- В общем, когда меня утром выкинули из трактира, в голове у меня по-прежнему гудело это самое "было - не было". Хорошо, что его выкинули раньше, а то совсем бы меня доконал...
И вот иду это я себе, куда глаза глядят, потому как понял, что вас мне уже не догнать, да и куда пошли - не знаю, и на второй день пришел в какой-то город. А там - беда. Мыши с крысами так одолели, что спасу нет. Все съедают, что увидят. На горожан набрасываться начали... Ну, горожане, они ведь заметные... И ихний тамошний бургомистр издал указ, согласно которому кто этот самый город от напасти избавит, тому даст золота, сколько унесет. Поскольку грызуны до золота совсем не охочи. Только вот с желающими обогатиться туго. Я и сам глянул - там же зверей этих - тьма тьмущая. Куда ни глянь. В погребах подъели, так по стенам лезут, цепляются друг за дружку - все дома в гирляндах...
Тут вспомнил я некстати слова
этого
, о своей волынке. И очень мне зо... жителям помочь захотелось в их беде. Отправился я прямиком к бургомистру, и договорился с ним, чтобы он мне золота в два раза больше дал, чем обещано, коли дело выгорит. А их уже, видать, так допекло - на все согласны.
Дальше менестрель, по его собственным словам, подался на площадь и стал играть на своей волынке. Удивительно, но часть грызунов тут же ломанулась из города, зажав передними лапами уши, а оставшиеся стали стекаться на площадь, очень недобро поглядывая на музыканта. Обнаружив, что ему грозит полное окружение, менестрель начал потихоньку, почти бегом, пробираться к распахнутым городским воротам. По дороге к процессии присоединялись все новые и новые отряды, она растянулась почти на милю. Отдалившись так, что городские стены стали почти не видны, менестрель прекратил играть, но "восхищенные слушатели" расходиться не желали, а скорее наоборот, каждый старался подобраться поближе к своему кумиру в попытке оторвать от него что-нибудь на память. Видя такой небывалый успех, менестрель расчувствовался, и решил сыграть и спеть еще не конца сочиненную балладу, но едва успел исполнить первые пару строк, еще более восхищенные слушатели опрометью бросились в разные стороны, наверное, чтобы побыстрее рассказть остальным о том, с каким выдающимся композитором и певцом им довелось встретиться.
Видя, что поклонников не осталось, менестрель поспешил в город за наградой, где обнаружил нашествие долгоносой тли, поедающей то, что не успели съесть грызуны. Он было попытался настаивать на том, что в точности исполнил букву договора, в котором говорилось об удалении грызунов, но бургомистр отделался невежественным заявлением: мол, тля крысы не слаще. Мнение, безусловно, спорное, если бы не было подкреплено аргументом: или менестрель освобождает город от очередной пакости, или... В чем заключалась альтернатива, он не узнал, поскольку поспешил согласиться.
Удалив долгоносую тлю, он, по глупости, снова вернулся в город, единственно за тем, чтобы удалять из него тараканов.
Совершив несколько спасений, он, изрядно подустав, вдруг понял, что имел в виду
этот
, говоря: природа не терпит пустоты. Получался замкнутый круг: как только менестрель удаляет из города какую-нибудь живность, ее место тут же занимает другая. А поняв это, пришел к совершенно естественному выводу, что долго так продолжаться не может, и конец истории будет весьма печальным. Разговор о вознаграждении уже не шел. Он и рад был бы удрать, но жители тому препятствовали, выделив несколько человек для присмотра.
Менестрель отчаялся, но ему неожиданно повезло. Удаляя из города облако платяной моли, он мало того что получил некоторое преимущество перед охраной, - облако было очень густое, видимость упала едва ли не до нуля, - так еще и столкнулся на дороге с таким же, как он, менестрелем. Призвав на помощь все свое красноречие, он буквально в двух словах объяснил собрату, чем именно занят, сказал, что в городе его ожидает богатое вознаграждение, но он совершенно выдохся, и попросил его сходить за золотом. Вид его внушает полное доверие, заявил менестрель, к тому же не бывало такого, чтоб один собрат по ремеслу обманывал другого, поэтому он подождет его здесь, где они, по возвращении посланного за золотом, поделят добычу честным образом. Горожанам следует предъявить волынку, а чтобы ожидающему было не скучно ждать, он забрал у собрата его музыкальный инструмент - скрипку.
Совершив обмен, менестрель поспешил удрать, пользуясь неразвеявшимся облаком моли, и искать тайного убежища, где мог бы некоторое время пересидеть. Каковое ему было указано одним бродячим ученым. Который, кстати, сообщил, что совсем неподалеку какой-то город подвергся атаке термитов и был съеден едва ли не до основания...
- Так вот и получается, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, - закончил свой рассказ менестрель.
- А там как, я имею в виду, снаружи, - осторожно спросил отшельник. - Про дуэль лекарей еще говорят?
- Об чем? - не понял менестрель. - В первый раз, признаться, слышу.
- Ну, о...
Договорить отшельник не успел. Послышася нарастающий шум, было слышно как ломаются деревья. Он приближался так быстро, что никто не успел что-либо понять и среагировать должным образом, когда на поляну, оставляя за собой ровную просеку, влетел предводительствуемый ослом фургон. Издав отчаянное, громогласное "Иа-а-а-а!", осел попытался затормозить, уперевшись в землю всеми четырьмя конечностями, однако инерция оказалась слишком велика. Миновав едва успевших отскочить в стороны, осел въехал в грот, заблокировав вход в него фургоном. Вопль сразу стих, наступила тревожная тишина. В задней части фургона распахнулась материя, высунулись морды кота и пса; в зубах они держали свежеотломленную ветку, одну на двоих.
- Так... еще одни старые знакомые, - ошарашено пробормотал Владимир.
Первым пришел в себя отшельник.
- Чего смотрите, вынимать надо! - сказал он.
Рыцарь, удивленный до крайности, ухватил ветку и рывком достал кота и пса из фургона.
- Да не этих, фургон!
Сэр Ланселот пожал плечами, сунул зачем-то кота и пса обратно в фургон, ухватил его поудобнее, поднатужился, и извлек наружу вместе с ослом, занимавшим прежнюю позицию, то есть сидя по-собачьи, с разинутой во всю мочь пастью.
- Вы, собственно, кто такие? - поинтересовался отшельник, бросив взгляд на просеку. - По какому вопросу?
- Мы к вам заехали на час... - сомкнув пасть, выдавил осел. Глаза у него были совершенно шальные. Что делать, было совершенно не понятно.
Положение спас сэр Ланселот. Имея самое непосредственное отношение к военной науке, он изъял осла из хомута, отошел на несколько шагов и грозно рявкнул:
- Ста-а-новись!..
Как ни странно, но это возымело действие, хотя и комическое. Осел, так и не встав, переместился на пятой точке, перебирая передними ногами. Рядом с ним, по-прежнему с веткой в зубах, пристроились пес и кот. Последним в строй встал полуощипанный петух. Вид у них был...
- Что это с вами такое приключилось? - поинтересовался сэр Ланселот.
- Побили нас, - мрачно ответил за всех осел.
- Кто это? - шепнул Владимиру Рамус.
- Да так... знакомые. Родственники, в некотором смысле.
Владимир, конечно, имел в виду: "
собратья
по несчастью", но что имел в виду Рамус, глянувший сначала на осла, потом на сэра Ланселота, потом на остальных и пробормотавший: "ну, ладно,
эти
еще куда ни шло; но вот эти..."?
- Итак, кто готов докласть? - командирским тоном произнес сэр Ланселот.
- Куда... докласть?.. - не понял осел. Остальные понуро молчали.
- Сюда. То есть мне.
- А нам нечего докласть, - угрюмо пробурчал осел. - Потому как ничего и нету. Всего лишились. Всего, что было нажито непосильным трудом.
Владимиру почему-то показалось, что сейчас он услышит: "Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая... Три. Куртки", но услышал он совсем другое.
Бродячие артисты пали жертвой собственной авантюры. Прослышав где-то, что вскоре имеет быть состояться большой турнир, они решили принять в нем участие. Разумеется, не в обязательной его части, а в развлекательной. И, возможно, изменить свой статус с бродячих на придворный. Готовились они долго и основательно, значительно обновив репертуар и приспособив его по возможности к потребностям времени. То есть, включив в него в равной мере рыцарские баллады и легкомысленные, возможно даже непристойные, песни на потеху народу. Для большей убедительности, они раздобыли и приспособили на осла рыцарские доспехи, в каковых он и должен был выступать. (Владимир, представив себе, как это должно было выглядеть, впал в трепет.) Впереди себя артисты, как водится, пустили слух, что ожидается нечто совершенно потрясающее. (Владимир был с этим абсолютно согласен.)
Конфуз произошел почти сразу же, едва артисты вышли на импровизированную сцену. Поскольку народа и знати, включая Прекрасных дам, присутствовало приблизительно поровну, было решено для затравки исполнить что-нибудь общеизвестное и фривольное. Осел выдвинулся вперед в своих латах, - чем вызвал бурное восхищение одних и недоумение других, - оставшася часть квартета затянула песню, народ принялся подпевать, как вдруг... Часть лат, защищающая рыцаря ниже пояса, будучи плохо подогнана, с грохом обвалилась, и зрители увидели под доспехами обыкновенный ослиный хвост!..
- Это ж надо до такого додуматься - осла нарядить в рыцарские доспехи! - неодобрительно заметил сэр Ланселот, чем вызвал не менее восторженную реакцию присутствовавших, постаравшихся, однако, сделать вид, что они ничего не слышали.
На этом само представление было закончено, а поскольку увиденное вызвало у рыцарей негодование, хотя едва ли не каждый посчитал это камешком в огород своего соседа и втайне одобрил, - артистов решено было казнить. Бросив латы и вообще все, находившееся в фургоне, чтобы как можно сильнее его облегчить, артисты бросились наутек, продираясь сквозь толпу, осыпавшую их тумаками. Опасаясь погони, они мчались сломя голову, не видя пути, и оказались возле пещеры совершенно случайно.
- И что же вы там такое собирались исполнить? - насмешливо осведомился менестрель. - Потешьте нас, чтоб не пропало...
- Без лат? - глупо спросил осел.
- Без, - грозно ответил сэр Ланселот. - И если это будет не истинно рыцарское... - Он задумался.
- Истинно, истинно, - поспешил заверить его осел. - Между прочим, сочинена сэром, а исполняется сразу четырьмя сэрами. Так что не извольте беспокоиться. Мы ее только немного переделали.
Он раздал инструменты остальным участникам квартета, очевидно пребывавших в ступоре. Псу - барабан, коту - шарманку, петуху - судейский свисток. То есть, распределение инструментов по сравнению с предыдущей встречей не изменилось. Как их рассаживал сэр Ланселот, артисты, естественно, позабыли.
Перемещаясь, по-прежнему сидя, осел выехал вперед и похлопал ушами, подав тем самым знак начинать. Но потрясение оказалось слишком велико, и музыканты разом начали извлекать звуки кто в лес, кто по дрова. Осел, какое-то время пытаясь уловить момент, когда же следует начинать ему, безнадежно махнул в конце концов копытом и заревел:
Естудей, ол май трабл симс соу фар эвей,
Нау ит лукс эз ту зейре хир ту стэй,
Ох ай белив ин естудей...
Видя, что никто его не понимает, осел принялся объяснять.
- Это песня о бедном рыцаре, влюбившемся в принцессу. Когда король узнал об этом, он приказал выстроить замок на неприступной скале, которую от королевского отделял залив с ужасными водоворотами, мелями и морскими чудовищами. В этом замке он и поселил свою дочь, пытаясь воспрепятствовать любви ее и рыцаря, которому отказывал в ее руке каждый день. Но рыцарь не отчаивался. Получив отказ, он переплывал бурное море, садился на камень, выступавший из воды, взирал на вздымавшиеся в небо стены, поскольку единственное окно замка выходило на другую сторону, и тяжело вздыхал. Однажды, когда рыцарь по обыкновению пересекал пролив вплавь, он столкнулся с айсбергом, его латы быстро наполнились водой, и он...
Осел зашмыгал носом.
- Утонул? - в нетерпении спросил сэр Ланселот.
- Нет, так было в старом варианте песни, из десяти куплетов. Но, как я уже сказал, мы немного переделали ее, и теперь она состоит из девятисот шестидесяти трех. В нашем варианте рыцарь оказался на высоте. Вода охладила его разгоряченный любовью разум, и он увидел путь, как соединиться со своей возлюбленной. Поднявшись по ледяной горе, он схватил весло, побил стражников...
- Какое весло? - не понял Рамус.
- Ну, товарищи, - тут же заныл осел. - Ну, нельзя же так. Какое весло... Море, все-таки. Может, кто потерял... А может, рыцарь его с собой брал, в надежде найти к веслу лодку... Или, скажем, метафора такая... Главное же не то, что он там кого-то чем-то побил, а то, что нашел путь к возлюбленной...
- Да нет, важно и то, и это, - строго заметил сэр Ланселот. - Нужно переделать. Рыцарь не мог пускаться в путь безоружным. Без коня - еще куда ни шло, но без оружия - это никак не соответствует... Так что это место - категорически переделать. А что там с возлюбленной?
- Не придумали еще, - буркнул осел. - Пока только до весла добрались...
Повисло молчание, которое нарушил Рамус, заявивший, покачав головой:
- Им только скрипача недоставало...
- А что? - вдруг просиял сэр Ланселот. - Кто сказал, что скрипач им не нужен? - И обратился к менестрелю. - Доставай свою скрипку.
- Как он может достать скрипку, если скрипка - оруженосец? - не понял осел.
Менестрель, с видом превосходства, достал из своей сумки банджо. У Владимира глаза полезли на лоб.
- Что, тоже никогда не видел? - свысока глянул на него менестрель и погладил инструмент рукавом. - Страдивари... - После чего, обнаружив отсутствие смычка, впал в ступор.
Тем временем, сэр Ланселот придирчиво осматривал унылую группу музыкантов.
- Чего-то здесь не хватает... - бормотал он.
"Ну как, чего, - подумал Владимир. - Раз уж сегодня день встреч, не хватает кота, сэра, как его там, Непопала, Льва Кастильи..."
Последнее, возможно, он произнес вслух, но, может быть, сэру Ланселоту пришла в голову та же мысль.
- Не хватает духовых, - заявил он. - Или, попросту, труб. Вот если бы сэр Педро Гомец...
- Здесь что, пятизвездочный отель? - сварливо осведомился отшельник. - Жил себе, не тужил, и вдруг на тебе - как зерен в огурце...
Где-то вдали раздался то ли звук охотничьего рога, то ли боевых труб. Теперь уже обеспокоились все присутствующие. Поскольку на месте едва заметной тропинки теперь красовалась почти прямая просека, оставленная фургоном, так что погоня, - если только это была она, - не заставит себя долго ждать. Сэр Ланселот вознамерился держать оборону, но никто его не поддержал. Гораздо больший энтузиазм вызвало предложение отшельника "расходиться по одному" на все четыре стороны. Причем, высказав это предложение, отшельник тут же и удрал, захватив из пещеры свои пожитки. Как оказалось, появившись здесь, он спрятал свое прежнее одеяние до лучших времен, чтобы было, в чем выйти в свет.
Рыцарь, не желая отступать, тем более, что отступать было некуда, решительно направился навстречу опасности, заявив, что скорее попадет в плен, нежели покроет свое имя позором. Владимир и Рамус нехотя ковыляли сзади.
Артисты принялись рвать ветки и закидывать ими фургон, а надежде замаскироваться.
Менестрель силился отыскать потерянный смычок...
Главное - никогда не отступать и смело идти навстречу опасности, разглагольствовал тем временем сэр Ланселот, стараясь пробудить отвагу в сердцах своих спутников. Вот, к примеру, как-то раз, на перекрестке, встретились мне четыре рыцаря. Дело было под вечер, я очень устал, и был рад встретить товарищей по оружию, у каковых надеялся найти приют или хотя бы узнать дорогу. Я радостно их приветствовал, но они, наклонив копья, помчались на меня во весь опор, и непременно пронзили бы, если б я не бросился в дорожную пыль, тем самым избежав грозившей мне страшной участи. Не поняв, в чем дело, я поднялся на ноги, повернулся к нападавшим, и обратился к ним с речью, поскольку, совершенно очевидно, налицо была какая-то ошибка. Но они снова напали на меня, и я был вынужден опять применить военную хитрость, заключавшуюся в падении.