Лашайя, которая больше всех не желала идти на сделку с Аш-Асинами, отчаянно закричала и бросилась выручать своё дитя. Но обездвиживающее заклятье парализовало и её.
А потом других детей отпустили, и Аш-Асины призвали лучших мастериц-ткачих. Восемь женщин вышли вперёд – они прекрасно понимали, что скрыться не удастся – перепуганные односельчане выдадут их. Аш-Асины усадили женщин в повозки, туда же уложили и обездвиженного – ибо он тоже пытался сопротивляться – мальчика. Затем Глава отряда бросил на землю туго набитый мешочек с золотом – как он сказал – за беспокойство, и Аш-Асины умчались. Жители Белых Садов вздохнули с облегчением. Как оказалось – зря.
Во-первых, очнувшаяся Лашайя стала горько плакать и рвать на себе волосы – Лаш-Тай был её единственным, поздним ребёнком, больше женщина детей иметь не могла. Она стала обвинять односельчан, а чувствовать себя виноватым никому не хочется, и, едва Лашайя немного оклемалась, её попросту изгнали из села, выселив в глинобитную хибарку на опушке леса, куда Аш-Тах и его сестра, поражённые людской жестокостью, стали носить ей еду. Несчастная словно сошла с ума – она то бродила по округе, ища сына, то проводила дни в молитвах Сурайе и Шан-Сурайе, то впадала в какое-то подобие транса, не реагируя вообще ни на что. А потом женщина слегла, и жрец с сестрой, не обращая внимания на косые взгляды сельчан, перенесли её к себе в дом и стали ухаживать за ней. Им было понятно, что несчастная умирает от тоски по сыну, и помочь ей они ничем не могли.
А месяц спустя в дверь домика жреца постучали. Дверь не была заперта – жрец не имел привычки запираться даже на ночь, и когда он крикнул, разрешая войти, то не сразу признал в вошедшей самую младшую из ткачих – молодую и красивую Аргайю, лишь недавно вышедшую замуж. Женщина была истощена и седа, выглядела она глубокой старухой, и из покрасневших глаз её текли беспрерывные слёзы.
Поражённые жрец и его сестра постарались помочь несчастной, а потом стали расспрашивать о том, что с ней случилось и где другие ткачихи. И услышали от неё страшную фразу:
– Не ждите их, они не вернутся. Их убило проклятие, теперь мы все прокляты.
И Аргайя, постоянно дрожа и всхлипывая, рассказала, что несчастный ребёнок понадобился Аш-Асином не просто так, а для проведения какого-то странного ритуала, в ходе которого его принесли в жертву, с соблюдением весьма жестоких обрядов. И он был не единственным, с кем так поступили. Таких детей было три раза по три.
Кровь их, полученную в ходе жертвоприношения, собрали в особую чашу, и она стала компонентом некоего зелья, которое добавили в краску. Этой краской окрасили нитки для будущего ковра, который и стали ткать мастерицы, а за исполнением приказа строго следили Аш-Асины. И, странное дело – чем больше подходила к концу работа, тем хуже становилось мастерицам – они седели, старели, слабели, их кожа покрывалась язвами… Проклятый ковёр словно высасывал из них жизнь.
Постепенно женщины стали умирать, и к тому времени, когда ковёр был закончен, в живых осталась одна Аргайя. Её Аш-Асины отпустили, как и обещали, даже проведя порталом, выход из которого был неподалёку от деревни. Аргайя ужаснулась – ей не хотелось, чтобы муж и дети увидели её, к тому же ей казалось, что она совершила нечто страшное, непотребное, и её присутствие осквернит её ни в чём не повинных родных. И Аргайя пошла к жрецу.
Аш-тах пребывал в растерянности. Он прекрасно видел – на это его силы хватало, что несчастная действительно проклята. Но природа этого проклятия была ему непонятна и чужда. Она не походила ни на магию Аш-асинов, ни на магию Солнечных Богинь, которой они одаряли своих служителей. Она вообще не походила на магию Махароджи.
Между тем Ашайя стала предлагать несчастной женщине прилечь и отдохнуть, Аш-тах тоже пришёл к выводу, что утро вечера мудренее, а за ночь он что-нибудь да надумает. Но в этот момент раздался страшный крик. Лашайя, вышедшая из своего привычного транса, услышала весь рассказ Аргайи и бросилась на неё. В лице несчастной женщины не осталось ничего человеческого, это была просто разъярённая фурия, жаждущая мести и изрыгающая самые страшные и кощунственные проклятья. И тут поражённый Аш-тах увидел, как две фигуры двух женщин слились в одну, и в этот самый момент появился на свет ужасный костистый монстр с двумя лицами. Искажённое ненавистью и неузнаваемое лицо Лашайи стало его лицом, а неузнаваемое лицо Аргайи с вечно текущими из глаз слезами оказалось на затылке. Чудовище почти согнулось пополам – потолок скромного домика жреца был ему слишком низок. Кожа его была голой и болезненно-жёлтой, усеянной гноящими язвами, ноги превратились в жутко скрученные голые кости, за спиной развернулись отвратительные перепончатые крылья, голова стала лысой, а из обеих ртов вылезли огромные клыки и по-змеиному раздвоенные языки.
Жрец заслонил собой перепуганную сестру и поднял посох, но чудовище неожиданно спокойно сказало:
- Не бойся меня. Ты единственный, кто пытался противостоять злу и заступиться за слабых и невинных. Ни тебя, ни твоей сестры проклятие не коснётся. Но остальные будут наказаны.
И чудовище бесшумно выскользнуло из домика жреца, а вскоре с площади раздался гул деревянного бИла – так созывали селян в случае пожара или какой-то другой срочной надобности. Жрец, велев сестре оставаться дома, тут же бросился на площадь – он не сомневался, что чудовище объявилось там. И он не ошибся.
Казавшееся ещё более жутким, чудовище стояло перед толпой перепуганных полуодетых селян и громким голосом, слышным даже в самом дальнем уголке деревни, произносило:
- Вы прокляты. Прокляты, потому что не защитили слабых и невинных. Прокляты потому, что отправили своих женщин творить ужасное волшебство, и не попытались даже поспорить с Аш-Асинами. И теперь ваши поля будут по-прежнему плодородны, но пища не будет насыщать вас. Ваши женщины будут по-прежнему рожать вам детей, но немногие из них доживут до взрослого возраста, ибо будут слабыми, хилыми и больными. И каждый год в ночь Макушки Лета я буду приходить в ваше селение и забирать детей. Столько, сколько пожелаю. И никто не сможет спасти вас – ни маги, ни Аш-Асины. И закончится проклятие только тогда, когда все вы исчезнете с лица этого мира. Готовьтесь. Вы будете страдать долго.
Сказав же свою речь, чудовище расправило крылья, дыхнуло огнём и, взлетев, скрылось в ночной тьме.
- Какой ужас! – высказался Мит-каль. – И что же было дальше, уважаемый Аш-тах?
- Всё случилось по слову чудовища. Наши поля по-прежнему плодородны, но дары земли не насыщают людей. Более того, от этой пищи, если съесть её слишком много, становится плохо. Дети умирают и болеют во множестве, а те, что выжили – хилые и слабые. Девочек рождается всё меньше, а люди из соседних сёл не отдают за здешних женихов своих дочерей. И, что самое ужасное, чудовище действительно стало забирать детей. Правда, с тех пор прошёл всего один день Макушки Лета, но и этого было более, чем достаточно.
Аш-тах рассказал, что чудовище нападало на семьи с детьми. Детей похищало, взрослых – тех, кто пытался сопротивляться – просто убивало. Некоторая часть селян, добежавшая до Храма Солнечных Богинь, оказалась в безопасности – чудовище не тронуло ни Аш-таха, ни его сестру, ни Храм. Но шестерых детей в селе недосчиталось, и три семьи были уничтожены полностью. Жрец обращался к Братьям, но те, как ни старались, не могли понять природу проклятия. Аш-Асины просто поставили заградительный барьер и уехали. Аш-тах с оказией отправил письмо даже Правителю, но безуспешно.
- И вот теперь… сегодня – ночь Макушки Лета… Люди попрятались, большинство нашло себе убежище в храме. В домах остались только старухи…
- И дети, - не выдержал я. – Мы видели детей!
- Госпожа… - вздохнул жрец, - не для всех детей в храме хватило места…
- И родители оставили на растерзание самых неудачных? – голос Мит-каля просто засочился ядом. – Они решили, кому жить, а кому умереть? Делали выбор между родными детьми? Да проклятие так и не научило их ничему!
- Я говорил им о том же… - вздохнул Аш-тах, - но люди обезумели от страха. К тому же они знают, что проклятие не коснулось меня, и это делает их… неуравновешенными. Я уже сказал сестре – пусть обойдёт все дворы и соберет всех оставленных в мой дом. Тесно, но ничего… Как-нибудь разместимся. Я не дам больше в обиду ни одного ребёнка, ни одной женщины. Даже если проклятию подвергнусь и я. Плохим я буду жрецом Солнечных Богинь, если брошу несчастных и заблуждающихся.
Нет, нравится мне этот мужик. Если у них все жрецы такие – понятно, почему у них постоянные тёрки с Орденом… Но тут Мит-каль сказал:
- Поступайте, как решили, уважаемый Аш-тах. Думаю, что нам придётся заночевать в вашем доме – дорога-то долгая…
- «Ой! – прозвучал у меня в голове голос Антошки. – Ура! Мы будем снимать проклятие!»
А у меня перед глазами встал вождь волков Акела из мультика с фразой: «Мы принимаем бой!», и я в очередной раз порадовался, что моё лицо под вуалью не разглядеть.
========== Глава 21. Явление чудовища ==========
После того, как Мит-каль таким образом предложил Аш-таху свою помощь, нашу повозку поместили в пустующий сарай рядом с домиком, а лошадок Дин-эр распряг, напоил, накормил и почистил.
Пока он занимался этими делами, мы отправились осмотреть селение – одни, без Аш-таха, ибо Мит-каль внушительно сказал ему, что в таком деле важен свежий взгляд. А на самом деле, как я понял, ему нужно было обсудить всё без свидетелей, а в доме жреца, да ещё когда там окажется целая ватага детишек вместе с кучей пожилых крестьянок, это было проделать невозможно. Аш-тах повёлся и отправился вместе с Ашайей по селянским домам собирать оставшихся старух и детей в домик жреца, а мы, соответственно, пошли по селению. В принципе, смотреть там было особо нечего, деревня, она и есть деревня. Сразу нашёлся и небольшой храм Солнечных Богинь, явно запертый изнутри – именно там, не дожидаясь ночи, забаррикадировалась основная масса населения. Храм стоял практически в центре селения, рядом с центральной «площадью», представлявшей собой просто ровно утоптанный глинистый четырёхугольник, в центре которого возвышалось что-то вроде здоровенной деревянной рамы, к которой на мощных цепях была привешена здоровеннейшая чурка и не менее огромный деревянный молот. Ага, понятно – это и есть бИло – что-то похожее было в русских старообрядческих скитах, где колоколов не было, и называлось «древо».
Неугомонный Антошка и тут вылез:
- А почему эта штука деревянная? Если из железа сделать – и звук будет громче, и не такое тяжёлое. Или в этих местах с железом плохо?
- Нормально в этих местах с железом, - хмуро отозвался Мит-каль, - просто традиция такая. Послушайте, Анташши, Сти-сляб… нас вечером ждёт очень и очень неприятное общение с монстром, и всё, что вас беспокоит – почему бИло сделано из дерева?
Что-то он нервный какой-то… Видно, рассказ про таинственный ковёр, которые ткали селянки, выбил его из колеи…
- Послушайте, Мит-каль, - спокойно сказал я, - во-первых, не надо на нас срываться, уж мы-то в этом проклятии никаким боком. А во-вторых, мы думали, что у вас имеется какой-то план, и вы хотите обсудить его.
Маг вздохнул и сказал:
- Простите меня. Я позволил себе вовлечь вас в эту историю. Но… о слишком уж неприятных вещах рассказал жрец.
- Не волнуйтесь, - хмыкнул Антошка, - думаю, мы бы и сами… вовлеклись. Без вашего участия. А вот про неприятные вещи можно подробнее?
Мы дошли уже до околицы села - здесь, у самого леса, ютилась хлипкая щелястая хибарка. Наверняка это и был домик несчастной Лашайи, которую туда запихнули добрые односельчане, чтоб не мозолила всем глаза своим горем.
Маг присел на поваленное дерево и похлопал по нему, приглашая нас устроиться рядом.
- Подробнее… - вздохнул он. – Сейчас попробую. Дело в том, что я знаю, что за ковёр ткали женщины. Сам в своё время отправил творца этого заклятья во Тьму, к которой он и принадлежал. Я думал, что надёжно уничтожил всю информацию, но…
- Рукописи не горят… - пробормотал я.
- Что? – отвлёкся Мит-каль.
- Ничего, простите… - ответил я, - так сказал однажды один очень умный человек.
- Этот человек и в самом деле был весьма мудр, - вздохнул Мит-каль. – В определённом смысле это так и есть. А то, что Аш-Асинам стали доступны такие заклятья… Это значит, что они перешли на сторону Тьмы, и нам нужно торопиться, воссоздавая Талисман. Может статься, что именно поведение Аш-Асинов и вызовет ту катастрофу, которая уничтожит этот мир целиком.
- Да что ж это за ковёр такой? – поразился Антошка.
- Этот ковёр… - вздохнул Мит-каль, – позволяет перемещаться между мирами и обращать время вспять.
- То есть, делает то же, что и Талисман Времени? – быстро спросил я.
- В каком-то смысле – да. Но Талисман Времени не имеет разрушительной силы. Он созидателен, ибо создали его маги, отвергающие Тьму. Но даже в таком виде он был слишком могущественен, а искушение слишком велико. Именно поэтому мы и пришли к идее разделения Талисмана. А то, что творят Верные… Зачем, вы думаете, им понадобились дети? В стране немало селений, где обитают дальние потомки смешанных браков. И они несут в себе слабую часть магии Воды и магии Крылатых. Наверняка Аш-Асины рыскали по стране не один год, прежде чем набрали нужное количество детей с нужной им кровью и способностями. А потом принесли всех в жертву…
- Кошмар какой! – высказался я. – То есть, они пытались таким образом воссоздать талисман, созданный магами трёх рас?
- Именно что. Но мы шли на это добровольно и не заклинали Тьму. А здесь… Если Талисман Аш-Асинов будет активирован, я даже предположить боюсь, что будет с этим миром и в какую пучину он падёт. И тогда он уже не возродится – ни в этой временной ветви, ни в какой-либо другой.
- Тогда у меня два вопроса, - быстро сказал Антошка. – Почему Аш-Асинам не попробовать собрать настоящий Талисман и зачем им понадобился этот? Неужели они не понимают, что он несёт в мир гибель?
- Настоящий Талисман им собрать сложно – Чоуроджи до последнего времени считались практически уничтоженными, а Наароджи скорее падут все до последнего, чем отдадут Аш-Асинам свою часть. К тому же они, скорее всего, и понятия не имеют, как он выглядит. Надеюсь, что и о том, что в сокровищнице Правителя находится часть Талисмана, сведений у них не сохранилось. Иначе всё осложнится. Ещё один момент – если Аш-Асины настолько склонились к Тьме, истинный Талисман для них бесполезен. Они попросту не смогут им воспользоваться, он не подчинится им. А насчёт того, для чего им свой Талисман… Тот несчастный, обратившийся к Тьме, говорил о том, что, помимо всего прочего, его талисман даёт безграничную власть. Вероятно, ради власти. Хотя, не знаю… - закончил Мит-каль. – Возможно, нам удастся прояснить это в столице, как и роль во всём этом безобразии нынешнего правителя Шам-шур Лат-сура. Но, повторяю – собрать Талисман Времени необходимо… Иначе последствия могут быть непредсказуемы.
Мы с Антошкой впечатлились этой речью, и я спросил:
- А как появилось чудовище? Точнее – не как, это жрец нам рассказал. Почему?
- Это действие Тьмы, - спокойно сказал Мит-каль. – Несчастные ткачихи – их выбрали из-за того, что они потомки Чоуроджи и Наароджи – действительно отдали ковру свои жизни и погибли. А вот Аргайя… подозреваю, что в ней таилась сильная скрытая магия, поэтому она и не умерла, как другие. То же и с Лашайей – похоже, скрытые способности к магии Воды или магии Крылатых достались её несчастному сыну именно по материнской линии. Но Тьма переродила Аргайю, к тому же несчастная изнывала под грузом вины. И когда на неё бросилась Лашайя… Тьма довершила своё дело. Появилось чудовище, чьей целью стало наказание односельчан.