорила со мной, утверждая, что я должен сначала привыкнуть к девичьей одежде, научиться ходить, как девочка, смотреть, как девочка, говорить…
- Где я буду спать? В дупле? – оборвал я сестру. – И как будет выглядеть девочка с огромным рюкзаком? – Лиска надула губы и замолчала.
«Я предупредила, смотри сам».
В чёрном комбинезоне я добрался до вокзала. Патрульных нигде не встретил, зато на привокзальной площади ходили два милиционера. Потом они сели на лавочку возле входа и о чём-то лениво стали разговаривать.
Забравшись за стоявшие в тупике вагоны, я переоделся в свой походный костюм цвета хаки, и решил здесь дождаться утра, чтобы купить билет на электричку, или в общий вагон, сославшись на то, что еду к бабушке. Представив дорогу, длиной в десять тысяч километров, только вздохнул: сейчас бы на самолёт, часов через десять-двенадцать был бы во Владивостоке, или Хабаровске, куда там сейчас летают самолёты? И почему детей за людей не считают? Это нельзя, то нельзя…
Иди, мальчик, пешком! Не дорос ещё, на самолётах летать! Лиска хихикнула.
Я подумал, и сделал её своей ровесницей, чтобы не задавалась.
«Сашка!», - возмутилась она, но потом притихла, я даже почувствовал тепло.
Мне понравилась такая игра, теперь я никогда не буду одиноким.
Когда на перроне начал собираться народ, я вышел из укрытия и смешался с толпой.
Хотя, конечно, трудно затеряться мальчику среди взрослых. Потеряться – легко!
На перроне стоял поезд. Возле дверей, со скучающим видом, стояли проводницы. Все, как на подбор, упитанные и неприступные.
Найдя плацкартный вагон, нагло полез внутрь. Проводница оттёрла меня своим могучим бедром, бюстом десятого размера упершись мне в лицо:
- Ваш билет, молодой человек!
- Мои родители уже вошли в вагон! Что, они не показывали билеты?
- Какие места?
- А я знаю? – возмутился я.
- Когда узнаешь, приходи, или подожди родителей.
- А если они забыли про меня? Мне что, здесь оставаться?
- Твои проблемы! – заявила мне проводница, глядя мне поверх головы.
- Вы ответите за это! – пообещал я, отходя. В принципе, мне от неё больше ничего не надо было, ключ-вездеход был уже у меня в кармане. По-быстрому перебежав на другую сторону поезда, я осмотрелся, никого подозрительного здесь не было. Проводницы обычно открывают одну дверь, там, где их купе. Второй тамбур они закрывают. Где они стоят, я запомнил, так что, вскочив на подножку, я открыл дверь и юркнул в пустой тамбур. Закрыл дверь, глянул в окошко купейного вагона. Здесь как раз коридор немного изгибался, насквозь не просматривался.
Открыть туалет и отсидеться до отправления? Подумав, я решил проделать всё наглым образом.
В тамбуре я быстро переоделся в шорты, спрятал брюки и ветровку в рюкзак, и, держа его в руках, пошёл по коридору, открыв и заперев за собой дверь в тамбур.
Двери в купе были приоткрыты из-за жаркой погоды, если помните, тогда кондишек в поездах не было. И вот я, уже было отчаявшись, увидел, как в одном из купе четверо мужчин отчаянно режутся в карты. Во что они там играли, мне было по барабану, главное, очень азартно.
Я вошёл в купе, забросил на верхнюю полку рюкзак. С трудом. Чуть не задел одного из игроков.
- Осторожнее! – заворчал он на меня.
- Извините! – ответил я, снимая обувь. Затем я забрался наверх, и улёгся там, подложив рюкзак себе под голову.
Один из игроков удивлённо бросил на меня взгляд, и снова уткнулся в карты.
Я сверху смотрел, как они играют. Сверху видно было всё, как трое катал раздевают мужика.
- Чё подсматриваешь? – подозрительно спросил тот мужчина, один из катал, единственный, кто заметил меня.
- Я не знаю этой игры, мне интересно посмотреть. Можно?
- Смотри, только не подсказывай! – сурово сказал мне мужчина, снова уткнувшись в карты.
Они проигрывали мужику, а тот и радовался, глядя, как растёт возле него кучка халявных денег.
Каталы делали грустные лица, кидали карты на стол и порывались завязать с неудачной игрой.
Пока они разыгрывали из себя идиотов, поезд тронулся. В купе заглянула проводница, глянула на меня, спросила:
- Ваш?
- Твой? – спросил мужчина, с которым я перекинулся парой слов у того, кто сидел подо мной. Тот рассеянно кивнул головой. Проводница ушла, спросив про чай. Все пожелали.
И тут каталам «попёрло». Лица приняли радостное выражение, горка денег у мужика стала таять. Потом он полез в кошелёк. Проводница принесла пять кружек чая. Я, увлекшись интересной игрой, попросил подать мне стакан. Подали. Выпив чай, я, с усмешкой, смотрел, как каталы мухлюют, почти не скрываясь. Мужик вошёл в азарт, у него, то получалось выиграть, то проигрывал вдвое больше.
Наконец у него кончились деньги.
- Отыграться бы! – жалобно попросил он.
- Есть на что? – спросил, довольный катала. Напарник терпилы тоже выглядел грустным, хотя он тоже был из разводящих.
- Нет, кончились деньги. Может, на вещи? Часы? Браслет?
- Подержите, пожалуйста, стакан! – попросил я мужика. Тот машинально взял стакан в подстаканнике, удивлённо посмотрел на меня.
- Как вас зовут? – спросил я его.
- Константин Петрович, - ответил мужик.
- Закройте дверь, Константин Петрович, - попросил я его. Мужик закрыл дверь.
- Константин Петрович, - предложил я, - хотите, я отыграюсь за вас? Только не бесплатно.
- Что ты хочешь? – напрягся мужик. Каталы тоже изумлённо смотрели на меня, не просекая фишки.
- Пятьдесят процентов! – выпалил я.
- Харя не треснет? – возмутился мужик.
- У меня не треснет харя! – засмеялся я, - Вали тогда отсюда, голым!
Какталы тоже засмеялись, удивляясь жадности мужика.
- Пацан, а у тебя деньги-то есть? На что играть собираешься?
- А на рюкзак! – весело сказал я.
- А что в рюкзаке? – смеялись дяди, явно моя игра им понравилась.
- Что в рюкзаке, вы узнаете, если выиграете его у меня! – сказал я, подняв пальчик. – Одно могу сказать: там всё, что у меня есть. Вот ты, - указал я на своего собеседника, - Готов поставить на кон всё своё имущество? Вот то-то! – значительно сказал я, увидев, как мужчина мнётся.
- Ну что? – спросил он у Константина Петровича, - согласен на предложение пацана? Видишь, чтобы выручить тебя, он готов поставить на кон всё своё имущество. Отыграй хоть половину!
- Была, не была! – махнул рукой Константин Петрович.
Мы быстро перезнакомились. Мужчины были ещё довольно молоды, поэтому они представились как Витёк, Толян, Николай.
- Тебя как кличут, шкет? – спросил Николай, тот самый, который меня заметил. Самый наблюдательный. Достал папиросу.
- При детях не курите, пожалуйста! – вежливо попросил я.
- Ладно…, ребёнок! – ухмыльнулся Николай, пряча папиросу, - Значит, говоришь, ни разу не играл?
- В эту игру не играл, - сознался я, - есть новая колода? Меня Санькой кличут.
Игроки переглянулись, колода нашлась у напарника Константина Петровича.
- Я буду играть честно! – заявил я, под громовой хохот мужчин.
- Константин Петрович, возьмите меня на ручки, а то мне высоко… - попросил я.
Когда уселся на коленях, попросил:
- Граждане игроки, видите, у меня рубашка с коротким рукавом? Прошу…
Мужчины, переглянувшись, закатали рукава рубах. Кто их знает, что там у них!
Началась игра. Так – как денег я не ставил, пришлось несколько ставок выиграть. Каталы перестали шутить. Я видел, как они делают вбросы и сбросы, но для меня это было не критично. Карты, которые мне сдавали, я складывал, потом разворачивал в нужную мне комбинацию.
Когда одинаковых карт в колоде оказывалось больше, чем надо, я пожимал худенькими плечами, показывал свои обнажённые до плеч руки, даже ноги с коротенькими штанинами. Носки я снял.
- Что? Мне рубашку снять? – возмущался я, когда меня подозревали в подлоге карт. Потом снял и рубашку.
- Майка не помешает? – поинтересовался я, снова залезая на коленки оторопевшему мужику.
Наконец я отыграл все деньги, разделил их на две части, и стал аккуратно складывать свою половину.
- Куда? – подал голос Константин Петрович, - Хватит тебе этого! – кинул он мне полтинник, пытаясь забрать все деньги.
- Ты же обещал! – пискнул я.
- Ты тоже обещал играть честно, а сам жульничал! – заявил мужик.
Растерявшиеся было, каталы, расхохотались:
- Жадность фраера сгубила! – смеялись они, забирая деньги себе.
- Как это?! – возмутился Константин Петрович, пытаясь отобрать деньги.
Я спрыгнул с его коленей, начал одеваться:
- Так всегда бывает с теми, кто жадничает! – подвёл итог я. Надев рубашку, снова залез наверх.
Полтинник, естественно, исчез в моих руках.
Константин Петрович, кляня всё на свете, ушёл.
Каталы помолчали, с интересом поглядывая в мою сторону.
- Ты показал, что умеешь играть, - сказал Николай, - расскажи, для чего? Тебе нужны деньги?
- Не столько деньги, сколько место в этом поезде, - ответил я.
- Поможешь нам? – спросил Николай, - С деньгами не обидим, и прокатишься с нами.
На это и был весь мой расчёт. Если их заподозрят в мошенничестве, предложат сомневающемуся в их честности игроку сыграть с ребёнком. Вот видишь! Совсем играть не умеешь!
Само - собой, что это страшные люди. Но, пока я на их стороне, опасаться не стоит. За деньги я не беспокоился: кинут, так кинут. Что я, денег не добуду? Я тоже не лыком шит.
К тому же Лискин стилет всегда теперь у меня под рукой.
Мы давно купили мне билет, проводница поселила меня у себя. Каталы вызывали меня к себе, когда было нужно, я показывал, как надо играть, и возвращался.
Когда не с кем было играть, они приглашали меня. Я играл один против троих.
Ухмыляясь, видел все их уловки, но неизменно выигрывал.
- Покажи свои секреты! – требовали они.
- У меня от вас никаких секретов нет! – заявлял я, показывая пустые руки. – Если вы обижаетесь, можете забрать мой выигрыш, мне уже хватит!
- Выигрыш – это свято! – ворчали мои партнёры.
- Да забирайте, мне уже некуда складывать!
- Возьми крупными! – горячились парни.
- Ага! – возмущался я, - откуда у девятилетнего пацана сотки?! – спрашивал я. Но приходилось забирать, с опаской думая, что, когда сойду с поезда, на меня, богатенького Буратино, могут открыть охоту.
К чёрту! За мной и так есть, кому охотиться. Хотя, было бы интересно, стравить их друг с другом.
А вот мои неведомые хозяева, они из правящего клана, или нет?
«Я тебе это сто раз говорила!», - прорезался Лискин голос.
- Что говорила? – вздрогнул я.
«Они задействуют милицию. Не сдавайся больше. До крайности».
Я задумался. Это мои мысли, или нет? Сестрёнка молчала.
Моих новых приятелей заинтересовал след на моём левом запястье. Я показал на такой же след, который красовался на лодыжке.
- И что это значит? – не понял Николай.
Я показал на кронштейны на верхней полке:
- За эту штучку приковывали ногу, за эту – руку. На ночь.
- Кто?! – не поверил Толян.
- Менты, - пожал я плечами. - Меня этапировали назад, в детдом, из которого я сбежал. Сами трахались на той полке.
- Что делали? – переспросил Витёк.
- Занимались любовью, - пояснил я.
- При тебе?
- Ты хотел бы, чтобы я постоял за дверью? – хмыкнул я. – Они кормили меня раз в сутки одним куском хлеба. Пить и писитьписать давали…
Николай только сжал кулаки и стукнул о стол:
- Они что? Звери? Сколько тебе лет было?
- Мне и сейчас девять, - опять пожал я плечами, а Николай почему-то посмотрел на Витьку. Тот отвёл глаза в сторону.
Милицию, что заходили в вагон, мы тоже покупали. Проводница, которую я называл тётей Галей, утверждала, что везёт меня к бабушке, в очередную деревню. Эти деревни сдвигались всё дальше и дальше на Восток.
- В какой ты город едешь, Санька? – спросил меня как-то вечером Николай.
- В город Завирайск, - задумчиво ответил я. Игроки захохотали:
- Это видно!
-Чё хохочете, дурни?! – обиделся я, - Это означает «За виру». Что такое вира, знаете?
- Это штраф, кажется? – спросил Витёк.
- Именно так, - согласился я, - город, отданный за виру.
- И где такой? – поинтересовался Николай.
- А хрен его знает! – задумчиво ответил я, под хохот моих временных приятелей.
- Здорово ты нас развёл! – признались приятели, - Поделом нам: не лезь, куда не просят!
А я подумал, что городов в нашей огромной стране тьма, и, не удивлюсь, если Завирайск тоже есть, даже с такой легендой.
- Ты что там, Сашка, спишь, что ли?
- Думаю, - сознался я.
- О чём? Спать, или не спать? – смеялись надо мной мужчины. Потом Николай взял, и отнёс меня в купе проводницы. Я понял, что убивать меня они не будут.
Сравнивая моё предыдущее путешествие с нынешним, я даже затруднялся сказать, где мне было лучше. Конечно, с девчонками было веселей, как-то теплее, но сейчас тоже неплохо: у проводницы была здесь небольшая библиотека, которую собирали все проводники. Летом часто работали студенты, юноши и девушки, так что книги отличались разнообразием. От фантастики и женских романов, до классики. Были ещё подшивки журналов, которые я с удовольствием читал.
На станции «Дивногорск» я увидел на перроне стайку девочек моего возраста, с двумя воспитательницами. За спинами у них были маленькие рюкзачки. Я сразу сделал стойку: детдомовцы! Вот так меня и вычисляют: пугливо озираются, жмутся к старшим, стоят спокойно, не бегают.
Я вспомнил круговерть подростков, с которыми ехал в первый свой побег, их озорные лица, открытые взгляды, уверенность в собственной безопасности.
А эти, как собачата, постоянно ожидающие пинка.
Неужели я так же выгляжу со стороны?
Девочки погрузились в общий вагон. На дачу едут? В летний лагерь? Вполне может быть.
Я посмотрел на станцию, на горы, появившиеся на горизонте, уже расслабился: так и доберусь до Иркутска, в тепле, сытости и весело проводя время, Казахстан уже позади, значит, их власть кончилась!
В нашем вагоне, оказывается, было купе СВ. Для честного работяги оно было дороговато, да и вечно абонировано, хотя частенько пустовало, несмотря на, битком забитые плацкартные вагоны. Общие были здесь двух видов: типа жёстких плацкартных, с деревянными лавками, и наподобие электричек, в таких вагонах обычно ездили местные жители, на дачу, в город, из города.
За время, проведённое с проводницей, я уже многое узнал.
После того случая, когда меня, сонного, уложили в купе проводницы, я попросился на полку с бельём. Она хоть и небольшая, для моего роста подходила.
- Не нравится спать со мной? – удивилась проводница.
- Мне ещё жизнь дорога! – жалобно пропищал я. Тётя Галя сначала озадаченно смотрела на меня, потом расхохоталась, потрясая телесами:
- Ну и мужик нынче пошёл! До чего мелкий! – вытирая слёзы, выдавила она из себя. Я сделал вид, что обиделся.
- Ладно, когда будет СВ свободно, будешь там спать, - и снова взорвалась смехом.
На некоторых станциях у моей тёти Гали были любовники. Она почему-то стеснялась меня и отправляла в СВ, где за меня бралась Лиска.
Я попросил проводницу, чтобы она показала мне, как закрываться, чтобы снаружи никто не открыл.
- Я маленький, боюсь, - ответил я на вопрос.
Думаете, проводница не интересовалась, куда я еду? Я ответил, что во Владивосток, там попрошусь в детский дом, потом, когда вырасту, поступлю в мореходку. Там их должно быть много, и принимают с четырнадцати лет. То есть,. надо прожить эти бесконечные пять лет, а там уже не долго и до совершеннолетия, когда можно уже отвечать за себя самому. Когда ты сам по себе, а не чей-то.