Спустя два дня, в час Коня84, вдруг прошёл слух, что монахи Святой Горы несметной толпой спускаются вниз, в столицу. Самураи и чиновники Сыскного ведомства прискакали к западному подножью Горы, чтобы преградить им путь, но монахи без труда смяли их ряды и ворвались в город. И тут неизвестно кто сболтнул, будто прежний император Го-Сиракава нарочно приказал монахам спуститься с Горы в столицу, дабы с их помощью расправиться с домом Тайра. По этой причине отряды самураев вступили во дворец и взяли под охрану все помещения дворцовой стражи у ворот на всех четырёх сторонах ограды. Все родичи Тайра без промедления собрались в Рокухаре. Сам прежний государь Го-Сиракава поспешно прибыл туда же.
Князь Киёмори - в ту пору он был всего лишь дайнагоном - был чрезвычайно испуган этими слухами. Напрасно успокаивал его сын, князь Сигэмори, повторяя: "Не может того быть!" Всё в Рокухаре ходило ходуном, шумело и волновалось.
Меж тем монахи Горы и думать не думали нападать на дом Тайра. Вовсе не приближаясь к Рокухаре, они обрушились на совершенно непричастный к минувшей ссоре монастырь Киёмидзу и всё там сожгли дотла, не пощадив ни одного строения - ни главного храма, ни монашеских келий, ибо храм Киёмидзу подчинялся монастырю Кофукудзи в Наре. То была месть за позор, пережитый монахами Горы во время похорон покойного императора Нидзё.
Наутро у ворот сожжённого храма кто-то воткнул доску с надписью: "Вера в Каннон85 превращает геенну огненную в прохладный пруд!" - твердили вы. - Что, помогла вам ваша молитва?!" А день спустя появилась ответная надпись: "Благость Каннон непостижима и вечна, неисповедимы её пути!"
Когда монахи вернулись обратно к себе на Гору, прежний государь Го-Сиракава тоже отбыл из Рокухары в свой дворец Обитель веры, Ходзюдзи86. Провожал его один князь Сигэмори, - отец, князь Киёмори, остался из предосторожности дома. Когда Сигэмори возвратился обратно, отец сказал ему:
- Недаром государь пожаловал самолично к нам сюда, в Рокухару! Не зря возникли все эти слухи! Он давным-давно задумал извести весь наш род, да и все его приближённые советуют ему то же! Надо быть начеку!
- Прошу вас, ни единым словом, ни намёком не выказывайте подобных подозрений! - ответил князь Сигэмори. - Это только привлечёт внимание и причинит нам один лишь вред. А что до этих слухов, то, если вы будете во всём повиноваться монаршей воле и милосердно относиться к людям, боги и будды87 защитят вас, и никакой беды с вами не приключится! - И сказав так, он удалился в свою усадьбу Комацу.
- Сигэмори, как всегда, слишком уж благодушен! - только и вымолвил в ответ князь Киёмори.
А государь, вернувшись к себе, обратился к многочисленным своим приближённым:
- Поистине, у меня и в мыслях не было ничего такого, о чём толкует молва! И кто их только распустил, эти слухи!
В этот час находился тут инок Сайко, один из самых влиятельных сановников при дворе государя. Он сказал:
- Недаром говорится: "Небо лишено дара речи. Свою волю оно вещает устами смертных". Семейство Тайра ведёт себя не по праву своевольно и дерзко: возможно, в этих слухах явлена воля Неба!
"Безрассудные речи! - услышав его слова, зашептались между собой царедворцы. - У стен есть уши! О страх и ужас!"
10
НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
По случаю траура по покойному императору Нидзё во дворце не совершалось ни Церемонии Очищения88, ни церемонии Первого Подношения риса89. В том же году, в двадцать четвёртый день последней луны, высочайшим указом было даровано звание принца крови малолетнему Такакуре, сыну прежнего государя Го-Сиракавы, рождённому от его супруги, государыни Кэнсюнмонъин90. С наступлением Нового года название годов изменили, начались годы Нинъан. В том же году, в восьмой день I луны, шестилетний принц Такакура был провозглашён наследником престола. Он доводился дядей царствующему государю Рокудзё, которому от роду было всего три года, так что наследник оказался старше императopa. Впрочем, нечто подобное бывало и в минувшие времена, во 2-м году Канва, когда император Итидзё вступил на престол семилетним, а наследником провозгласили будущего императора Сандзё, которому исполнилось в ту пору одиннадцать лет...
Двухлетним начал царствовать государь Рокудзё, и было ему всего лишь пять лет, когда он уже покинул престол - отрёкся в пользу нового императора Такакуры. Ещё и обряда совершеннолетия не успел совершить, а уже стал именоваться прежним государем! Такого, наверно, никогда ещё не бывало ни в нашей стране, ни в Китае!
Церемония вступления на престол нового императора Такакуры совершилась в третьей луне 2-го года Нинъан. С воцарением этого государя дом Тайра, казалось, будет благоденствовать ещё больше. Августейшая мать, госпожа Кэнсюнмонъин принадлежала к семейству Тайра и, сверх того, доводилась младшей сестрой супруге князя Киёмори, госпоже Ниидоно. Дайнагон Токитада Тайра был её старшим братом и, значит, родным дядей государя. Казалось, ни во дворце, ни за его пределами не было вассала, более могущественного, чем Токитада. Продвижение в званиях, новые назначения - всё вершилось по воле этого человека. Точь-в-точь как вознёсся некогда Ян Гочжун91, брат Ян-гуйфэй, любимой наложницы императора Сюань-цзуна, так и сей Токитада стал первым человеком на свете. Молва его восхваляла, процветанию его не было предела. Сам князь Киёмори держал с ним совет по всем делам государства, большим и малым, за что люди украдкой прозвали Токитаду "регентом Тайра".
11
ПОЕЗД ВЕЛЬМОЖИ
В шестнадцатый день седьмой луны 1-го года Као, прежний государь Го-Сиракава постригся в монахи, но и приняв духовный сан, он по-прежнему ведал всеми делами в государстве, так что двор его ничем не отличался от резиденции царствующего монарха. Всех своих приближённых, начиная от вельмож и кончая погонщиками волов и самураями дворцовой охраны, он обласкал и щедро осыпал милостями. Но так уж устроены люди, что всегда и всего им мало. Близкие друзья не раз шептались между собою: ""Вот если бы правитель такой-то земли умер, освободилась бы его должность!" Или: "Если не станет имярек, его место будет свободно!"
Сам Го-Сиракава не раз говорил своим приближённым:
- С давних времён верные государевы слуги истребляли врагов-смутьянов, но никто не чинил такого самоуправства, как Тайра! Садамори92 и Хидэсато93 одолели крамольника Масакадо, Ёриёси94, расправился с Садатоо и Мунэтоо95, Ёсииэ96 уничтожил Такэхиру и Иэхиру97, и что же? В награду им пожаловали всего лишь звание правителей различных земель, чем они были вполне довольны! Киёмори же ведёт себя неслыханно дерзко и своевольно, всех остальных ни во что не ставит. А всё оттого, что близится конец света и власть императоров утратила свою силу!
Так говорил государь-инок, но удобного повода поставить Тайра на место всё не случалось, и ему никак не удавалось их проучить. Что же до семейства Тайра, то они вовсе не питали злобы или вражды ко двору государя Го-Сиракавы, так что до поры до времени всё обходилось тихо. Началась же смута в государстве вот по какой причине:
В шестнадцатый день десятой луны, во 2-м году Као, выпал снег; прекрасен был вид осенних увядших полей, покрытых пятнами снега. И вот Сукэмори, второй сын князя Сигзмори (в ту пору ему было тринадцать лет, и он имел звание всего лишь правителя земли Этидзэн), отправился на охоту в окрестности равнин Мурасакино, Рэйдайно и конского ристалища Укон. С ним была свита - человек тридцать молодых самураев; взяв с собой множество соколов, они целый день гоняли перепелов и жаворонков. Когда же сумерки окутали землю, пустились они в обратный путь, в Рокухару.
А в это время знатный придворный, первый советник царствующего монарха, регент Мотофуса выехал из своей усадьбы, что стояла на перекрестке двух дорог, Накамикадо и Хигаси-тоин, и направился во дворец государя. Желая прибыть к Воротам Благоухания, ехал он сперва по дороге Хигаси-тоин, потом карета свернула к западу, на дорогу Оимикадо; здесь, в местности Инокума, свита вельможи лицом к лицу столкнулась с всадниками юного Сукэмори.
- Кто вы такие? Что за дерзость! Это поезд его светлости регента, прочь с коней! - закричали слуги, но, увы, среди тех, к кому они обращались, не нашлось никого, кто уважал бы правила этикета, ни один самурай не сошёл с коня, не проявил почтение к закону. Они вовсе не желали свернуть с дороги, вознамерившись проложить себе путь прямо через поезд вельможи.
Меж тем стало уже совсем темно; не подозревая, что перед ними внук Правителя-инока, - а может быть, и догадавшись, но притворяясь, что это им неизвестно, - слуги его светлости силой стащили юношей с коней, в том числе самого Сукэмори, всех поколотили и осмеяли. Бедняга Сукэмори, едва живой, чуть ли не ползком добрался до Рокухары. Когда же он описал всё происшествие деду своему, Правителю-иноку, тот разгневался не на шутку.
- Пусть он хоть трижды регент, но должен почитать родного моего внука! Допустить, чтобы ребёнка избили - ни с чем несообразное поведение! Нельзя оставить без внимания такой поступок, а то люди, чего доброго, и вовсе потеряют к нам уважение! Нет, я не успокоюсь до тех пор, пока этот вельможа хорошенько не уразумеет, на кого он осмелился поднять руку. Обида должна быть отомщена! - так говорил он, но князь Сигэмори рассудил по-другому:
- Никакой обиды я тут не вижу. Если бы неуважение к моему сыну проявил Ёримаса, Мицумото или кто-нибудь другой из родичей Минамото, это и впрямь было бы оскорблением нашей родовой чести. Мой сын, отрок, не сошёл с коня при встрече с каретой уважаемого вельможи - вот это и есть безобразный поступок! И, призвав самураев, сопровождавших Сукэмори, он сказал им:
- Впредь ведите себя осмотрительнее! А за вашу грубость при встрече с поездом регента мне придётся принести извинения! - С этими словами князь Сигэмори вернулся в свою усадьбу Комацу. Спустя несколько дней, втайне от князя Сигэмори, Правитель-инок призвал шестьдесят самураев во главе с Цунэтоо из Намбы и Канэясу из Сэноо, людей необузданных, грубых, родом из захолустья, не ведавших страха и в целом свете боявшихся лишь одного - ослушаться приказаний своего господина, - и сказал им:
- В двадцать первый день этой луны во дворце назначено обсуждение предстоящей церемонии совершеннолетия государя, так что его светлость непременно туда поедет. Повстречайте его где-нибудь по дороге, отрежьте пучки волос форейторам и всей свите и отомстите за позор Сукэмори!
Меж тем регент Мотофуса, ни о чём не подозревая, повелел на сей раз устроить выезд даже более пышный, чем обычно - ведь он ехал на совет, чтобы обсудить церемонию совершеннолетия государя, предстоящую в новом году; а также церемонию восшествия на престол и новогодние празднества, когда производят очередные назначения на должность. На этот раз регент решил въехать во дворец через Ворота Приветствия Мудрости, и потому поезд направился по дороге Накамикадо на запад. Неподалёку от Инокумы его уже поджидали триста самураев из Рокухары, все верхом и в полном боевом снаряжении. Со всех сторон окружили они поезд его сиятельства; грянул боевой клич, и тут же кинулись они стаскивать с коней форейторов и прочих свитских. Напрасно те пытались бежать, - самураи гонялись за ними, а поймав, валили на землю, пинали ногами и всем отрезали волосы, собранные в пучок. Среди свитских находился благородный Такэмото из Правой дворцовой стражи, - ему тоже срезали волосы. В особенности же гонялись они за благородным Таканори; поймав его и срезав волосы, крикнули: "Эй ты, скотина, это не тебе мы срезали волосы! Считай, что это волосы твоего господина!" Карету регента во многих местах проткнули кончиками боевых луков, сорвали и бросили наземь бамбуковые завесы, обрезали постромки и хомут у вола, - словом, бесчинствовали как только умели и, наконец, ликуя, с победным кличем умчались обратно, в Рокухару.
"Молодцы! Славно!" - похвалил их Правитель-инок.
В свите регента был некий Кунихиса-мару, один из скороходов при карете, родом из селения Тоба, низкорождённый, но добрый сердцем юноша. Обливаясь слезами, кое-как поправил он постромки и помог его сиятельству вернуться в свою усадьбу. Утирая слёзы рукавом парадной одежды, возвратился регент домой, - словами не описать, какое жалкое зрелище являл теперь собой его поезд!