того, само предположение, что королева скрыла от окружающих рождение ею ребенка, могло возникнуть только при незнании придворных обычаев. (Впрочем, последнее, как мы увидим, оспаривается.)"
Кем же был, согласно предположению автора, человек в железной маске? Ответ он дает в своей замечательной книге.
...Наконец, Рамус затих и некоторое время шел молча, о чем-то раздумывая. После чего задал совершенно неожиданный вопрос сэру Ланселоту: легко ли быть рыцарем? Тот поначалу оторопел, но Рамус быстро поправился: он, мол, имел в виду, какие качества присущи настоящему рыцарю? Сэр Ланселот приосанился, расправил плечи, но, вместо того, чтобы просто сказать, что настоящий рыцарь оказывает спрашивающему честь своим ответом, пустился в длинные рассуждения, описывая собственные качества так, что это было видно за сто миль. Причем, за отсутствием большого числа личных подвигов, он приводил примеры поведения того или иного рыцаря, как правило, характеризовавшие того не с лучшей стороны, после чего, произнеся "будь я на его месте", довольно живописно обрисовывал, какой эталон он, сэр Ланселот, в таком случае, собою бы являл. В общем, если судить по его словам, все настоящее и будущее рыцарство, за исключением, естественно, его самого, являлось скопищем всех мыслимых пороков и абсолютной неспособности трезво соображить и что-либо делать.
- А Грааль искать обязательно? - снова спросил Рамус, который, казалось, слушал рыцаря вполуха, размышляя о чем-то своем.
Сэр Ланселот утешил его, сообщив, что такая задача ставится только перед достойнейшими, каковых, кроме него, не имеется, о чем он уже неоднократно упоминал только что.
Рамус терпеливо выслушал, после чего задал очередной вопрос, сводившийся к следующему: бродить в одиночку, это, конечно, хорошо, но нельзя ли так, чтобы, скажем, числиться в запасе?.. Он слышал о каких-то рыцарских сообществах, которые набирают себе членов, не слишком заботясь о благородном происхождении, главное - чтобы человек был хороший...
Последние слова он произнес угасающим тоном, поэтому сэр Ланселот, расслышав только первую часть, не замедлил завести повествование о рыцарских орденах, и, в частности, о том из них, членство в котором ему предлагали.
Сей рыцарский орден носил гордое имя Орден Зайца и обладал богатой историей. О его основании сэру Ланселоту поведал сэр Баллшит, являвшийся членом Ордена и при этом отменным вралем. Причем настолько, что, согласно самому же сэру Ланселоту, когда, как-то раз, на турнире, сэр Баллшит выбил своего противника из седла, победу ему, тем не менее, не присудили, поскольку просто не поверили своим глазам.
Вкратце, история основания сводилась к следующему. Она уходила своими корнями в ту неизмеримо древнюю эпоху, когда рыцари только начали осваивать благородное ремесло походов на сарацин. В те блаженные времена, по рассказам очевидцев, рыцарю достаточно было появиться в одиночку под стенами какого-нибудь сарацинского города, как тот сразу же кланялся ему ключами и высылал своего короля на честный поединок. С легкостью надавав тому по шее, рыцарь занимал его трон и правил долго и счастливо. Если же им вновь овладевала охота к подвигам, или надоедало это царство и он жаждал другого, рыцарь благородно возвращал трон королю (который на всякий случай жил где-нибудь поблизости, обычно в оазисе, в хижине) и отправлялся дальше. В результате, все противоположное побережье моря, именуемого Средиземным, состояло сплошь из королевств, завоеванных рыцарями с этой стороны. Причем королевств этих расплодилось столько, что зачастую было непонятно, где кончается одно и начинается другое; можно было, высунувшись из окна замка, ногами остаться в своем королевстве, в то время как голова оказывалась в чужом.
На этом первый период освоения сарацинского побережья окончился. Начался второй, куда менее славный, чем первый.
Какой-то сарацинский король, не желая получать от доставшегося ему волей судьбы рыцаря по шее на поединке, сам накостылял тому так, что тот едва унес ноги, причем без коня, оружия и доспехов. Этот пример оказался заразительным, и спустя время сарацины стали награждать тумаками в полной мере не только отдельных рыцарей, но даже нескольких сразу. Таким образом развеяв миф об их непобедимости. Вслед за чем дошло до того, что прежде тихо-мирно сидевшие в своих оазисах свергнутые короли набрались храбрости и стали возвращать себе свои прежние владения, поскольку короли нынешние, в конце концов, изнежившись, стали подражать своим поведением азиатским сатрапам, - соседи, все-таки, а дурной пример заразителен, - и оказались неспособны их защитить.
Кончилось же тем, что установилось хрупкое равновесие, частенько нарушаемое в пользу сарацин. Объединившись, непонятно как, под владычеством какого-то главного сарацина, они прибирали к рукам все, ранее потерянное, причем осмелели настолько, что стали подвергать осаде те замки, в которых рыцари теперь уже скрывались группами. Легко понять, что изгнанные, пылая жаждой мщения, отправлялись к своим ближайшим соседям, в то время как самые умные из них - подавались обратно за море.
И вот случилось так, что сарацинское войско осадило какой-то там замок и, не предпринимая особых боевых действий, выжидало, когда истощенные голодом и жаждой противники примут их условия, заключавшиеся в полной и безоговорочной капитуляции на милость победителя. Тем, в общем-то, не оставалось ничего иного, в виду совершенно невообразимой разницы между силами обороняющихся и осаждающих, однако окончательное решение постоянно откладывалось. Дело в том, что каждый раз, когда, собравшись с духом, рыцари собирались отпереть ворота и вынести ключи, дабы избежать большего несчастья, они отправлялись за благословением к самому старому рыцарю, безмятежно спавшему на протяжении всей осады. Просыпался он только для того, чтобы немного подкрепиться. Каждый раз ему приходилось заново растолковывать сложившуюся ситуацию, и каждый раз дело оканчивалось следующим диалгом.
- И что вы решили? - спрашивал он пришедших к нему рыцарей.
- Мы решили принять их условия и вручить сарацинам ключи от замка.
- Они требуют у вас ключи?
- Пока нет. Только капитуляцию.
- Так куда торопиться? Как только спросят, так сразу и отнесете.
После чего снова засыпал.
Возразить против этого было нечего, а потому рыцари, переглянувшись, с тяжелыми вздохами, стараясь не глядеть друг на друга, тащились обратно на стены, откуда могли взирать на объедавшихся, опивавшихся и занимавших себя всяческими увеселениями сарацин. Что, естественно, не добавляло им боевого духа.
Тогда-то и произошло событие, ставшее причиной основания Ордена. Как-то раз, один из мучимых голодом рыцарей наблюдал со стены, как некий сарацин забавляется охотой на зайца. В нем вскипело негодование, он бросился вниз, распахнул задние ворота, выходившие к морю, и устроил одиночную вылазку. Вид рыцаря, позабывшего закрыть забрало, поверг в ужас и преследователя, и преследуемого. Сарацин позорно бежал, а полумертвый от страха заяц взят под защиту и покровительство, для чего доставлен в замок. Гордые одержанной победой, рыцари начали демонстрировать ее виновника со стен, кричали из последних сил обидные слова, сравнивая противника с соответствующим животным, пели песни фривольного содержания, опять-таки проводя прозрачные параллели между сарацинами и зайцами и вообще, вели себя крайне непристойно.
Этим они довели осаждавших до совершенного исступления, ихние военачальники вознамерились завершить войну беспощадным приступом, но под покровом ночи, ведомые зайцем, сидевшем на руках рыцаря, двигавшегося первым, отряд благополучно перебрался сухим путем на остров, где впоследствии и основал Орден Зайца, а также построил неприступную цитадель, ставшую его штаб-квартирой.
В этом месте возникло легкое недоумение, вызванное вопросом Владимира: как же так получилось, что на остров можно было перебраться сухим путем? А если такое возможно, то почему рыцари не сделали этого раньше?
В ступор от его непонятливости впал даже сэр Ланселот. Совершенно очевидно, что рыцари перебрались на остров во время отлива, заявил он. А раньше они этого не сделали потому, что были верны данному обету сражаться до последнего, и, несомненно, исполнили бы его, если бы судьба не послала им знамения в виде зайца. Всем известно, что обет не может быть отменен ничем иным, кроме знамения.
Но почему, в таком случае, сарацины не последовали за рыцарями во время следующего отлива? - продолжил спрашивать Владимир, и был добит окончательно.
Во-первых, потому что сарацины вернули свое, принадлежавшее им раньше, и какой-то там остров был им попросту не нужен. Во-вторых, до острова было миль триста, а путеводного зайца у них не было.
Для сэра Ланселота было очень даже странно, что ему приходится объяснять такие простые вещи.
Окончание повествования было уже не столь интересным и красочным, как все предыдущее. Рыцари, обосновавшись на острове, пришли в себя, отъелись и отстроились, промышляя понемножку грабежом проходящих мимо судов, но так, чтобы не вызвать чрезмерного недовольства и военной экспедиции. Ими был учрежден Орден Зайца, члены которого поклялись защищать всех зайцев мира от всего плохого, в каком бы состоянии эти самые зайцы ни находились. Первоначальная цель как-то очень незаметно отошла на второй план, а потом и позабылась вовсе, а первоочередной задачей стало накопление средств, необходимых для борьбы за счастье зайцев. Учитывая количество зверей, средства требовались неимоверные, а потому рыцари занялись доходными предприятиями, включая ростовщичество, для сбора требуемой суммы. От прежних времен остался только золотой знак, который каждый рыцарь, принадлежащий к Ордену, должен был носить в потайном месте, поскольку Орден единогласно получил статус тайного.
Иногда внутри общества возникали различные течения, старавшиеся по мере сил уклониться от генеральной линии, и предлагавшие взять под защиту также белок, барсуков и даже дельфинов, водившихся в окрестностях острова со штаб-квартирой в изобилии, но с таковыми отступниками обращались сурово, вплоть до изгнания в такие места, где они никому не могли бы раскрыть тайну существования Ордена.
В каковой и было предложено вступить сэру Ланселоту, только что разболтавшему эту самую тайну.
Наступил вечер. Путники брели по дороге, высматривая место для ночлега. Стояла необыкновенная тишина. Как вдруг...
Прострекотала сорока, ей гулким уханьем ответил филин, бездарно не похоже проквакала лягушка. Преграждая путь, с треском упала чахлая сухая елка. Путешественники насторожились, оглядываясь по сторонам. Затем откуда-то сверху достался голос:
- Ну, что, благородные господа, сдаваться будем, или как?
Метрах в пяти над дорогой, около деревесного ствола, наблюдалось какое-то темное пятно. Звук, по всей видимости, происходил именно оттуда.
- Ну так что...
Говоривший не закончил. Его позиция оказалось весьма неустойчивой. Сделав неловкое движение, он сорвался, тремя "ой" отметил равное число произраставших под ним сучьев, после чего шлепнулся на землю пятой точкой, сообщив при этом: "Черт побери!" Затем, нимало не смущаясь, проворно вскочил на ноги и принял горделивую позу.
Наши путешественники не знали, как реагировать. Молчание затянулось.
- Или вы думаете, что если я плохо лазаю по деревьям, не как дятел, меня можно игнорировать? - Свалившийся сунул руку за плечо и попытался вытащить что-то, торчавшее палкой, но оно не подалось. Тогда он просунул снизу вторую руку, помогая первой, а потом принялся извиваться и вертеться всем телом, словно за шиворот ему упала ящерица. Откуда-то из кустов раздался приглушенный смех, прервавшийся звуком сочного леща.
- Джон! - воззвал, наконец, вертевшийся. - Где ты? Не пора ли показать нашим незваным, но желанным гостям, кто в этом королевском лесу хозяин?
В ответ на его призыв из темноты леса разом выступили человек двадцать, причем один из них, оказавшийся прямо напротив, своими размерами был даже больше, чем противник Рамуса на лингвистическом турнире. На плече он держал дубину, всего лишь вполовину меньше себя, при взгляде на которую мысли о сопротивлении отпали сами собой. Рука сэра Ланселота, метнувшаяся было к рукоятке меча, безвольно упала. Поскольку один-единственный удар такой дубины мог вогнать человека в землю по самую макушку. Рамус с Владимиром не пошевелились, ибо каждый с легкостью посчитал: три удара - три макушки. И это, не считая численного перевеса противника, полного окружения и абсолютной бесперспективности занимаемой позиции.
- Идем, - приветливо махнул дубиной детина, указывая направление. При этом он случайно угодил по двум своим товарищам, которые, не издав ни звука, повалились плашмя, словно подрубленные деревья.
Вожак разбойников, - а в том, что они попали в лапы к разбойникам, не приходилось сомневаться, - повернулся и пошел в глубь леса. Наши путешественники, с Джоном за спиной, двинулись за ним. Позади оставшиеся невредимыми несли два бесчувственных тела.
Вскоре среди стволов замерцал огонек, и вся ватага дружно вывалилась на поляну, посреди которой пылало пламя в человеческий рост. К поляне примыкали наспех сооруженные шалаши и некое подобие хозяйственных построек, все сделанное либо наспех, либо халтурно. Невысокий человечек, подпрыгивая, вертел над костром тушу оленя. На длинном столе, представлявшем собой связанные вместе жерди, была расставлена глиняная посуда. Скамьи были изготовлены в стиле стола - несколько пеньков с уложенными поверх связанными жердями. В общем, простенько, безвкусно и ненадежно.
- Прошу за стол, гости дорогие, - приветливо махнул рукой вожак, а затем как будто спохватился: - Кстати... Мы люди бедные, живем скромно, впроголодь, едва сводим концы с концами, и то не всегда, - и вынуждены брать скромную плату за угощение. С вас причитается... - Он задрал голову к небу и поскреб подбородок пятерней. - В общем, давайте все, что у вас есть, мы сами посчитаем.
Сэр Ланселот гордо молчал, Рамус демонстративно вывернул дырявые карманы и распахнул сумку, Владимир, вздохнув, протянул неразменный золотой.
- И это все? - у вожака вытянулось лицо. - В таком случае, как это ни прискорбно, мы будем вынуждены подвергнуть вас обыску. Волноваться не надо, - добавил он, видя, как полыхнули гневом глаза плененного рыцаря, - сопротивления оказывать тоже...
При этих словах вперед выдвинулся Джон и занял выгодную позицию рядом с сэром Ланселотом.
- ...никто вас ощупывать не будет, заставлять раздеваться тоже. Мы же не варвары какие, у нас все по самому последнему слову науки. Эй, Джон, позови Джона.
Кто-то из разбойников оглушительно свистнул, и через некоторое время на поляну, потягиваясь, вышел какой-то старичок.
- Видишь ли, Джон, - обратился к нему предводитель, - опять скупые попались. Не могут войти в положение неимущего человека. Того не понимают, что в этом мире за все приходится платить, в том числе и за ужин. Приступай.
Старичок окинул взглядом пленников. Выбрал Владимира - он стоял чуть поодаль - и направился к нему. Тот похолодел, поскольку в руках у старичка неведомо откуда вдруг появилась довольно длинная рогатка. Бросил взгляд вправо-влево, намечая пути к бегству, как вдруг старичок остановился. Взял свою рогатку за два конца и слегка повел ею над вытянутой рукой предводителя, в которой тот сжимал данный ему Владимиром золотой. Оказавшись прямо над ладонью, свободный конец рогатки дергнулся вниз, согнулся и замер в таком положении. Старичок удовлетворенно крякнул. После чего повторил свои действия справа, слева и снизу от кулака. И каждый раз, когда свободный конец рогатки оказывался напротив кулака, он сгибался (влево, вправо, вверх) и застывал.
Оставшись довольным результатом тестирования своего агрегата, старичок направился к Владимиру и тщательно его "обыскал". Конец рогатки остался неподвижным, а Владимир умолял неразменный золотой оставаться в кулаке вожака. Если он оттуда исчезнет, объявится в кармане и будет найден, то...